Хогвартские знамения

Кроули с интересом следил за Распределением — подумать только, год назад он сам был частью этой взволнованной толпы детей! И хоть он не мог понять, насколько сильно вырос эмоционально, однако радостно галдящие первогодки всё равно казались ему скорее зверинцем в загоне, нежели людьми. Слизеринец старался не слишком сильно коситься на стол Хаффлпаффа, где Азирафель что-то заботливо втолковывал тупой белобрысой девчонке, чудесным образом распределённой на этот факультет. «Хотя компания домовых эльфов подошла бы ей куда больше» Разумом Кроули, конечно, понимал, что ангел не может общаться исключительно с ним — скорее, это было бы даже странно (слизеринец и хаффлпаффец — ну не абсурдно ли?). Но гормоны, бушующие в крови (ему ведь почти тринадцать!), затуманивали разум и орали «Фас!» на любого, кто осмеливался подойти к его другу. Слизеринец болезненно поморщился: он просто обязан что-то с этим сделать, иначе Азирафель сам займётся его проблемой — а вылетать в окно Астрономической башни Кроули совсем не хотелось. Шляпа снова крикнула: «СЛИЗЕРИН!», и очередной за этот год змей присоединился к их серебро-зелёному столу. «Регулус Блэк» — понял Кроули, оценивая взглядом подсевшего к нему первогодку: впрочем, неудивительно — Блэки из тех, кто правят балом в Слизерине (за исключением Сириуса — олуха, угодившего в Гриффиндор), и сидеть посередь стола — их законное право. С удивлением Кроули отметил, что змеёныш совершенно спокоен и держит себя куда более достойно, нежели Люциус Малфой — некоронованный принц младших курсов — в своё время. Змий прищурился, почувствовав добычу, и светским тоном произнес: — Барти Крауч-младший, — и склонил голову в точно выверенном уважении. Блэк, не дёрнув и бровью, тут же кивнул в ответ: — Регулус Блэк, приятно познакомиться, старший кузен, — и едва уловимая нотка ехидства скользнула в шелковом голосе. Кроули опасно сощурил глаза (все студенты в радиусе пяти метров мгновенно заткнулись — знакомая аура хищника, вступившего на след добычи, заставила их благоразумно прикрыть рты): — Ах да, ты же младший брат Сириуса, да? — дрожь понимания о предстоящем унижении прокатилась по непроницаемой маске Регулуса. — К сожалению, — прошипел Блэк сквозь зубы, одним взглядом пресекая смешки сокурсников. — Что ж, надеюсь, ты принесёшь нашему факультету Славу и Почёт, — «в отличие от своего братца» повисло между ними. — Змеёныш, — насмешливо добавил Кроули, подчёркивая разность в их социальной иерархии (пусть он и был далёк от политической возни на факультете, однако перечить ему не стал бы даже Малфой - и все об этом прекрасно знали). Блэк, вместо ожидаемой вспышки злости, только холодно улыбнулся и вежливо «закруглил» разговор. Почувствовав присутствие равного, Кроули предвкушающе оскалился. *** — Вижу, ты завёл себе новую игрушку? — спросил Соболь на уроке чар (профессор Гаджет в этот момент как раз вышла из класса). — Новую? — той же загадочной интонацией уточнил Кроули, не отрываясь от замораживания воды в стакане и превращения её обратно в воду (он мог бы делать это и невербально, но Кроули не был настолько тупым, чтобы выдать своё преимущество перед однокурсником). — Ты много времени проводишь в компании хаффлпаффцев, — нейтрально ответил слизеринец, успешно скрывая ядовитый оскал. Кроули не замер и не задержал дыхания — иначе бы выдал себя с потрохами. — И какая же птичка тебе об этом начирикала? — осторожно поинтересовался он, глядя Соболю прямо в глаза: холодный прищур орехово-жёлтых глаз тут же напомнил зарвавшемуся мальчику, с кем тот имеет дело. — Мы не слепые, Крауч! — зло прошипел Вран, стоило ему поймать себя на страхе (конечно, он знал, что большинство слухов о его однокурснике ложь и провокация, но эффект всё равно оставался). — Да? Я не заметил, — и Кроули говорил чистую правду: если бы слизеринцы на самом деле понимали глубину его отношений с Азирафелем, то за ним бы пришёл Люциус, а не этот прихвостень. Его сосед, казалось, вот-вот сделает что-нибудь чрезвычайно глупое, однако тот всё же был слизеринцем, и потому быстро взял себя в руки: — Ты и сам знаешь правила, Крауч, — предостерегающе добавил Соболь, когда в класс вернулась профессор. Конечно, он знал. Уже на первом курсе Кроули понимал, насколько противоестественна и рискованна будет их с ангелом дружба. Но тогда это не остановило его, и сейчас не остановит тем более. «Правило Слизерина номер один: все представители других факультетов — ваши враги» *** — Ты слишком напряжён, — заметил Азирафель, выглядывая из-за какой-то многосложной книги о заклинаниях. — Слизеринцы? — предположил он и попал прямо в точку. Разумеется, ведь Ангел не дурак — он и сам наверняка понимал, что если на первом курсе одноклассники просто наблюдали за ними, то сейчас они начали делать выводы. И довольно опасные. Кроули не ответил, только вскинул вопросительно бровь. — Артур Янг, наш староста… в довольно резкой форме предупредил меня, — пояснил хаффлпаффец, чей факультет по какой-то нелепой причине считался самым уязвимым и слабым (и Кроули был готов поставить сотню галлеонов на то, что это просто иллюзия). — Он был очень обеспокоен нашим общением и сказал держаться от тебя подальше, — недовольно добавил Азирафель: нотка злости не ускользнула от острого слуха слизеринца. — Но ты здесь, — как бы между прочим заметил Кроули. — Решать за других — очень невежливо, — пробурчал друг, складывая руки на груди. — И это единственная причина, по которой ты предпочёл пикник со мной… вечеринке в гостиной Хаффлпаффа? — Кроули внимательно сощурился, чтобы не упустить ни единой эмоции. — Нет… не единственная, — прошептал Азирафель, опустив взгляд, однако растерянные топазы не укрылись от его зоркого глаза. Кроули лежал на плече ангела, вдыхая сладкий запах мёда и чувствуя, как белые кудри щекочут лицо; он смотрел на мягкий румянец и тревожно подрагивающие ресницы; он смотрел и видел счастье. Ему так хотелось подтолкнуть Азирафеля, совсем чуть-чуть, но какая-то крошечная часть его мозга говорила — ещё не время, подожди, ты всё погубишь. И Кроули послушно молчал. — Ах, юность, — послышалось откуда-то сбоку, и слизеринец в то же мгновение выхватил палочку и вскочил на ноги (Азирафель, к сожалению, был менее проворен). — В ваши годы я тоже сидел здесь, под старой яблоней, вдали от чужих глаз, — продолжил вдохновенно вещать директор Хогвартса, совершенно не обращая внимания на направленные в его сторону палочки. — Но мне повезло меньше вас — мой… друг был слишком далеко отсюда, чтобы видеться с ним каждый день, — его грустные голубые глаза смотрели в небо — такое же голубое и тихое. — Э-э, директор? — неуверенно обратился Азирафель, опуская волшебную палочку (но не убирая в карман). — Извините, что побеспокоил вас, мои дорогие ученики, — улыбнулся Альбус Дамблдор, переводя на них добрый взгляд из-под очков-половинок. — Я просто шёл отдохнуть в своё укромное местечко, когда обнаружил, что не один. «Ха, так я и поверил!» — подумал Кроули, прикрывая собой друга. — Ох, вы тоже извините нас, — вежливо сказал Азирафель, локтем оттесняя слизеринца. — Мы немного… испугались. — Почему же? Я ведь никогда не причиню вреда ученику, не предупредив его об этом, — заверил их директор, чем совсем не убедил Кроули отступить. Слизеринец настороженно прищурился и медленно убрал палочку: всё равно она не поможет в схватке с древним, как сама Земля, магом. Кроули не считал директора опасным лишь потому, что это было бы довольно большим приуменьшением. Альбус Персиваль и так далее Дамблдор являлся одним из самых влиятельных волшебников в Магической Англии (и в мире тоже), победителем Темного Лорда Гриндевальда и Верховным Чародеем Визенгамота, а также Оплотом Света на политической арене, где активно грызся с чистокровными аристократами. Директора стоило бояться хотя бы за то, что он при всех своих должностях ещё не сошёл с ума, хотя и пытался доказать обратное. Взглянув на ослепительно-яркую лимонную мантию, усыпанную стразами, Кроули едва не вывернуло — по его меркам, это было за гранью моды и культуры в общем. Он все ещё не понимал: были ли эти кислотно-яркие мантии частью «безумного» имиджа, или же у директора и впрямь что-то не так с мозгами? К тому же отец несколько раз предупреждал его перед Хогвартсом по поводу Дамблдора, и у слизеринца уже сформировался определённый взгляд на этого хитрого старикашку. — Вы хотели что-то спросить у нас, сэр? — вежливо спросил Азирафель, прерывая тишину. — Может быть, может быть… — весело улыбнулся директор, продолжая глядеть в даль, — Не все вопросы задаются вовремя, и потому часто становятся причиной ужасных трагедий… «Они с Олливандером, случаем, не родственники?» — едко подумал Кроули. Судя по лицу Азирафеля, тот тоже не внял Великой Мудрости. — Так вы… — начал ангел и осёкся, потому что Дамблдор сорвал с ближайшей ветки яблоко и с громким хрустом откусил. Слизеринец приготовился бежать (потому что если директор Хогвартса скончается у «тёмного» волшебника на руках, никто не поверит в его непричастность), а хаффлпаффец приготовился сотворить исцеляющее заклинание, потому что не в его правилах бросать умирающих. Прошла секунда… две… — Э-э-э, — раздалось со стороны учеников, в то время как Альбус Дамблдор продолжал с аппетитом есть спелое яблоко. — Тот же вкус, что и много лет назад, — улыбнулся директор своим мыслям, — Обычный фрукт - так и не скажешь, какую силу он в себе таит. «Он тоже!..» — быстро пронеслось в голове Кроули, а затем другая мысль врезалась в его сознание, как Хогвартс-экспресс на полной скорости. Альбус чёртов Дамблдор. Величайший волшебник столетия. Которому больше ста лет — а это серьёзный срок даже для магов. Тот, кто способен творить магию, о которой большинство волшебников даже не мечтают. И именно он победил Тёмного Лорда Гриндевальда, оставившего от Европы лишь руины. Частички пазла сложились. И картина несколько ошарашивала. — Вы… — удивлённо выдохнул Азирафель: да, он тоже всё понял. — Я читал дневники Годрика Гриффиндора, — невозмутимо продолжил директор, — И похоже, что это Древо росло здесь ещё до Хогвартса и самого Мерлина. Возможно, его посадили атланты, которые и принесли магию в этот мир, — улыбнулся Дамблдор, глядя на их вытянувшиеся лица. Вообще-то теория с Атлантидой оставалась бездоказательной (какое-то время Кроули увлекался этим вопросом). Как, собственно, и теория с языческими богами, чьи потомки по преданиям стали волшебниками. Однако верующим в любом случае было плевать на доказательства. — Когда-то давно здесь учился один слизеринец… — неожиданно сказал директор: его голос вдруг стал печальным и потерянным, будто тот что-то упустил, — Он узнал о секрете яблони. И не устоял перед возможностью получить больше силы… — И? — спросил Кроули, когда Дамблдор вдруг замолчал, — Этот ученик выжил? — Да. Выжил, — жёстко ответил директор, сверкнув голубыми глазами, — Он понял, какое могущество могут дать эти плоды тому, кто достоин, — тут мальчики удивлённо вскинулись: у дерева есть самосознание?! — И тогда… слизеринец попытался сжечь яблоню. Я не произнесу вслух это проклятье, но с его помощью можно уничтожить всё — даже камень Хогвартса рассыпется в пыль, если у кого-то будет достаточно сил. «Адское пламя» — вспомнил Кроули: он читал нечто подобное в одной интересной, но не очень разрешённой книге (Запретная секция охранялась до смешного просто и было бы грехом не посетить её). — Но, как вы видите, она всё ещё здесь, — улыбнулся директор, — Самое вечное, что было сотворено на земле, — восхищённо прошептал Дамблдор (ещё немного, и слизеринец запишет его в верующих). — И что стало с тем учеником? — тихо спросил Азирафель, и Кроули вдруг обнаружил, что ангел крепко сжимает его ладонь. — Он… в самом деле получил власть и могущество, о которых мечтал, — морщины исказили лицо старого волшебника, прибавив ему с десяток лет, — Но не думаю, что это сделало его счастливым. *** Кроули чесал Раги за ухом и думал о любви. Вообще-то он уже давно должен был подумать об этом аспекте человеческой жизни, но почему-то всегда откладывал это. Хотя, если оставить притворство, Кроули прекрасно знал, почему. Кажется, он полюбил Азирафеля. Слизеринец не знал, что ему делать с этим знанием и как реагировать — ведь когда-то давно он закрыл сердце даже для родителей. А тут просто объявился какой-то хаффлпаффец и распахнул его душу, подобно райским вратам. И Кроули не совсем понимал, как к этому относиться. Возможно, никак. Потому что Азирафель не производил впечатление того, кто может предать. Обмануть. Бросить. Кроули невольно вздрогнул, представив, как губы ангела шепчут: «Уходи». Рагнарёк тут же вскинул голову, выискивая причину тревоги своего хозяина — но слизеринец ничего не заметил, продолжая бездумно пялиться в потолок, будто тот мог ему чем-то ответить. Слизеринец знал, что когда-нибудь вляпается. Люди просто не могут жить без любви, привязанности… без человека, на плечо которого они смогут положиться; руку которого они будут держать, вместе встречая опасность… Хотя Кроули, конечно, ни за что бы не допустил ангела до чего-то опасного. Ни в этой жизни и ни в одной последующей. Немного поразмыслив, слизеринец пришёл к выводу, что Азирафель — идеальный друг. И его просто нельзя было не полюбить… — Эй, — сказал кто-то поблизости, а через секунду над ним нависла красноволосая Горгона или Кармин Цуйбингер, как её называли вне факультета, — Ты завис что ли? — она помахала перед его лицом рукой, но не получила никакой ответной реакции. — Тебе что-то нужно? — тихим сухим шёпотом промолвил Барти, не удостоив собеседницу даже взглядом. Цуйбингер закатила глаза и, растянув губы в хищной улыбке, ядовито протянула: — Малфой хочет с тобой поговорить. Кроули не показал своего шока, ровно как и тревоги — стоит проявить слабость, и другие слизеринцы его загрызут. А он вообще-то сидел в общей гостиной. Ему не нужно было видеть — Кроули почти чувствовал, как окружающие их однокурсники обратились в слух. Ещё бы — ведь злобному Бартемиусу Краучу, которого даже хулиганы боялись трогать — сейчас устроят выволочку. — А ты у него девочка на побегушках? — усмехнулся Кроули, даже не пытаясь подняться. Кармин предупреждающе сузила глаза — она знала, что Крауч не такой сильный боец, каким его считает общественность — и всё же… рядом с ним слизеринка чувствовала что-то похожее на опасность. — Нет, — процедила Цуйбингер сквозь зубы, — А вот ты можешь стать ею в скором времени. Кроули не знал, как на других факультетах, но сомнительно, что где-то ещё, помимо рассадника Аристократизма и Высокомерия, есть подобная система иерархии. Потому что на каждом курсе Слизерина всегда был глава — тот, кто следил за порядком и усмирял чью-то тупость. На их потоке эту «важную» должность занимал никто иной, как Люциус из Благородного и Древнейшего Дома Малфоев. И если тот приказывал явиться — то любому надлежало так и сделать. Но Кроули был иного мнения. — Что ж, если Люци хочет со мной поговорить, то пусть придёт лично, — пропел Барти, изгибая губы в змеиной усмешке, — А не подсылает ко мне свою секретаршу. *** — Эй! — воскликнул тонкий девичий голос, и чей-то пальчик с розовым маникюром указал на него, — Ты занял моё место! Кроули оторвал взгляд от книжной полки и перевёл его на другой малозначимый объект. Ах, да, Лили Эванс. Ещё одна маленькая рыжая бестия. — А где написано, что оно твоё? — спросил слизеринец, развалившись в кресле. — Извини, я не заметил таблички, — и снисходительно улыбнулся. Девочка тут же покраснела от гнева, а её рыжие локоны, казалось, вздыбились, будто шерсть на загривке. — Я… я тут всегда сижу, — привела Эванс свой лучший аргумент, а Кроули в очередной раз поздравил себя с тем, что был распределён на Слизерин: иначе бы ему целыми днями пришлось слушать чьё-то нытьё и детское блеяние (хотя если бы Шляпа предложила ему Хаффлпафф, Кроули бы без раздумий согласился). — И? Хочешь сказать, что только это конкретное кресло вмещает твою заднюю часть? — поинтересовался слизеринец, глядя лишь на настенные часы — Азирафель снова опаздывал. Эванс сжала свои ручки в кулачки и, кажется, уже хотела влепить ему этим самым кулачком по лицу, когда появился ещё один не наделённый разумом объект. То есть гриффиндорец, без вариантов. А если точнее, то Джеймс Поттер — наследник другого «светлого дома», с которым отец обязал его дружить. Но не то чтобы Кроули прислушивался к чужим советам. — Ох, Лили, вот ты где! — радостно заявил темноволосый мальчик с вороньим гнездом на голове («Неужели так сложно причесаться?»). — Может ты уже перестанешь от меня бегать? — Я не пойду с тобой, куда бы то ни было, Поттер! — грозно прошипела Эванс, хоть и до плотоядной улыбки Цуйбингер ей было ещё далеко. — Но, Лилс… — И не называй меня так! Мы не друзья, и… ты мне даже не нравишься! «Какого чёрта я вообще должен слушать их перепалку?» — подумал Кроули и уже открыл рот, когда увидел вошедшего в библиотеку Азирафеля. — Молодые люди, — холодно обратился к ним ангел, не снимая вежливой улыбки, — Вы можете выяснить отношения и за пределами храма знаний, — сказал он, подавляя малышню одной своей аурой — любой идиот сейчас бы заметил, насколько широка пропасть между хаффлпаффцем и гриффиндорцами, пусть они все и одного возраста. — Не могли бы вы удалиться и не нарушать тишину? — любезно попросил Азирафель — и у детей не оставалось иного выбора, кроме как сбежать. Что, собственно, они и сделали. — Знаешь, в такие моменты ты кажешься мне ещё привлекательнее, — задумчиво протянул Кроули, сверкая хищным золотом. Азирафель, как и всегда, пропустил его подначку мимо ушей и спокойно посмотрел в ответ: — Так что тебе сказал Малфой? — тонкий слизеринский слух тут же уловил нотку тревоги и стали в ровном голосе. — Мы немного поболтали, — Кроули невольно скривился, вспомнив тот разговор, — И если говорить коротко, то я «порочу честь факультета общением с другим сортом людей». И это он ещё мягко выразился. Вообще-то Люциус нравился Кроули. До того момента, когда назвал Азирафеля второсортным человеком. Хаффлпаффца, казалось, совершенно не задело это оскорбление — куда больше его заботило другое: — И что ты ему ответил? — тихо спросил Азирафель, зная, каким резким может быть его друг. — Я сказал ему, цитирую, можешь написать свои жалобы на листке и подтереть им свой благородный зад. — О, Господи, — пробормотал ангел, роняя лицо в ладони. В общем-то, Азирафель был прав. Это точно не приведёт ни к чему хорошему.