Хогвартские знамения

Первым, что он услышал, был крик. Кроули медленно поднялся с кровати и заспанными глазами посмотрел на дверь — хоть он и не спал ночью, но перед соседом нужно было держать маску. Соболь тоже встал, но куда тяжелее — сказывались чары сна, которые Кроули кинул «на всякий случай». — Что это? — спросил слизеринец и, услышав новую волну визгов, бросился в гостиную. Кроули и так знал, из-за чего поднялся шум, но оставаться в комнате было опасно. Ведь если бы он не пришёл поглазеть — это вызвало бы подозрение. Нехотя Кроули побрёл на выход. «Наверное, стоило обработать их порезы» — лениво подумал он, осматривая своих «пациентов». Прошитые гвоздями ладони были покрыты запекшейся кровью, а ранки уже начинали гноиться. Пожалуй, только пустые глазницы были в достаточной мере чистыми — Кроули позаботился о том, чтобы слизеринцы не померли от гноя или сукровицы, попавшей в мозговое вещество. Всё это выглядело… довольно неприятно. Неудивительно, что орали и девчонки, и парни — не каждый день увидишь студентов, приколотых к стене, словно мотыльки. Хотя по своему опыту и рассказам отца Кроули прекрасно знал, что случаются вещи и похуже. Особенно в такой замкнутой среде, кишащей неуравновешенными подростками. Несмотря на то, что Хогвартс славился самой низкой смертностью среди учеников, он оставался тем ещё злачным местом. Ведь здесь почти не действовали законы Министерства, не было надзора авроров, и власть имели исключительно деканы с директором (которые с лёгкостью покрывали малолетних маньяков, если те происходили из старинных или богатых родов). Ко всему прочему, у учеников были полностью развязаны руки: Кроули не раз слышал об изнасилованных хаффлпаффках, избитых до полусмерти слизеринцах, изуродованных магией гриффиндорцах и даже об обезображенных райвенкловцах. Всё это делали дети. С другими детьми. И Кроули не видел в этом ничего удивительного. — Это же Хастур и Лигур с четвертого курса! — шепнул кто-то в ужасе. Кроули тут же обернулся к говорившему — мистеру Флинту, которого он потрепал не так давно — и вдруг заметил того, кто стоял рядом. Главного зрителя, можно сказать, адресата своего «послания». Люциус Малфой почувствовал чужое внимание и медленно обернулся к нему: в его глазах плескался страх, а лицо посерело, словно пепел. — Это для тебя, — произнёс Кроули одними губами — и он знал, что до Малфоя дошёл смысл слов. Кроули не боялся, что Люциус его раскроет — никаких прямых доказательств у него нет и не могло быть (он уничтожил все следы операции), кроме косвенной связи: Малфой послал своих служек за глазами друга Крауча — и надо же, у его наёмников были вырезаны именно глаза! Любой идиот проследил бы связь. Однако Кроули знал, что маленький трусливый Люци никогда не решится на подобное — ведь будет задета и его репутация. А этот белобрысый павлин больше всего пёкся о своей чести. Поэтому Кроули лишь весело оскалился, глядя в широко распахнутые глаза своей жертвы: «Это моё тебе предупреждение». *** Кроули второй час бродил по извилистым коридорам подземелья. «Да где же она» — раздражённо думал он. А время продолжало тикать. По словам василиска, вход в библиотеку Салазара должен быть где-то в закрытой части подземелий — там, где начинался каменный лабиринт. Разумеется, Кроули не боялся заблудиться — идеальная память позволяла ему запомнить каждый поворот — однако встретить полусгнившие трупы тех, кто здесь заплутал, ему совсем не хотелось. Время было раннее, и подземелья пустовали: все ученики пошли на занятия. Все, кроме Барти Крауча. Кроули уже давно наплевал на уроки (тем более предрождественские) и всё время посвящал поискам секретной библиотеки. Ведь программу он всегда успеет нагнать — а вот время, отведённое ему на спасение Азирафеля, он уже никогда не вернёт. Есть ли у него вообще это время? Или… «Заткнись. Заткнись» — Кроули яростно мотнул головой, — «Я успею. Точно успею его спасти. Он не мёртв. Заткнись-заткнись» Но этот тоненький голос, сочащийся из его израненного разума, не собирался молчать. «Ты же помнишь, что сказал Дамблдор» — пропел этот ядовитый голос, — «Его тело мертво. То же самое подтвердил василиск» «Неправда. Это неправда» — Правда… — прошептали его собственные губы. Кроули тут же очнулся и с силой прикусил губу. «Не сдамся. Никогда не сдамся» Запах плесени, пыли и разложения забивался в лёгкие. Повороты сменялись тупиками, а те — новыми коридорами. А «змейки на стене» всё не было. — Может, он меня просто нагнул? — буркнул Кроули себе под нос. «Не говори глупостей, дорогой» — тихо и мягко раздалось в его мозгу. Кроули остановился: ни у одной из тварей, живущих в его разуме, не было Этого голоса. — Азирафель? — и ответом ему была тишина. «Галлюцинации?» — подумал Кроули с усмешкой, — «Ха, этого следовало ожидать» И тут он, наконец, увидел то, что искал — маленькую змейку, выгравированную на камне. «Попалась» Кроули быстро выпил заготовленное зелье (разумеется, он сразу же выкупил у близнецов все экспериментальные образцы), а затем прошипел кодовую фразу. Стена вдруг задрожала и отъехала («Салазар явно был фанатом спецэффектов»), открывая вид на резную золочёную арку и очень пыльный зал. Трансфигурировав себе маску для лица, Кроули вошёл внутрь. И как он ожидал, внутри оказалось бесчисленное количество стеллажей, заполненных пыльными талмудами и свитками. «Азирафель бы визжал от счастья» — грустно подумал Кроули, глядя на все эти древние рукописи. — Это займёт время, — невесело заметил он, проходя вдоль книжных шкафов. К счастью, на каждом из них была этикетка с названием секции: «De vita mea», «Venenis», «Potionibus» и так далее. Возле входа даже была прибита табличка с картированием библиотеки — чтобы точно знать, где какую книгу искать. И самое интересное, что табличка была относительно новой. «Наверное, Риддл оставил» — подумал Кроули: «карта» была сделана из плотного ученического пергамента и накрыта чарами стазиса (удивительно, что они до сих пор работали). Кроули нагнулся поближе (нет ли там случаем секции «Воскрешение»?) и удивлённо замер. Бумага пахла… вербеной* и, кажется, пеплом. — Что за?.. — но ошибки быть не могло: сухой пергамент действительно имел запах. «Так, ладно, разберёмся с этим позже» — он мысленно отодвинул эту проблему ко всем остальным — главным для него было вытащить Азирафеля из спячки, а всё остальное могло подождать. — С-секция бес-смертия? — прочитал на табличке Кроули и осёкся: разве змеи могут знать, что значит жить вечно? «Ну, конечно! Василиск же прожил тысячу лет. Он на самом деле бессмертен!» — поражённо выдохнул Кроули, — «Ведь Салазар придумал этот язык именно для Короля змей. Это не может быть совпадением» *** Кроули сидел в пустой школьной библиотеке и матерился себе под нос. «Салазар, конечно, был очень умным, но почерк у него полный отстой» — подумал он, глядя в книгу «De ritualia», где основатель его факультета писал мелко, вкривь и через строчку. А ведь Кроули сначала обрадовался, что все написано на латыни (как и любой наследник Благородного дома, он прекрасно знал классическую латынь). Но все пошло прахом на первой же странице — ведь это были Рукописи, а не напечатанные станком книги. — По каллиграфии у него наверняка был ноль, — пробурчал Кроули, вчитываясь в строчку то ли о воскрешении, то ли о сборе травы. — Что? — возмущённо раздалось откуда-то сверху. «А ведь день так хорошо начинался» — мысленно простонал Кроули: он надеялся, что сможет поработать в одиночестве, пока студенты на каникулах. Но, видимо, не судьба. Поэтому Кроули собрал всё своё мужество и терпеливо спросил: — Тебе что-то нужно? Лили Эванс — а именно она стояла рядом — порозовела и, казалось, растеряла всю свою наглость. Она сложила руки на груди («Боится меня?») и звонко сказала: — Я хотела бы тут сесть. Кроули ни одним жестом не выдал своего раздражения. «Это просто надоедливый ребёнок. Мы с ней быстро разберёмся» — мысленно успокаивал он себя. «Она отнимает наше драгоценное время» — как бы между прочим заметил голос разума, — «Спасение Азирафеля не терпит отладки» Слизеринец медленно вдохнул: терпение-терпение. — Ты будешь меня отвлекать. Сядь в другом месте, — холодно произнёс он, не отрывая взгляда от книги. — Но… — гриффиндорка сдулась и опустила плечи: она ожидала совсем другого ответа. — Но я хотела сесть тут. И ты… И вообще! Ты не можешь мне указывать! — заявила она и даже ткнула его пальчиком в плечо. «Видит бог, я пытался» — подумал Кроули и поднялся во весь рост. — Уходи. Пос-следнее предупреждение, — прошипел он, подражая парселтангу. Эванс тут же побледнела — но не отступила. «Какая упёртая» — Ты притворяешься или на самом деле оглохла? — улыбнулся-оскалился Кроули, — Я могу тебя ещё и слепой сделать. Для симметрии, так сказать. Эванс тут же отпрянула, делая шаг назад. А Кроули нагонял, ступая вперёд. Девочка врезалась спиной в книжный шкаф. Кроули медленно приблизился — склонился к её лицу. — Отвечай, — широко улыбнулась Тьма, и его губы вторили ей, складываясь в хищный оскал. И в этот момент… «Не делай ошибку» — прошептал голос Азирафеля. — Почему? — спросил Кроули, глядя в напуганные зелёные глаза — как у лани, застигнутой проворным охотником. «Ты обещал» — и чужое присутствие исчезло. — Подожди! — он оттолкнул девчонку и обернулся: но рядом уже никого не было. — Не оставляй меня! — воскликнул Кроули в отчаянии. «Вернись-вернись, пожалуйста!» — но внутри по-прежнему было глухо. Кроули сглотнул горький комок и оглянулся — Эванс тоже успела сбежать. Он облегчённо выдохнул: Азирафель пришёл как раз вовремя — ещё немного, и он бы убил эту глупую соплячку. «Я действительно маньяк?» — Кроули задумчиво постучал по щеке. С одной стороны — лежащие в Мунго Хастур с Лигуром и перепуганная до смерти гриффиндорка, а с другой… «Они покушались на нашего ангела. Мы могли бы сделать им гораздо больней. Но не сделали» — сказали ему голоса, — «Она мешала-раздражала-зудела у нас под ухом. Мы просто прогнали её» Кроули сердито поджал губы: он ещё ни разу не бросался на студентов без причины. И никогда он не позволит себе подобного. *** Было тихо. Не только в округе — поляна, на которой росло древо Познания, всегда было погружено в тишину — но и в его разуме. Та скученность, что он ощущал днями-неделями, сегодня вдруг ушла. Оставив его душу загнивать в одинокой пустыне. Кроули не хотел думать. Не хотел вспоминать. Он, будто муха, застрял в меду. Будто мотылёк, сгорел в свете фонаря. Потому что… «Non est via ad resurrectionem» — написал Салазар в самом конце книги. — Нет путей к воскрешению, — повторил Кроули, глядя в никуда. Он искал. Дни-недели-месяцы. Прошёл декабрь, прошло и Рождество. А подарок для Азирафеля остался нетронутым. Кроули не сдавался, нет. Пусть Салазар не знал ответа: ни как воскресить, ни как призвать, ни как хотя бы подарить бессмертие волшебнику. Всё сводилось к какому-то там расщеплению души через убийство или существованию в качестве инфери. Кроули не устраивал ни один из этих вариантов. Он несколько раз говорил с Азирафелем. Умолял подождать — ещё немного, ещё пару месяцев — но с каждым днём голос ангела становился всё тише, и появлялся он всё реже. Только когда Кроули начинал сходить с ума, когда желание спустить тварей почти брало над ним вверх — только тогда он мог слышать тихий бархат его слов, нежное прикосновение к своему разуму, и лишь в эти моменты маленькая искра озаряла коридоры его души. Но чем больше проходило времени, тем темнее ему было. Тем холоднее становилось ходить, дышать, слышать, видеть. Он уже давно ни с кем не говорил. Только иногда обсуждал планы с Дамблдором — старый хрыч тоже искал, как спасти Азирафеля, но скорее для вида, чем для дела. Старикашка будто готовил его к «неизбежному»: он всё убеждал его, склонял к смирению. Вот только Кроули чихать хотел на все эти разумные аргументы. — Мне просто нужно время. Время. И я найду решение, — шептал он, зарываясь пальцами в зелёную траву, — Без чьей-либо помощи. Я найду. Просто подожди, ангел. Было отвратительно горько — и эта горечь оседала у него на языке. «Ты мог бы сейчас сидеть рядом со мной» — думал он, — «Читать какую-нибудь идиотскую книжку и делать эти свои строгие глаза» — сказал этот голос — голос, пронизанный болью и виной. Горечь скапливалась на языке, в крови, впитывалась в его кости и мышцы — наливаясь свинцом на кончиках пальцев. И тут что-то вспыхнуло — не огнём, но запахом. Трава, что мягко обнимала его ладони, в мгновение истлела, осыпавшись серой горкой на почву. Пепел забился под ногти, под кожу — и куда-то под сердце. «Моя магия и впрямь губительна» — с улыбкой-оскалом подумал он, — «Но почему она никак не убьёт меня?» — Крауч… — процедил кто-то в нескольких шагах от него: Кроули, конечно, давно заметил облачённую в чёрное фигуру. Но разговаривать с ним он не собирался. — Я хотел бы поговорить с тобой, — Снейп сердито поджал губы, сжимая в руке палочку. «Будто ему прошлого раза было мало» — мысленно усмехнулся Кроули. Хоть этого и следовало ожидать: в прошлый раз он подтёр слизеринцу воспоминания и о ябедничестве Лили, и об их «стычке». Неудивительно, что герой-любовник примчался и на этот раз. — Я хочу, чтобы ты извинился перед Лили Эванс, — твёрдо произнёс Снейп, направив на него палочку, — За то, что оскорбил её и напал на неё! Кроули даже не поднял головы, деланно рассматривая свои ногти. — Ты должен… — но Кроули уже не слышал его: уши будто заложило. Вот он. Вот ответ. Под ногтями зеленели кусочки травы — той, что истлела минуту назад. Что-то обновило клетки растения, вновь пустило в них жизнь. И он знал, в чём причина. Кроули довольно оскалился. Можно было давно догадаться. …одним точным ударом он вырубил слизеринца. Ведь древо даёт не только силу, но и жизнь. «Следует хотя бы проверить» — Кроули задумчиво посмотрел на тело однокурсника, — «Я не могу рисковать Азирафелем» Он помнил историю Хагрида, в который ученик съел несколько плодов и сошёл с ума. А Кроули не мог позволить ни ангелу, ни себе лишиться разума. «Что ж, подопытный у меня имеется» — с улыбкой подумал он и сорвал с древа яблоко. Затем обездвижил и разбудил Снейпа. — Не хочешь перекусить? — игриво поинтересовался Кроули, протягивая плод. — Что ты делаешь, Крауч?! Отпусти меня сейчас же! — Ну, моё дело предложить, — повёл он плечами. Кроули трансфигурировал нож — в глазах слизеринца тут же мелькнула паника — и осторожно нарезал яблоко. — Или ты будешь есть, или я отрежу тебе язык, — предупредил Кроули, глядя твёрдо и холодно: он не шутил. Снейп не был идиотом, поэтому послушно съел первое яблоко. Кроули собирался подождать, пока пища немного переварится и появятся признаки увеличения силы. А затем сводить подопытного к василиску и снова дать яблоко. Однако Снейп не оправдал его ожиданий. Слизеринец вдруг побледнел и, кажется, собрался блевать. «Ну что ж такое» — досадливо подумал Кроули и с помощью заклинания освободил желудок «пациента». К счастью, до смерти не дошло (как это чуть не случилось с теми двумя гриффиндорцами), и ему не пришлось искать место для захоронения. Кинув на Снейпа чары сна, Кроули снова задумался. «У яблони наверняка есть какая-то избирательность: слизеринец из рассказов Дамблдора, сам старикашка и мы с ангелом прошли этот отбор и получили силу. Почему же другие начинают умирать и сходить с ума?» — ему нужен был новый подопытный, — «Может, нужен кто-то магически сильный? Насколько помню, у Снейпа просто отвратительно получались чары. Кто же у нас достаточно силён?» Каникулы давно кончились, как и зима, поэтому у него было достаточно кандидатов для выбора. «Соболь? Цуйбингер? Люциус?» — Кроули покачал головой: нет, лучше взять кого-то помладше, чтобы условия древа были идентичны их на первом курсе, — «Регулус?» — он обдумал эту мысль. Было немного жалко мальчишку: всё-таки тот попытался ему помочь (пусть и со своей выгодой), да и в Тот день он не отвернулся от него, хотя любой другой ребёнок, увидев его обезображенное горем лицо, точно бы убежал. Но жалость эта — даже не сомнение — была секундным замешательством. Ради Азирафеля он был готов положить тысячи душ на алтарь Люцифера. Что уж говорить о нескольких жертвах? «Придётся Блэку отведать божественного плода, как бы не был тот смертелен» — подумал Кроули и вдруг застыл на месте. Что-то подобное уже звучало. В какой-то из многочисленных книг… «Дневник Салазара» — вспомнил Кроули и резко выдохнул. В самом начале поисков он решил хотя бы бегло посмотреть личные записи Слизерина — вдруг там найдётся что-то полезное? И был несказанно разочарован, когда понял, что в этих рукописях великий маг упоминал только свою жену, друзей, какие-то бытовые стычки и ночные кошмары. И на одной из последних прочитанных им страниц Кроули увидел странное выражение «зародыши, что несут и жизнь, и смерть». Он ещё подумал, что эта какая-то метафора, мол, «дети — цветы жизни». Но если он ошибся? Кроули усиленно вспоминал. «Там было fructus, а не foetus! * Вот в чём дело!» — он восторженно выдохнул, — «Салазар точно что-то знал о яблоне. Какой же я идиот! Ведь даже Дамблдор что-то говорил про Годрика» Пока это был не ключ. Но уж точно зацепка. Кроули невольно улыбнулся — так широко, что заболели щёки. «Я уже близко»