delta

вот секрет, еще один: той ночью в ньюарке намджун вернулся в отель и в темноте вбил в поисковик карты на своем ноутбуке. из нейвера он узнал, что между ним и флашингом около часа и четырех минут езды — самое близкое расстояние за все шесть лет. и он подумывал уехать, просто улизнуть из отеля и сесть в поезд на станции в ньюарке. он понятия не имел, как найдет их после приезда. может, в ресторане — он знал адрес. юнги мог бы работать или намджун бы спросил о нем. или он мог бы поискать их в какаотоке. у него был айди хосока, но он никогда не осмеливался отправить запрос на дружбу. так или иначе, он мог бы снова увидеть их. он мог бы наконец-то правильно извиниться перед ними. он мог бы сказать им- но это было глупой идеей. он знал это, даже если его разум изобрел сумасшедший план. он сомневался, примут ли его с открытыми объятиями, если бы он снова ворвался в их мир — они, скорее всего, даже видеть его не хотели. поэтому он закрыл ноутбук, яростнее, чем нужно, и заказал бутылку водки в свой номер, даже не беспокоясь о бокалах или о вкусе напитка. он хотел, чтобы вина, засевшая в его груди, перестала ранить его. хотел, чтобы желание позволило ему вздохнуть. поэтому он пьет, пока не отрубается. _ _ в итоге намджун переходит на шаг у остановки рядом с таймс сквэр, задыхаясь, пытаясь набрать воздуха в свои протестующие легкие. его телефон вибрирует в кармане, как злая пчела, но он игнорирует пять пропущенных звонков и пятнадцать сообщений от юнги, вместо этого он находит номер тэхена. тэхен отвечает на второй гудок. — хен? — помнишь, — говорит намджун, ненавидя подступающие слезы, — когда ты сказал, что если мне нужно будет поговорить, то ты выслушаешь и предоставишь алкоголь? предложение еще в силе? — сообщением пришлю адрес, — отвечает тэхен и сбрасывает. его телефон вибрирует. теперь хосок. он не смотрит на сообщение, убирая его взмахом пальца. следующее от тэхена, его апартаменты находятся в кью гарденс хилс, в куинсе. вкладки в гугле показывают ему прямой путь: просто сядьте на поезд до бульвара куинс и пересядьте на 136 улице. да. это он сделать может. он застегивает свое пушистое пальто, жалея, что не взял шапку, и подставляет голову навстречу прохладному воздуху. его телефон перестал вибрировать. он не уверен, плохо это или хорошо, но он не может думать об этом прямо сейчас. ему просто нужно добраться до 136 улицы, и затем он со всем разберется. шаг за шагом, как он делал это, смотря фотографии, и сейчас он снова воспользуется этой стратегией. _ _ (ему правда нужно перестать целовать людей, думает он, оказываясь в метро. это портит его жизнь каждый раз.) _ _ минут десять он ждет автобус, прижимаясь к столбу посреди оживленной улицы, освещаемой фонарями, снежинки летают кругами, и он чувствует, как его руки начинают неметь, пока мимо проезжают машины. он представляет, как возвращается в здание, которое стало для него домом, и собирает вещи, пока юнги и хосок на работе. представляет, как садится в самолет до сеула. как говорит компании, что он все сделает — соврет, вернется в шкаф, все, что они хотят, лишь бы его карьера сохранилась — потому что ему кажется, что все, что он имел, исчезло. представляет, как во второй раз удаляет контакты юнги и хосока и пытается их забыть. (невозможно) он представляет все это, и его тошнит. к счастью, автобус появляется прежде, чем он начинает блевать в кусты перед шикарно выглядящим банком. он выбирает место в самом конце и прижимает свои конечности, как только может, отчасти желая исчезнуть. так было бы намного проще. просто дайте ему превратиться в пар — не нужно ни о чем заботиться и можно исчезнуть к моменту, когда взойдет солнце. к сожалению, за все семь минут пути к 136 улице не появляется никакой спонтанной музыки, и он выходит из автобуса на ватных ногах. апартаменты далеко от главной дороги, помещенные в маленькой кучке зданий, выстроенных вокруг газона. второй этаж, сказал тэхен, хотя ни один из домов не выше двух этажей. его ботинки застревают в снегу, лежащим на узкой тропинке, пока он ищет правильный номер. он, наконец, находит его в углу и набирает номер на домофоне рядом с пометкой tjj. ничего не происходит. он набирает номер снова, когда слышит шаги, скрип ступенек, и передняя дверь открывается, являя тэхена. — прости, — говорит он, — домофон не очень хорошо работает, так что я не могу говорить с тобой по нему. на нем пара красных тренировочных штанов, которые выглядят слишком большими, и такая же большая мешковатая черная толстовка, его волосы цвета океана падают ему на глаза и все еще выглядят так, словно тэхен вышел из душа. но он улыбается, приглашая намджуна внутрь. — рад, что ты нашел нас, — произносит он, ведя намджуна по узкой лестнице наверх. — карты гугла, — отвечает намджун, и тэхен тихо смеется. входная дверь скрипит, открываясь, и апартаменты выглядят маленькими, но уютными. потрепанные временем деревянные полы, мебели словно не одно десятилетие, а даже два. посреди комнаты лежит большой синий матрас, сделанный под диван. напротив него на дешевой полке расположен маленький телевизор в контраст игровой приставке на полу, которая вообще не выглядит дешевой. на полу старый восточный ковер, а на матрас наброшено одеяло. на стенах различные принты и черно-белые фотографии нью-йорка. доска для объявлений обвешана фотографиями и заметками, и намджун замечает меню индийской еды на заказ рядом с брошюрой танцевального шоу. намджун оставляет обувь рядом с трясущейся полкой, которая уже и так завалена вещами, и позволяет тэхену повесить его пальто на спинку стула на кухне. к стене прижимается маленький стол, предназначенный только для двух человек. учитывая, что он завален учебниками, намджун сомневается, что за ним кушают. — прости, — извиняется тэхен, — но шкаф для одежды в коридоре — это на самом деле мой шкаф, так что там нет места. — здесь только одна спальня? — спрашивает намджун, понимая, что так и есть, в его радиусе обзора только две двери, и одна из них должно быть ведет в спальню. — да, — пожимает плечами тэхен, — стоило дешевле, плюс после армии мы привыкли быть в тесноте да не в обиде, понимаешь? так что я сплю здесь, — хлопает он по матрасу, — а у чимина и чонгука спальня. намджуну, в окружении этой старой мебели и почти слишком узкого места, внезапно становится стыдно из-за его просторных апартаментов в сеуле, которые в данный момент свободны. в них могли бы разместиться две или три таких квартирки. — чимин и чонгук скоро вернутся с алкоголем, — говорит тэхен, предлагая намджуну сесть на матрас. с этого ракурса он замечает ассортимент маленьких растений, умещающихся на подоконнике на кухне. — травы, — говорит тэхен, когда замечает, что намджун пялится, — и несколько цветов. большинство из них подарки от юнги-хена. по его словам они делают место светлее. — это так? — интересуется намджун. он подумывал заставить свое стерильное жилище растениями, но, скорее всего, они бы быстро завяли, пока бы он был в туре — некому было бы их поливать. – да, - кивает тэхен, – думаю, что точно так и есть. намджун кивает ему в ответ, не зная, что еще сказать. ему неловко, и он чувствует себя маленьким и слишком трезвым, устроившись на матрасе тэхена. к счастью, как по заказу, лестница скрипит, затем входная дверь, и внутрь заходят чонгук и чимин, стряхивая снег со своей обуви, прежде чем ее снять. у чимина пакет из магазина в одной руке, а чонгук очаровательно машет намджуну, замечая его. — ну что, — объявляет чимин, снимая шапку со своей головы и кидая ее на тот же стул, где и пальто намджуна, — ты просил алкоголь, и мы его принесли. к сожалению, мы бедные студенты, так что можем предоставить только дешевую коробку вина. он достает коробку, о которой говорил, из пакета и ставит ее на столик. — прости, хен, — говорит чонгук, но намджун качает головой. — все в порядке. мне все равно. он хочет перестать чувствовать, а не попробовать что-то вкусное. если судить по пронзительному взгляду тэхена, он тоже это понимает. чимин достает кружки из буфета. на одной из них нечто, похожее на рисунок моне, на другой — "мой родной язык — цитаты из фильмов", и она точно принадлежит чонгуку, а третья выглядит, как дешевая кружка-сувенир с броской надписью "я <3 сеул". естественно, чимин протягивает ему именно эту кружку. — почему она вообще у вас есть? — спрашивает намджун, кидая на нее взгляд. — кое-кто из друзей подарил мне это в шутку, — говорит чимин, — думаю, они хотели сфотографировать мое лицо, выражающее отвращение, когда я открою ее. и да, я все еще оскорблен тем фактом, что они не делают нечто подобное с пусаном здесь. пусан по-настоящему суперский город. — это говоришь ты, — дразнит его тэхен. — и чонгук, — отвечает чимин. — ах, — все, что добавляет чонгук, принимая кружку со словами про фильмы. тэ берет себе ту, что с рисунком моне, а чимин хватает ту, на которой написано "ешь. спи. танцуй. повторяй". намджун чувствует, как становится еще более неловко, пока тэхен и чимин садятся на пол перед матрасом, а чонгук берет стул с кухни. он чувствует себя, словно находится на какой-то странной встрече. — ладно, — говорит тэхен, хлопая в ладоши, — алкоголь есть. теперь нужно выслушать, — он опирается подбородком на руку с внимательным взглядом, и намджун понятия не имеет, с чего начать. что вообще случилось? все с самого начала? как вы собираете десятилетие в одно целое? он бросает взгляд в сторону чимина, голова которого покоится на ноге чонгука. пальцы чонгука запутались в его волосах — немного интимно. — как вы поняли? — спрашивает он, — что любите друг друга? что это было... нечто большее. чимин поднимает взгляд на чонгука, его лицо выражает полнейшую нежность, пока чонгук морщит нос в ответ. — это заняло некоторое время, — говорит чимин, поворачиваясь к намджуну, — думаю, может, у меня были подозрения уже в старшей школе, но я не хотел встречаться с ними лицом к лицу. я не хотел быть геем или быть влюбленным в своего лучшего друга. и то, и другое казалось невозможным, понимаешь? — чимин смеется, — иронично, но я не начал учиться принимать свою ориентацию, пока не пошел служить. — служить? — спрашивает намджун в неверии. чимин машет рукой. — прости, нет, это не имело ничего общего с армией. она отстой. я два года убирал снег непонятно где с каким-то парнем, который постоянно орал на меня. но тэ был там, — он наклоняется и тычет тэхена в плечо, — у нас было много разговоров на личные темы. он рассказал о своей ориентации — я не могу поверить в это, казалось, это было самое худшее место, чтобы сделать нечто подобное — но он был смелым. благодаря ему и я захотел быть смелым. тэхен жмет плечами на вопросительный взгляд намджуна. — я всегда... нормально относился? к своим аспектам. то есть, не всегда, не думаю, что кто-то способен на такое, но я знал, что я гей на первом году старшей школы и я просто... отнесся к этому, как к чему-то обычному, наверное. не то чтобы я всем признался, но внутри у меня не было никаких сомнений. — я испытывал кучу сомнений, — произносит чимин, снова смеясь, — но тэ очень помог. но я вообще-то не признался чонгуку, пока мы не приехали сюда. вдалеке от дома это сделать казалось легче. — да, — тихо говорит чонгук, сжимая плечо чимина, — всегда трудно, но... здесь люди смотрят меньше, когда я держу его руку на публике. я тоже знал. рано. может даже до того, как он сам понял? я жутко вкрашился в него в восьмом классе, и это не проходило. но я понимал, что он не готов. я чувствовал... что в нем борются разные стороны, о которых он боялся мне говорить. так что я пытался изо всех сил отпустить его. мы не виделись три года из-за службы, и это было очень тяжело, но и хорошо тоже, думаю? ему нужно было пространство, нужно было встретить тэ. я знал, что любил его, и я надеялся, что когда-нибудь и он меня полюбит. я осознал, что могу подождать еще, пока он не станет готов. чимин шлепает чонгука по ноге. — прекрати. я сейчас заплачу из-за тебя. чонгук показывает ему язык, а чимин смеется и шмыгает носом. — в любом случае, я рассказал ему спустя две недели после начала семестра. я больше не мог этого выносить. — он проговорился посреди пиццерии в час ночи, — хихикает чонгук, — у меня была пицца во рту. это было супер неромантично. — ты выглядел мило, — перечит чимин, — ты просто был милым, и мне нравилось, как неоновый освещал твои волосы, и мне нужно было что-то сказать, ладно? тэхен с нежностью смотрит на них. — они вернулись, держась за руки, — говорит он, — я был так счастлив за них. чимин наклоняется и сжимает тэхена в крепких объятиях. — юнги и хосок тоже очень помогли, — добавляет чонгук, улыбаясь, — благодаря им мы чувствовали себя в безопасности, понимаешь? а еще они давали много советов. — я поцеловал юнги, — проговаривается намджун, видя, как они замирают и поворачиваются к нему с широко раскрытыми глазами, — сегодня вечером. я поцеловал его. хотел сделать это на протяжении нескольких лет. хотел сделать это с восемнадцати лет, — слова начинают литься, словно внутри него наконец прорвалась дамба, — я был как ты, — говорит он чимину, — я знал. я знал. но я не мог встретиться с этим лицом к лицу. я не мог быть геем, любить его или что-либо другое. так что я сбежал и оттолкнул его и я- , — он задыхается из-за слов, ссутулившийся и трясущийся на матрасе. он прослеживает воспоминания в своей голове, прослеживает все те пустые выступления, все слишком тихие номера в отелях, все города и страны, и прослеживает за несколько тысяч километров до апартаментов с голубыми стенами в ганнам, во время, когда они сидели на полу в их маленькой гостиной и смотрели на огни за окнами, напуганные будущим, но все еще верящие, что они совершат великие вещи. вместе. он чувствовал себя неуязвимым тогда, несмотря на все сомнения и страх, и он не чувствовал себя так с тех пор, несмотря на то, как много дизайнерской одежды носил, несмотря на то, как много сцен было под его ногами, несмотря на злобные тексты, которыми плевался. матрас шуршит, когда кто-то садится рядом с ним, и тэхен берет его руку в свою, поднимая ее, чтобы его пальцы не впивались в его ногу. — хен, — тихо говорит он, голос чересчур нежный. намджун качает головой. — они оба. это не... всегда были они оба. и это нелепо, да? они есть друг у друга — у них все так, блять, прекрасно, как им может быть нужен... я не могу иметь их обоих. я не могу иметь никого из них. я проебал свой шанс очень давно, и сейчас я просто... проебал все снова. во второй раз. он немного поздно осознает, что плачет, и его накрывает волна стыда. боже, ну и видок, наверное — рэп монстр, международный хип-хоп артист рыдает перед своими тонсэнами на матрасе в куинс. но здесь не рэп монстр. это ким намджун, а ким намджун так устал от этой боли. в настоящий момент ким намджун не против, чтобы его кто-нибудь держал, и чтобы кто-нибудь уверил его, что все будет в порядке. он как-нибудь переживет этот беспорядок. сейчас ему не хочется быть сильным и решительным, ему не хочется держать все под контролем. он продолжал хранить все в себе снова и снова все эти годы, и сейчас ему интересно: видны ли все неправильные линии, расширяются ли они, как трещины в земле. — хен, — говорит тэхен, а затем его обнимают. тэхен и чонгук, а чимин гладит его по спине, — хен, просто дыши. все хорошо. он задыхается из-за рыданий, а затем его легкие горят. руки тэхена перемещаются на его щеки, поворачивая его лицо, пока его глаза не встречаются с тэхеновыми, темными и решительными. — намджун-хен, я хочу, чтобы ты меня послушал, хорошо? потому что, кажется, никто еще не говорил тебе этого. с тобой все в порядке. все в порядке, если ты гей, все в порядке, если ты любишь их. о боже. никто еще не говорил ему этого. юнги и хосок принимали и были ужасно поддерживающими, больше, чем он того заслуживает, но никто не говорил этого так, как тэхен. — с тобой все в порядке, — повторяет тэхен, — эта часть тебя, хен, не неправильная, плохая или что угодно, что тебе говорили. — ты должен его послушать, — нежно говорит чимин, — он то же самое сказал мне, а в таких вещах он всегда прав. — мы знаем, это страшно, — добавляет чонгук, прижимаясь к нему, словно большая и мускулистая улитка, — это очень пугает и отчасти это будет пугать всегда, но ты не один, хен. мы рядом. и я не могу говорить за юнги-хена или хоби-хена, но я не думаю, что ты уже все разрушил. — да, — говорит тэхен, — я думаю, тебе нужно поговорить с ними. ты слишком долго держал в себе это. может, настало время раскрыть все карты. — может, они тоже держат что-то в себе, — говорит чимин. — так или иначе, пожалуйста, не убегай опять, — произносит чонгук, крепче сжимая намджуна, — нам нравится, что ты здесь, а они заслуживают большего, чем это. намджун снова вытирает свое лицо — слезы продолжают литься из его глаз. он знает, что они правы, даже если мысль вернуться к юнги и хосоку похожа на покорение горы эверест. он просто не понимает, как это возможно, что они не будут злиться. особенно хосок. боже, хосок. он уже, должно быть, знает обо всем, должно быть, думает, что намджун хочет только юнги. — настало время быть смелым, намджун-хен, — говорит тэхен. — ты можешь это сделать, — подхватывает чонгук. и намджун так сильно любит их всех — этих детишек, которые знакомы с ним всего ничего, но они уже готовы помочь ему. он думает о людях, которые знали его на протяжении нескольких лет, но все равно выпускали пренебрежительные комментарии, все равно писали ему, говоря вещи, наподобие это не может быть правдой, так? как будто тот факт, что он мог быть геем, мог быть другим, непостижим для их сознания. но чонгук, чимин и тэхен видели его — его, намджуна — и понимали больше, чем кто-либо другой. тот же страх сидит в них самих. они жили с ним, встретились с ним лицом к лицу и научились бороться с ним, как и юнги с хосоком. и он знает, что теперь ему нужно поступить так же. — спасибо, — выдавливает он, поднимая свои руки, чтобы обнять чонгука и тэхена, — спасибо. — просто отплачиваем той же монетой, — говорит чимин, положив руки на плечи намджуна. намджун шмыгает носом. — я поеду поговорю с ними. сейчас почти час ночи, но он не может оставить юнги и хосока страдать в неведении, несмотря на то, что ему все еще безумно страшно, и кажется, что из-за этого страха все внутренности разрываются на кусочки. — хорошо, — отвечает чимин, — потому что мне, возможно, звонил испуганный юнги и, возможно, я сказал ему, что ты здесь, и мы скоро отправим тебя обратно. — юнги звонил тебе? — спрашивает намджун в удивлении, — и опиши его испуг. чимин мычит. — ну, трудно сказать, когда юнги напуган, потому что он всегда старается не показывать это, но он был слишком спокоен, понимаешь? и он только сказал, что ему надо с тобой поговорить, а еще он пытался убедиться, что ты в порядке. — не было чувства, будто он злится? - спрашивает намджун, ненавидя, каким маленьким кажется его голос. робким и напуганным, как у ребенка. — нет, хен, — отвечает чимин, сжимая его плечи еще раз, — такого чувства не было. хорошо. это уже что-то. что должно значить еще что-то. он может это сделать. он может. он тянется к кружке, о которой уже почти забыл, и делает большой глоток вина. а затем сразу же давится. — вашу мать, это отвратительно. — я предупреждал тебя, — серьезно говорит чимин, а чонгук поднимает его пальто с дивана и протягивает ему с улыбкой. — хорошо, — на лице тэхена квадратная улыбка, — операция "эпичное признание в любви" начинается. — я думал, мы назовем это операция "заслужим парней", — говорит чонгук. — нет, это тупое название. — как и "эпичное признание в любви". — о боже, — говорит намджун и смеется, несмотря на ком в его животе. и судя по их улыбкам, чонгук и тэхен только хотели, чтобы намджун рассмеялся.