Mr. Greenlantern or: How I Learned to Stop Worrying and Love the Bat

Хэл вдохнул солёного морского воздуха полной грудью и сел прямо на землю, подтянув колени к груди. Здесь редко бывали люди из-за крутого крошащегося склона и близости аэродрома, да и знал об этом месте мало кто — Хэл нашёл его случайно во время одного из полётов. С вершины холма открывался отличный вид на океан и небо. По ночам небо здесь казалось вырванной из звёздного атласа страницей. Подходящее место для поста наблюдения за звездопадами или поиска созвездий. Неплохое место для захоронения. Ветер трепал ленточку, повязанную на воткнутую в землю палку. У них не хватало времени на более приличное надгробие, да и что они могли там написать? Кто знал, каков был погребальный обычай у народа Абин Сура? Возможно, они сжигали своих мёртвых. Возможно, они устраивали в честь погибших пир и поедали их? Дж’онн рассказывал, что в племени зелёных марсиан существовал обычай уносить своих умирающих в катакомбы. Если у умирающих оставались силы, они использовали их, чтобы перевоплотиться в камень и навсегда стать частью подземных коридоров. Другие укрывали собой тех, у кого не хватало сил, заключали в своё кристаллизирующееся тело. Дж’онн нередко приходил туда ещё ребёнком, очарованный стенами, переливающимися всеми цветами радуги, спокойными лицами усопших, прекрасно сохранившихся в кристаллах. Коридоры уходили в самые недра планеты, рассказывая историю его народа. Судя по крохам информации, оставленным Абин Суром, он прожил долгую героическую жизнь. И вот он умер на чужой планете, окружённый незнакомцами, даже не знавшими толком, чем они были ему обязаны. Он явно был достоин большего, но пока, оставалось надеяться, ему хватит звёздного неба. Возможно, где-то там, одной из триллиона звёзд, был его дом. Дж’онн отлучился в город, чтобы отметиться у напарника — он и так без всяких объяснений исчез на полмесяца. Брюс остался в эллине, явно собираясь перерыть там всё верх-дном. Сначала он, конечно, проверил Хэла: пульс, зрачки, температура. После того, как кольцо наделось ему на палец, он внезапно обнаружил себя в другой одежде. Чем-то новая одежда напоминала обтягивающий лётный костюм. Но чувствовалась она странно. Нет, удобно, вот уж точно как «вторая кожа», но всё же странно. Как обтягивающий комбинезон смог налезть на куртку? Куда девалась его старая одежда? Он не чувствовал на себе знакомой тяжести и это немного сбивало с толку. Брюса, кажется, тоже. Всё время, измеряя его показатели, он старался как можно меньше прикасаться к нему — не то, чтобы изначально он был тактильным парнем — и смотрел так возмущённо, словно Хэл специально надел непонятное кольцо и вырядился в костюм для дайвинга. Даже если в чём-то он был прав (Хэл, найдя такое кольцо, в любом случае надел бы его, и новенькая форма очень даже нравилась ему), конкретно в этом случае, в кои-то веки, это была не его вина! С показателями всё было в порядке, если кольцо было каким-то инопланетным паразитом, то пока что никак себя не проявляло — даже странная одежда в конце концов исчезла, вернув старую, когда Хэл задумался о том, как ему выехать, не привлекая внимания. Он снял кольцо с пальца и покрутил его в руках. На круглом касте был выдавлен символ, напоминающий песочные часы. Как Хэл не ломал голову, он не мог угадать материал. Скорее всего это был какой-то камень, неизвестный на Земле. Чище и насыщенней изумруда. Какой же мастер высек нечто столь утончённое? Перед глазами мелькнула размытая картинка — огромный фонарь, источающий ослепительный зелёный свет, и несколько фигурок в белых робах. Из-за яркого света Хэл не успел как следует рассмотреть их. Картинка исчезла так же внезапно, как и появилась. Впрочем, странное изображение — словно чужое воспоминание — тут же вылетело у него из головы, так как из кольца вырвался зелёный луч, и на холме внезапно оказался… — Карл, — выдохнул Хэл, не веря самому себе, — Карл? Карл! Это был он. Без всякого сомнения. Родинка на шее, накрахмаленный воротник, улыбка во все зубы, закрученные пышные усы и волосы, уложенные так, чтобы скрыть залысины. Зелёные лучи складывались в идеальную копию Карла Ферриса. — Эй, дружок, — сказал Карл, улыбаясь. — Делаю эту запись четырнадцатого апреля. Надеюсь, конечно, что она не понадобится, и мы потом ещё здорово с тобой посмеёмся над тем, как камера добавляет мне десять фунтов. Ну, или яблочные пироги Кристины добавляют. Он довольно похлопал себя по животу. — Мистер Сур сказал мне, чтобы я был краток, иначе заряда может не хватить, и тогда все наши планы коту под хвост, — вздохнул он, — поэтому, к сожалению, я вынужден говорить строго по делу. Но знай, мальчик мой, что я безмерно люблю тебя. Всё, что я делал, было ради Кэрол и тебя. Хэл попытался схватить его за полы пиджака, но рука прошла сквозь него, даже не почувствовав сопротивления. Лицо Карла пошло рябью, но он продолжал говорить как ни в чём не бывало. — Ты не сразу поймёшь, к чему я это рассказываю, — посерьёзнел он, — но позволь мне попробовать объяснить. Возможно, ты возненавидишь меня, потеряешь ко мне остатки уважения, но единственное, чего я прошу — дослушай меня. Карл посмотрел куда-то в сторону, словно не мог найти подходящих слов. — Я иммигрировал в Штаты в поисках американского счастья, — фыркнул он, — наивный сопляк. В моё время мексиканцев брали только в банды или в порно. Я же лелеял надежды на собственный бизнес. Губа не дура, ага? Не знаю, чем я заслужил одну только встречу с Кристиной — а уж её любовь? Я взял её фамилию, но сам понимаешь, белые такие вещи за версту чуют. Я потратил все деньги, которые Кристина получила как приданое — я был готов на всё, лишь бы не подвести, лишь бы иметь возможность обеспечить её. Да я бы дьяволу душу продал. Вздох. — Так и вышло. — Я познакомился с Доктором зимой тридцать третьего, — сказал Карл. — Умный, амбициозный человек, не терпящий, когда что-то идёт не по плану. В те неспокойные времена ты либо терял всё — либо возносился на вершину. Доктор занимался продажей оружия, в том числе химического… и не всегда легально. Эквадор, Абиссиния, Монголия, Йемен, Греция, Бразилия, Испания… его оружие было везде. Хэл словно окаменел. Как отнестись к тому, что рассказывал Карл? Что ему чувствовать? Ему известно, чем закончится эта история. — Но в сорок втором всё изменилось, — Карл вздохнул. — До нас дошли слухи о необычном взрыве в Западной Африке. Мы решили, что это испытания какого-то нового оружия, и Доктор сам двинулся туда, чтобы разузнать всё. То, что он нашёл там, нам даже и не снилось. — Это меняло всё. Доктор занялся новым проектом, Проектом будущего… и утянул нас за собой. — Он лично охотился на того, кто был в кабине того самолёта, с первого взгляда слишком уникального, слишком передового для того, чтобы быть земным. Он стал параноиком и пытался посвятить в свои новые планы как можно меньше людей. Он создал офшорную компанию Блох Индастриз. Объект #TMM225 был переправлен в аэропорт в Каире, оттуда доставлен на военно-воздушную базу в Стаффордшире, а затем пересёк океан и оказался в Коаст-сити, откуда Доктор забрал его в неизвестном направлении. Он никогда не посвящал нас в детали, и я мог бы попытаться оправдаться, мол, я не знал, что мы провозили живое существо. Не просто живое: думающее и чувствующее на уровне человека — если не на более высоком… — Но я обязан оставаться честен. Хотя бы теперь. Даже если бы я знал, если бы я до конца понимал значение своих действий, я не уверен, что не поступил бы точно так же. Доктор мог уничтожить меня — а у меня уже появилась Кэрри. Если до этого я думал, что был готов на всё, то после её рождения понял, что перестал принадлежать себе. Теперь моя жизнь была посвящена ей, а чужая и вовсе не имела никакой цены. — Соседи начали здороваться со мной. Когда я заходил с женой в ресторан, нам больше не говорили, что там нет свободных столиков. Полиция перестала останавливать меня, допытываясь, не угнал ли я свою машину. Родители запрещали своим детям обижать Кэрри, велели им дружить с ней, быть у неё на хорошем счету… — Позже я начал узнавать всё больше и больше о Проекте Доктора. Он хотел создать какого-то суперсолдата, идеального шпиона. Начались разговоры о том, чтобы представить Проект правительству. Ему уже покровительствовали многие, связанные прошлыми сделками, прошлыми услугами… А мы были связаны. Я. Риччи Дэвис, на чьё имя была записана Блох Индастриз. Генеральный директор Арден Авиэйшн, Кен Арден. Начальник Эдвардской Военно-Воздушной Базы, полковник Герк Стоун. И тот, на чьих плечах лежала самая важная задача… — Нет. — Связующее звено в этой цепочке… — Нет! — Пилот, который тайно переправил Объект #TMM225 из Египта в Калифорнию… — Нет… — Мартин Джордан. Запись прервалась. Словно ленту в кассете зажевало, изображение искривилось и исчезло, а кольцо погасло. Хэл не хотел слушать дальше. Не мог. Когда он возвратился в мотель, Брюс уже был там, скрючился над столом. Сбоку от него стояло ведёрко с жареной курицей и стаканчик с пепси. Хэл вдруг понял, насколько же он проголодался. Взяв с собой еду, он завалился на одну из кроватей и вгрызся в острое крылышко. — Что произошло? — ворчливо спросил Брюс, чертя что-то в своём блокноте. — Ф шмышле? — Тебя что-то тяготит. Что? — Ты даже не посмотрел на меня, как ты… — едва не подавился Хэл. — Ты аккуратно прикрыл за собой дверь, не топал, взял еду, даже не попытавшись залезть мне под руку, — бесстрастно перечислял Брюс, — к тому же, после своего возвращения ты произнёс всего лишь девять слов. Что-то явно не так. — К вашему вниманию, величайший детектив в мире, — пробурчал Хэл. — Мне казалось, ты обрадуешься. — Любой, кто хоть раз проводил время с ребёнком, знает, что больше всего следует волноваться, когда становится тихо. — Не ты ли вечно нудишь, что тебе нужна тишина? — Я не нужу. — Ещё как нудишь. Спроси у Дж’онна. — Я гарантирую, что Дж’онн не согласится с твоим совершенно абсурдным заявлением. — Уверен, тебя прям изнывает от желания понудить, что я разговариваю с набитым ртом. — Это элементарные правила этикета. — Я так и знал. — И вежливости. — Что и требовалось доказать. — Ты уходишь от ответа. Брюс даже не обернулся, ни разу не сбился с ритма черчения. Ни одной кривой линии. Несмотря на это, Хэл явно чувствовал разочарование, исходившее от напряжённых ссутуленных плеч. — Оказалось, не только у твоей семьи красочная история из сомнительных поступков и морального уродства, — тихо сказал он. Карандаш перестал шуршать по бумаге. — Добро пожаловать в клуб, — в тон ему обронил Брюс. Он встал из-за стола, мешком рухнул на кровать и протянул руку — Хэл тут же подставил ведро, а потом сдвинул их кровати и поставил его посредине. Чтобы было удобнее, конечно. — Ты знал про Карла? — спросил Хэл, наблюдая как Брюс снимал с ножки панировку. Его бровь вопросительно приподнялась. — Что он, — голос споткнулся, — был одним из плохих парней. — У меня были определённые подозрения. Я уже почти год пытаюсь подобраться поближе к этой организации. Они проводили эксперименты в Готэме. Пытались прижить ДНК Дж’онна, но вместе со способностью ненадолго менять форму люди превращались в бесформенные глинообразные сгустки. Я пытался найти способ повернуть мутацию вспять, возможно, теперь у меня будет больше шансов. — Сто дел одновременно, — закатил глаза Хэл. — Ты когда-нибудь вообще отдыхаешь? — Отдохну, когда закончу. — Тогда появится что-нибудь ещё. Всегда появляется. Хэл подал ему стакан, и Брюс отпил из трубочки. Оба проигнорировали сказанное. Они не собирались лезть друг к другу в душу, менять друг друга. Тем не менее, Хэл чувствовал, что на каком-то подсознательном уровне они похожи. Они понимают друг друга как мало кто мог понять. — Карл оставил мне запись на кольце. Я всё ещё понятия не имею, что это за хрень и как она работает. Ты что-нибудь накопал? Как оказалось, кроме кольца на старом аэродроме больше не было ничего интересного. Он вздрогнул, почувствовав прикосновение к правой руке. Брюс поднёс ладонь к глазам, заново рассматривая со всех сторон кольцо, ощупывая его. Хэл облизал губы и попытался объяснить, что произошло до и после того, как кольцо заработало. Как именно всё выглядело. Брюс со сосредоточенным видом слушал его, всё ещё держа его руку в своих. Большой палец выводил едва ощутимые круги на внутренней стороне ладони. Засосало под ложечкой. Пересохло в горле. Как будто ему пятнадцать. Хэл замолчал, забыв, о чём говорил, что ещё сказать, чем бы заполнить воцарившуюся тишину. Как же жарко. Если он срочно что-то не придумает, то точно ляпнет что-то вроде «ты слишком красивый» или «когда ты меня ругаешь, у меня немного встаёт», или ещё что похуже. Брюс, очевидно, и не собирался ему помогать, ему внезапное молчание никак не мешало. Он размеренно дышал — очень медленно и очень глубоко, как перед прыжком — и смотрел. Смотрел своими невозможно светлыми, пронзительными глазами. Он и вправду был невозможно красив. Со своими мешками под глазами, небритый, с нахмуренными бровями. Хэл сглотнул и снова облизал губы, и эти невозможно светлые, пронзительные глаза на миг соскользнули вниз. Из его груди вырвался тяжелый вздох, его ладонь сжала ладонь Брюса — Брюс всё ещё просто смотрел — и Хэл дёрнулся вперёд, опрокидывая ведёрко с курицей и пепси. Одновременно со вспышкой его решимости вспыхнуло и кольцо. Посреди комнаты возник состоящий из плотного зелёного света Карл. — Мне очень жаль, сынок, — виновато произнёс он. Момент безнадёжно ушёл. Хэл истерично хохотнул. И не надо никакого холодного душа. Оказывается, напоминание, что твой умерший отец занимался, по сути, работорговлей, работало ничуть не хуже. Он сполз с мокрого от пепси пятна на покрывале. Брюс пару раз моргнул, ещё раз осмотрел кольцо, которое проецировало изображение, и отпустил его руку. — Твой отец погиб в несчастном случае, и в тот же год погиб Доктор. Объект #TMM225 исчез. Вот она — возможность покончить со всем. И я оборвал все контакты с остальными, продолжал жить… — Но убежать от прошлого не так-то просто. Два года назад ко мне начали приходить агенты. Проект "Кадмус" нашёл нового куратора, он стал больше, чем когда-либо… Теперь это программа Пентагона по защите от внеземных угроз. Мне было наплевать на себя, но вы… они угрожали объявить гражданство Кэрри недействительным и депортировать её… также они были в курсе того, что произошло в Сайгоне… Я не мог рисковать вами. — Я фактически отдал им свой аэродром в пользование, позволил строить и тестировать ракеты, отсылать и принимать сигналы из космоса. И вот однажды, мы засекли странный объект, проходящий мимо Земли… Он двигался слишком быстро и, несмотря на свой размер, не подчинялся гравитационному притяжению нашей планеты. Мне было приказано отослать сигнал SOS в сторону неизвестного объекта — и на моих глазах он поменял направление и устремился к Земле. Слишком поздно я понял, что они знали, что это такое, что они ждали его появление. Его заманивали в ловушку. — Я уже не молод. За свою долгую жизнь я совершил немало дурных поступков. И я бы ещё тысячу раз сделал всё то же самое, если бы это означало, что у вас с Кэрри будет хорошая жизнь. Но когда этот незнакомец вошёл в нашу атмосферу, не задумываясь, спеша на помощь кому-то неведомому, отправившему ему сигнал — мне стало безгранично и невыносимо стыдно. Перед вами, моими детьми. Я подумал, что если сделаю это сейчас, если позволю им совершить подобное во второй раз, то мне уже не будет никакого оправдания, я никогда не смогу посмотреть вам в глаза, и пусть меня убьют за это, лучше умереть за правое дело, чем жить ещё сто лет и обречь вас на жизнь с бесчестным отцом. Хэл сморгнул, поняв, что по его лицу текли слёзы. Никогда ещё он так не уважал Карла, никогда ещё не любил его так сильно — и никогда не желал так, чтобы он и вправду был бесчестным трусом. Живым. — У меня была лишь минута на то, чтобы продумать план. Они бы сбили Абин Сура в любом случае, этого было не остановить. Единственное, что я мог сделать в данной ситуации — это поменять траекторию его падения. Я спрятал его. Пытался залатать его рану, но строение его тела было слишком незнакомо мне, а он не врач и не анатом, чтобы рассказать мне как. Оставалось уповать лишь на кольцо — но вскоре стало ясно, что оно лишь оттягивает неминуемое. Карл потёр виски, и его взгляд сфокусировался где-то за их головами, очевидно, на Абин Суре, записывавшем его обращение. — Друг мой, — обратился он к невидимому Абин Суру, — знакомство с тобой изменило мою жизнь, кардинально поменяло меня. Я уже не тот человек, которым был до встречи с тобой, и никогда не смогу снова им стать. Сколько ты повидал, скольким ты помог… Я был счастлив услышать хоть частичку твоей истории, получить частичку твоей мудрости. Длина нашей жизни — мгновение для таких как ты. Мне невыносимо думать, что мы, в своей слепой алчности, даже не знаем, какое преступление совершили. Быть твоим другом честь для меня. Прости меня — и спасибо тебе. — Хэл, — его голос набрал строгости, — прости за то, что тебе приходится отвечать за грехи своих отцов. Но больше некому доверить такую силу. Я узнал, что "Кадмус" давно уже собирал информацию на таких как Абин Сур. На Корпус Зелёных Фонарей. Их целью не была защита Земли от внеземных угроз, не исследования даже — им нужно было кольцо. Они сумели заблокировать сигнал, чтобы Абин Сур не смог связаться со своими товарищами и позвать их на помощь. Когда он попробовал, они перехватили сигнал. Использовали его для своей программы, которая запутала кольцо, чтобы оно начало искать замену своему хозяину. Без носителя кольцо не имеет власти, так что им нужен был человек, способный надеть его и использовать. Мне удалось раздобыть список тех, кого кольцо посчитало достойным. Я успел связаться с двоими из списка, Аланом Скоттом и Даниэлем Янгом, но несмотря на все предосторожности, меня вычислили. Два дня назад они убили Алана, вчера Даниэля. Мои дни сочтены. Они не позволят мне связаться с кем-то ещё. Как бы я не пытался тебя оберечь, ты моя последняя надежда. — Кольцо, что, я надеюсь, сейчас находится на твоём пальце — проводник невероятно древней силы, созданный из союза технологии и магии, недоступным нашему пониманию. Лимит этой силы лежит там же, где и лимит воображения носителя. Если кто-то и сможет помешать им превратить эту силу в оружие, то только ты, Хэл. Я верю в тебя и горжусь тобой. Я не мог и мечтать о лучшем сыне. Запись закончилась. На этот раз, на самом деле. Хэл не помнил, что последнее он сказал Карлу. Попрощался ли с ним в тот вечер? Как бы хотелось повернуть время вспять, и каждый раз обнимать его на прощание, каждый день напоминать ему, что он любит его, что Карл лучший отец, что Хэл не мог злиться на него, что бы он не сделал. Он скорее почувствовал, чем услышал шевеление рядом, и вдруг вспомнил, что он не один. Попытался отвернуться, сжаться, спрятаться. Он не ребёнок и это не одинокая слеза, мужчине не пристало плакать, а он отчаянно хватался за мужественность. Он и так уже на грани, с его проблемами, с его кошмарами, с его припадками во время фейерверков, слишком напоминающих взрывы, с его этой ненормальной тягой к мужчинам, но ему казалось это терпимо, если не слишком выказывать этого, если другие парни принимают его за своего — а теперь он плакса, теперь он размазня, нюня, неженка… Хэл закашлялся, давясь собственными слезами, зашёлся в икоте, рассмеялся сквозь слёзы. Какой из него мужчина? Да если бы отец увидел его, он презирал бы его, мама была права, Джек был прав… — Не прав, — отчеканил Брюс. Он держал его за плечи, хмурый, сердитый — на мгновение Хэл подумал, что он злился на него, и дёрнулся из его рук. Но Брюс держал крепко. — Смотри на меня, — приказал он, и у Хэла не осталось сил ослушаться. Брюс смотрел на него неожиданно мягко. Неожиданно понимающе. — Всё в порядке, — пообещал он. — Ты в порядке. Ты герой, ты, такой как есть, именно потому, что ты такой как есть. Потому что ты способен плакать, потому что ты способен сочувствовать. Бывает, что хорошие люди вынуждены поступать плохо. Бывает даже так, что они забывают о том, что они хорошие. Но никогда не поздно передумать, никогда не поздно сделать доброе дело. Абин Сур понимал это. Дж’онн тоже поймёт. Хэл громко икнул и выругался. Почему Брюс расселся здесь такой рассудительный, такой проницательный, такой, чёрт бы его побрал, слов не подобрать, такой никогда и не посмотрит на раздолбая, который не может разобраться со своей жизнью. Брюс, застигнутый врасплох, пару раз моргнул. — Ты… очень красивый, Хэл, — его губы дёрнулись в полуулыбке, а ладонь поднялась с плеча и накрыла его лицо. Хэл взвыл — когда-нибудь он всё же захлопнет рот и перестанет говорить все свои мысли вслух — и врезался в Брюса, остервенело целуя его. Хватка того усилилась настолько, что захрустели кости. Хэлу было уже всё равно, пусть хоть напополам его переломает. Может убить его прямо тут и сейчас. Он не знал, как жил до этого момента. Как существовал без него. Только сейчас он в полной мере заметил сосущую пустоту внутри себя, пустоту, в которую Брюс яростно вдирался, вырывая куски с мясом, зализывая нанесённые им же раны, нанесённые другими раны, он заполнял собой всё, ему не хватало места — Хэл попросту не был приспособлен к такому скоплению ощущений, к такому слепящему желанию, к правильности происходящего — ещё немного и он взорвётся, ещё немного и он сорвётся вниз. — Не отпускай меня, не отпускай меня, не отпускай, — бормотал он, оттягивая горло его водолазки, выцеловывая его челюсть, его шею. От бледных пальцев на смуглых бёдрах наливались краской синяки. На плече горели вмятины от зубов. Каждый вздох был его именем. Каждое движение было признанием. Кто-то более талантливый написал бы о его теле стихи. Хэл закинул на него ноги, скрестив их, прижимая к себе, стянул через голову футболку. Было хорошо и немного больно, и он чувствовал, как бьётся его сердце, как бьётся сердце Брюса — они оба были как на ладони друг перед другом. Хэл был живым. Брюс был невероятным — и в то же время настоящим. Он придавливал его собой к кровати, и эта тяжесть была горячей, реальной, живой. *** Хэл проснулся, но не спешил открывать глаза. Хотелось ещё немного поваляться в состоянии приятной полудрёмы. Потом передумал и открыл глаза, поворачивая голову в сторону. Брюс спал. Во сне он не хмурился и выглядел младше, ранимее. Это только с виду он был собранный, а на самом деле такой же потерянный мальчик, потерявший всякий контроль над происходящим. У Хэла засосало под ложечкой. — Ты пялишься, — проворчал Брюс. У него был хрипловатый голос после сна. И припухшие зацелованные губы. И вмятина от подушки на щеке. Он забавно морщил нос, недовольный не задёрнутыми до конца шторами, из-за чего в комнате было слишком светло. Хэлу хотелось поцеловать его. — Который час? — Семь? — не задумываясь, предложил Брюс. — Даже не близко. Детектив ещё называется, — фыркнул Хэл. — Я детектив, а не гадалка, — Брюс уткнулся лицом в подушку. — Уже полдень. — Отлично, можно поспать ещё часок, — донёсся приглушённый подушкой ответ. — Разве Дж’онн не должен был приехать в десять? Даже если он услышал их мысли, в этом ведь ничего такого? Они и так ночевали в одной комнате, они бы находились рядом, а он просто не захотел их будить, и… — Хэл, — Брюс притянул его к себе, — прекрати. — Дышать? — Хэл притворно захрипел. — Серьёзно, ты так меня задушишь. — Волноваться. Я же сказал тебе, всё в порядке. — Я опять вслух? — Ты слишком громко думаешь, — он приподнял голову, приоткрывая лениво глаз, — поосторожней, с непривычки ещё перегреешься. Хэл расхохотался, и Брюс окончательно проснулся, почти напряжённо наблюдая за ним. — Ты пялишься, — вернул ему жалобу Хэл. На самом деле, ему нравилось. Ему нравилось, как Брюс смотрел на него, следил за каждым его движением. — Да, сложно отвести глаза, — легко согласился он, снова заставая Хэла врасплох. Брюс потянулся, словно кошка, и соскользнул с кровати. Хэл разочарованно провёл его обнажённое тело взглядом. — Сначала завтрак, — пауза, — сначала обед. Кофе. Потом мне нужно найти приличный костюм. — Костюм для чего? — Сегодня вечером происходит открытие небоскрёба Норд Американ Роботикс. — О, как мило, вы, роботы, ещё собираетесь вместе и устраиваете званые вечера? Брюс нетерпеливо мотнул головой. — На открытии будет их главный инвестор, Лекс Лютор. Проверим, не он ли решил продолжить дело своего отца и воскресить проект "Кадмус".