Дорога средь облаков

Савада много раз сражался бок о бок с Хранителем Облака и знал, что его сильнейшим качеством было отсутствие слабостей. Только Мукуро мог иногда создать иллюзию сакуры в память о первой их битве, вспоминая единственный случай, когда Хибари действительно был слабым. В остальном же все смело могли сказать, что Кёя непобедим и не пожелают такого противника даже врагу. Он совершенствовался каждый день: тренировал новые приёмы с тонфа, изучал все возможности пламени и коробочек, осваивал незнакомые для себя оружия. Коллонело также лично его обучил нескольким тактикам опытного снайпера, а Реборн — хитростям киллера. И Тсунаёши каждый раз убеждался, что Облако действительно его сильнейший Хранитель, который может забыть про общий обед, но даже в раненом состоянии явиться на тренировку. В предвкушении интересной битвы порой он даже не слушал приказов самого Босса, доставляя этим проблемы, но в большинстве своём всё же был опорой, которая в трудные моменты всегда спасала. И проматывая в голове все воспоминания, Тсуна понимал, что любой человек рядом с этим хищником будет слабостью. Он не знал насколько Хранитель будет привязан к спутнику жизни (который возможно так и не появится у него), но понимал на своём примере, что близкие люди всегда становятся мишенью для врагов. Хоть он смог отградить ничего не знающих Киоко, Хару и маму, но новые члены Вонголы и все знакомые всё равно были под угрозой. У Дечимо было больше тысячи и одной слабости, но именно это давало ему пинок для развития собственных возможностей. Каждый день он понимал, что должен стать сильнее, чем вчера, потому что другие тоже не дремлют и могут объявить новую войну Альянсу. У Дечимо была тысяча и одна слабость, и он понимал, что подобный расклад Хибари не устроит. Скорее он бы избавился от всех отягощающих проблем и вновь ринулся в бой. Тсунаёши догадывался, что Вонгола и так сковывала движения Кёи в определённых ситуациях, но до сих пор он не жаловался на это, продолжая выполнять обязанности. И за это Савада был ему очень благодарен. Потому что казалось, что в любой удобный момент Хранитель просто улетит из этой клетки, подобно своему любимцу Хибёрду, и больше не вернётся. И никакие законы мафии не смогут повлиять на его решение. Хибари — свободная птица, которая не терпит никаких оков. Возможно, человек рядом покажется Кёе также лишь очередными оковами, от которых нужно избавиться. И поэтому Тсунаёши не видел смысла в открытии собственных чувств. Они истязали его день ото дня, но позволить им вспыхнуть единым потоком, было подобно самоубийству. Хранитель Облака их не примет. Хибари их растопчет. Кёя на это лишь разозлится и ничего не ответит. Савада только спрашивал самого себя, отчего он тогда хранит подобные эмоции к тому, кому они вовсе не нужны. Кто не увидит в них чистые кристаллы искреннего обожания и любви, кто по неосторожности просто опрокинет переполненную вазу, не извинившись, кто и не заметит трещины от его душевных терзаний. Ответа не было. А сердце в тайне продолжало надеяться. Хладнокровие (хоть и маленькая его толика), которое он приобрёл с годами, не спасало в случае с Хранителем. И подобная неопределённость настолько его измотала, что Дечимо готов был действительно отказаться от глупых чувств и вспомнить былую симпатию к Киоко. В случае с Сасагавой у него был живой пример их будущего: жена, которая верно ждёт своего мужа с очередной командировки и муж-раздолбай, который по возвращению домой едва ли выполняет родительские обязанности. Об этом стоило задуматься лучше, потому что подобный статус для девушки гарантирует почти стопроцентную защиту. Жена босса мафии неприкосновенна. Не этого ли он когда-то хотел добиться для идола средней Намимори? Отношения с Киоко много проще и не таят за собой подводные камни, которые могут запросто выбить весь воздух, утягивая на самое дно. Останавливало лишь то, что таким образом он только будет играть с чувствами девушки, стараясь зарыть свои под могильной плитой. Однако уважение друг к другу, он верил, могло породить тёплые чувства, за которые надо вовремя ухватиться и не отпускать до конца своих дней. Обычная семья с обычными проблемами — то, чего от него ждёт отец и половина представителей Альянса. Савада слышит, как в двери поворачивается ключ, и кто-то медленно заходит в кабинет. — Сюда может любой зайти, — укоризненно замечает мужчина, поворачиваясь в сторону Дечимо, который сидел в своём любимом кресле в позе лотоса, а его туфли находились недалеко от рядом стоящего стола. — Ключ только у тебя и Шоичи, — он вертит головой на замечание Хранителя. — Хм, — Хибари присаживается напротив Савады. — Неизвестный хорошо заметает следы, — он решил перейти к делу, не откладывая полученную информацию в долгий ящик. — Но удалось найти следы человека с похожими приметами в Катании. — Глухарь, — выдохнул Тсунаёши. — Он мог сесть там на любой корабль и уплыть в ту же Грецию. — Не думаю, — ответил Кёя. — Я навёл справки на счёт маршрутов паромов в тот день. И единственный корабль, на который он мог сесть, шёл в Реджо-Калабрию. Вполне вероятно, что он до сих пор находится в окрестностях этого города. Будь его задачей добраться в Рим или Неаполь, он бы отправился в противолежащий порт, но по каким-то причинам он выбрал именно Катанию. — Нападение действительно было плохо продумано, — задумался Дечимо, — но он не участвовал в этой затее, примкнув только при исполнении. Вполне возможно, что он сам более чётко продумал своё отступление, заманивая нас в ловушку и желая запутать. Не стоит отметать вероятность того, что он мог уже от Реджо-Калабрии направиться в Рим или любой другой город. Кроме того, мы не уверены в том, что он действовал один. Да, он единолично присоединился к группировке, но мог быть исполнителем другой организации.  — Нет, судя по всему, он действует в одиночку, — Хибари вытащил из кармана пиджака документы и ещё раз просмотрел их, чтобы во всём убедиться. — Да. Меня больше волнует то, что в твоей комнате ничего не нашли, кроме медальона. — Кроме медальона, — повторил Тсунаёши и покрутил в руках упомянутый предмет, который до этого покоился в ящике стола, хотя он чаще носил его с собой в каком-нибудь кармане. Вещь почему-то продолжала его манить и найденная новая информация по ней только ещё больше подогревала интерес. — У нас нет никакого фоторобота. Как далеко зайдут эти поиски? — Насколько это возможно и невозможно, — мгновенно ответил Хранитель, не сомневаясь в собственных словах, отчего Савада фыркнул. Действительно, для Хибари не было ничего невозможного. — Ты уже навещал Дино? — решил отвлечься Тсуна. — Уверен, он очень скучал по тебе, пока ты был на задании. — Он очень скучал по лишним синякам, — хмуро заметил Кёя, продолжая рассматривать какие-то бумаги. — Решил подставить меня? Сам же отослал ему письмо о том, что я нахожусь в поместье. — Сам бы ты к нему не пошёл, — усмехнулся он и обнял колени, продолжая поглаживать пальцами герб медальона. — Да и когда ты в последний раз ходил куда-то по собственной воле, а не из-за миссии. — Это одно и то же. — Нет, — не соглашается Тсунаёши и продолжает настаивать: — Это не одно и то же. И я говорю про обычное времяпровождение, которое не несёт за собой кровь и убийства. Возможно, встреча с друзьями или просмотр любимого фильма. — Мне хватает встреч, — холодно замечает Хранитель и тут же встаёт со своего места, заслышав сухой кашель напротив. — Что случилось? — Всё в порядке, — хрипло отвечает Савада, с удивлением почувствовав сильную ладонь на своём плече. — В последнее время похолодало. Не стоило открывать на ночь окно. — Тебе стоит лучше следить за своим здоровьем, — выдыхает Кёя и Тсуна с замиранием сердца улавливает в его голосе нотки облегчения. — Ты прав, — он откладывает медальон в карман пиджака и чуть улыбается. — Хотя ещё недавно только Реборн мог отправить меня на больничный. Рука Хранителя мягко и медленно отпустила плечо от несильной хватки, и Хибари непроизвольно чуть взъерошил непослушные волосы, которые всегда казались ему жёстким сеном, но на деле каштановые волосы были много мягче, напоминая манящий шёлк. Все звуки разом затихли, и Савада не мог шевельнуть даже пальцем в неведомом наваждении, что окутало и накалило воздух вокруг. Сердце на миг остановилось и вновь забилось загнанной птицей, и Тсунаёши был уверен, что следующее прикосновение может стать роковым для обоих. Стоило немалых трудов не дёрнуться от незатейливой ласки, от которой тело млело, но ещё один шаг мог полностью разрушить его стену запретов и табу, которую он возводил долгими годами в безмолвном наблюдении за объектом обожания. Тсуна не понимал внезапного жеста внимания и реакции Хранителя, проклиная собственные чувства, которые рвались навстречу к стоящему рядом мужчине. Однако в следующую секунду Кёя резко прекращает недавнее действие и с очередным упрёком по поводу здоровья уходит из кабинета, закрывая его на ключ.