Хогвартские знамения

«Он не мог умереть» — была его первая мысль. Кроули всё ещё чувствовал дрожь ужаса и боль в сорванном горле, но, к его вящему удивлению, голова оставалась холодной. «Паника ему не поможет. Я должен быть собран» — это было единственным, что удерживало его от… чего-то плохого. Он сделал глубокий вдох и открыл глаза. Ничего не изменилось. Это был не сон. Азирафель стоял в нескольких шагах от него: застывший, словно ледяное изваяние, он смотрел в одну точку и не подавал признаков жизни. «Нет, он жив» — тут же оборвал себя Кроули и приблизился к другу. Он осторожно коснулся его руки — всё так же поднятой для защиты — но та не отозвалась привычным человеческим теплом. Кожа Азирафеля больше напоминала камень: твёрдый и холодный. Безжизненный. Ещё одна нить надорвалась. Кроули будто терял связь с реальностью: медленно и неотвратимо. «Я не могу сдаться, нет. Это просто какая-то магия. А любую магию можно обратить» — подумал он. «Но смерть необратима» — вторило ему подсознание — тихий голос самой тёмной из его частей. — «Она наступает, не спрашивая разрешения. Смерть приходит и забирает» — Нет! — крикнул он, сжимая кулаки: ногти впились в ладони. «Неправда. Это просто неправда» — говорил он себе, — «Я не могу тратить на это время. Я должен его спасти… Спасти, спасти, спасти» Кроули попытался нащупать пульс, но ни на запястье, ни на шее его не было. Зрачки не отзывались на свет люмоса. Кожа не продавливалась под его прикосновением, а мышцы будто превратились в дерево. Он прикладывал ладонь к его рту и носу, но дыхания так и не ощутил. Ничего не было. Может, и его, Азирафеля, уже нет здесь? «НЕТ! НЕТ! ЭТО НЕ ТАК!» — завопил Кроули и начал выплетать заклинание реанимации: нужно завести сердце, иначе его мозг умрёт. Он старался не думать, сколько времени потратил на чёртового василиска, только формула и только сложные движения палочки занимали его разум. Медицинские заклинания были самыми сложными, и даже такое простенькое волшебство заняло у него почти тридцать секунд. Кроули сделал последний взмах и поражённо застыл. Вместо светло-зелёного луча из палочки вырвались лишь бесполезные искры. «Что за чёрт?» — он попробовал ещё раз, но снова глухо. Было два объяснения происходящего. Первое — он потерял концентрацию. Конечно, ведь любой человек, оказавшись в такой ситуации, уже бы свалился в обморок. Но только не Кроули. Как только он увидел Азирафеля — неподвижного и бледного — как только первая нить оборвалась в его душе, в кровь будто пустили жидкий азот. Стало холодно. Но он не чувствовал боль от кровоточащих ладоней, лишь ледяную решимость. Его концентрация была совершенна. Оставался лишь один ответ. «Моей магии не хватает?» — его магический запас был примерно равен запасу пятикурсника, что позволяло ему пользоваться заклинаниями первой помощи. Зелёные искры всё сыпались и сыпались на пол. «Нет, это навредит ему. Навредит» — если мышцы вдруг стали деревянными, то что будет с сердечными волокнами после реанимации? — «Они треснут» — и тогда это точно будет конец. Кроули мысленно проверил каждый пункт доврачебной помощи. Но нет, он действительно не мог ничего сделать. «Лазарет. Там его вылечат» — сказал себе Кроули и поднял Азирафеля в воздух. — «Всё можно исправить магией. Наверняка можно исправить. Исправить. Исправить» — мысленно говорил он, а крики в глубине сознания вторили его голосу. Кроули прошел через дверь, поднялся по ступенькам. Он не мог бежать — иначе Азирафель врезался бы в поворот. А его тело было слишком хрупким. Наконец, он оказался в коридоре третьего этажа. Темно — но Кроули и сам был тьмой. Холодно — и холод этот шёл изнутри. Кроули двинулся в сторону Больничного крыла, пока на его пути вдруг не возникло препятствие. — Крауч? — удивлённо спросил Регулус Блэк, — Что ты здесь… Эй! — но Кроули просто обогнул его: нет времени, нет времени, надо спешить. И тут Блэк заметил ученика — застывшего и будто мёртвого — плывущего по воздуху вслед за Краучем. — Это же… Это твой!.. — слизеринец давился словами, — Что с ним? Кроули не ответил, продолжая двигаться в сторону лазарета. — Я могу помочь? — вдруг спросил Блэк, и на секунду, лишь на жалкое мгновение, Кроули оторвался от своих полных ужаса мыслей. — Нет, — холодно ответил Барти Крауч, и лицо Блэка тут же вытянулось: его голос никогда не был таким — будто отзвук пустоты. Мурашки пробежались по телу Регулуса: ему стало страшно — от чёрного непроницаемого взгляда, от запаха меди и тихого бездушного голоса. Он не стал спрашивать, что произошло — за собой Крауч тащил тело своего друга (и возможно мёртвого) — этого вполне хватало, чтобы понять серьёзность ситуации. — Мне позвать директора? — предложил Регулус: он хоть и недолюбливал Дамблдора, но тот всё же был сильнейшим волшебником в Англии. Кроули перевёл взгляд на маленького человека рядом — довериться ему или нет? — и спустя секунду решительно кивнул. Блэк тут же побежал в сторону директорской башни. А Кроули в полной тишине продолжил свой марш Смерти. *** Он, или что-то, что осталось от него, сидело на кушетке. На соседней лежал Азирафель. С открытыми стеклянными глазами, в полной неподвижности. Лицо друга было расслаблено, словно он не стоял в шаге от неминуемой гибели. Кроули предполагал, что мозг Азирафеля, осознав, кто движется к ним по туннелю, не стал тратить время на сокращение мимических мышц или опускание век. Вместо этого он послал нервный импульс в руку, чтобы закрыть-защитить его — Кроули. Ангел никогда не думал о себе. Ведь где-то на подкорке у него было написано крупными буквами: «Кроули». И это стало тем, что привело его к… Мысль оборвалась, как и все предыдущие. Но Кроули даже не пытался вспомнить, поймать ускользнувшую мысль. Его мозг, казалось, превратился в сито. — Мистер Крауч, — позвал директор: в этой слепящей фиолетовой мантии с Фениксом на плече; его руки закончили очередное диагностическое заклинание. — Он в порядке? — резко спросил Кроули. Его разум не допускал обратного. — Нет, с мистером Феллом не всё в порядке, — тихо ответил Дамблдор. Сердце или что там билось в его груди — вдруг иссушилось и осыпалось в пыль. — Вы не правы, — твёрдо сказал Кроули. — Боюсь, что нет, мальчик мой, — с печалью и скорбью произнёс директор. «Он думает, что Азирафель мёртв. Но это неправда, я знаю» — подумал Кроули с улыбкой, — «Он меня обманывает. Обманывает. Обманывает» — И что же с ним? — спокойно уточнил слизеринец, глядя на профессора чёрным опустошенным взглядом. — Прошу тебя, послушай, — попросил старый волшебник — казалось, что он в одно мгновение состарился на десятки лет, — Мистер Фелл мёртв… — Вы лжёте, — с широкой улыбкой заявил Кроули: он ни за что не поведётся на этот обман. — Только физическое тело, — продолжил Дамблдор, — Мои заклинания гласят, что оболочка мертва, но магическое тело — совсем слабое — ещё живо. Кроули удивлённо поднял бровь: — И? Вы, наконец, оживите его или нет? — директор в ответ посмотрел на него с той грустью, с которой смотрят на мать, потерявшую дитя. — Я не могу, — старик сжал худыми пальцами палочку, — Мне никогда не встречалось ничего подобного. Кроули только вздохнул: он просто не хочет помогать ему. Старый глупый хрыч, который думает, что Кроули можно так легко обмануть. — Ну, а мадам Помфри? Она ведь колдомедик, это в её компетенции. Дамблдор покачал головой: — Она тоже не знает, как вылечить это. Если это вообще возможно. «Возможно. Я знаю» — решительно подумал Кроули. — И что вы предлагаете? — спросил слизеринец ровным голосом, будто его совсем не беспокоило полумёртвое тело друга на соседней кушетке. Дамблдор посмотрел прямо на него: поверх очков-половинок на Кроули глядели льдисто-голубые глаза. И они требовали ответа. — Как мистер Фелл оказался в таком положении? Кроули вдруг почувствовал что-то на краю сознания — будто его мозг гладят кончиками пальцев. «Легилименция» — понял он: что-то подобное Кроули испытал от взгляда василиска. — Ты окклюмент, — удивлённо заявил Дамблдор и тут же отступил. — А вы наглец, который смеет копаться в моих мыслях, — прошипел в ответ слизеринец. Директор склонил голову: — Я не раскаиваюсь в этом, — тихо сказал он, — Потому что того требовала ситуация. — Ещё скажите, что это для моего же блага, — усмехнулся Кроули. «Эту сказку я уже слышал» — Да, так и есть, — кивнул Дамблдор, — К сожалению, я имел несчастье видеть, как невиновного наказывают за то, чего он не совершал, — директор всё ещё смотрел ему в глаза, — А ты, молодой чистокровный слизеринец, знаешь, что тебя ждёт, когда кто-то узнает о смерти мистера Фелла. — Он не умер. Не пытайтесь со мной играть, профессор, — процедил Барти: его глаза не выражали ничего, кроме тьмы — и подобное Альбус уже видел. — Авроры в это не поверят. И они найдут виновника, — осторожно сказал Дамблдор. — Вы думаете?.. Что я… Я? Мог? — слова застревали у него в горле. Ведь если бы когда-нибудь Кроули поднял руку на ангела, то в то же мгновение он бы отгрыз их, а затем запустил бы Аваду себе в лоб. Эта мысль заставила его вздрогнуть. Когда он успел поставить жизнь Азирафеля выше своей? Кроули задумался. «Неважно. Это всё неважно. Плевать на Барти Крауча, если это спасёт ангела» — Нет! Конечно нет, — воскликнул директор, — Но кто-то или что-то сделало Это с твоим лучшим другом. И ты знаешь, ты видел, — Дамблдор склонился к нему, — Прошу, расскажи мне об этом. «Стоит ли доверять тому, кто меня обманул?» — подумал Кроули, — «Но он же великий маг. Он может знать, как спасти Азирафеля» — С одним условием, — директор удивлённо вскинул брови, — Вы дадите мне Непреложный обет*. — Ты не доверяешь мне? — с грустью спросил Дамблдор: но нет, Кроули не купится на лживое чувство вины. — Иначе я буду спасать Азирафеля сам. Директор покачал головой: — Я не могу так рисковать. На кон будет поставлена моя жизнь, и ты не умеешь… — На кон поставлена жизнь вашего ученика! — закричал Кроули, — Как вы можете после этого утверждать, что защищаете нас, старый лицемер?! — Мальчик мой, — успокаивающе обратился старик, — Я директор школы. И не могу себе позволить необдуманных решений. — Я не попрошу у вас чего-то невозможно! — прошипел слизеринец, — Только молчание. — Молчание? — Да, — процедил Кроули, — Вы никому не скажете о том, что я вам расскажу. Только это. — Но мне может потребоваться чья-то помощь. Как я им объясню это? — прищурился директор. — Вы солжёте, — улыбнулся Кроули, — Вы же так любите сочинять сказки. Дамблдор впервые посмотрел на него без жалости и понимания — о, нет, в этом взгляде была сталь. — Мой юный ученик, я никогда не стану врать друзьям без причины. — Но у вас есть причина, — Кроули осторожно коснулся руки Азирафеля и нежно погладил холодную кожу. «Я верну тебя. Верну-верну-верну» Они долго молчали. Пока Дамблдор, наконец, не сказал: — Я согласен. *** Он-оно сидело в лазарете. Мадам Помфри, эта колготная женщина, сразу же выгнала его из палаты (глупая, думала, это его остановит!). И Кроули, конечно, всё равно вернулся — под чарами невидимости и тишины. Они были предназначены для четвертого курса, и у него выходили с большим трудом (его магии едва хватило на это). Но даже так медведьма не заметила тень, крадущуюся в ночи. Спустя час она ушла в личные комнаты, а Кроули сел возле Азирафеля. Он всё гладил и гладил его белую кожу, будто его прикосновение могло согреть. Кроули не кричал лишь потому, что мог привлечь внимание мадам Помфри. А он не хотел отходить от ангела даже на чёртов метр. Потому что только с ним его душа пыталась-цеплялась за жизнь. «Это я убил тебя» — думала одна его часть. «Но он жив!» — говорила другая. «Мы не должны думать об этом. Наше горе не поможет Азирафелю. НЕ СМЕЙ ВПАДАТЬ В ОТЧАЯНИЕ!» — кричал последний, самый чистый голос. Но другие голоса — запертые в самых глубоких подвалах его души — безмолвствовали. Они выжидали. Кроули не был безумцем. В полном смысле этого слова. Просто его разум никогда не был целым. Он представлял своё сознание, как множество коридоров, по которым разгуливали его субличности. Чаще всего эти частички представляли собой неорганизованную толпу, не понимающую даже, в какой стороне восток. Разумеется, подобное собрание не могло обходиться без лидера. И властью этой обладал никто иной, как Диктор. Когда-то им был отец: его стальной голос преследовал маленького Барти, даже когда родителя не было рядом. Все действия мальчика в первую очередь подчинялись Краучу-старшему — но никак не ему самому. И это убило бы, обезволило его, если бы не Кроули. Он с нежностью провёл по белым волосам друга — своего Иисуса-спасителя. Ведь сын божий воскресил Лазаря точно так же, как Азирафель вернул его к жизни*. И вместо отца Диктором стал Кроули — его самая сильная и самая лучшая часть. Он любил Кроули, а Кроули любил Азирафеля — это маленькое солнышко, которое освещало ему путь. Пока свет не погас. И коридоры его разума не поглотила темнота. Кроули улыбнулся и заскрёб ногтями по своим ладоням. Его личности кричали от ужаса — они так боялись тьмы. Но были и те, кто родились в ней, дышали и жили ею. Твари выбрались из подвалов и ели его по частям. Кроули уже сутки не ощущал боли — будто нервные окончания обрубили и прижгли калёным железом. Поэтому он не сразу почувствовал, как ладони вспыхнули алыми бороздами, а под ногти забились кровь и кусочки кожи. «Я схожу с ума?» — подумал Кроули и вдруг обернулся. В госпиталь кто-то вошёл. Дверь надсадно скрипнула, раздались шаги. Неумелые, шумные — но недостаточно громкие, чтобы разбудить мадам Помфри. Их было двое: они равномерно шли вдоль кроватей, периодически одёргивая шторки. Они кого-то искали. — Его тут нет! — тихо прошипел какой-то мальчишеский голос. Кроули прислушался: неизвестному не меньше четырнадцати. И голос казался смутно знакомым. — Не ори, Хастур! — процедил в ответ второй засланец, — Нужно ещё проверить комнаты. — Но Лигур!... «Идиоты» — мысленно отметил Кроули: кто называет имена во время тайных операций? — Если мы не достанем голову этого хаффлдурня, то не видать нам места в Ордене! — уже тише возмутился Хастур. Кроули едва расслышал его слова. Но этого хватило, чтобы в кровь ударила доза адреналина. «Они пришли за Азирафелем» — тут же подумал он, — «В госпитале только три пациента, и остальные двое райвенкловцы!» Оставалось узнать зачем и что за «Орден»? Неужели в Хогвартсе здравствует какая-то секта? Кроули тут же вскочил на ноги. Не паника и не страх заставили его подняться. А жажда, какую испытывает зверь, завидев беззащитную жертву. Тьма внутри довольно оскалилась, и вслед за ней его губы растянулись в хищной улыбке. *** Кроули навесил простенькие сигнальные чары — чтобы сразу узнать, если кто-то решит проникнуть к Азирафелю. И тихо выскользнул из палаты: ему не хотелось, чтобы ангел это видел. Два четверокурсника-слизеринца, обыскивающие соседнюю палату, даже не успели открыть рот, как поймали Петрификус. Кроули или то, что сейчас распоряжалось его телом, широко улыбнулось и левитировало жертв за собой. Он не стал далеко уходить (чтобы мгновенно прийти на помощь, если Азирафель окажется в опасности) и выбрал для допроса соседнюю аудиторию. Пыльный кабинет со сломанной мебелью. То, что нужно. Кроули запечатал комнату заглушающим и едва не грохнулся на пол: его силы почти закончились. Хастур и Лигур лежали на полу, не в силах пошевелить даже пальцем. — Я не буду расшаркиваться со зловещими фразами, — тихо сказал Кроули, — Хотя, наверное, стоило, — он мягко улыбнулся, — Если вы ответите на мои вопросы, то обещаю, что не сделаю вам больно. Он подошёл к Хастуру и отменил парализацию*, но только на том, что было выше плеч. — Что ты делаешь, Крауч?! — тут же заорал слизеринец, — Отпусти нас сейчас же! — А не то? — продолжил за него Кроули. — А не то… будешь иметь дело с Малфоем! «Ах, вот оно что» — усмехнулся Кроули, — «Это многое объясняет» Люциус, наконец, решил добраться до его уязвимого места — до Азирафеля. Всего скорее, он узнал, что тот попал в больничное крыло и не сможет защититься даже от таких идиотов, как эти. Кровь в жилах застыла. «Следует преподать этим двоим урок» — он довольно оскалился, — «И Малфою будет пример» — И кто же тебя нанял? — с улыбкой спросил Кроули: он уже не раз заводил эту игру. — Не твоего ума дела, Крауч! — воскликнул Хастур и гордо замолчал. По правилам жанра Кроули должен был сказать «какая жалость». Но правда заключалась в том, что он едва ли не запел от радости. Кроули снова парализовал слизеринца и поднял с пола несколько невзрачных палочек и камушков. А затем с легкостью* трансфигурировал их в медицинские перчатки, скальпель и несколько зажимов. Обычно он использовал удар током — чисто и без накладок — но в этот раз приходилось обходиться скудной магией второкурсника. И трансфигурация была наименее затратным вариантом. Хастур не мог двигать глазами, но выражение гнева сменилось страхом. «Ах, а это ведь только начало» — подумал Кроули и покачал головой: жаль, что никакие другие методы не вобьют этим идиотам правила хорошего поведения*. — Раз ты не хочешь говорить, придётся мне с тобой немного поработать, — устало вздохнул он и надел перчатки: ему не хотелось запачкать руки. Кроули поднял скальпель: такие были нарисованы в книгах по колдомедицине — острые и прямые из полупрозрачной стали. Он ещё не делал ничего подобного, но, как известно, что-то всегда происходит впервые. Поэтому Кроули со всей осторожностью приставил скальпель ко рту Хастура. А затем отрезал ему верхнюю губу. — Как неудачно, — пробубнил Кроули себе под нос: он не ожидал, что выйдет столько крови — как бы не разбудить защитные чары. Тело слизеринца не двигалось — конечно, ведь на нём была парализация — но боль он испытывал в полном объеме*. И когда Кроули милостиво сбросил Петрификус с его головы, Хастур заверещал как резаный. «Хотя почему как?» — улыбнулся Кроули и повторил вопрос: — Ну что, появилось желание говорить? Слизеринец залился слезами и только хватал ртом воздух: — Ты отрезал её… Верни… Верни! — Кроули снова бросил на него парализацию. «Ну что ж, продолжим» — и он отрезал нижнюю губу. Кусочки плоти Кроули положил Хастуру в карман мантии, чтобы тот «не потерял». — Ну как? — он повторил процедуру, и слизеринец снова заорал. — Мне продолжить? Может, отрезать твоего дружка, как думаешь? Хастур тут же вскинулся: — Н-нет! Прошу, не д-делай этого! — Ну тогда давай побеседуем, — Кроули очаровательно улыбнулся. — Кто тебя подослал? — М-малфой, — проблеял Хастур: он чуть не задохнулся в собственной крови, поэтому Кроули повернул его на бок. — И что же Люциус приказал? — без особого интереса спросил он. — В-вырвать его г-глаза, — слизеринец в ужасе зажмурился. И, в общем-то, не зря. Кроули даже выронил скальпель. Интересно. Очень интересно. «Малыш Люци хочет поиграть во взрослые игры?» — Тьма улыбнулась, — «Будь по-твоему» Кроули думал отрезать идиотам по кусочку плоти — мышцы легче всего было восстановить или вырастить. Но раз пошла такая пляска… — Глаза, да? — усмехнулся Кроули и взглянул на дрожащего от ужаса слизеринца. «Всё-таки, схожу с ума» *** На утро, рядом со входом в слизеринскую гостиную, были обнаружены два ученика — с пробитыми гвоздями ладонями и пустыми глазницами.