Энн из приемной доктора Уорда

Гилберт заметил фигуру у окна еще до того, как свернул с дороги к дому Томаса и Рейчел Линд. Баш однозначно не одобрил бы затеи и не стал бы рассматривать визит к миссис Линд даже в качестве крайней меры, но вариантов у Гилберта было не очень-то много. Родители Уинифред обосновались в Эвонли незадолго до его рождения и не могли вспомнить никого по фамилии Катберт, а когда Гилберт попытался разузнать у преподобного, тот сказал, что знавал семейство Катбертов, однако лучше Рейчел Линд никто о них не расскажет, поскольку она училась в школе вместе с мисс Катберт. Энн так страстно желала узнать о жизни Катбертов в Эвонли, что Гилберт моментально принял решение поговорить с миссис Линд. В конце концов, это не повлечет за собой ничего дурного, зато он поможет Энн собрать мозаику воедино и успокоиться. Когда он спешился и привязал лошадь, миссис Линд уже ждала в дверях. — Гилберт Блайт! Подумать только, какой неожиданный визит, — она деловито поправила передник. — Что привело тебя к нам? Надеюсь, домашние в полном здравии? — Доброе утро, миссис Линд. Да, все в порядке, благодарю. Простите мое вторжение, но я хотел бы поговорить с вами об одной семье. — Миссис Линд выразительно выгнула бровь и кивнула, негласно позволяя ему продолжить. — Вы помните Мариллу и Мэттью Катбертов? — Милый мой, конечно же помню. Мы с Мариллой дружили со школьной скамьи. Но ради всего святого, с чего это вдруг ты спрашиваешь меня о Катбертах? Она выглядела одновременно заинтригованной и обеспокоенной, сминала в руках кухонное полотенце. — Я слышал, когда-то они жили здесь, в Эвонли, — уклончиво ответил Гилберт, надеясь избежать необходимости вдаваться в подробности. — Преподобный сообщил, что вы можете подсказать, как давно это было. Миссис Линд решительно затворила дверь, устроилась на скамье и похлопала по месту рядом. — Ну-ка присаживайся, Гилберт, и расскажи мне без утайки, зачем тебе понадобилось что-то спрашивать о Катбертах. Я не виделась с Мариллой уже много лет, да и последнее письмо от нее получила... Боже, не дай мне соврать! Лет пять назад, не меньше. А тут приходишь ты и спрашиваешь о людях, которые давно уехали из Эвонли, — она устремила на него пытливый взгляд маленьких блестящих глаз. Наивно было полагать, что Рейчел Линд, одна из самых любопытных женщин острова Принца Эдуарда, упустит свое и позволит Гилберту задать несколько невинных вопросов и уехать. Гилберт незаметно вздохнул и присел рядом. — Я познакомился с Катбертами, когда стал ездить к доктору Уорду в Шарлоттаун. Недавно узнал, что они из Эвонли, вот и заинтересовался. — Ну надо же! — миссис Линд всплеснула руками. — Воистину, пути Господни неисповедимы. Должно быть, удивлению Мариллы не было предела. Мы вечно бежим от прошлого, а оно нас нагоняет, да, — многозначительно протянула она и усмехнулась, встретив недоуменный взгляд Гилберта. — Не бери в голову, дела давно минувших лет. Хорошо, с этим разобрались. Теперь поведай мне, как жизнь у моей Мариллы. Она все по-прежнему одна? А Мэттью, старый молчун, надеюсь, полон сил? — Насколько мне известно, Катберты абсолютно здоровы и дела у них идут хорошо. — Гилберт замялся, неуверенный, стоит ли упоминать Энн, а миссис Линд уставилась на него так пристально, будто почувствовала, что он умолчал о самом главном. С другой стороны, Энн прибудет в Эвонли совсем скоро, после июньского посева, и вряд ли захочет скрывать свое имя. Вполне возможно, она при каждом удобном случае будет расспрашивать о Катбертах и объяснять этот интерес своим родством с ними. Гораздо проще подготовить Эвонли к ее приезду заранее. — Я познакомился с их дочерью, Энн. Она работает в приемной доктора Уорда, у которого я обучаюсь. — С дочерью? — миссис Линд прижала руку к груди, приоткрыла рот, так и не нашла, что добавить, и закрыла обратно. — Святые угодники, Гилберт Блайт, что же такое ты говоришь? Это просто невозможно! Неужели Мэттью на старости лет решился связать себя узами брака? Или... Марилла! — она учащенно задышала и откинулась назад, точно ей стало дурно. — Какой ужас, какой позор! Но когда?! Нет, я этого не выдержу. Кто бы мог вообразить? Сколько лет этой несчастной девочке? — Миссис Линд, прошу вас, успокойтесь, — Гилберт осторожно высвободил запястье, в которое она вцепилась в порыве пылкой речи. — Ничего такого, о чем вы подумали, не случилось. Несколько лет назад Катберты удочерили Энн. Сейчас ей шестнадцать. Миссис Линд мигом отбросила причитания и серьезно посмотрела на Гилберта. — Они сделали что? Взяли кого-то из приюта? — она высоко подняла брови, затем отвернулась и хлопнула себя ладонью по колену. — Вот это да. Еще и девочку! Что может быть хуже сироты-девочки? — Гилберт неодобрительно поджал губы, но миссис Линд больше на него не смотрела. — Марилла Катберт, такого я от тебя не ожидала. Одного не понимаю: зачем? Видимо, от одиночества Марилла вконец помешалась, бедняжка. Вот видишь, Гилберт, это наглядный пример того, как страшно остаться старой девой. — Прошу меня извинить, — холодно произнес он и поднялся со скамьи. — Мне пора, нужно помочь Мэри с завтраком. Миссис Линд гордо вздернула подбородок. — Я не сказала ничего такого, за что меня можно упрекнуть, Гилберт. В моих словах лишь чистая правда. Взять ребенка из приюта — полнейшая глупость. К тому же опасная. Пустить в дом незнакомца... Я читала в газете, как муж с женой на западе острова взяли ребенка из приюта, а он поджег их дом. Ночью. Специально! Они чуть не сгорели заживо в постелях. — В этой жизни случается всякое, — нетерпеливо начал он, — но если бы вы были знакомы с Энн, то не допустили бы мысли, что она может намеренно желать кому-то зла. — Ты никогда не узнаешь наверняка, что у этих сирот на уме. Я слышала о случае в Нью-Брансуике: там девчонка из приюта насыпала стрихнин в колодец, и вся семья умерла в ужасной агонии. Гилберт крепче стиснул зубы, призывая самообладание, чтобы не высказать миссис Линд все, что он думает о ее ограниченности, желчности и беспросветной глупости. Ее суждения смехотворны. Энн прожила у Катбертов почти три года, и, следуя элементарной логике, только этого достаточно, чтобы понять: Катберты не намерены с ней расставаться. Миссис Линд смотрела на него неодобрительно, с мрачной решимостью человека, который и слушать никаких доводов не желает — не то что пытаться отказаться от своих предубеждений. — Не так давно я тоже остался сиротой, — сухо напомнил Гилберт. — Неужели вы думаете, я подожгу чей-то дом в Эвонли или подсыплю отраву в соседский колодец? — Это несравнимые вещи! — казалось, она возмущена до глубины души. — Твой отец был порядочным человеком, упокой Господь его душу. И он вырастил тебя таким же. В приюте, насколько всем известно, царствуют моральное разложение, испорченность и жестокость. Дети, растущие в такой неблагоприятной среде, просто не могут стать полноценными членами приличного общества, и я решительно не понимаю, как Катбертам вообще пришла в голову эта кошмарная идея. — Спасибо за беседу, миссис Линд, — Гилберт спешно коснулся кончиками пальцев козырька кепки и даже не попытался изобразить подобие вежливой улыбки, — мне нужно вернуться домой, — он развернулся и быстрым шагом направился к лошади. Его охватили досада и омерзение. Он ничего толком не узнал от этой женщины, зато позволил ей полить Энн — человека, которого миссис Линд даже в глаза не видела! — незаслуженной словесной грязью. Молодец, удружил, ничего не скажешь. Затея с визитом к Линдам изначально была обречена на провал, и, удаляясь от злополучного дома, Гилберт искренне недоумевал, как он мог надеяться на обратное. — Миссис Линд и близко не подойдет к Энн, — решительно заявил он. Уинифред сделала глоток чая и кивнула. — Мудрое решение. — Поверить не могу, — Гилберт поставил локти на стол, наплевав на приличия, и запустил пальцы в волосы. — А если всю эту мерзость она высказала бы Энн в лицо при знакомстве? — Чувство такта не ее добродетель, — Уинифред задумчиво посмотрела на простенькую чашку из привезенного Мэри сервиза. — Гилберт, я настоятельно советую не приводить Энн на праздник в честь окончания посева, — неожиданно произнесла она. — Уинни... — изумленно вырвалось у него. — Так будет лучше. В первую очередь для Энн, — Уинифред встретилась с его взглядом и вздохнула. — Не все жители Эвонли окажут ей радушный прием, и ты это знаешь не хуже меня. Гилберт ощутил, как по телу прокатилась волна бессильного раздражения. — Знаю что? Уинни, это глупо. Энн — моя гостья, и она не сделала абсолютно ничего, чтобы заслужить чье-то превратное отношение в Эвонли. — Я просто хочу удостовериться, что ты не забыл, какими высокомерными и жестокими могут быть наши дорогие соседи. По-моему, Рейчел Линд — наглядный пример одной из возможных реакций. Уинифред многозначительно повела бровью и словно невзначай глянула на дверь. Там, на террасе сидели Баш, Мэри и их малышка. Гилберт понял ее намек. Многие в Эвонли до сих пор не могли смириться, что семья Лакруа обосновалась здесь на равных с остальными. Кто-то предпочитал игнорировать этот факт, не принимая приглашений в дом Гилберта на праздники, устраиваемые Мэри, и не приглашая их в собственные дома. Некоторые же не упускали случая напомнить Гилберту, что его семью никогда здесь не примут. Не все магазины в Кармоди обслуживали Баша, а за врачом и вовсе приходилось ездить в Шарлоттаун. И если положить руку на сердце, Гилберт не был уверен, что там сыщется кто-либо, кроме доктора Уорда, готовый оказать помощь цветному. Однако случай Энн не имел с этим ничего общего. Башу пришлось столкнуться с пережитками многовековой истории — Энн всего лишь какое-то время жила в приюте, и это было ее единственным отличием от остальных. Гилберт не мог даже представить, чтобы подобное служило поводом для осуждения и предвзятости. — Миссис Линд никогда не заботится о своих словах, Уинни. Если кто-то и разделяет ее мнение, уверен, у них хватит ума оставить его при себе и не портить никому праздник. Гилберт нахмурился. На секунду ему показалось, что опасения Уинифред реальны. Но разве этого достаточно, чтобы так низко поступить по отношению к Энн? Прятать ее ото всех в Эвонли, будто она сделала что-то постыдное, показывать окрестности тайком. Лишить возможности повеселиться на празднике. Нет, ему стало тошно от одной только мысли. — Все будет хорошо, — уверенно добавил он. Уинифред, по-прежнему тихая и задумчивая, медленно кивнула и поднесла чашку к губам.

***

Энн сидела рядом на передке телеги и плавно покачивала выставленной рукой, словно ласкала воздух. Она молча смотрела на виднеющийся вдали океан и улыбалась. — О чем ты думаешь? — не удержался Гилберт. Энн почти не разговаривала с тех пор, как они сошли с поезда. Гилберт то и дело тайком поглядывал на нее, но она явно была в порядке. Энн выглядела довольной и умиротворенной. — О прекрасной белой вишне, которая растет у вокзала Брайт Ривер, — неспешно произнесла она таким тоном, точно мыслями находилась сейчас далеко за пределами телеги. — Об ослепительном волнующем океане. О свободолюбивых чайках, рассекающих небесные просторы. О всех этих многочисленных цветах, усеявших поле, как великолепные узоры на восточном ковре. Здесь так красиво, что перехватывает дыхание... У меня нет слов, способных выразить хотя бы часть красоты, которую я вижу! — А вот это уже повод забеспокоиться. Она метнула на него пристальный взгляд, и на мгновение Гилберт был уверен, что получит тычок в бок, но Энн только прищурила глаза и снова повернула голову в сторону линии океана. Гилберт усмехнулся. Дорога от вокзала до Эвонли действительно завораживала, никто не стал бы умалять величественность местных пейзажей. И все же в том, как любовалась этим Энн, было что-то особенное. Будто окружающая природа предлагала ей больше, чем красивые виды. Энн зачарованно смотрела по сторонам, то улыбаясь, то размыкая губы и глубоко дыша. Наверное, ей в самом деле было трудно подобрать слова, поскольку Гилберт не мог припомнить, чтобы раньше она так долго молчала. Ему нравилось ее восхищение. Он чувствовал себя сродни хозяину, чей дом нахваливает гость. И вместе с тем ему доставляло особое удовольствие бросать на Энн быстрые взгляды, которые она не замечала, поглощенная созерцанием дороги. — Что ты делаешь? — удивился Гилберт, увидев, как она щиплет себя за предплечье. — Поверить не могу, что тут так красиво, — вместо ответа произнесла Энн. — Сколько себя помню, я мечтала оказаться в подобном месте. Я представляла себя одинокой мудрой принцессой, живущей в чаще чудесного леса. У этой принцессы был простой, совсем маленький замок, где она со своими друзьями и лесными жителями пела, танцевала и творила волшебные вещи, — Энн обратила к нему полный мечтаний взгляд, и Гилберт невольно улыбнулся. — А еще она обладала восхитительным даром: читала любые книги через прикосновение к ним, — она залилась смехом, а затем резко умолкла. — Это... Это звучит глупо, да? — Нет, — без колебаний заверил Гилберт, — не глупо. Воображение — это хорошо. — Мне всегда больше нравилось придумывать, чем вспоминать, — негромко сказала она. — Боже мой... — Энн подняла голову и приоткрыла рот. — Гилберт, ты только посмотри!.. Они проезжали аллею. Пышно цветущие вишни раскинули ветви таким образом, что создавалось впечатление, будто находишься под длинной аркой. — Тут симпатично. — «Симпатично» не подходит для описания, — задумчиво отозвалась Энн. — «Красиво» тоже. Этих слов недостаточно, — она встала в полный рост, подняла руку и коснулась цветов. — Здесь... Чудесно. Чудесно и невероятно. — Осторожнее, — Гилберт сжал ее локоть и взглянул на дорогу, проверяя, нет ли впереди ухабов. — Я назвала бы эту аллею Белой Дорогой Восторга. — Обязательно вынесу это на обсуждение на следующем заседании совета Эвонли, только сядь, пожалуйста, на место, — со смехом попросил он. — А вот и предложи им, — Энн опустилась рядом. — У потрясающих мест должны быть соответствующие названия. Чтобы... — она озорно прищурилась. — Чтобы произнес вслух, и мурашки побежали по коже! — Энн засмеялась и защекотала его руку, которой он придерживал ее за локоть. Гилберт ощутил, как изнутри его окатила волна жара. А затем от руки по всему телу устремились мелкие приятные мурашки. Он смущенно отдернул руку, поправил кепку и вцепился в вожжи. Через несколько секунд Гилберт снова покосился на Энн, но она уже была поглощена виднеющимся впереди прудом Барри и широкой старой ивой. — Я так рада знакомству! Гилберт рассказывал о тебе много прекрасных вещей, — Энн пылко пожала Уинифред руку. — Я тоже рада встрече, Энн. — Уинифред — красивое и благородное имя. Мне очень нравится. — Я... Не знаю, что и сказать, — Уинифред улыбнулась. — Впервые получаю такой комплимент, но спасибо, мне приятно. Энн окончательно отошла от впечатлений после поездки; молчаливость и задумчивость растворились без следа. Она была даже энергичнее обычного, много суетилась, и, казалось, ее вот-вот разорвет от восторга. Первая и самая сильная волна ее восхищения захлестнула Баша и Мэри. К приходу Уинифред энтузиазма почти не убавилось, однако Гилберт не сомневался: они рады знакомству с Энн — той самой неординарной, удивительной, пускай местами слишком разговорчивой и эмоциональной Энн, о которой наслышаны от него. Мэри сварила кофе, и все расположились на террасе. — Жду не дождусь праздника в честь окончания посева! — Энн прижала к коленям полную чашку. — Пожалуйста, расскажите мне о нем. Гилберт с Башем переглянулись, и тот махнул рукой, негласно передавая ему слово. — Ну, — Гилберт прочистил горло, — время посева — один из самых непростых месяцев в году, и каждый раз мы отмечаем его окончание небольшим праздником. Он начинается на закате и длится до рассвета, пока люди не устанут веселиться. — На главной площади, недалеко от ратуши разжигается большой костер, — с улыбкой продолжила Мэри. — Я не видела своими глазами, но слышала, это очень красивое зрелище. — Я люблю костры. Они символизируют силу человеческого духа. — Праздник также сопровождается музыкой и танцами, — добавила Уинифред. — По периметру площади поставят столы с угощениями. — Чудесно! — Возможно, ты захочешь переодеться к празднику? — Уинифред аккуратно отставила чашку и сложила руки на коленях. — Я с радостью предложу тебе любое из моих платьев. — О... — Энн в растерянности моргнула и поспешно улыбнулась. — Спасибо. Очень великодушно, правда. Думаю, я в порядке. Если только не пролью этот вкуснейший кофе на свое платье. Что, конечно, возможно, со мной случались и не такие неловкие вещи! Гилберт окинул оценивающим взглядом коричневое платьице Энн. Оно было гораздо проще любого платья из гардероба Уинифред — из украшений там виднелась только скромная вышивка розовых цветов на вороте, — однако Гилберт не видел ничего зазорного в том, чтобы пойти в этом платье на праздник. К его облегчению, Уинифред не стала настаивать. — Она славная, — Мэри с нежностью посмотрела через кухонное окно на стоявших у палисадника Энн и Баша с малышкой Дельфиной на руках. Баш показывал их скромные владения и, судя по тому, как надолго они с Энн задержались у цветов, хвастался одной из гордостей фермы — палисадником Мэри. Впрочем, будь на месте Баша Гилберт, он первым делом отвел бы Энн в яблоневый сад. Что-то подсказывало: она непременно оценит. — Должна признать, Энн в самом деле очень яркая личность, — Уинифред поправила золотистые локоны и взяла шляпку. — Ее общество крайне приятное, однако надеюсь, на празднике она будет вести себя чуть сдержаннее, — Уинифред наградила Гилберта настороженным взглядом. — В ее... порывах нет ничего плохого, но лучше не давать общественности лишнего повода для пересудов. Бабушка Уинифред жила в Париже, и в детстве Уинифред почти каждое лето проводила с семьей в столице. Светская жизнь ей шла — казалось, утонченность и достоинство присущи Уинифред с рождения, когда другие девочки в школе в своих стремлениях быть юными леди смотрелись нелепо и высокомерно. Уинифред, сколько ее помнил Гилберт, никогда не вела себя надменно. Она не ставила себя выше кого-либо в Эвонли только потому, что ее семья могла позволить наемных рабочих на ферме и ежегодные поездки за границу. Но вместе с тем ее заботила репутация и то, что о ее семье могут сказать другие. — Общественность всегда найдет повод для пересудов, сколько бы мы ни старались, — Мэри вытерла полотенцем руки, повязала передник и направилась к печи. — Так что, дети, просто наслаждайтесь праздником и не беспокойтесь обо всех этих вещах. И уж поверьте, я знаю, о чем говорю, — Мэри ободряюще улыбнулась Гилберту. — Надеюсь, мы насладимся, — кивнула Уинифред. — Пойду попрощаюсь с Себастианом и Энн. Увидимся на празднике, Гилберт. — До вечера, Уинни. Не прошло и двух-трех минут, как Энн неожиданно влетела в кухню. — Это платье выглядит слишком простым для праздника? — она в отчаянии уставилась на Гилберта. — Я опозорю тебя, да? — он с удивлением встретил ее взгляд и озадаченно нахмурился, откровенно не понимая, как ей вообще могло прийти такое в голову. Вероятно, Энн расценила его молчание по-своему. — О боже, так и будет. Я... Пока не поздно, я побегу за Уинифред и... — Успокойся, милая, — Мэри взяла Энн за руку, усадила за стол и налила молока. — Тебе не нужно другое платье, это отлично подходит для сегодняшнего вечера. — Правда? — Ну конечно. Только представь, как бы ты носилась у огня в наряде с буфами и пышными юбками? Не хочешь же ты весь праздник просидеть в стороне! У Энн загорелись глаза, и она со стуком поставила чашку на стол, так и не глотнув молока. — О нет, я планирую веселиться и кружить вокруг костра, как наши предки на землях таинственной Шотландии! — Потанцуй вдоволь и за меня, — засмеялась Мэри. — А затем обязательно расскажешь, как там было. Гилберт смотрел на восторженно улыбающуюся Энн и думал о том, что не знает кого-либо, даже отдаленно на нее похожего. Столь жизнелюбивого, со страстью и радостью встречающего обыденные вещи, на которые сам Гилберт едва ли обратил бы внимание. Мир вокруг глазами Энн наверняка представлял удивительное зрелище. Это не укладывалось в голове, но в то же время восхищало. Энн поймала его взгляд и недоуменно приподняла брови. — Что? — Ничего, — он покачал головой. — Я... — Гилберт неловко усмехнулся. — Надеюсь, тебе понравится в Эвонли. — Я уже глубоко очарована этим местом, — ответила Энн со всей серьезностью. — Но чувствую, Эвонли готов еще много чем меня поразить. Это была чистая правда. Гилберт знал, что по крайней мере одно место уж точно вызовет у нее бурю эмоций — сюрприз, который он приберег на потом.