delta

кое-что было просто: a) отдать вещи — всего два звонка, и они исчезают из его гардероба, собраны за несколько дней и отправлены куда-то в центр. b) продажа квартиры — это первоклассная и востребованная недвижимость, поэтому уже через сорок восемь часов у его риелтора появляется покупатель, который готов доплатить за всю мебель и элементы искусства. c) решение вопроса с компанией — несколько часов разговоров в душной комнате заседания, затем подпись на дюжине пунктирных линий, в это время его бывшие начальники смотрели на него с мрачным разочарованием. d) разборка его студии — все права на оборудование принадлежат ему, так как он потратил на него собственные деньги. остальную часть дня он проводит за его разбиранием, чтобы тоже отправить в пожертвование. а кое-что не так уж. другой день он проводит в местном военкомате, проходя физический осмотр для армии. "физический" звучит неправильно, думает он, так как там не измеряют его рост и вес, да и его физическое состояние в целом. нет, они задают вопросы. глубокие, личные и агрессивные вопросы о его ментальном состоянии. о его ориентации. правдивы ли слухи? они хотят знать. все те истории, написанные о вас? — да, — отвечает он, следя за тем, чтобы его голос не дрожал, потому что он не собирается показывать им ни знака слабости, — я гей. они кивают с каменными лицами и отстраняют его от службы. официальная причина, отображенная на бумагах, которые ему дали — негоден из-за расстройства личности. он этого ожидал — в принципе, пошел в военкомат, чтобы просто покончить со всем этим — но видеть это напечатанным ужасно жжет. всю дорогу до квартиры он хочет кричать. или что-нибудь ударить. его руки трясутся, когда он кидает оскорбляющие бумаги на стол в обеденной. юнги проводит время со своим братом и сестрой хосока, и намджун не хочет его отвлекать, но он на стены полезет, если не поговорит с кем-нибудь. он звонит хосоку, прежде чем может себя остановить, вспоминая только после того, как хосок поднимает трубку и бормочет: "джун?" сонным голосом, что в квинс сейчас четыре утра. — черт, сок, прости. я не хотел тебя будить, мы можем поговорить позже. — нет, — отвечает хосок, немного четче сейчас. намджун слышит шуршание одеяла, скорее всего, он сел на кровати, — нет, все хорошо. что случилось? — я... — он не говорил им, что собирался пойти в военкомат. не хотел их волновать, и теперь это кажется глупым, — я ходил в военкомат. чтобы узнать о службе. — что? — теперь хосок звучит испуганно, черт, — ты хотел пойти служить? сейчас? — нет, — намджун торопится его успокоить, — нет, я... я хотел прощупать почву. они не позволят мне служить, сок, — он горько смеется, — у меня расстройство личности. — блять, — говорит хосок, — намджун... — ты же знаешь, что будут говорить, да? — спрашивает намджун, впиваясь пальцами свободной руки в коленку и пытаясь не топать ногой, чтобы выпустить немного тревоги из себя. — да. конечно, хосок знает. все знают. ты не мужчина, если не служил, если не отдал честь своей стране и не выполнил свой долг, как гражданин. и ладно, если ты не годен из-за физических способностей — все это поймут — но расстройство личности? не годен из-за ориентации? это словно еще один плевок. еще одна вещь, которую он не сможет забыть, еще одна причина разочарования родителей, позора семьи. и он так злится, он так, блять, взбешен, что его трясет из-за этого, как будто цунами бушует в его ребрах. какое они имеют право? — наверное, это не имеет значения, — говорит он хосоку, — я и так уже изгой. еще парочка дерьмовых статеек, почему нет? — мне жаль, — отвечает хосок, — мне так жаль, джун-а. намджун качает головой, сгорбившись. — нет, это... я думал, что буду чувствовать себя пристыженным, понимаешь? но я только хочу найти самый большой флаг лгбт и пробежать с ним по lotte world или что-то типа того. это прогресс, так? хосоку выпускает смешок. — черт, только представь эти заголовки. — "рэп монстр: официально сошёл с ума", — пропевает намджун, опуская свой голос на октаву. — но это и есть прогресс, — продолжает хосок, — нахуй всех. сми, этот ебаный военкомат и законы, из-за которых мне пришлось лгать о юнги два года. нахуй это все, ладно? я- что общего у нас всех? у тебя, сокджини, детишек, юнги и меня? чувствуя, что хосок подбирается к сути, намджун облокачивается на диван. — что? — мы геи и мы из кореи, — отвечает хосок, — как много, думаешь, таких, как мы, которые говорят неправду в армии или которые все еще находятся в шкафу? спорим, некоторые из них прочитали эти дерьмовые статейки и подумали "вау, рэп монстр гей. как я". об этих людях ты должен думать, джун-а. никто больше не имеет значения, они нихуя не значат. — думаю, я никогда не слышал столько мата от тебя, — говорит намджун, чтобы отвлечь себя от слез, которые появляются в глазах. хосок смеется. — я почти десятилетие живу с юнги, чего ты ожидал? и где ты был, когда мы были трейни? я тогда постоянно, блять, матерился. — рядом со мной нет. — потому что ты меня пугал. сначала. — сначала? — да. а потом я понял, что ты и юнги на самом деле большие маршмеллоу. — что ты несешь? я очень крутой. — ага-ага. — меня даже засранцем называют. — конечно. — иди нахуй. — если хочешь, — дразнит его хосок, — и прекрати менять тему. злиться нормально, джун-а. просто... используй этот гнев, хорошо? для всех тех, кто называет тебя изгоем, разочарованием или чем угодно. но я готов поспорить, есть очень много тех, для кого ты являешься вдохновением. намджун не смотрел на это с такой стороны, но сейчас он собирается себя заставить. заставить себя думать о том, что значило время, когда он узнал, о чем same love, или когда он узнал о фрэнке оушене, когда услышал о дебюте холланда и плакал в своей квартире, рукой хватаясь за сердце. он хотел отправить холланду цветы или подбадривающую открытку, даже если они не были знакомы и никогда не видели друг друга, но в итоге он побоялся. — так ты что, советуешь, — говорит он, вытирая слезы, — мне взять огромный флаг лгбт и пойти в lotte world? — если тебе станет лучше из-за этого, — нежно отвечает хосок. — нет, это- вот это уже помогло, спасибо. — конечно, — хосок замолкает, а затем добавляет, почти шепотом, — я люблю тебя, намджун. я хочу, чтобы ты был счастлив, а не напуган. и свободен. и чтобы с тобой случались только хорошие вещи, понятно? намджун проглатывает новую волну слез. — ты меня любишь, хм? — он не ждал этого так скоро, всего лишь спустя три недели с их беспорядочного признания, но они продолжают удивлять его, и он думает, что не против такого. — да, — отвечает хосок, и намджун может представить, как он хмурится в отвращении из-за слащавости, — да, часть меня всегда тебя любила. мне просто нужно было... выпустить это. а расстояние делает сердце мягче, правильно? так что я люблю тебя, — он снова замолкает, — я опередил юнги? — опередил, — уверяет его намджун с улыбкой, расползающейся по его лицу. бумаги из военкомата почти полностью забыты, брошенные на диване рядом с ним. — ха, — говорит хосок, и намджун смеется, устраиваясь удобнее на диване. он так хочет, чтобы хосок был здесь, обнимал его. — я тоже люблю тебя. спасибо. — голову выше, джун-а. мы справимся с этим, а затем ты вернешься домой. — да, не могу дождаться. — скоро, — обещает хосок, — а сейчас я возвращаюсь ко сну. холли сверлит меня взглядом. передай юнги привет от меня. — обязательно, — отвечает намджун, несмотря на то, что у них есть общая беседа, которая не замолкала с момента приезда в сеул, а хосок уже здоровался с юнги сегодня, — спокойной ночи, сок. — ночи, джун-а. он сбрасывает звонок и идет искать салфетку, чтобы вытереть свое лицо, не зная, как распутать эмоции в своей груди. _ _ на одну секунду он подумывал не рассказывать об этом юнги, а затем ударил себя за такие мысли. они договорились быть честными друг с другом, говорить все напрямую, и он не может позволить своему страху это испортить. поэтому когда юнги приходит домой с ужина, немного краснощекий из-за вина и с улыбкой на лице, намджун протягивает ему бумаги и смотрит, как тот читает. улыбка быстро пропадает, и это причиняет боль. — я уже поговорил с хоби, — говорит он, пока хватка юнги на бумагах становится крепче, — я в порядке, хен. — это такая хуйня, — говорит юнги, — все это. — да, — соглашается намджун, а юнги кидает бумаги, чтобы крепко его обнять. ему нужно приподняться на носочках, чтобы обвить свои руки вокруг шеи намджуна, а намджун нагибается, двигая их обоих, чтобы уткнуться щекой в плечо юнги. — я знаю, что ты не чувствуешь этого прямо сейчас, — говорит юнги, обхватывая ладонью голову намджуна сзади, — но ты очень храбрый, джун-а. он и правда этого не чувствует, но намджун слишком устал чтобы спорить. он просто позволяет юнги обнимать его. он так счастлив, что не один. _ _ после этого часть его паранойи рассеивается. его прекращает волновать, что могут подумать другие люди, потому что он знает: заголовки уже ужасные, даже если юнги запретил ему смотреть на них. так что он незаметно удаляет свой твиттер и инстаграм как рэп монстра. компания опубликует официальное заявление об их соглашении и завершении его карьеры, и он чувствует себя плохо из-за того, что пропал из сети, но он не думает, что каких-либо его слов будет достаточно. пока он хотя бы не поймет, каким будет его следующий шаг. а сейчас он едет в ильсан навестить своих родителей. пытается сделать так, чтобы собака его семьи вспомнила его и перестала от него шарахаться. говорит им о службе и плачет на их диване, пока они обнимают его и убеждают, что любят его. что ничто не заставит их стыдиться его, и им больно видеть, как испортилась его репутация, но они всегда будут им гордиться. он пока не рассказывает им о юнги и хосоке, но взгляд его мамы всезнающий, когда она протягивает ему еду для юнги. — ты мне расскажешь? — спрашивает она, сжимая его руки в своих, — когда будешь готов. — да, — обещает он через тяжелый ком в своем горле, — не буду держать все в секрете, обещаю, мам. — хорошо, — говорит она и сжимает его руки, не давя на него. (ему так повезло, думает он. так сильно повезло.)