Mr. Greenlantern or: How I Learned to Stop Worrying and Love the Bat

— Ты похож на гангстера, — фыркнул Хэл. Брюс, приглаживая зачёсанные назад волосы, поймал его взгляд в зеркале и со скепсисом приподнял бровь. Покрутил плечами, так что рубашка натянулась на его мышцах. — Перестань! — вскричал Хэл, закрывая руками лицо. — Хватить уже меня мучать! — Я ничего не делал, — ровным тоном ответил Брюс, уже поправляя узкие лацканы на своём пиджаке из ангорской шерсти. Но Хэл не обманывался — обычно холодные серые глаза лукаво горели. Брюс заставил его снять горячо любимые, прошедшие огонь, воду и погоню инопланетян кроссовки гола хэрриэр, и надеть носки с ромбами под челси. С боем ему удалось надеть на Хэла оксфордскую рубашку и даже завязать на его шее галстук. Хэлу ужасно хотелось сдёрнуть мешавшую удавку, но он только чуть расслабил узел. Хотя бы битву за лётную куртку он выиграл. На этом он упёрся обеими ногами и отрезал, что куртку с него Брюс мог снять лишь в двух случаях: если Хэл умер или они собираются заниматься сексом. — Могу устроить, — хмуро пообещал Брюс. — Секс? — подвигал бровями Хэл. — Убийство. — Брюзга. Внизу их ждал Форд Мустанг Мериньяк шестьдесят пятого года. Выйдя из номера, Брюс, без масок или грима, весь переменился, стал совершенно другим человеком. Складка меж его бровей разгладилась, уголки губ были приподняты в вечной полуулыбке. Взгляд утратил остроту. Подойдя к машине с откидным верхом, он просто перемахнул через дверцу, подмигнув ошарашенному валету и выхватив у него из рук ключи. Хэл подавил улыбку и обошёл их, чтобы сесть с другой стороны. — И что это было? — Перед тем, как что-то делать сегодня вечером, я буду спрашивать себя «а сделал бы это Джордан?» — Это машина вообще принадлежит тебе? — Сегодня мне принадлежит всё. — Брюс! — Будешь так произносить моё имя, и мы никуда не доедем. Хэл откинулся, чувствуя, как бешеный ветер трепал волосы. На холме вдалеке белели буквы Голливуда, но им нужно было не в городок из фальшивых домов и съёмочных павильонов, они направлялись в бизнес-центр. Здание Норд Американ Роботикс оказалось несуразным сооружением, грозящим вот-вот обвалиться. Немного грандиозного арт-деко Большого Абрикоса в городе Ангелов. По сторонам здания висели плакаты с именем и лицом владельца контрольного пакета акций Норд Американ Роботикс. Лекс Лютор с плакатов обещал светлое будущее уже за поворотом. Слегка отдавало предвыборной кампанией. От входа катилась красная дорожка, девушка с папочкой и рацией проверяла у входящих изысканно одетых господ и дам их имена. Кэрол ненавидела недалёких представителей своего сословия, высмеивала их самых жестоким образом, но подобные сборища обожала. — Ваше имя? — вежливо улыбнулись им на входе. — Брюс Уэйн, — ответил ей лучезарной улыбкой Брюс. Лицо девушки ничуть не изменилось, когда её пальчик, проехавшись по списку, так и не наткнулся на нужное имя. — Сожалею, но вас нет в списке. — О, — он очень натурально удивился, — как так? Кажется, я забыл сообщить своему секретарю, чтобы она ответила согласием. Не беда. — Я не могу вас пропустить, — не сдавалась девушка. — Я ведь и вправду могу уйти, — лениво закатил глаза Брюс. Хэл переминал с ноги на ногу. Если их сейчас не пустят, что тогда? Конечно, где-то внутри был Дж’онн, но оставлять его одного было опасно. А что, если Лютор уже знал о нём? — Буду вынуждена попросить вас… — её прервало шипение рации. Подняв её к уху, девушка, побледнев, выслушала короткое сообщение. — Простите. Моя вина, мистер Уэйн. Конечно же, проходите. Надеюсь, моя ужасная оплошность не испортит вам впечатление от вечера. Брюс вынул из кармана аккуратно сложенную купюру. — Вы просто делали свою работу, — шепнул он, наклонившись к её красному уху. Она посмотрела на него со смесью благодарности, опасения и восхищения. Брюс на неё уже не обращал внимания. Он кивнул на Хэла.  — А этот со мной, телохранитель. В отполированной поверхности лифта отражалось, как она раз за разом совершенно не украдкой оборачивалась на них. — Миленькая, — совершенно не ревнуя, не испытывая никаких эмоций по этому поводу, выдал Хэл, предпочтя рассматривать собственные ногти. — Ричард Дэвис здесь, — невпопад ответил Брюс, на мгновение выйдя из роли. Почему ему знакомо это имя? Хэл мысленно хлопнул себя по лбу. Блох Индастриз, офшорная компания Лионеля Лютора. Неужели его сын и вправду взял контроль над его проектом? Это объяснило бы, почему работа возобновилась спустя столько лет… — Откуда знаешь? — Подсмотрел в списке гостей. — Оу. Бедняжка. Брюс нахмурился, очевидно намереваясь спросить, с чего это она бедняжка, но тут двери лифта разъехались, а вместе с ними автоматически разгладилось и его лицо. Они оказались в просторном зале. Стеклянные стены, открывающие вид на сверкающий огнями ночной Лос-Анжелес. Словно бы они стояли в прозрачном кубе, повисшем над городом. Но никого из гостей не занимали захватывающие дух красоты. Играла ненавязчивая живая музыка, фоном которой звучал дамский смех, такой же легкий и ненавязчивый. Кто-то напивался бесплатным шампанским, у бара, свесив голову, спал дедок, инженю, чудом попавшая на подобный приём, всеми силами старалась случайно привлечь внимание известного продюсера. Красивые люди из Голливуда, понятия не имевшие, что они здесь забыли, но никогда не отказывающиеся от предложенной у ватерклозета дорожки. Богатые люди отовсюду, точно знавшие, зачем сюда пришли, и мающиеся положенные три минуты светской беседы, прежде чем можно поднять тему бизнеса. Их сразу же обступили, многие украдкой косились, некоторые, посмелее, и вовсе пялились. В их глазах было узнавание. Если не узнавание, то интерес. Брюс словно поменял полюса: если обычно он с лёгкостью терялся в тенях и его присутствие практически не ощущалось, даже если смотреть на него в упор, то теперь он притягивал окружающих словно магнит. Теперь он говорил с расстановкой, с трансатлантическим акцентом, улыбался вкрадчиво и заигрывающе. Он и вправду стал похож на мисс Вриланд, с удивлением отметил Хэл. Ей бы здесь наверняка понравилось. Такие люди вели себя так, словно были главными героями в фильмах — и ни у кого не возникало даже мысли оспорить это. Здесь и сейчас существовал лишь один человек, способный переманить внимание зрителей на себя. — А вот и виновник торжества, — объявил кто-то. Хэл, конечно же, узнал его. Как-никак, этот человек возвышался над близлежащими зданиями, глядя в то самое светлое будущее, не обращая внимание на сошек, копошащихся внизу. Как оказалось, плакатисты ничуть не льстили ему. В жизни Лекс Лютор всё так же смотрел поверх их, шёл прямо, не притормаживая, как человек, уверенный, что никто не осмелится встать у него на пути. Толпа и впрямь разделилась, давая ему дорогу, а он, современный Моисей, шёл, ведя за собой свою свиту. По обе стороны от него вышагивали длинноногие манекенщицы. Обеим на вид не больше двадцати. Невероятно высокие, да ещё и на опасно высоких шпильках, они возвышались над гостями, но даже им было не достать до исполинского роста Лютора. Невольно засмотревшись на удивительную великанскую процессию, Хэл не сразу заметил третью женщину, шедшую чуть впереди. Они остановились посреди зала и вокруг них сразу же образовался круг свободного пространства. Музыка и гомон стихли. Лютор начал громогласную речь, больше приличествующую кандидату в президенты. — Разве это не моветон — приходить на подобное мероприятие с двумя дамами? — спросил Хэл, забирая у проходящего официанта тарелку с закусками. Всё равно на таких мероприятиях еда только для виду: джентльмены предпочитали выпивать и курить сигары, а леди с осиной талией вряд ли бы удалось протолкнуть в себя хоть кусочек, даже если бы они захотели. — Посмотри внимательнее, — Брюс отсалютовал бокалом враз засмущавшейся барышне и сделал вид, что отпил шампанского. Хэл просто подождал, зная, что он обязательно продолжит, потому что ни за что не упустит возможность указать на его ошибку. — Это Мёрси и Хоуп. Ты вряд ли увидишь Лютора без хотя бы одной из них. Если у тебя к нему дело, скорее встретишься с одной из них, чем с ним. — Секретарши? — Телохранительницы, — поправил Брюс. — Посмотри внимательнее, как они идут, как держатся. Они подготовленные бойцы. Хэл смерил их сомневающимся взглядом. — И почему они не могут быть одновременно его «телохранительницами» и его любовницами? — О, ему не нужны никакие другие любовницы, — вмешалась дама в возрасте, с голодным блеском в глазах глядя на тарелку в руках Хэла. — Другие? — Хэл предложил ей закуски, но она с явным сожалением покачала головой. — Лекси раз и навсегда вышел из самых завидных женихов Америки, — горестно вздохнула она, как будто не была в два раза старше его и за спиной у неё не маячил муж. Возможно, её просто расстроил вынужденный отказ от еды. — Его ухватила эта вертихвостка. Родилась под счастливой звездой, не иначе. Брюс, детка, ты-то когда уже остепенишься? Брюс со смешком как-то остроумно отнекнулся (он этой ночью неплохо так остепенился, карга, и даже несколько раз), а Хэл снова повернулся к Лютору и его женщинам. Это она-то вертихвостка? Он принял её за ассистентку или родственницу… Кажется, у Лекса была сестра… — Бедняжка Лена болеет, — подсказала разговорчивая дама, - да и не нравятся ей выходы в свет. В любом случае эта женщина была мало похожа на Лютора, да и к тому же была такого же возраста или даже чуть старше, судя по морщинкам на лбу и вокруг рта. Слегка сутулая, близоруко щурящаяся, с незапоминающимся лицом — не такую избранницу представлял себе Хэл рядом с подобным человеком. Женщины были созданиями, предрасположенными к красоте, но она, кажется, даже не старалась — никаких украшений, каблуки-рюмочки, непримечательное чёрное платье… — Непримечательное платье? — ужаснулась его собеседница. — Дорогуша, это Диор. Брюс глядел на него с таким осуждением, будто Хэл пнул собаку. В голове цыкнул Дж’онн. И ты, Брут! Хэл в очередной раз понял, что пора бы ему держать рот на замке. Если даже марсианин из африканской деревни знает больше о земной женской моде. «Справедливости ради, я прожил на Земле несколько больше сознательных лет, нежели вы», — попробовал утешить его Дж’онн. Оскорблённая голодная дама вернулась к мужу, чтобы обсудить фатальный промах Хэла, либо же в очередной раз перемыть кости подлой вертихвостке, умыкнувшей Лекса Лютора из списка самых завидных женихов Америки. — Ты не прав, — тихо сказал Брюс, ставя так и не тронутый бокал на поднос официанту. — Я спрошу, что именно ты имеешь в виду, потому что как я уже понял, у тебя список, упорядоченный по алфавиту. — Такую женщину трудно забыть, — сказал он, — я бы даже сказал, что невозможно. — Уэйн! Одна из великанш-телохранительниц шепнула что-то Лексу на ухо, и тот развёл свои шестифутовые руки, безошибочно находя в толпе того, к кому обращался. — Хоуп сказала мне, что ты пришёл, но я считал, это шутка! Он снова пришёл в движение, и теперь целенаправленно рассекал людское море к ним. Снова заиграла музыка, и люди вернулись к разговорам, изредка косясь на них. — Дэвис заговорит только с тобой, так что ищи его, — шепнул ему Брюс. — А ты куда? — растерялся Хэл. Никто не говорил ему, что они разделятся! Брюс вкрадчиво ухмыльнулся, словно шутке, понятной ему одному. — А я беру на себя Лютора, — успел сказать он и на этом двинулся ему навстречу. Хэл обиженно отправил в рот очередную закуску и огляделся. Здесь было около шестидесяти людей, плюс официанты, снующие туда-сюда и сбивающие с толку. Да ещё и всё отображается в окнах, и в глазах двоится. Как ему среди всего этого найти одного человека, внешность которого он плохо себе представлял? Перевернуть вверх-дном эллин оказалось здравой идеей: Брюс нашёл коробку с вещами Мартина Джордана. После смерти папы, мама избавилась от всех его личных вещей. Не оставила ни медалей, ни одежды. Отец любил фотографировать, и когда уезжал надолго в путешествия, часто брал с собой фотоаппарат, чтобы привозить им снимки из мест, которые посещал. Мама сожгла фотографии. Как оказалось, когда Карл пытался передать ей оставшиеся от Мартина на работе мелочи, она отказалась и велела их выкинуть. До сих пор Хэл думал, что единственным, что удалось спасти, была пара фотографий и лётная куртка. Спустя столько лет, конечно, большая часть вещей в коробке оказалась хламом. Старые незаконченные отчёты и чертежи, неработающая рация, истончившиеся листки бумаги с каракулями — старые рисунки Джима. Было там и пару фотографий: счастливая ещё мама, Джек, Хэл и Джим в выходной одежде. Были и другие фотографии — не лежавшие бережно в рамке, с белыми линиями на сгибах, настолько потемневшие от времени, что почти не различишь деталей. На одной из них коттедж французского колониального стиля, с просторным крыльцом, в окружении пальм и кустов с крупными цветами. На крыльце стоял мужчина — мощный, с внушительной гривой волос и бородой. У его ног на ступенях сидела темнокожая женщина в платье с воротником и двое смешанных детей, мальчик и девочка. Мужчину звали Лионель Лютор. Мартин Джордан звал его, как и многие другие, просто Доктор. На другой фотографии были пятеро. Среди них Хэл узнал Доктора и Карла — у того всё ещё пышная шевелюра. Тройку других он не знал, но догадался, что это, несомненно, были остальные из докторской компании. Кеннет Арден, Ричард Дэвис, Джонатан Стоун по кличке Герк. Они не были подписаны, и черт его знал, кто из них кто. К тому же, прошло почти тридцать лет с момента фотографии. Дэвис мог измениться до неузнаваемости. И всё же это была одна из немногих их зацепок. Хэл знал, что до сверхъестественного похож на отца. Если Дэвис сейчас испытывал хоть толику угрызений совести Карла, то возможно, из него получится вытянуть что-то по поводу «Кадмуса» и причастен ли Лютор. В это время Лютор уже уводил Брюса, покровительственно придерживая его у лопаток, словно тот мог улизнуть в любой момент. Они ненадолго остановились у бара, заказав виски. Чем дальше, тем понятнее становилось, что Брюс Уэйн был известен как человек взбалмошный, человек настроения. Немножко нелепый, но неплохой, как выразился Тодд. Очень удобный образ. Чтобы его заинтересовать, всегда выдашь больше, чем намеревался. Когда они отошли, Хэл, в свою очередь, решил сделать бар своим обзорным пунктом. К нему несколько раз подходили, и он ради интереса перекинулся парой ничего незначащих фраз с некоторыми, но привычного азарта не было, а им быстро надоедало его занятость чем-то другим. «У тебя есть что-нибудь?» «Так как я стараюсь не возбудить ничьё подозрение, я могу лишь читать обрывки мыслей. Пока что ни единый человек в зале не подумал: «Ричард Дэвис это я», если ты об этом». «Общение с Брюсом плохо сказывается на тебе, дружище». Старик, сопевший рядом, вдруг встрепенулся и начал ошалело оглядываться по сторонам. — Где я? — спросил он. — Открытие небоскрёба Норд Американ Роботикс, — посмеиваясь, ответил Хэл. Объяснение его не удовлетворило. — Что я здесь делаю? — Ты, кажется, перепил, старина, — заметив, что старик не на шутку разволновался, Хэл подсел к нему. — Давай вызовем тебе такси? Я уверен, Лютор не обидится, если ты не дождёшься торта. — Лютор? — моргнул старик. — Да-да, Лекс Лютор, — кивнул Хэл, — пойдём, я помогу тебе спуститься и поймать такси. Адрес свой помнишь? Старик нахмурился. — Конечно, я тебя помню, Мартин. Такого просто не бывает. — Ричард Дэвис? Риччи? Это вы? — Хэл усадил его обратно на стул. — Это я, а кто же ещё? — с раздражением кивнул тот. — Меня зовут Хэл, я сын Мартина Джордана. Мне нужна ваша помощь, Риччи. — Сын? Сын Мартина? Я помню, у него была тройка детишек. Все мальчишки, — старик пожевал губы. — Конечно, я помогу сыну Мартина. — «Кадмус» убил Карла, — впервые произнёс Хэл. Риччи испуганно дёрнулся. — Карла убили? Карл мёртв? — запричитал он. — Но я недавно разговаривал с ним, неделю назад, мы пили в лондонском пабе, ты тоже там был, Мартин, неужели не помнишь? — Я не Мартин, — терпеливо объяснил тот, — я его сын, Хэл. Пожалуйста, Риччи, только вы можете мне помочь. Кто стоит сейчас во главе «Кадмуса»? Это Лютор? — Ты же знаешь, он не любит, когда мы называем его по имени, — горячим шепотом запротестовал Риччи, — мы никого не должны называть по имени. Таковы правила. — Хорошо, — Хэл примирительно поднял руки, — я понял. Прости. Ты боишься Доктора, да? Но Доктор давно умер. Его сын, Лекс. Лекс Лютор нашёл тебя и заставил вернуться в проект, да? Или кто-то другой возобновил проект? — Доктор мёртв? — переспросил Риччи и задумался. В его глазах промелькнуло что-то. — Я помню. Доктор мёртв. Мартин тоже мёртв. Кен тоже мёртв. Герк пропал без вести. Ты его сын. Говоришь, что и Карл мёртв? — К сожалению. По выражению его лица было видно, что он старался не съехать снова в небытие, что было сил хватался за настоящее. Он не должен был так плохо выглядеть, он ведь не совсем уж и стар. Сколько ему? Шестьдесят? Выглядел он на все восемьдесят. — Лаборатория «Кадмуса» была уничтожена, — подсказал Хэл. — Не совсем, — возразил Риччи, — Доктор никогда не стал бы хранить информацию в одном месте. Он был параноиком. Все свои находки он дублировал. Части хранил у каждого из нас, разбросанные по миру. После его смерти мы пытались расшифровать их, но даже у нас было не всё. Самое важное он оставил у единственного человека, которому доверял. — У кого? — какой-то помощник? Жена? — У себя, конечно же. — И никто из вас не попробовал найти недостающий элемент? Старик хрипло засмеялся. — Бессмысленно. Если это предназначалось Лютору — только Лютор его и получит. И никто больше. — Лютор — значит, это мог быть и Лекс, верно? — нажал Хэл. — Лекс? Хмурый мальчуган. Кажется, он ровесник твоего младшенького? Джим, да? Видишь, Мартин, у меня отличная память. — Риччи! Но светлые стариковские глаза снова расфокусировались. «Дж’онн! Ты не можешь попробовать помочь ему вспомнить?» «Боюсь, что нет, — не сразу ответил он, — боюсь, от него уже ничего не добиться, Хэл. Прости.» «Но мы можем попытаться!» «Я уже видел подобное. Совсем недавно». Перед глазами Хэла возникла светловолосая девушка. Элизе! Она сидела на полу у обитой войлоком стены, качалась, тихо плача и бормоча что-то под нос, истекающий соплями. «Их разум безвозвратно повреждён чужим вмешательством. Я рассказывал тебе, что мы можем снимать боль, утешать одним прикосновением мысли. Обратное, как оказалось, тоже возможно. В отличие от той девушки, Ричард хотя бы не страдает. Я не могу оказать на него влияние, слишком велик риск нанести непоправимый вред». К ним подбежала молодая женщина. — Дедушка! — воскликнула она. — Надеюсь, он вам не слишком докучал? Хэл почесал затылок, наблюдая, как она, воркуя, подняла старика с высокого стула. — Вовсе нет! — поспешно заверил он. — Мы немного поболтали. — Знакомься, Дора, это Мартин, мой старый друг, — промямлил старик. — Подозреваю, что вы не Мартин, — она хихикнула. — Всё в порядке, я вот тоже не Дора. Где-то два года назад начал путать всех. Так внезапно. А до этого был таким активным старичком. Так, дедушка, поехали-ка в отель. Эх, а я так хотела провести хотя бы вечерок развлекаясь. У меня завтра целый день свободен, и никогда не была в Лос-Анжелесе, но у меня здесь совсем нет знакомых. Жаль, что некому-то и город показать. Она поддерживала дедушку, но краем глаза поглядывала на Хэла. — Уверен, Риччи много раз бывал здесь, ему будет приятно, что внучка проводит с ним столько времени, — улыбнулся он. — Ага, — она поскучнела и увела деда. Тот слабо запротестовал, но она потянула его за собой как буксир, и ему пришлось смириться. — Ты не Мартин, — скорее прочитал по губам, нежели услышал Хэл, — ты его сын. Сын Мартина. Я помню. Дверцы лифта съехались, и больше Хэл их не видел. Внутри у него защемило. — Дашь пива? — откинувшись на стойку, он обратился к бармену. Бармен только глянул слегка укоряюще. Хэл усмехнулся и вернулся к разглядыванию зала. Затем, игнорируя бесконечно усталый мысленный вздох Дж’онна, принялся подбираться к своей жертве. — Хэй, красавчик, ты здесь сам? — нагло ухмыльнулся он. — …мы ведь вместе пришли, — обрубил, как обычно, Брюс. — Нужна компания? — Упаси Господь. — Уже поздно прикидываться, будто я тебе не нравлюсь, — Хэл с самодовольством облокотился на стеклянную сцену. — Я никогда и не прикидывался, — нахмурился Брюс, — будто ты мне не нравился. Мозг Хэла не сразу зарегистрировал сказанную фразу. Ни единого мозгового импульса. Он бы так бесславно и упал, если бы Брюс не щёлкнул ему перед глазами. — У тебя странные способы показывать свою симпатию, — наконец выдавил он. — Мне говорили. «Дж’онн, подготовь, пожалуйста, ещё пару пустышек. Лекс захочет выпить со мной за удачную сделку». Брюс немного отстранился, и его тут же подхватило Лютором, который дёргал его словно любимую игрушку. Что ж ему там такое предложили, что он так обрадовался? Лютор затащил картинно сопротивляющегося Брюса в круг сомнительных типов. Хэл напрягся, пытаясь прочесть по губам, о чём они говорили. О яхтах, наверное, о том, на какую лошадь ставить в следующих скачках, о всякой такой скукоте. — Не похож ты на телохранителя, — заметил кто-то у его уха. Хэл дёрнулся. Рядом, качая в бокале красное вино, стояла люторова невеста. Вся такая же невзрачная, пусть и платье от Диор. У неё были странные глаза. То ли радужка была настолько тёмной, что казалась чёрной, то ли она, как и многие здесь, хорошенько нюхнула кокса у дамской комнаты. Она щурилась не потому, что была близорукой, отчётливо понял Хэл. Она щурилась, чтобы от неё не ускользнула ни малейшая деталь из происходящего вокруг. Её глаза были двумя любопытными чёрными дырами. Два года назад Том, сходив на лекцию Уилера, ему все уши прожужжал про эти чёрные дыры. Застывшие звёзды, чёрные массы, гравитационное притяжение которых настолько велико, что сбежать от неё невозможно, даже со скоростью света. Чёрные дыры глаз этой женщины поглощали всё, каждую мелочь. Его одежду, как он стоял рядом с Брюсом, как нечаянно провёл его взглядом. Как он смотрел на неё, безразлично, с сомнением. Чёрные дыры поглощали Хэла, не представлявшего для неё теперь, казалось, никакой тайны. — Какая я грубиянка, — без нужного смущения произнесла она, — судя по твоей выправке, возможно, ты знаешь меня. Или слышал обо мне. Меня зовут Лоис. Лоис Лейн.