***
После эффектного появления женской части семьи Шелби, было объявлено о начале боя. Эйлен должна была сидеть с Финном и Исайей, чуть дальше от первого ряда, но по понятным причинам она решила отделиться от ребят. Присоединяться к отцу тоже не хотелось, а со взрослыми женщинами ей было неинтересно, потому девочка решила, что понаблюдает за поединком брата издалека, стоя где-нибудь возле выхода. Финн маячил из одного конца зала в другой, бегая по поручениям братьев. Выглядел он паршиво; и как только юноша сел на своё место рядом с Исайей, ожидая первый раунд, друг сразу прилип к нему с вопросами: — Эй, приятель. Я разговаривал с нашей цыганской принцессой. — Как она? — рыжеволосый огляделся по сторонам, но девочку так и не увидел среди сидящих. — Она будто умерла и сбежала с собственных похорон, — Исайя почесал кожу возле уха. — Она разочаровалась в тебе. — Я сам разочаровался в себе, — угрюмо вздохнул Шелби-младший. — Столько месяцев налаживать контакт, рушить стены, и в один момент потерять ту, которую... как сказать... — Которую любишь, я так и понял, — закончил за него Исайя. Сам Иисус никогда не влюблялся по-настоящему, но всё же друга он пытался понять. Он успокаивающе похлопал его по плечу, и двое молодых людей стали смотреть на ринг. Голиаф и Бонни Голд вышли под шумные аплодисменты и веселый гогот зрителей. Голиаф действительно выглядел внушительно — Элли даже стала переживать за брата, хотя она и была уверена в ловкости и выносливости Бонни. Девочка прекрасно была осведомлена о плане Козырьков: Бонни должен будет победить соперника в самом конце, когда никто не будет этого ожидать, и все поставят на победу Голиафа. Это соберёт достаточное количество денег и принесёт славу юному бойцу. Однако уже после первого раунда брюнетка почувствовала, что что-то идёт не так. Дело было не в самом бое, а в секундантах Голиафа, странно переглядывающиеся между собой. Как оказалось, неладное почувствовал и Артур, напряжённо следивший за двумя подозрительными евреями. Томми не воспринял предупреждение брата всерьёз и продолжил смотреть бой, ожидая близкой победы. Элли обвела взглядом весь зал, найдя Финна и Исайю, что сидели на третьем ряду, и быстро перевела свой взгляд на ринг. Хотя она и смотрела бой, мысли её были заняты совсем другим. А именно, рыжеволосым высоким юношей, дружба с которым испортилась в один миг.***
На третьем раунде Бонни выглядел плохо. Лицо его было залито кровью, но брюнет как мог старался уворачиваться от безжалостных ударов противника. Голиаф действительно был хорош в своём деле. Но всё же уверенность в своих силах давала Голду больше энергии, и даже когда Аберама искренне забеспокоился за сына, тот кивнул ему: он продержится до четвёртого. Таким же уверенным был и Томми, ни секунду не отводивший взгляд от боя. Его внимание привлёк старший брат, который не выдержал и буквально соскочил со стула. — Куда он, нахрен, пошёл? — услышал Томми, прежде чем Артур пошёл вслед за одним из секундантов Голиафа. Исайя и Финн продолжали смотреть на бой, и если первый проникся атмосферой поединка и полностью был поглощён соревнованием, то рыжеволосый сидел угрюмый и без настроения. Иисус вновь глянул на лучшего друга, и вздохнул; надо было исправлять положение. — Слушай, приятель, — темнокожий толкнул Финна в плечо, — давай после боя наведаемся к друзьям? Подцепим кого-нибудь, а? — и ехидно улыбнулся. Юноша повернулся к нему с таким лицом, что лучше бы Исайя вообще ничего такого не предлагал. Однако это разозлило его. — Слушай сюда! Ты же Шелби, блять, — шатен притянул Финна к себе. — Не пристало тебе убиваться из-за девчонки, понял? Рыжеволосый промолчал. Шумные возгласы увлечённых зрителей, звук ударов боксёрских перчаток, — всё словно заглушили, уменьшив громкость на минимум. — Тебе не о чем беспокоиться, понимаешь? Договор был подписан ещё херову тучу месяцев назад, Элли никуда не денется, слышишь? Она от тебя никуда не денется. — Её сестре в своё время это не помешало сбежать. — Поверь мне, друг, — Исайя похлопал Финна по плечу, — Элли не сбежит. Я это чувствую. Она уже практически твоя. Шелби усмехнулся. Для Исайи всё было просто. Договор подписал, или, что ещё хуже, пригрозил — и всё, любой человек подчиняется твоей воле. Но с Эйлен всё было по-другому. Её доверие хотелось заслужить. Её хотелось добиваться честно. Но к чему это привело? Элли теперь, наверняка, его ненавидит. Финн неожиданно вспомнил, как в своё время Джон впервые женился: ему было семнадцать, и он просто-напросто выкрал ныне покойную Марту из семьи, как по старой цыганской традиции. Стоит отметить, что Марта даже не была знакома с Джоном на тот момент; тот периодически наблюдал за ней, когда посещал паб, где она заменяла отца на работе. Финн был ребёнком, но он помнил, как Марта плакала первую ночь в доме семьи Шелби. Однако плохо ей было недолго: Джон быстро очаровал её, и через несколько недель они поженились, а в восемнадцать лет Марта родила первенца. Тогда же Джон с братьями ушёл на фронт. Конечно, Финн подобную судьбу для Элли не присматривал, но суть своих воспоминаний он понял. Может, Исайя в чём-то всё-таки прав? Может, в этой ситуации стоит быть немного жёстче? Ведь именно этой чертой славятся Острые Козырьки. — Ладно, я тебя понял, — сделал вывод рыжеволосый. — Давай лучше наслаждаться поединком. — Наконец я вижу старого друга, — заулыбался Исайя, после чего молодые люди вернулись к просмотру боя.***
Наконец наступил четвертый раунд. Теперь до долгожданной победы Бонни остались считанные минуты, и адреналин в крови каждого из зрителей давал о себе знать: зрительские возгласы были громче прежнего. Аберама не сводил с ринга глаз. Перед ним сейчас сражался не просто его сын, а его гордость. Наследие, которым цыган восхищался и которое любил. Мужчина даже на секунду и позабыл, что возле выхода, вдалеке, стоит его дочь, так же волновавшаяся за старшего брата. Бонни, определенно, был любимчиком семьи Голд, и это, несомненно, было заслуженно. И это мотивировало Элли также быть успешной, хоть и другим путём, через отличную учебу. И вот, последний удар был нанесён Голиафу, после чего тот рухнул на пол. Бонни отправил его в нокаут под взрыв шокированной толпы зрителей. Аберама вскинул руки, поддерживая сына, а Эйлен, на короткое время забыв о своих проблемах, подпрыгнула на месте. Её обожаемый брат победил. И это определенно было его судьбой. Зрители повскакивали со своих мест и единовременно захлопали в ладоши, закричали что-то невнятное. Исайя и Финн не были исключением. Они долгое время наблюдали, как Голд тренировался в спортивном зале, и были рады за обретенного товарища. Рыжеволосый, заприметив вдали идущего Томаса, пошёл к нему. Юноша видел, как братья вышли из зала, пропустив самое интересное, и выдвинулся к брюнету, чтобы поделиться впечатлениями. — Томми, — он подскочил к старшему брату и пару раз хлопнул его по плечу, — ты пропустил всё! Бонни выиграл, Том! — Финн, послушай меня, — брат выглядел пугающе серьёзным, что Шелби-младший сразу не заметил. — Финн, послушай. Артур мёртв. Артур мёртв. Радостное выражение лица пропало. Мир вокруг остановился. Его старший брат мёртв. Финн смотрел на Томаса так, словно видел призрака: с испугом, болью. Тот что-то говорил ему про то, что нужно найти второго итальянца, прикинувшимся секундантом Голиафа, про то, что евреи предали Козырьков, но Финн не придал этому значения. Брат, воспитавший юношу как сына, мёртв. Остальное уже не имеет значения.***
Момент, когда Исайя перехватывает друга и идёт искать итальянца вместе с ним, проплывает мимо глаз Финна какой-то картинкой. Они бегают по узким коридорам и выбивают одну дверь за другой, пока не натыкаются на него возле раздевалок, где Эйлен наорала на Финна и остальных. Финн просто направляет на него пистолет, пока Исайя буквально выдирает из его рук струну, использовавшуюся тем как средство для удушения, и одним мощным ударом по голове валит его на пол. Синяя лампа освещает лицо итальянца. Финн смотрит на него с отвращением. А слёз почему-то всё не было. Вместо них была какая-то пустота. Не та, что юноша чувствовал пару часов назад с Элли, а новая. Удушающая, разрывающая на части. — Сколько вас в здании? — надрывающимся голосом спрашивает Исайя, раз за разом нанося удары по врагу. — Я спросил тебя, сука, сколько вас здесь? — Вдвоём, мы были только вдвоём! — ответил с явным акцентом человек Луки Чангретты, закрывая лицо от нещадных ударов парня. И как только никто не додумался проверять людей по голосам? — За кем вас послали? — не унимался Иисус. — Убить всех Шелби или только одного? А?! — Одного! — воскликнул мужчина. — Томаса Шелби приказали убить, его! — Тогда на кой черт вы тронули Артура, а?! — наконец подал голос Финн, заорав на итальянца, и подалсь вперёд, хватая его за горло. Исайя такого поворота не ожидал, и потому попытался оттащить невменяемого друга от мужчины. Получилось у него не сразу, поскольку Финн настолько сильно вцепился в мужика, что тот аж покраснел от давления. — Постой, давай дождёмся Томми, — предложил Исайя, одной рукой удерживая Финна за плечо, а второй держа итальянца на мушке. И даже после этих слов пистолет рыжеволосого всё ещё был на прицеле. Он ждал сигнал. Ждал, когда ему позволят сделать это. Появившийся из-за угла Томас ждать себя не заставил. Исайя доложил ему обо всем, что удалось выяснить, и ждал, когда брюнет достанет револьвер и сам сделает это. Однако Томми решил предоставить это младшему брату, чего Исайя совсем не ожидал. — Финн, вырежи ему глаза, — приказал он. Оба брата были на взводе, но Исайя чувствовал, что такой приказ — не то, что было нужно его другу. Исайя перевёл взгляд на рыжеволосого: тот выглядел разъяренным и даже устрашающим, впервые за всё то время, сколько они друг друга знали. Темнокожий знал, что к добру это не приведёт. И тем не менее, он засунул свой револьвер (и своё мнение насчёт этого) подальше, а сам схватил итальянца так, чтобы тот не вырывался и не сопротивлялся. Финн смотрел на брата. Такое чувство, словно прошла целая вечность, когда на самом деле это был один момент. Шелби-младший знал, что так и будет. Томми знал, что так и будет. Его первое убийство будет жестоким. Таким, каким и должно быть. — Вырежи его сраные глаза! — прикрикнул Томми, торопя брата. Тот снял с себя фуражку и вывернул козырек наизнанку, обнажая фирменные лезвия — наконец они ему пригодились. «Тебе просто нужно переключить что-то в своей голове». Финн опустился к жертве, заглядывая в его глаза в последний раз. Тот испуганно, словно загнанное в угол забитое животное, умолял о пощаде. Финну было наплевать; пускай то, что не произошло тогда на мосту, произойдёт здесь и сейчас. Юноша вонзил лезвие в лицо врага, раздирая кожу и глаза. Подставной секундант заорал от убивающей боли и стал сильнее вырываться, что было невозможно из-за мощного захвата Исайи. Финн чувствовал, как по его рукам течёт кровь. Горячая, перемешанная со слезами и вытекающими сосудами. Он вонзил лезвие глубже, вынуждая жертву истошно орать. Рыжеволосый даже не обратил внимание, как его друг поморщился, боясь не крови, а состояния Шелби-младшего. То же самое юноша проделал и со вторым глазом, отдавая все свои силы на то, чтобы урод максимально, насколько это возможно, страдал и извивался ужом. Так, как этого хотел Финн. Тогда, пару месяцев назад, Финн не смог убить кого-то за Артура. Теперь он выполнил свой долг. Теперь и на руках младшего брата оказалась вязкая красная жидкость, навсегда впитавшаяся в некогда чистую кожу подростка. Задание было выполнено. Исайя отпустил тело на пол и встал вместе с Финном, который не сводил глаз со своего «творения». Лицо жертвы было изуродовано так, что опознать его было просто невозможно. Томми молча развернулся и пошёл в обратном направлении, тяжело вздыхая. Однако в проходе он наткнулся ещё на одну фигуру, быть которой тут никак не должно было. — Что случилось? — Эйлен остановила мужчину. — Девочка, поверь мне, тебе туда лучше не ходить. Том мягко, насколько это было возможно в такой ситуации, хотел отослать брюнетку подальше. Конечно же, слушать его она не собиралась. Девочка обогнула Козырька и пошла дальше по коридору, пока не нашла двоих молодых людей. Она застыла в ужасе, наблюдая за тем, как Исайя пытался увести Финна, разум которого был не совсем в порядке. Причину она нашла сразу: под их ногами валялось бездыханное тело, а окровавленные руки Шелби-младшего сжимали фуражку с лезвиями. Первым девочку заметил Исайя. Тот подбежал к ней так, чтобы закрыть от неё то, что видеть она не должна. — Элли, что ты тут делаешь? — по дрожащему голосу парня Эйлен поняла, что тут случилось что-то ужасное. Не просто убийство, а нечто большее. — Уходи, тебе нельзя на это смотреть! — Финн... — Голд обошла цокнувшего парня и подбежала к цыгану. Его моральное состояние настолько взволновалось её, что Элли позабыла о драме, что случилась пару часов назад. — Финн, пожалуйста, скажи что-нибудь. — Элли? — наконец обратив внимание на девочку, спросил он. — Зачем ты сюда пришла? Элли потянулась к рукам юноши, но тот отлетел от неё, как ошпаренный, пряча окровавленные руки с фуражкой за спину. Взгляд его был мутным, он всё ещё не «отошёл» от произошедшего. — Финн, мне... — брюнетка пыталась подобрать нужные слова. Как тогда, когда они ехали с ярмарки. — Мне так жаль, что это всё произошло. — Ребята, уходим, — Исайя вмешался и схватил девочку за локоть. — Элли, для твоей же безопасности, тебе нужно идти к отцу, поняла? — Исайя, пожалуйста, дай нам поговорить. Всё будет хорошо, я обещаю. Парень подумал примерно пару секунд, после чего недовольно кивнул и быстро удалился, спеша сообщить Абераме, где его дочь находится и что с ней «всё в порядке». Элли обернулась к Финну и всё-таки смогла схватить его за руки, откидывая грязную фуражку куда-то в угол. Ни бездыханное тело итальянца, ни кровь на руках Шелби, марающая и её нежные кисти рук, не смущали девочку. — Финн...? — Я убил его, — констатировал факт рыжеволосый, смотря на тело. — Я вырезал ему глаза. За Артура... — Помнишь, о чем мы говорили после ярмарки? Элли перехватила руками лицо Финна, оставляя несколько капель крови на его скулах и заставляя посмотреть прямо на неё. Он не видел в её взгляде злости из-за тайны, которую от неё скрывали. В её глазах он видел понимание и сочувствие. То, что видел и раньше. — Помнишь? — переспрашивает она, успокаивающе поглаживая пальцами его лицо. Затем она достала из кармана своей жилетки белый платок с неумело вышитыми на нём узорами (Белла старалась сделать этот «безобразный кусок ткани» краше) и заботливо стала вытирать с юношеского лица кровь. — Ты перенял кое-что от своих братьев. Это не ты один жестокий, понимаешь? — К чему ты клонишь? — Мы из цыганских семей, где все выживали как могли, — продолжила Элли. — Потом случилась война, и... Никто не виноват в том, что ты стал таким. Ты — тем более. — Ты хочешь сказать, что для нас, цыган, понятия о добре и зле иные? — Возможно, — задумчиво ответила Голд. — Если ты хочешь быть плохим, будь. Если хочешь убивать во благо или из мести, убивай. Над нами закон работает неправильно, Финн. Мы дети насилия и жестокости, быть плохими у нас в крови. Слова Эйлен врезались в голову Финна так, что он не смог ничего ей на это ответить. Его поражало всё: стойкость любимой, её слова о насилии, её неотразимое хладнокровие. Казалось, что это Элли старше его на много лет. Её хотелось слушать. За ней хотелось следовать. Тем не менее, переваривать сказанное он долго не смог: пора было уходить. Финн и Элли удалились из коридора, оставив изуродованный труп, плохо освещаемый синей лампой.***
Сегодня помимо несколько разбитых (и изрезанных) лиц осталось множество разбитых сердец: Финна, потерявшего свою невинную, детскую сторону, Элли, осознавшей, что её свобода буквально рассыпалась на мелкие крупицы, семьи Шелби, потерявшей Артура. Каждый что-то потерял в этот ужасный день. Но потеря Финна не сравнится ни с какой другой.