Энн из приемной доктора Уорда

А если во всем случившемся виновата она? Как бы ни обстояли дела с взаимоотношениями Гилберта и Уинифред, какая-то часть Энн знала: дело именно в ней самой. «Жалкое ничтожество, — сказала четыре года назад вдова Хэммонд незадолго до того, как вернуть Энн в приют. — Ты родилась под паршивой звездой и только и можешь, что портить все вокруг». Энн отчаянно не хотелось в это верить, однако почти все свидетельствовало о том, что в день ее рождения звезды действительно сошлись самым скверным образом. Стоило в ее жизни появиться чему-то хорошему, Энн обязательно умудрялась тем или иным образом это испортить. Так может, этот раз тоже не был исключением? — Боже правый, Энн, что ты делаешь? — она вздрогнула, чуть не выпустила вазу и с непониманием обернулась к Марилле. Та наградила ее красноречивым взглядом и уперла руки в бока. — Это грязная вода, я только что вытащила оттуда цветы. Ты собралась это пить? — Марилла покачала головой и отняла у Энн чашку и вазу. — Прости, Марилла, — она послушно посторонилась, освобождая проход в кухню. — Я задумалась. — Оно и видно, — Марилла сполоснула вазу, затем взглянула на Энн с беспокойством. — Ты все утро грустная и тихая, а вчера, как вернулась, больше не спускалась. Даже ужин пропустила. Не хочешь рассказать, что случилось? Энн подавила судорожный вздох. — Ничего не случилось, — поспешно заверила она. — У меня просто со вчерашнего дня болит голова. — И причинами головной боли ты, конечно же, не поделишься? — Марилла поправила передник, села за стол и приглашающе похлопала по соседнему стулу. Энн нехотя опустилась рядом. — Я не хочу быть навязчивой. Если тебе кажется, что лучше оставить все в себе, пусть так и будет. Но позволь дать... Нет, даже не совет. Я просто расскажу тебе одну давнишнюю историю. В юности за мной ухаживал один замечательный человек. Он мне очень нравился, вот только вскоре в моей семье произошло несчастье. Ты знаешь, как тяжело всем нам далась смерть Майкла. Мама и Мэттью... Я не представляла, как можно их оставить одних с этой болью, — Марилла помедлила и с усталым видом растерла пальцем бровь, — поэтому, когда Джон позвал меня замуж и попросил уехать вместе с ним из Эвонли, я отказала. Он убеждал подумать, обещал ждать столько, сколько потребуется для того, чтобы моя мама оправилась от горя, но я была резка и непреклонна. Я решила, что все это не имеет никакого значения по сравнению с тем, как сильно я нужна семье. Я прогнала его и велела обо мне забыть. Спустя какое-то время он вправду уехал, а я поняла, что это была настоящая любовь, от которой я отмахнулась. Которую предпочла не замечать. — Марилла сжала руку Энн. В любой другой день она была бы счастлива услышать столь волнительное откровение Мариллы, вот только сейчас Энн ощутила поднимавшуюся изнутри панику. — Я рассказала тебе это, поскольку не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки. Поспешные решения и пренебрежение своими чувствами приводят к весьма печальным последствиям. Энн напрягалась и уставилась на Мариллу широко распахнутыми глазами. — О чем ты? Почему... Почему ты говоришь об этом? — Мэттью мне кое-что рассказал, и я полагаю, что как раз в эту поездку в Эвонли у тебя состоялся один... Разговор, — та неловко хмыкнула. — И судя по твоему настроению, я догадываюсь о его исходе, так что... — Все не так, как ты думаешь! — вырвалось у нее прежде, чем она успела осознать услышанное. Энн вскочила на ноги и вцепилась в спинку стула. — Я... Не произошло ничего такого, о чем ты говоришь. Я вернулась домой раньше из-за ужасной головной боли. Уверена, что все в порядке, просто мне нужно отдохнуть. Она плотно сжала губы, впилась в Мариллу умоляющим взглядом. С каждой секундой становилось труднее сохранять самообладание, и Энн заклинала Небеса, чтобы Марилла не задавала вопросов и позволила вернуться в комнату. По выражению лица Мариллы Энн поняла, что та ей совершенно не поверила. Она не хотела обманывать. Вот только даже от мысли, что придется рассказывать о вчерашнем унижении, начинала пробивать крупная дрожь. Нет, такое Энн не по силам. Она провалится под землю со стыда, если Марилла узнает, что в Эвонли ее считают разлучницей. — Хорошо, — та медленно кивнула. — Иди к себе, попробуй поспать. Надеюсь, к обеду тебе станет лучше. — Спасибо, Марилла, — Энн слабо улыбнулась. Как было бы чудесно оказаться в спасительной власти сна и хоть ненадолго забыться. Она шагнула на первую ступеньку и замерла. — А тот юноша, — не в силах побороть любопытство неуверенно продолжила Энн, — который оказался твоей любовью. Что с ним стало? Вы потом встретились? Ты призналась ему в своих чувствах? Марилла молчала и внимательно разглядывала кружево скатерти. — Он вернулся в Эвонли спустя много лет, однако ему уже было ни к чему мое признание. Мы оба прожили наши жизни. В отличие от меня, он своей распорядился лучше. Успел объездить мир, создал семью, — Марилла с грустью посмотрела на Энн. — Это был добрый и счастливый человек, который, как мне потом довелось узнать, воспитал такого же достойного сына. Энн провела подушечкой пальца по выложенной на туалетном столике коллекции сокровищ, на несколько секунд задержалась на камешках и ракушках, которые привезла из Эвонли, затем подняла взгляд на свое отражение в зеркале и закусила губу. На этот раз Провидение сыграло с ней особо злую шутку. Энн в самом деле заинтересовала Гилберта, однако вместо счастливой развязки ее история вывернулась ироничным, абсолютно кошмарным образом: Энн, сама того не желая, разлучила Гилберта с Уинифред, стала предметом осуждения и ненависти девочек Эвонли. Сколько из них поступают в колледж Куинс? Энн точно знала, что встретит там Джейн и Тилли. И Джози, если та после скандала на окружной ярмарке все еще собирается учиться в Куинсе. Они превратят ее новую жизнь в ад. Боже, она разрушила будущее Джози и Уинифред, а ей хватает наглости и эгоизма думать о собственных бедах? Энн отвернулась от зеркала. Неужели она настолько мелочный, гадкий человек? После бессонной ночи голова была тяжелой, болели глаза, будто в них ветром надуло песок. Следовало отбросить назойливые мысли и попытаться отдохнуть, но Энн не могла перестать прокручивать в воспоминаниях вчерашний день. Откровенно говоря, ей до сих пор не верилось, что такая незначительная букашка, как она, умудрилась... Так сильно навредить стольким людям. Уж лучше бы Катберты не дружили с доктором Уордом, чтобы Энн не работала в его приемной и даже не имела шанса познакомиться с Гилбертом, попасть в Эвонли! Гилберт... Энн почувствовала, как защипало в носу, хотя она была уверена, что ночью выплакала все слезы. Гилберт казался удивительным и невозможным, словно сошедшим со страниц одного из романов на книжной полке Энн. Не только сказочно красивым — честным, добрым, благородным. Но разве можно назвать благородным человека, который умышленно утаил от нее свою помолвку и в итоге поставил Уинифред в такое унизительное положение? Энн опустилась на кровать и в порыве бессильного отчаяния смахнула с подушки цветки, выпавшие из венка, который висел на изголовье. Она не знала, что было ужаснее: потеря Эвонли и всего прекрасного, связанного с этим местом, или заблуждение о Гилберте. Энн ощущала себя так, словно у нее вырвали изнутри огромную и безумно важную часть, без которой она не могла быть счастливой. Еще вчера в это же время она сходила с поезда в Брайт Ривер, полная надежд и радостных переживаний, а сейчас... — Энн, — Мэттью постучался и через секунду приоткрыл дверь. — Марилла сказала, что ты... Что тебе, кхм, нездоровится, — он смущенно опустил глаза и потер дверную ручку, будто хотел избавиться от несуществующего пятнышка. — Хочу съездить в Эвонли. Я подумал, может, тебе станет лучше, если ты составишь мне компанию? — Энн постаралась ничем не выдать охвативший ее страх, плотнее сжала губы. — В Зеленые Крыши, — поспешно добавил Мэттью. — Я еду в Зеленые Крыши. Ты хочешь?.. — В Зеленые Крыши? — Энн удивленно подняла брови. — А зачем? — Я ведь так и не съездил туда, — Мэттью зашел в комнату и присел рядом. — Я чувствую, что мне нужно посмотреть, как там все теперь. Столько лет прошло... И не верится, — он покачал головой, затем перевел на Энн взгляд лукаво прищуренных глаз. — И тебе тоже не помешает увидеть место, где мы с Мариллой прожили наши жизни. Не издалека, — усмехнулся он, когда Энн хотела напомнить, что уже ходила на ферму, — а по-настоящему. Было в выражении лица Мэттью нечто заговорщицкое и таинственное, что она невольно улыбнулась. Поездка в самом деле была лучшей альтернативой, нежели томиться в четырех стенах и изводить себя размышлениями. Кроме того, в Эвонли осталось незаконченным одно крайне важное дело. — Хорошо, — Энн кивнула и сделала глубокий вдох в надежде собраться с мыслями и силами. — Давай нанесем визит Зеленым Крышам. Только сперва мне необходимо кое с кем поговорить. Мэттью, поможешь выяснить, где живет семья Пай? По мере приближения к дому Энн слышала гулкие удары своего сердца все отчетливее. Ее мутило от волнения, во рту пересохло, однако она была преисполнена непоколебимой уверенности — так правильно, так нужно. Невзирая на то, что она не в состоянии исправить ситуацию, а Джози Пай наверняка не нужны ее извинения. Энн дала себе несколько секунд, а затем постучала. Дверь открыла горничная. — Могу я поговорить с Джози? — Кто ее спрашивает? — Энн Ширли-Катберт из Шарлоттауна, — она неуверенно взглянула поверх плеча горничной. — Пожалуйста, передайте Джози, что я очень прошу меня выслушать. Женщина кивнула и исчезла в глубине дома. Прошло не меньше двух минут прежде, чем Энн услышала дробь каблучков. В сиреневом платье с великолепными кружевами и золотыми кудрями, на затылке перехваченными лентой, Джози была неотразима и прямо-таки по-кукольному красива, вот только гораздо бледнее, чем раньше, и с залегшей синевой под глазами. Энн сжала подрагивавшие пальцы в кулаки. — Я так признательна, что ты согласилась со мной встретиться, — спешно произнесла она. — Спасибо. Джози не сводила с нее ледяного взгляда. — Мне любопытно, — спустя несколько долгих секунд отозвалась та. — Тебе хватило наглости явиться на порог моего дома после того, как ты меня публично унизила. Я понимаю, что от такого... — Джози помедлила, скривила губы, — от такой особы, как ты, с полным отсутствием воспитания, ждать можно чего угодно. Но все же давай, попробуй поразить меня сильнее. Энн покорно опустила голову. — Твой гнев и все слова в мой адрес совершенно справедливы, я полностью осознаю, что заслужила это, ведь... — Не смей полагать, что знаешь мой гнев, — оборвала Джози. Голубые глаза опасно сузились. — Я не сказала ни капли из того, что думаю о тебе! Ты сирота, невежда, и такие понятия, как достоинство, репутация тебе не известны. Но даже ты могла бы проявить чудеса сообразительности и представить, какой удар нанесла мне и моей семье. Нет, все же с меня довольно. Если ты пришла сюда только для того, чтобы принести свои жалкие извинения, — не трать мое время и убирайся. — Не только для этого! — Энн непроизвольно шагнула вперед, когда Джози предприняла попытку зайти внутрь. — Я хочу объясниться. Я... Я уверяю тебя, Джози, все было ненамеренно. Я и представить не могла, во что это выльется, но я правда хотела помочь! — Да с чего ты вообще решила, что кому-то может понадобиться твоя помощь?! — Джози резко повысила голос. Вышла на крыльцо и закрыла дверь, видимо, опасаясь, что их услышат в доме. — Это тебя абсолютно не касалось! Ты без спросу влезла не в свое дело и разрушила мою жизнь! Энн чувствовала, как дрожат губы и бешено колотится сердце. — Но он не смел тебя трогать! — А ты не смела!.. — та неожиданно замолчала, вздохнула и прижала ладони к лицу. На мгновение Энн захотелось коснуться Джози в утешающем жесте, но она тут же задушила неуместный порыв. Джози не заплакала — лишь стояла, не отнимая рук от лица, и тяжело дышала. — Он не смел тебя трогать, — тихо повторила Энн, — и распускать омерзительные слухи. Когда я услышала, что он говорит своим приятелям, меня охватило такое негодование, злость... А потом об этом начали шептаться по всему амбару. Джози, — Энн шумно втянула ртом воздух, поскольку голос изменил ей, — я так сильно хотела этому помешать, что не заметила, как сделала только хуже. Я потеряла контроль. В тот момент для меня важнее всего было покарать Билли, а не защитить твою честь. Я долгое время думала, что это не так, но сейчас понимаю: мои порывы были искренними, но я совершенно неправильно расставила приоритеты. То, что я при всех накричала на Билли, никак не могло тебе помочь... — Энн прикрыла защипавшие от слез глаза. — Я страшно ошиблась, и из-за этого ты пострадала еще сильнее. Я пришла, чтобы извиниться перед тобой, Джози, но и за тем, чтобы заверить: я осознала свою неправоту и обещаю впредь стараться сдерживать эмоции и учиться думать о последствиях. Ответное молчание было долгим, а затем Джози крутанулась на каблучках, открыла дверь и вошла в дом. — Плевать я хотела на твои осознания и откровения, — негромко прошипела та, сверля ее ненавидящим взглядом. — Намеренно ты втоптала меня в грязь или нет — мне без разницы. Но чтоб ты знала: я не опущусь до твоего уровня, не стану ненужным и всеми презираемым отребьем и восстановлю свою репутацию. А теперь уходи как можно дальше от моего дома! Я не могу выгнать тебя из Эвонли, зато отсюда — очень даже. С этими словами Джози хлопнула дверью. Энн вздрогнула. Не от громкого звука, а от боли и обиды, сковавших грудь стальными тисками. Было тяжело дышать. Энн сжала челюсти и заставила себя двинуться с места. Она была обязана сказать Джози то, что сказала, и выслушать все в ответ. Так было правильно, так было нужно. Залитые солнцем Зеленые Крыши — воплощение идиллии и умиротворения, — казалось бы, должны были помочь Энн почувствовать себя лучше, но этого не произошло. Она по-прежнему не знала, куда деваться от печали и досады. Зато Мэттью ходил по ферме с непривычным энтузиазмом: осмотрел каждый угол, прошелся по незапертым амбарам, заглянул во все окна дома. — Это место всегда придавало мне сил, — хмыкнул Мэттью во время импровизированного обеда на веранде. Он положил на покрывало, которое они расстелили на досках, недоеденную грушу и нахмурился. — Я надеялся... Надеялся, что здесь тебе станет лучше, но ты сидишь еще мрачнее, чем с утра. — Ну что ты, Мэттью, — Энн виновато потупилась. — Зеленые Крыши сказочные. Не думаю, что мое воображение способно нарисовать столь чудесное и идеальное место, которое я могла бы назвать домом, — она окинула восхищенным взглядом разославшуюся перед ней ферму. — Я была бы счастлива здесь жить. И я рада, что мы сюда приехали. Просто у меня оставалось в Эвонли незавершенное дело. Я хотела как лучше, но сделала нечто ужасное и должна была извиниться перед Джози Пай. Мэттью задумчиво почесал подбородок. — М-да. Извиняться всегда непросто. Она... Эта девочка наговорила тебе всякого? — То, что я заслужила, — Энн сухо сглотнула. — Вот почему услышать это настолько неприятно. — Так... Так, — Мэттью хлопнул ладонью по колену, облизнул губы. — Я не знаю, что случилось, но эта девочка знакома с тобой совсем немного и даже не представляет, какое у тебя доброе и удивительное сердце. Зато я это точно знаю, — он убрал покрывало с едой и придвинулся ближе к Энн, крепко обнял ее за плечи. — Я вот что тебе скажу. Не каждый может удержаться от предубеждений в твой адрес. Как и не каждый поймет, что ты, ну... Не желаешь обидеть и всегда стремишься помочь. Хотя иногда твоя помощь неудобна или излишня, — Мэттью выдержал многозначительную паузу, и Энн со стыдом вспомнила историю с письмами мисс Джинни, — все же... Я, кхм... Не пойми меня неправильно, — Мэттью усмехнулся, — и не говори Марилле. Я не поощряю твои... Страсти. Но верю, что со временем ты их обуздаешь. Все будет очень хорошо, замечательно. Энн положила голову ему на плечо, зажмурилась и тщетно попыталась подавить всхлип. Охватившая ее теплая нежность смешалась с накопленными болью и отчаянием, и Энн показалось, что этот невероятный по своей силе вихрь эмоций разорвет ее пополам. Она крепче сжала рукав Мэттью и уткнулась лицом в его рубашку. — Ну, Энн... Энн? — он растерянно погладил ее по голове. — Не плачь. Ох... Что же это?.. Я ведь хотел тебя подбодрить. — Я плачу, потому что я счастливый человек, Мэттью, — Энн вскинула голову и посмотрела на него сквозь слезы. — Я только что поняла, насколько сильно я счастлива. Несмотря ни на что, — она обняла Мэттью, вновь прижалась к его плечу. — Я всю жизнь боролась с мыслью, что от меня можно избавиться, вернуть в приют, если захочется. Вы с Мариллой преподнесли мне великий дар: я чувствую себя в безопасности и любима вами. Когда Джози сказала, что я отребье и никому не нужна, мне было очень больно это слышать. А сейчас я вдруг поняла: я в это не верю. Это обидные, ужасные слова, но они неправдивы, — из груди Энн вырвался радостный смешок. Она утерла слезы и улыбнулась, наслаждаясь своим потрясающим открытием. — Это так прекрасно. Я наконец достойна чьей-то любви. — О, Энн. Моя Энн, — Мэттью сильнее прижал ее к себе. — Запомни на всю жизнь. Сейчас тебя любят. Но ты и раньше, до того, как мы познакомились, заслуживала любви. Всегда. Энн снова зажмурилась. Боже, это были самые восхитительные и желанные слова, от которых внутри струилось нечто теплое и приятное, напоминающее солнечный свет. — Ты в самом деле так считаешь, Мэттью? — Я считаю, что такой человек, как ты, заслуживает не просто любви... А великой любви. Энн засмеялась и смахнула оставшиеся слезы. — Спасибо. Теперь я правда самая счастливая на свете. — Я рад, — он поцеловал ее в макушку. — Что ж. Прежде чем мы вернемся, у меня, м-м... Мне надо зайти к властям Эвонли. Так, по одному старому вопросу. Подождешь меня? — Мэттью, — Энн вскочила со ступеньки, пораженная внезапной мыслью. — Позволь мне еще раз ненадолго отлучиться. Я не смогу покинуть Эвонли, если не увижусь с этим человеком. Мисс Стейси разлила чай по чашкам и присела на софу рядом с Энн. — В твоем блестящем результате я не сомневалась ни секунды. И все же мои поздравления. Ты большая молодец, и перспективы, которые со временем откроет тебе бакалавриат, будут лучшей наградой усердию. На твоем месте, — мисс Стейси ободряюще улыбнулась, — я бы так сильно не переживала: у тебя еще достаточно времени, а колледж поможет разобраться в мечтах и желаниях. Ты найдешь, куда приложить свои таланты. — Я боюсь ошибиться, — призналась Энн. — Что, если я выберу неверный путь и буду несчастна всю оставшуюся жизнь? Мисс Стейси отставила чашку и серьезно посмотрела на Энн. — Будущее прекрасно и полно возможностей, и мы никогда не познаем их, если будем бояться принимать важные решения, рисковать. Я не могу знать, какое именно занятие принесет тебе больше радости, но уверяю: даже если ты выберешь неудачно, жизнь на этом не закончится. Возможности повсюду, стоит только приглядеться. Твоя ошибка будет означать лишь то, что тебе придется пробовать снова. Конечно, не нужно трактовать мои слова как призыв к необдуманным действиям, — мисс Стейси усмехнулась. — Я хочу сказать, не бойся принимать решения, которые кажутся тебе правильными. — Спасибо. Мне важно было это услышать. И я так рада, что могу с вами проститься и сказать, как много значит для меня наше знакомство! Мисс Стейси выглядела крайне удивленной. — Проститься? Неужели ты не намерена сюда вернуться? Уверена, многие будут рады твоим визитам, и я в их числе. — О, я была бы безумно счастлива! Но поверьте, совсем скоро мало кто захочет видеть меня в Эвонли. Когда до вас дойдут новости... — Энн сглотнула, опустила глаза. — Мисс Стейси, прошу, не судите меня со всей строгостью. Я ошиблась, но без злого умысла. Мне горько, что в вашей памяти я останусь связана с этими слухами. Та посмотрела на нее с сочувствием. — Эвонли — необычайно красивое место, которое быстро и навсегда покоряет сердце. Однако его жители весьма неохотно принимают кого-либо. Они недоверчивы и готовы порицать любую непривычную и непонятную им мысль. — К великому облегчению Энн, мисс Стейси не стала расспрашивать подробности. — Поверь, я точно знаю, о чем говорю. — Вас тоже не принимали, — Энн понимающе склонила голову к плечу, припоминая рассказы Гилберта. — Мягко говоря. Общество Прогрессивных Матерей категорически не хотело мириться с моей программой обучения. И я полагаю, с моей личностью тоже. В чем меня только ни обвиняли — что я некомпетентна как педагог, порчу юные умы учеников европейскими веяниями, подвергаю их жизни опасности, проводя на занятиях физические опыты... Все дошло до того, что кое-кто распустил слух, будто я хочу увести женатого мужчину из семьи. Что, разумеется, было неправдой. — Боже мой! — Энн зажала ладонью рот. Это было таким странным и удивительным совпадением, что она с трудом смогла сдержать охватившее возбуждение. Но, конечно, ситуация мисс Стейси была гораздо серьезнее. — Мисс Стейси, я... Это звучит по-настоящему кошмарно. Даже не представляю, чтобы я сделала бы на вашем месте. Мне кажется, я бы не выдержала и уехала, как того и желали все вокруг. — Я приехала в Эвонли, потому что хотела сделать мир лучше. Я верила и верю, что мои взгляды и методы обучения могут принести пользу этому месту. Каждому человеку есть, что предложить другим, просто иногда мы не задумываемся над тем, как много жизней можем изменить лишь... — та осеклась. — Позволь тебе кое-что показать. Энн в напряженном молчании наблюдала за мисс Стейси, которая скрылась в другой комнате, а затем вернулась с большим блокнотом. Внутри лежали выцветшие рисунки. Некоторые из них были на клочках бумаги, какие-то —перепачканы смолой. — Потрясающе красиво, — восхитилась она, просмотрев несколько из них. На одном из рисунков угадывалась горячо любимая ею сцена из цикла о короле Артуре: героя перевозили в лодке на Авалон. — Чьи они? — Я нашла их в дупле Старого Дуба, примерно на второй неделе моего пребывания в Эвонли. Не знаю, сколько они там пролежали, — мисс Стейси поджала губы. — Я первым делом постаралась выяснить у детей, кто нарисовал такую красоту и почему спрятал в столь неподходящем для рисунков месте. Диана рассказала мне о мальчике, который с ними учился. Необычайно талантливом, но сильно отличавшемся от остальных. Предыдущий учитель и многие ребята в классе были с ним жестоки, в семье его не понимали, и однажды он исчез. Возможно, сбежал в Шарлоттаун. Никто не знает. Но у него не было ни денег, ни связей, так что на счастливое окончание этой истории лично я не надеюсь. — Энн судорожно стиснула пальцами края рисунка. Мисс Стейси низко склонила голову. — Это случилось буквально накануне моего назначения в Эвонли. Я постоянно думаю об этом, Энн. Если бы он дождался меня или если бы я приехала раньше... Смогла бы я что-то изменить, как-нибудь помешать этой трагедии? Я никогда не узнаю, но мне кажется, что смогла бы. Мы в состоянии влиять на чужие жизни ровно так же, как другие — на наши. Это удивительная и неоспоримая истина. Так что нет, я не собиралась сдаваться и покидать Эвонли в угоду чужим страхам перемен и предрассудкам. Энн изумленно выдохнула. Она смотрела на великолепные рисунки — иллюстрации легенд о короле Артуре, узнаваемые и завораживающие пейзажи Эвонли, чьи-то детальные портреты, — и не могла поверить, что с кем-то настолько талантливым судьба обошлась так жестоко и несправедливо. Воображение тут же нарисовало одинокую фигурку мальчика, бредущего вдоль железной дороги со своими скромными пожитками в узелке, перекинутыми через плечо. Горло перехватило спазмом. Нет, ей не хотелось в это верить. Пускай его ждали непростые испытания, однако в конце тернистого пути ему суждено было найти единомышленников, родственные души, которые помогли юному художнику развить таланты и обрести признание людей. — Я буду с тобой откровенна, — продолжила мисс Стейси, — мне не нравится программа, которой следуют учителя сельских общин. Зачем заставлять детей зубрить учебники и учить только прошлому? Мы не должны стоять на месте. Нам необходимы практические занятия, полное погружение в учебный процесс! Недавно изобрели телеграф, электричество, паровой двигатель, — мисс Стейси говорила все быстрее, в ее глазах загорался огонь интереса. — Построили железную дорогу, поезда, и это перевернуло наше представление о путешествиях! Мечтатели меняют мир, Энн. Пытливые умы толкают нас вперед. Я верю, что у моих учеников много талантов. Энн медленно кивнула. — Кажется, я знаю, о чем вы. «Скажи мне — и я забуду, покажи мне — и я запомню, дай мне сделать — и я пойму»*. — Мисс Стейси наградила ее радостной улыбкой и сжала руку в ободряющем жесте. — То, о чем вы говорите, — чудесно. И я хочу жить в таком мире... В мире, полном мечтателей и пытливых умов, готовых рисковать и открывать новое. — Так и будет, Энн. Я даже не сомневаюсь, что говорю сейчас как раз с одним из таких умов. — Я счастлива знакомству с вами. Моя мама тоже была учительницей, — Энн позволила себе накрыть руку мисс Стейси своей. — Вы — истинное вдохновение, и с вашего позволения в мечтах я буду представлять маму такой, как вы: с вашими убеждениями, взглядами на жизнь и методами преподавания. Светлые глаза мисс Стейси влажно заблестели. — Мне очень приятно это слышать, Энн. И я счастлива, что встретила такую незаурядную личность, как ты. Пиши мне в любое время с любыми мыслями — я буду рада твоим письмам, — мисс Стейси заключила ее в объятия. — Как и нашим встречам. А они непременно будут, я уверена. Береги себя. Надеюсь, колледж оправдает все ожидания и поможет твоим мечтам осуществиться. — Спасибо, мисс Стейси, — Энн с чувством обняла ту в ответ, — спасибо вам. Листья на прекрасной раскидистой вишне — которую Энн про себя назвала Эванджелиной еще в первую их встречу, когда вышла из дверей вокзала Брайт Ривер, — начали пестреть. Сентябрь был по-летнему теплый, однако природа безошибочно чувствовала наступление осени: все вокруг окрашивалось в золотисто-коричневые и красные цвета. Энн с тоской глядела на Эванджелину и гадала, удастся ли вновь посетить Эвонли. Быть может, однажды ей хватит смелости и силы духа, подобно мисс Стейси, противостоять собственному страху, неодобрению общества. Энн безумно хотелось верить, это не последняя встреча, ведь огромная часть ее сердца навсегда останется здесь, и ничто этого не изменит. Она послала Эванджелине воздушный поцелуй и прошла внутрь вокзала. Энн стояла у стены и ждала, пока Мэттью возьмет обратные билеты, когда увидела в противоположной стороне зала Уинифред. Та беседовала с красивой женщиной в возрасте — должно быть, миссис Роуз. Служащий станции перекладывал их многочисленный багаж на тележку. Энн судорожно хватанула ртом воздух и внутренне сжалась. Какая ужасная, изощренная пытка Небес! Подумать только. Для пущего эффекта не хватало неожиданного появления остальных девочек из Эвонли. Уинифред повернула голову и встретилась с Энн взглядом. В первую секунду окружающий мир утонул в омерзительной липкой панике, а затем пришло умиротворяющее осознание, что все происходит именно так, как должно. Уинифред определенно покидала Эвонли, и Энн понимала: другого шанса извиниться ей может просто не представиться. — Я быстро, — предупредила она Мэттью. — Хочу поздороваться. На Уинифред было роскошное сине-серое платье с корсетом; шляпка в тон венчала светлые локоны, собранные в высокую прическу. Настоящая леди. Энн невольно подумала, что сама она никогда не будет выглядеть в подобном наряде женственной и элегантной. — Энн, — Уинифред изобразила в меру удивленную, вежливую улыбку. — Здравствуй. — Добрый день, — она кивнула миссис Роуз и перевела неуверенный взгляд на Уинифред. — Можно тебя ненадолго? — Конечно. Они вышли на улицу, и Энн взглянула на Эванджелину, надеясь, что вид безмятежной вишни придаст ей уверенности. Она не обманывалась внешними спокойствием и дружелюбием Уинифред — та прекрасно владела собой, Энн это знала. — Я понимаю, как тебе неприятно мое общество, — с горечью начала она, повернувшись к Уинифред, — и что мои извинения ничем не помогут, но я прошу тебя поверить: мне очень сильно, просто бесконечно жаль, что я заставила тебя пройти через все это. Ты была ко мне так добра с самого первого дня, а я... — Энн, — Уинифред вдруг коснулась ее предплечья, заставив умолкнуть. — О чем ты говоришь? Ты не... Господи, — та растерянно выдохнула, покачала головой. — Ты не должна ни за что извиняться. Неужели ты думаешь, что виновата передо мной? — Энн изумленно разомкнула губы, но так и не смогла подобрать слов. На лице Уинифред отразилось понимание. — Девочки судили поспешно и жестоко. Кроме того, та сцена была совершенно возмутительной и неподобающей, и это я должна просить у тебя прощения за то, что не смогла их сдержать. Энн во все глаза смотрела на Уинифред и не могла поверить в услышанное. — Но как же... Вы с Гилбертом были помолвлены, а я, хоть и не догадывалась об этом, стала... — Как сказал Гилберт, — в голосе Уинифред проскользнули холодные нотки, — «произошло чудовищное недопонимание». В любом случае, в одном я уверена точно: твоей вины в случившемся нет. Сказать по правде, я не представляю, как девочки могли подумать, будто ты намеренно пытаешься разрушить наши с Гилбертом отношения. Подобной мысли я не допускала, — взгляд Уинифред смягчился. — Я правда сожалению, что тебе пришлось выслушивать эти несправедливые обвинения. — Благодарю тебя, — Энн крепко сжала руки Уинифред и постаралась справиться с охватившим ее волнением. — Это значит для меня безумно много. Я ведь... — она прикусила задрожавшую губу и, не в силах противиться порыву, обняла Уинифред. — Прости мне эту вольность, но я так рада знать, что ты не держишь на меня зла. И как же сильно мне жаль, что все так вышло. — Мне тоже, — Уинифред сдержанно приобняла ее в ответ. Уинифред не могла стать ее родственной душой — слишком разными они были, — однако Энн искренне восхищалась этой бесконечно красивой и благородной юной леди, которая, бесспорно, покорит Париж и будет достойным украшением французского общества. Энн лишь надеялась, что произошедшее не оставит глубокого мрачного следа в сердце Уинифред и не повредит прекрасному будущему. — Нам с Мэттью пора возвращаться, скоро наш поезд. Хорошей и легкой дороги и удачи в чудесном Париже! — Энн улыбнулась. — Еще раз спасибо тебе. За все это лето. — Энн! — окликнула ее Уинифред, когда она уже зашла внутрь вокзала. — Постой. Я не знаю, что тебе сказал Гилберт. Не знаю, что ты обо всем этом думаешь. Безусловно, это меня не касается, однако я считаю своим долгом пояснить: Гилберт действительно никогда не заговаривал о помолвке ни со мной, ни с моим отцом, — Уинифред на мгновение прикрыла глаза. — Мне непросто это принять, но я склонна верить, что у него никогда не было серьезных намерений по отношению ко мне. — Энн сжала кулаки и до боли впилась ногтями в ладони. В конце концов, все это могло быть желанным сном. — Я не хочу и не стану его оправдывать. Он мог предотвратить эту... Неприятную ситуацию. Но мы выросли вместе. И пускай это не умаляет причастности к моему унижению, я знаю, что подлость и бессердечность не в его характере. По спине прокатилась волна жара, посылая теплые мурашки по рукам и ногам. Энн отвернулась, стыдясь перед Уинифред своего неумения справляться с эмоциями. Ее мелко трясло, в ушах набатом стучала кровь, и было такое чувство, словно сейчас закружится голова. Энн не верила своему счастью. Это было слишком, ее покидало ощущение реальности происходящего и переполняли всепоглощающие радость и восторг, а вместе с тем — страх, что все сейчас каким-то образом исчезнет, окажется фантазией или неправдой. Гилберт ее не обманывал. Гилберт не был помолвлен и не поступал подло по отношению к Уинифред. Гилберт в самом деле испытывал к Энн чувства и там, в пролеске у школы, собирался ей признаться и... О боже! Если бы она дала ему шанс объясниться, развеять тот кошмар! А вместо этого она трусливо ускользнула, не дождавшись возвращения Гилберта. Энн спешно простилась с Уинифред и почти бегом, позабыв о правилах приличия, бросилась к кассе. — Мне нужно вернуться, Мэттью! Я должна поговорить с Гилбертом! Он удивленно поднял брови. — Сейчас? — Энн энергично кивнула. — Но... Кхм. Ты не можешь, это предпоследний поезд, Энн. Ты не успеешь возвратиться в Шарлоттаун. Она собралась заявить, что все это не имеет значения, но застыла. Нет, нет. Только не это. Предстоящая встреча с комиссией колледжа совершенно вылетела у нее из головы. Энн почувствовала подступившее отчаяние. — Я вернусь завтра утром первым же поездом, — с пылом заверила она, прекрасно понимая, что никаким чудом не успеет к назначенному часу. Мэттью поджал губы и отрицательно мотнул головой. — Пожалуйста, Мэттью! Это невероятно важно. — Энн, — он посмотрел на нее с сожалением. — Ведь комиссия... Так нельзя. — Я знаю, Мэттью, я знаю! — глаза обожгли слезы. — Но мне нужно с ним поговорить. Все так запуталось, а я... Я должна его выслушать! Понимаешь? Его горячая ладонь легла ей на спину. — Понимаю. Но сейчас ты никак не можешь этого сделать. Нам надо ехать. Отправишься в Эвонли завтра, сразу как вернешься из Куинса. Уверен, Марилла возражать не станет. Энн рассеянно наблюдала за видами острова Принца Эдуарда, прижавшись виском к дребезжащему стеклу поезда, и обдумывала один-единственный вопрос. Было ли то, что она испытывала к Гилберту Блайту, любовью? Он — ее друг, самая настоящая родственная душа. Мысль о возможной долгой разлуке с ним причиняла мучительную боль. Энн скучала по Гилберту даже в те дни, когда знала, что вскоре с ним встретится. Но разве этого достаточно? Энн подняла взгляд на изрезанное светлыми облаками небо. Прежде она не чувствовала ни к кому ничего подобного. Близость Гилберта пугала и вызывала восторженный трепет. Энн отчетливо помнила тепло его ладони, когда они танцевали на окружной ярмарке. Ей хотелось прикосновений Гилберта, потому что ничто на свете не могло сравниться с той потрясающей гаммой эмоций, которые овладевали Энн в такие моменты. Когда Гилберт был рядом, восхитительный, красочный мир, где Энн посчастливилось жить, обретал новые, более глубокие краски — сравнимо с возможностью дышать полной грудью. Энн и не подозревала, что до этого ей была открыта лишь часть радости и наслаждения. Однако любовь... Энн виделась та как великое, всеобъемлющее чувство, которое завладевает сердцем в секунду знакомства с нужным человеком. Ее же чувства к Гилберту возникли не мгновенно, и пускай сейчас ей с трудом представлялась жизнь без Гилберта Блайта, Энн не была... Осознание прошлось по телу чем-то жарким и резким. Энн вздрогнула и села. Поезд нес ее прямиком к будущему, которое она так жаждала, а все ее мысли заполняла не встреча с комиссией колледжа, а Гилберт. Увидеть его, поговорить с ним, услышать желанное и наконец развеять сомнения — это было в тысячу, в миллион раз важнее некогда самой большой мечты. Если бы не Мэттью, Энн без колебаний выбросила бы обратный билет и помчалась к дому Гилберта. И никакая комиссия не смогла бы ей помешать. Поезд плавно остановился. — Я люблю Гилберта Блайта, — пораженно прошептала Энн. И счастливо улыбнулась тому, насколько правильно и прекрасно прозвучали эти слова.