Хогвартские знамения

— Значит, с ними всё в порядке? — в очередной раз переспросил Кроули: право же, разговаривать с одичавшим полувеликаном было проще. — Ваши друзья в полном порядке, мистер Крауч! — заявила сестра Таратора, тем не менее продолжая заграждать им дорогу к палате. — Но почему тогда я не могу их увидеть? — с каждым словом речь слизеринца всё больше походила на шипение. — Наказ мадам Помфри, — как попугай продекламировала медведьма в сотый раз. — Мы даже не можем узнать, какой диагноз у наших… друзей? — вмешался Азирафель, сражая своей лучезарной дружелюбной улыбкой. — Мы так за них беспокоимся, сестра Таратора, это очень важно для нас. Особенно для моего дорогого друга, — и бросил уничижающий взгляд на Кроули. — Он так тревожится за Адама и Еву — как бы у них не возникли проблемы, верно, дорогой? — и обратил на него свой «ласковый» турмалиновый взгляд. — О, несомненно! — воскликнул слизеринец, принимая отведённую роль, — Ночами не сплю! — Но мадам Помфри запретила мне… — начала отпираться медведьма, но сомнения уже одолевали её — за это Кроули и ухватился. — Наверняка она хотела защитить больных от расспросов всяких зевак и злоумышленников, — насмешливо заметил он, — Но мы ведь их друзья! И ни за что не причиним им вреда, — слизеринец едва удержался от смешка. Сестра Таратора несколько секунд задумчиво переводила взгляд с ехидного Крауча на смиренного Фелла, но сомнения всё же одержали вверх, и она «раскололась»: — С ними действительно всё в порядке, — шёпотом поведала медведьма, оттесняя их в дальний угол Больничного крыла, — Но это сейчас — ещё вчера они едва были живы! — Азирафель тревожно охнул и перевёл беспокойный взгляд на Кроули. — Бедняжки, их рвало весь день, прежде чем они пришли в себя. — То есть… они в сознании? — тут уже забеспокоился и слизеринец: проблемы буквально множились на его глазах. — Да, вот только… — сестра Таратора замялась, — Они совсем ничего не помнят… Мы спрашивали, кто их отравил, но тщетно! Дети лишь помнят, как играли в коридоре, а потом, как вы, мистер Крауч, доставили их сюда. — Если бы не помощь мистера Фелла, я бы не осилил левитацию обоих, — тут же поправил Кроули, мол, «не я тут единственный герой». Азирафель, который на самом деле не участвовал в этой истории, скосил на него строгий взгляд, но промолчал. — Вы просто молодцы, мальчики! Когда мадам Помфри узнает о… — Не думаю, что нам стоит тревожить её такими мелочами, — учтиво заметил хаффлпаффец, — К тому же, нам бы не хотелось, чтобы потом у кого-то возникли м-м… неоправданные подозрения на наш счёт, — извернулся он, не соврав ни словом: даром что был ангелом! — Ох, и правда, — тут же кивнула сестра Таратора, «проглатывая» очередную ложь. (Или как выразился бы Азирафель — «правду под определённым углом».) — Ну, главное, у детишек всё хорошо. Сейчас они в порядке — мадам Помфри успела дать им противоядие. Хаффлпаффец озадаченно нахмурился: — Но вы же сказали, что они не знают, что это был за яд… — А никто и не знает, даже я! — тоном, не знающим сомнений, заявила медведьма, — Просто это не первый такой случай. Слава Творцу, всегда обходилось без жертв — каждый раз пострадавших спасал директор. Тут-то Кроули и почувствовал некий подвох. Или, если быть точным, Огромную проблему, которая светила конкретно ему. И ангелу, которого он так неудачно приплёл к этой паршивой истории. Выругавшись сквозь зубы, он посмотрел на непоколебимого, будто скала, Азирафеля и ещё больше насупился. — Значит, директор Дамблдор сотворил какое-то заклинание, чтобы их излечить? — уточнил ангел, глядя непроницаемо-серыми глазами. — О, не совсем так, — заговорила сестра Таратора ещё тише, — Я видела, как директор передаёт фиал с зельем мадам Помфри, — совсем тихо закончила она. Кроули сердито цокнул языком: это уже не проблема, а какой-то заговор. Дамблдор, Помфри, Вельзевул, кто ещё знает об этой чёртовой яблоне? — Вот как, — Азирафель задумчиво кивнул, — Что ж, спасибо вам за помощь, вы нам очень помогли! — и расплылся в этой вежливой слащавой улыбке. — Ну, раз мы не можем посетить друзей, то, пожалуй, пойдём, — приобняв рукой ангела, Кроули развернулся на выход, уже не слушая болтовню медведьмы. Они прошли несколько коридоров и засели в ближайший пустой класс — а таковых в Хогвартсе было более чем предостаточно. — Тергео! — несколько взмахов превратили пыльный, грязный диван во вполне презентабельную мебель. Азирафель с невозмутимым видом сел на дальний край, будто боялся подсесть к Кроули ближе, и, покорно сложив руки на коленях, обратил осуждающий взгляд на соседа: — В какую историю ты вляпался? — МЫ вляпались, дорогой мой, — поправил слизеринец, «растекаясь» на диванной обивке. — И всё не так уж страшно. — И вправду, как я не заметил! — воскликнул ангел абсолютно искренне, и только навострённый слух Кроули позволил услышать нотку иронии, — Ведь дело, в котором участвует величайший маг столетия, сущий пустяк! — А-ангел, — слизеринец с предостерегающим прищуром взглянул на хаффлпаффца. — Демон! — сердито кинул он, сверкая потемневшими глазами. Кроули едва не задохнулся от такой дерзости! И от кого? От Азирафеля! Неужели эта история настолько его беспокоит? — Слушай, я вообще не хотел тебя сюда приплетать, — сухо заметил он, складывая руки на груди, — Просто эта балаболка очень не вовремя вспомнила о том, что я их туда приволок. — И что в этом такого? — не понял ангел, продолжая изображать неприступную крепость. — То есть тебя не смущает, что первокурсник, который всего ничего в Хогвартсе, смог левитировать предметы, превосходящие его по весу? * — как бы между прочим уточнил Кроули, щуря ореховые глаза. — Ты… — Азирафель открыл рот, но тут же закрыл: картинка, наконец, сложилась. — У обычного первокурсника не будет достаточно сил, чтобы провернуть такое, поэтому… — он немного смягчился, — Ты сказал, что тебе помогли. Чтобы не вызвать подозрений. — В яблочко, ангел! — усмехнулся слизеринец, довольный скорчившимся лицом напротив. Азирафель вдруг нахмурился и окинул его внимательным взглядом, исследуя каждую мелочь: Кроули почувствовал, как чужие глаза скользят от кончиков тёмных волос и неприкрытого участка шеи к зелёной с серебром нашивке и длинным ногам, раскинутым в стороны. — Не вижу никаких изменений, — выдал спустя минуту хаффлпаффец, когда Кроули уже начал дрожать от такого пристального внимания. — И признаков суперсилы тоже не видать, — добавил он, — Может, только, — ангел заглянул в его глаза, — Нет… показалось. Слизеринец нервно зачесал волосы назад, но не то чтобы это спасло его растрёпанную прическу. «Чёрт, может стоит отрастить их?» — Я тоже не чувствую ничего «волшебного», — усмехнулся он, — Если не считать того, что на первом уроке заклинаний я едва поднял перо в воздух, а на втором смог без напряжения пульнуть стол в стену. — И… это было в классе? — Нет конечно! Я идиот, по-твоему? — прошипел Кроули. Ангел придал себе спокойный вид, но раздражение всё равно сквозило в напряжённых плечах и тёмном турмалине: — И ты думаешь, что это связано с?.. — Именно. — Но я же не изменился! — тут же заявил хаффлпаффец. — А ты пробовал сделать что-то сверх домашнего задания? — с усмешкой спросил слизеринец. Ангел тут же гордо расправил плечи, мол, «как ты смеешь сомневаться в моих способностях!», и, вытащив палочку, попробовал поднять диван под ними. Деревянные ножки оторвались от пола, и мебель едва не полетела в потолок, потому что а) Азирафель совершенно не умеет рассчитывать силу и б) он просто пернатый идиот. Кроули вовремя остановил их «вознесение», а затем «свободное падение», и теперь сидел, насмешливо улыбаясь и любовно поглаживая волшебную палочку. — Убедился, мой упрямый друг? — Кхм, да, — ангелу даже хватило совести покраснеть и сделать виноватый вид! (но слизеринец, разумеется, не повёлся на этот цирк) — Признаю, ты был… в некоторой степени прав. — Я всегда прав, если ты не заметил, — он торжествующе улыбнулся. — Но Зло не может быть правым, — напомнил Азирафель, стряхивая пыль со своей мантии. Проглотив возмущённое «ты волшебник или как?», Кроули взмахом палочки очистил его форму. — О, спасибо, дорогой, — недавний турмалин, наконец, посветлел до привычного серебристого дыма (и не то чтобы слизеринец постоянно следил за его глазами, просто он был очень внимательным). — А почему Зло не может оказаться правым? — задумчиво спросил Кроули, предвкушая ещё одну свару на тему веры. Азирафель, стоит отдать ему должное, почти удержал лицо от выражения «ты идиот или притворяешься?», но слизеринец успел прочитать этот «посыл», прежде чем ангел взял себя в руки и терпеливо ответил: — Потому что это Зло. Оно не несёт истины. Точно так же, как тьма не даёт света. — Но разве без тьмы мы поймём, где свет? — ввернул слизеринец, прекрасно зная, где слабые точки всех этих догм. — Нет, но… — В таком случае тьма — тоже часть истины, — Кроули приблизился к ангелу, важно подняв палец у него перед носом. — Как и Зло. — Истина не заключается в том, чтобы понимать, где Добро, а где Зло, — строго нахмурился Азирафель, — Ты и сам это понимаешь**. — Понимать — не значит верить, а верить — не значит знать, — и какая-то застарелая боль послышалась в его словах. — Не говори о вере так, — терпеливый нравоучительный тон резко сменился на холодно-осуждающий; Кроули вздрогнул, почувствовав эту перемену. — Она не создана для того, чтобы нести знания — для этого существуют школы. — Тогда зачем она вообще? Азирафель ожёг его тёмным, отливающим железом взглядом: — Для надежды, — холодно выдал он. Кроули усмехнулся: — Ха! Надежда! Слово, которое придумали, чтобы вести за собой толпы глупых, доверчивых… Ангел сделал к нему резкий шаг: теперь они почти касались друг друга носами. — Добро не может быть глупо, Кро-у-ли, — отрезал он, — Потому что только Добро совершает поступки — оно не думает, не ищет отговорок — просто делает. Потому что это — Правильно, — и развернувшись, Азирафель вышел за дверь. Тихие чёткие шаги ещё раздавались какое-то время в коридоре, пока Кроули осознавал, что только что сморозил. «Кажется, я всё испортил» *** Кроули и не подозревал, что ангелы могут быть такими обидчивыми. Конечно, он накосячил, и очень знатно. Но это же не повод игнорировать его круглыми сутками! После памятного скандала (и ведь поссорились буквально на пустом месте!) Азирафель смотрел сквозь него, а любые его слова пропускал мимо ушей. Слизеринец испробовал всё: брань, извинения, угрозы, и даже посылал сторонних людей извиняться за него (но, несмотря на превосходный актёрский талант посыльных, ангел оставался холоден, как лёд). Он уже успел проклясть тот миг, когда в его голову пришла идея поспорить о вере. Не то чтобы он раскаивался в своих словах, просто… Это был извечный вопрос. Точнее, один из них. Вера, религия, существование Бога — на этом поприще было потрачено бесчисленное количество человеко-часов! И буквально тысячи людских жизней! Однако никто не учёл одного — у каждого своя правда. Кроули представлял себе истину как некий простой предмет, скажем, куб. И если этот куб осветить фонариком, то на полу тут же появится тень предмета. Она не будет идеально походить на куб — но черты в ней эти останутся. В данном случае правдой была тень. И, как и в реальности, их — бесконечное множество, ведь углов, с которых может падать свет, тоже не счесть. Сам же фонарик был ничем иным, как чьим-то мнением — ведь его держит чья-то рука. Можно строить гипотезы, тратить время на диспуты и подбор остроумных аргументов… Но что бы человек ни делал, он не сможет переплюнуть собственное упрямство. И уже тем более, если речь идёт об ангелах. — Азирафе-е-ель, — тоскливо протянул Кроули, сидя на противоположной стороне стола (какая-то гриффиндорка с недовольством взирала на рассевшегося на парте студента). — О мой ангел чудный! Обрати же на меня свой взор, Перестань читать учебник нудный и Развей мой скучный сон! — плечи Азирафеля чуть дрогнули, но взгляд продолжил скользить по страницам какой-то дряхлой книжицы: но это уже был прогресс! Слизеринец задумался: сможет ли он написать серенаду о любви и при этом не захлебнуться в розовых соплях. Придя к отрицательному ответу, он устало вздохнул и лёг на стол. Они находились в самой дальней части библиотеки, поэтому мадам Пинс точно не отругает его за «срамное» поведение. В отличие от сверлящей его взглядом рыжеволосой гриффиндорки. «Влюбилась, что ли?» — усмехнулся Крауч и подмигнул незнакомой девчонке. Рыжая аж вся подобралась, когда заметила внимание к своей персоне, и гневно сжала кулачки. В зелёных глазах полыхал пожар гнева, и он явно не сулил ничего хорошего. Однако ничто, кроме «бойкота» Азирафеля, не могло пробить защиту Кроули, состоявшую из иронии и сарказма. — Ты! — воскликнула девочка, когда подошла к их столу, и ткнула пальцем в слизеринца. — Тыкать пальцем — дурной тон, юная леди, — насмешливо заметил Кроули и повернулся на бок, кладя локоть прямо на книгу Азирафеля. От такого нахальства гриффиндорка едва не потеряла челюсть, но громкий визг остался при ней: — Ты мешаешь мне заниматься! — выдала она свой самый сильный аргумент. — Я так мешаю тебе сосредоточиться? — продолжил улыбаться Кроули, приняв соблазнительную позу, будто думал, что его снимает фотограф. — Извини, дорогуша, но ты не в моём вкусе. Девочка вся покраснела, хватая ртом воздух: кажется, она разрывалась между желанием сбежать и дать ему пощёчину. — Ты… ты! Нахал! Вот кто! — Кроули с жалостью взглянул на гриффиндорку: бедняжка, у неё явно проблемы с фантазией. — Ох, я оскорблён! — и театральным жестом прикрыв рукой глаза, улёгся Азирафелю в тетрадь. В конце концов, ангел не выдержал творящегося вокруг него хаоса и холодно-вежливым тоном обратился к рыжей: — Извини за доставленные неудобства, но ни ты, ни я не в силах что-либо сделать с этим идиотом без последующей уголовной ответственности, поэтому, пожалуйста, закрой рот и займись работой, — и с совершенно милой улыбкой вернулся к отложенной книге. Девочка часто заморгала («Только девичьих слёз тут не хватало!» — сердито подумал Кроули) и с выражением вселенской обиды выбежала из библиотеки. «По крайней мере, стало тише» — с довольной миной слизеринец обернулся к холодному, будто айсберг в океане, ангелу и залез лицом в его ветхую книжку — как оказалось, это была какая-то ересь, связанная с пророчествами. — Ты действительно веришь во всё это? — изумленно спросил он и, не став ждать ответа (которого и не последовало), указал пальцем в случайное пророчество. — «Ищи мира там, где умирает ель и горят звёзды». Что за херня? — на столь неподобающее отношение к любимому предмету, Азирафель почти открыл рот, чтобы прочитать занудливую лекцию «о такте и ты-чёртов-высокомерный-демон хватит измываться над моими книгами», но, поняв, что это будет проигрыш в их небольшой войне, благоразумно захлопнул рот и уставился в текст. — Ты же понимаешь, что я упрямее, да? Я всё равно заставлю тебя говорить! Хаффлпаффец сдержал ироничный смешок, но Кроули успел заметить насмешливую складку в уголке рта. «Ну, посмотрим, ангел, чья возьмёт!» *** — Как ты посмел? — раздался злой шёпот откуда-то сбоку. — Раком, — тут же ответил Кроули, поднимая голову от учебника по заклинаниям. Что в подземельях, что на улице стоял промозглый холод, совершенно нехарактерный для декабря, однако на полянке возле Древа Познания сохранялась температура около двадцати по Цельсию. Стоит заметить, что даже трава оставалась изумрудно-зелёной, что уж говорить о самой яблоне? Именно в этом чудесном месте решил прикорнуть замёрзший студент, который до злобного шипения ненавидел холод — но его мечтам об отдыхе, увы, не суждено было сбыться. — Что? — Северус Снейп, а именно он навис над ним грозной тучей, тут же потерял всю спесь. — Ну ты спросил «как?», вот я и отвечаю «раком», — пояснил слизеринец, но, заметив абсолютное непонимание со стороны собеседника, продолжил, — Имею в виду, если ты отсюда не уберешься, то я поставлю тебя рачком. Так, доходчиво? Однокурсник, разумеется, упустил соль шутки, однако это не помешало ему вновь грозно надуться и выхватить палочку. — Иди и попроси у неё прощения! Тогда я тебя не трону, — заявил Снейп, направив на него кончик своей палки. Кроули смерил скептическим взглядом этого «героя» и стал медленно убирать учебники в сумку: честное слово, это уже какой-то абсурд — сначала на него наорала какая-то рыжая бестия, а теперь появился этот «чёрный плащ». — И что я должен сказать ей? — устало спросил Барти, — Извини за то, что ты пялилась на меня? Сойдёт? Снейп покрылся красными пятнами от злости: палочка в его руках задрожала, и с неё посыпались чёрные искры. — Ты покойник, Крауч, — прошипел мальчик, начиная читать какое-то заклинание (Кроули даже стало интересно, чем его собирается сразить «герой-любовник»: ну, не Левиосой же?), но на середине он смешно крякнул и упал вперёд лицом. А в нескольких метрах от «пострадавшего» стоял Азирафель с палочкой в руках (разумеется, Кроули уже знал о его присутствии — он обнаружил себя, ещё когда начал тихо говорить: «Сомниум»). — Ты мой ангел-хранитель, знаешь? — прошептал слизеринец, не глядя на замершего друга: ему хватало запаха цветочного мёда и лёгкой чайной нотки в воздухе. Так ничего и не сказав, Азирафель развернулся и побрёл в сторону замка. Кроули не стал его догонять: вряд ли он сейчас справится с нахлынувшими эмоциями. «Ты просто не можешь устоять перед возможностью сотворить добро, да?»