Выпускной

       — Какого чёрта ты творишь, Локсли?! Тебе жить надоело?! — закричала Миллс, оборачиваясь к стоявшему рядом Робину, который посмел прервать её веселье.        — Это ты какого чёрта творишь?! Танцы на столе? Просто стоять и развлекать публику, пока все остальные пялятся на твой зад, мечтая о том, как трахнут тебя? — повысил на неё голос мужчина. Сейчас оба как никогда были благодарны громкой музыке, что играла внизу, заглушая их голоса. Реджина однако была не из робкого десятка.        — А может я этого хотела? — вскинула бровь брюнетка, всего одной фразой приводя Локсли в ярость.        — Этого ты хотела? — кричал Робин, сдёргивая с неё платье. Девушка не успела до конца осознать происходящее, как уже стояла на коленях на столе. — Этого ты хотела? — вновь громче, чем следовало спросил мужчина, срывая с девушки последний предмет одежды и отбрасывая в сторону, вовсе не заботясь о сохранности белья. Миллс уже было открыла рот, чтобы ответить что-то язвительное, но не успела. На её задницу опустился мощный шлепок ладони, заставляя Реджину ахнуть от неожиданности с привкусом лёгкой боли, пока Локсли с наслаждением мял в руках её ягодицы. Как бы не старалась брюнетка вызвать у себя отвращение и чувство неправильности происходящего, внизу живота затягивался тугой узел, а в самых сокровенных местах становилось влажно.        — Ну что ж, я покажу тебе все плюсы новой профессии, маленькая шлюшка! — всё ещё будучи неимоверно зол на неё заявил мужчина, заставляя Миллс невольно сделать глубокий вдох, а мышцы внизу живота сократиться в предвкушении. Сняв с себя рубашку и без раздумий оторвав от неё два длинных куска ткани, мужчина, не смотря на сопротивление девушки, которая пыталась вырваться заверяя что он вызывает у неё отвращение, привязал руки Миллс к столу, заправляя концы веревок в выдвижной ящик по другую сторону. Однако, как бы не пыталась Реджина сопротивляться, её тело было абсолютно другого мнения на этот счёт. Она отчётливо ощущала, как соски стянулись в тугие бусины, твердея от одной лишь мимолётной мысли о том, что произойдёт дальше, а между ног стало влажно, и если так пойдёт дальше, её смазка скоро начнёт стекать по бёдрам. Робин, похожий на дикого кота, неспешно обошёл вокруг стола несколько раз, заставляя Миллс едва ли не стонать от нетерпения. Реджина хорошо помнила их предыдущий секс. Говорят, что выпускной это начало новой жизни, когда все пережитое остается в прошлом. На своём выпускном Реджина Миллс потеряла не только груз воспоминаний, но и девственность, до жути символично надо сказать. В отличии от многих других девушек, не смотря на алкоголь в крови, она помнила свой первый раз до мельчайших деталей. И сейчас эти воспоминания будоражили сознание, лишь усиливая нахлынувшее возбуждение. Зайдя со спины, Локсли собрал волосы девушки в руках, а затем слегка приподняв, отпустил рассыпая пышные локоны густой копной. Руки заскользили по шее, плечам, спине, в один момент резко и неожиданно надавив в районе поясницы, заставляя прогнуться, открывая доступ к сочащемуся влагой лону. Робин наклонился ниже, опаляя влажные складочки горячим дыханием. С губ Реджины сорвался первый несдержанный стон. Руки Локсли вновь прошлись по телу, находясь как казалось буквально везде, унося в сладкое забытье, из которого она резко вынырнула, как только руки мужчины внезапно сжали напряжённые соски. С алых губ брюнетки слетел первый несдержанный крик, который, если бы не громкая музыка, разносившаяся по первому этажу здания, наверняка услышал бы весь дом. Миллс обожала Лолиту. Нет, не только за глубокий смысл её песен, пробирающий до глубины души. Всё таки правду говорят о закономерностях, тогда на их выпускном тоже играли песни Лолиты, и если сейчас она была взрослой девушкой, которая хоть немного могла сдерживаться, то тогда, не помогла даже прочная шумоизоляция отцовского кабинета. В тот вечер громкие крики девчонки, которая казалось окунулась в рай, смогли перекричать звуки песен. Одной ладонью продолжая мять упругую внушительных размеров грудь, вторую мужчина положил на стол между неё расставленных ног. Стоило Локсли грубо выкрутить правый сосок, как количество влаги между бёдер девушке резко увеличилось вдвое. Смазка потоком стекала вниз, орошая его ладонь. Отстранившись, Робин обошёл стол и теперь находился перед лицом Реджины, которая шёпотом осыпала его проклятьями, при этом от пульсации между ног будучи не в состоянии произнести ни слова.        — У кого-то между ножек очень влажно, милая, — томно произнёс он, растягивая вязкую паутинку её собственной влаги между пальцев у неё перед лицом. — С тебя течёт как с похотливой шлюхи, Миллс. Признайся, ты хочешь этого. Ты хочешь, чтобы я имел тебя в твою узкую киску, пока ты не потеряешь сознание! — его слова заставляли всё внизу живота сжаться, принося боль и невыносимое желание, из глаз брюнетки потекли пошлые слёзы. — Как давно у тебя был секс? Насколько хорошо ты помнишь, каково это, когда мужской член растягивает тебя до предела? Помнишь ли ты, что значит не иметь возможности нормально ходить на следующее утро от сладкой боли во всём теле? — боже, эти вопросы сводили её с ума, срывая с подведённых алой помадой полных губ полувсхлип-полустон.        — Отвечай на вопрос, — сурово произнёс Робин, опустив лёгкий шлепок на ягодицу.        — Год, — простонала девушка, это было всё, что Реджина смогла сейчас выдавить своим дрожащим голосом. Ответ Миллс заставил Локсли плотоядно ухмыльнутся, и не теряя времени тут же снова оказался позади неё. Мужчина с силой надавил на клитор, заставляя её вновь сорваться на крик наслаждения. Не давая передышки, Робин начал потирать комок нервов между пальцев, доводя девушку до сумасшествия.        — Робин… Пожалуйста… О Боже… Я… Господи… — чуть не плача от желания стоя на коленях умоляла брюнетка, подаваясь ближе к его руке.        — Хм… Кто-то научился быть вежливым, надо же, — удивлённо произнёс Локсли, однако сжалившись всё же дал ей то, о чём она просила, резко вводя два пальца в пульсирующие лоно. Резкие, грубые глубокие толчки, растягивающие до предела, и вот через пару мгновений внутри неё уже с силой двигаются три пальца. Оргазм подкрадывался всё ближе, вот-вот накрыть Реджину.        — Чётр! — прерывисто на высоких тонах вырвалось у брюнетки. Робин тут же вынул пальцы, на которые с силой насаживалась Миллс, из горячего влагалища, руками разводя колени девушки, лишая всякой стимуляции. Спустя минуту, когда брюнетка отошла от края, Локсли отошёл от стола, усаживаясь на диван.        — Милая, ты слишком напряжена, — спустя пару минут произнёс он, словно издеваясь. — Принеси-ка нам вина, — спокойным тоном попросил Робин, указывая в сторону минибара у стены.        Миллс, дрожа всем телом, кое-как спустила ноги со стола, обходя вокруг, наконец освободила себя от верёвок. Локсли всё это время с ехидством наблюдал за ней. Мужчина расстегнул брюки, потому что стеснение уже начали приносить дискомфорт. Робин приспустил боксеры, давая свободу своему напряжённому члену. Двери в кабинет были закрыты, а стесняться девушку, которую ты пару минут назад трахал на столе её же отца было бы до жути глупо. Реджина на подрагивающих от перевозбуждения ногах, проклиная его всеми матерными словами мира, попыталась добраться до места хранения сосудов с алкоголем. Локсли лишь похотливо улыбался, он собирался ещё долго её сегодня мучить. Собирался. Вот только при виде аппетитных бёдер, покрытых его красными отметинами, что плавно покачивались возле него, его орган начал пульсировать от возбуждения. Схватив Миллс за бёдра, он стремительно насадил её на свой член, прижимая спиной к собственной груди. Из груди Реджины вырвался громкий крик. Локсли был невероятно большим, а девушка всегда была до ужаса узкой. Все звуки издаваемые брюнетки слились в один непрерывный стон, пока его член до предела растягивал её лоно, где всё было очень чувствительным после года отсутствия секса, а мужские руки мяли набухшие от возбуждения соски между пальцев. Спустя пару мгновений Робин схватил Миллс за бёдра, начиная в быстром темпе грубо насаживать её на свой стояк. Его губы в это время оставили страстный поцелуй у основания её шеи, где на следующее утро точно появится засос. Резкие толчки и быстрый темп доводили и без того находящуюся на грани с реальностью Миллс до края. В момент, когда к Реджине вновь начал подкрадываться оргазм, Робин, всё ещё оставляя её сидеть спиной к нему, резко закинул одну ногу девушки себе на плечо, благо в юности брюнетка занималась танцами и растяжка позволила не повредить связки, а другой рукой нашёл набухшую горошину клитора. На левую ягодицу Реджины обрушился ещё один шлепок.        — Двигайся, — кратко выпалил Локсли, нажимая большим пальцем на комок нервов. Миллс упёрлась руками в его колени и начала с бешеной скоростью двигаться на нём, выходя почти полностью и опускаясь до конца, позволив Робину в полной мере чувствовать как стенки её узкого влагалища туго обтягивают его член. Реджина буквально кричала от наслаждения, из-за чего мужчине пришлось зажать ей рот, лишая одиннадцатиклассников удовольствия от прослушивания бесплатного порноспектакля. Брюнетка больше не могла держаться в таком положении, он задевал самую чувствительную точку. В последний раз резко опустившись на его член, Миллс замерла в бессилии, в этот момент Локсли со всей силы надавил на её истерзанный клитор, губами захватывая мочку уха, оргазм с головой накрыл девушку, а вслед за ней последовал и Робин, изливаясь внутрь. Смазка безостановочно текла по её ногам. Реджина аккуратно слезла с него, стараясь не спровоцировать ещё один раунд, и обессиленно упала мужчине на грудь. Робин лишь прижал измученное создание ближе, убирая со лба прилипшую, мокрую от пота прядку, смоляных шелковистых волос.        — Господи, знал бы твой отец, что творилось в его кабинете! — с усмешкой выдохнул Локсли.        — Он не узнает, — тихо охрипшим голосом ответила Миллс, — Он уже никогда ничего не узнает, — еле-слышным шёпотом добавила она, думая, что он не расслышал, однако голова Робина была забита кучей различных мыслей, поэтому он не придал значения шёпоту, смысл которого всё-таки не смог уловить. Внезапно мужчина почувствовал, как по его торсу стекает холодная капля влаги. Чуть отстранив от себя Реджину, Локсли с тревогой заглянул ей в лицо. Глаза словно стеклянные не выражали ничего, на щеке блестела влажная дорожка, оставленная одинокой слезой. Испугавшись не на шутку, Робин начал покрывать поцелуями лицо, пытаясь вернуть брюнетку в реальность.        — Джина, вернись ко мне пожалуйста! Я сделал тебе больно? Малышка, вернись ко мне! — с каждой секундой волнение возрастало. Мужчина с нежностью провёл по скуле брюнетки, и она наконец, чуть сдвинув голову, перевела стеклянный взгляд на него. Сейчас всё было по другому, не так как десять лет назад, сейчас его сердце искренне пропустило удар от страха. Тогда, десять лет назад, они учились в 8 классе. Однажды Миллс просто застыла посреди коридора, её взгляд, такой же как сейчас, он будет помнить вечно, от него в жилах стыла кровь, и лишь немногие из всех собравшихся в людном коридоре средней школы могли заметить дрожащие кончики пальцев… Тогда Робин лишь обозвал её отмороженной, вызывая всеобщий смех. Между этими двумя царила взаимная неприязнь, сколько средняя школа их помнила. Прошло два года, а потом он застал её на заднем дворе школы. Всё тело трясло, из прокушенной губы текла кровь и всё тот же застывший стеклянный взгляд. Девушка оседала на пол, сжимаясь в комок, а Локсли впервые в жизни становилось страшно. Тогда Робин донёс её до медпункта и просидел там почти весь день, будучи просто не в силах уйти. Реджина напичканная лекарствами сидела на кушетке поджав ноги, а после отключилась. А он сидел и слушал голоса медработников, доносящиеся из соседнего помещения. Семью Миллс знала вся школа, когда-то Кора Миллс была куратором, финансирующим школьные проекты, а Генри занимал пост заместителя директора. Выяснилось, что девушку на самом деле преследовали панические атаки и нервное истощение, «Неудивительно, с такой-то матерью», — как выразилась одна из медсестёр. После всех тех седативных успокоительных и снотворных, которыми её накачали в медпункте, Миллс на следующий день ничего не помнила, но Локсли помнил всё. И именно в тот день что-то внутри него изменилось. Лёд треснул. Сейчас Робин всерьёз боялся, что она опять выпадет из реальности, а он не сможет вытащить её обратно. Но теперь он хоть немного выдохнул, она подняла на него глаза, пусть они такие же стеклянные, но это значит, что она слышит его. Она всё ещё здесь.        — Милая, что случилось? Тебе больно? — до неё его слова доносились как сквозь пелену. Больно? Да, ей больно, жутко болит сердце. Она не хочет больше… Просто закрыть глаза… Лишь его тёплые руки, встряхнувшие за плечи удерживали в этой реальности. Мысли витали где-то далеко вовсе не задумываясь над словами.        — Завтра утром я должна быть в морге. Нужно подписать документы, — сухими губами чуть слышно прошептала Миллс, но мужчина услышал.        — Реджина, что происходит, скажи мне?! — ещё раз с волнением в голосе спросил Локсли.        — Его нет. Его больше нет, — с этой фразой голос брюнетки превратился в крик, а из глаз потекли слёзы. Шок спал, наконец пришло осознание, — Он умер, его больше нет! Он больше никогда не узнает, что творится в его кабинете! Он больше не поздравит меня с днём рожденья! Он больше никогда не узнает, как сильно я его люблю! Папа, почему ты так со мной! За что? Я ведь не смогу без тебя, пап! — сейчас она просто рыдала, уткнувшись ему в плечо, каменная заслонка наконец упала и пред Робином осталась просто женщина, которой нестерпимо больно от потери единственного близкого человека. Мужчина лишь прижал плачущую Реджину ближе к себе, заворачивая в остатки своей рубашки. Подхватив девушку на руки, он осторожно перенёс брюнетку в спальню, которая к счастью находилась в соседней комнате. Через несколько минут, она закрыла глаза и провалилась в сон. А Робин лишь натянул на них одеяло, думая о том, как же ей тяжело. Он хорошо помнил Генри Миллса. Жизнерадостный немного полный человек с добрыми глазами, он всегда поддерживал дочку во всём, даже если весь мир был против Реджины. Он даже представить не мог, каково это для неё: потерять единственного дорогого человека в этом мире. Но она не будет одна. Теперь уже никогда не будет.