Тот, кто приходит в ночи

Ибо не пришёл ни на следующую ночь, ни на третью, ни через неделю. Не было ни взгляда, ни взглядов, ни вообще чего-либо, не вписывающегося в привычную картину реальности. Вместе с пустотой, разрастающейся в сердце, накатывала тревога — ширилась, набирала силу и грозила утянуть на самое дно беспросветной паники. Он пробовал его звать — сначала мысленно, потом в голос. Кричал в темноту квартиры, пугая кошку и чувствуя отголоски приближающегося сумасшествия. И чем сильнее накатывала тоска по Ибо, чем глубже страх за него забирался под кожу, тем тише становились мысли о погибшем менеджере Ву — воспоминания о снимках расплывались, превращаясь в мутную, засвеченную фотоплёнку, уже слабо способную вызвать те же яркие эмоции, что прежде, в момент запечатления их. А вот Ибо, все слова, брошенные им, малейшие изменения в лице, нервно закушенная губа, тёмные глаза с застывшим в них вопросом, даже шёпот его крови — всё это преследовало и ночью, и днём, не давая ни на чём сосредоточиться. Сяо Чжань путался в проводах, путался в репликах и локациях, путался в себе, своих мыслях и чувствах. «Я почувствую, если с ним что-нибудь случится, почувствую», — пытался он успокоиться, да только вот ни черта это не действовало. Почувствовать-то, может, и почувствует, но успеет ли, сможет ли предотвратить? И как жить потом, зная, что мог спасти, если бы не оттолкнул, не испугался, не дал слабину? Как жить вообще без Ибо? Ведь знал же, на что подписывался, сам же говорил, что ничего не имеет значения, что лишь бы рядом. «Позволь идти в твоей тени», ага. Но знать и представлять — это одно, а сталкиваться лично с тёмной стороной его личности — другое. Хотя тёмная ли? Насколько вообще он вправе судить того, кто рождён быть таким, кто рождён тем миром, в который смертным путь заказан? Мир, прежде считавшийся Сяо Чжанем вымыслом, страшными сказками, которыми только детей пугать. Он не ребёнок, но ему страшно так, как не было и в детстве. Потому что тогда он точно знал, что это всё выдумки, ничего такого не бывает на самом деле, а теперь он знает совсем другое — знает настоящее, способное не только убить, но и поглотить душу. И неизвестно, какие ещё твари живут рядом с ним, рядом с людьми — таящиеся в ночи, либо ловко прикидывающиеся смертными и вводящие в заблуждение бесконечными розыгрышами, обманами забавы ради или в назидание другим. И тут бы разозлиться на несправедливость такого устройства, где одни облечены силой, властью, красотой и всякими магическими штуками, а другие обречены на короткую и мало чем примечательную жизнь, покрыться липкой испариной ужаса — потому что кто он против сонма тех, кто одним щелчком пальцев (или что там у иных вместо пальцев) может подчинить себе и сожрать, — да только говорили сказки и о другом, о том, что даже самый слабый человек при должных хватке, уме и сообразительности может не только выкрутиться сам, но и спасти тех, кто ему дорог. Не то чтобы Сяо Чжань считал себя очень умным и сообразительным, но и дураком не был. И трусом тоже. Да, дрожал порой. Да, было страшно. Но когда пошла вторая неделя без Ибо, он понял — инстинкт самосохранения ему напрочь отшибло. И мозг, видимо, тоже. Потому что никто в здравом уме и твёрдой памяти не будет искать логово ночных чудищ, чтобы самолично нанести им визит. Никто не будет. А Сяо Чжань стал. Вот такой вот идиот и храбрый портняжка в одном лице. И начать решил с расспросов о семье Ван. Новенькая менеджер, имени которой он так и не потрудился запомнить, сделалась очень задумчивой, настолько, что Сяо Чжаню на какой-то миг показалось, что он сейчас точно услышит, как скрипят шестерёнки в её голове. — Простите, но я не помню никакой семьи Ван, у которой бы вы выступали на закрытом мероприятии. Признаться, я не могу вспомнить и самого факта вашего выступления на закрытом мероприятии в этом месяце. Да и в прошлом тоже. Сяо Чжань вздохнул. Чего-то в этом роде он и ожидал, но ведь её вполне можно попросить посмотреть записи менеджера Ву, раз уж график, составленный погибшим, теперь частично перекочевал в ведение новенькой. И вот тут-то его инстинкт самосохранения, отшибленный, как он думал раньше, напомнил о себе. — Какой менеджер Ву? — непонимающе хлопая ресницами, уставилась на него девица, — я пришла на место господина Кан. Он решил вернуться в Корею и передал все дела мне. — А… ага, — только и смог выдать ошарашенный Сяо Чжань. «Вот как это работает», едко произнёс Ибо в его голове. Вот как это работает. Да нет, не может же быть такого. Не так быстро. Или может? — Тааак, — выдохнул он, кое-как собравшись с мыслями, — а могу я посмотреть бумаги, которые передал тебе господин… Кан, ты говоришь, да? Ну там что-нибудь с его подписью, печатью. Что-нибудь, где стоит его имя? Есть у тебя? У тебя же есть? Девушка медленно кивнула, всё ещё взирая на Сяо Чжаня как на немного поехавшего. Но спрашивать, зачем ему вдруг понадобились бумаги её ушедшего предшественника, не стала, за что Сяо Чжань ей был мысленно благодарен. Мысленно. Вслух искусство складывать слова в фразы, да даже звуки в слова, сейчас виделось ему неподвластным. Не в его состоянии, когда лихорадило так, что хоть в десять свитеров закутывайся. И все десять не помогут, понял он, когда менеджер принесла бумаги. Кан Мин У. Кан. Значилось на всех документах. Даты за прошлый месяц. И позапрошлый. И… дальше смотреть не имело смысла. Не совсем отдавая отчёт в собственных действиях, Сяо Чжань выгребся из кресла, в котором его гримировали вот уже час и, как был в чёрном ханьфу и парике, кинулся прочь из павильона. — Господин Сяо! Господин Сяо! — бежали за ним гримёры с менеджером во главе. — Вы не можете сейчас уйти! Съёмка ролика начнётся уже скоро! Куда вы? Куда? — К директору, — бросил Сяо Чжань и ускорился. Вылетел из одного коридора, чуть не впечатался в другой, задыхающимся метеором пронёсся по лестницам и на полных парах влетел в кабинет директора, едва не разбив стеклянный стол. Тот самый стеклянный стол, на котором ещё неделю назад россыпью лежали фотографии с места гибели менеджера Ву, тот самый стол, на котором Сяо Чжань оставил добрую половину своего завтрака, да и обеда тоже. Сейчас кристально чистый стол с нахмурившейся госпожой директором в кипенно-белой блузке за ним. Той самой блузке, да. — Сяо Чжань? — выгнула она брови. — В чём дело? — Новости, — с трудом переводя дыхание, выплюнул он, — новости… какие… новости… по делу менеджера Ву? — Ву? Какого ещё Ву? — взгляд как на идиота. У неё он получился отменно. Отработанный годами, машинально отметил Сяо Чжань, но капитулировать пока не решил. Ну не могут же они почистить всё, ну не реально же это, совсем не реально! Не могут же они быть настолько сильными. — Ву… — подтвердил он, — того самого Ву, который последние три года был моим менеджером. — Сяо Чжань, у тебя никогда не было никакого менеджера Ву, — с нажимом ответила директор, — не уверена, что и в компании в последние три года был человек с такой фамилией. Ты переутомился? Пришёл клянчить отпуск? Думаешь, отработал все вложения в тебя? — Нет, — тряхнул длинными приклеенными волосами Сяо Чжань, — я вообще не про это… ладно, допустим, не было никакого Ву. Допустим. Полиция? — Что полиция? Что ты успел натворить? — Да ничего я не творил! — вспылил он, — здесь была полиция неделю назад. — С чего вдруг полиции приходить к нам? У тебя какие-то проблемы? Если ты ввязался в сомнительное предприятие, если… — Да никуда я не ввязывался! Забудьте. Просто забудьте. Я… роль репетирую. Да. Это роль такая. Тренируюсь. Хочу сыграть в мистической драме. Весной съёмки в исторической, вроде с элементами фэнтези. А там, может, и контракт на мистическую появится, да? А я вот тут уже готов, тренируюсь, прокачиваюсь… — Исчезни, — обрубила директор, ещё и головой в сторону двери дёрнула, чтобы уж совсем точно понял, чего от него ждут. Сяо Чжань послушно выкатился и нырнул в заботливые, уставшие и взволнованные его странным поведением руки гримёров. «Вот как это работает». Жутко. Как будто и не было человека никогда. Безымянная жертва, человек для них вроде не то что курицы — куриной ноги. Кто будет помнить? Зачем? И другим курицам, безмозглым курицам тоже ни к чему. Пусть живут, квохчут, едят и размножаются, пока и за ними не пришли. «Нельзя на тех, кого могут хватиться», «не за всеми будут подчищать». Не за всеми. И если это не Ван Ибо, в чьих словах Сяо Чжань запретил себе сомневаться, если это не он, то кто убил менеджера Ву? И кто сейчас подчищает за убийцей? И… и как найти семью Ван? Ибо что-то говорил про то, что те, кому очень надо устранить кого-то тихо и незаметно, обращаются к ним, к таким, как они. Но как они это делают? Как находят? Как выходят на них? К кому надо обратиться, чтобы нащупать эту эфемерную нить? Он прикидывал и так и эдак, отвлёкшись только на съёмочный процесс, и в конце, когда машина везла его уже по ночному Пекину домой, случилось что-то вроде озарения. Внезапно пришедшая мысль, не успевшая толком оформиться, казалась дикой и абсурдной, но не попытаться он не мог. Подавшись вперёд к менеджеру, копавшейся в планшете, понизил голос и, придав себе максимально виноватый и неуверенный вид, сказал: — У меня проблемы. — Насколько серьёзные? — вытаращилась девушка. — Очень серьёзные. Вы даже не представляете насколько. — Что… что произошло? — Мне надо найти тех, кто сможет устранить одного человека тихо и незаметно, — облизнув пересохшие губы, ещё тише ответил он, — обставить так, чтобы это казалось естественным. — Устранить? Что вы имеете ввиду… — То и имею. Сделать так, чтобы человека не стало. Пусть это выглядит как… я не знаю… — он неопределённо взмахнул рукой, делая вид, что и впрямь не знает, — скажем… инфаркт? — Господин Сяо, что вы такое говорите, — побледнела девушка и только что в обморок не хлопнулась, — может… может, вашу проблему можно решить как-нибудь иначе? Я уверена, есть другой выход… — Нет. Иначе никак. Либо так, либо я потащу всё агентство вниз, на самое дно. Ещё и камнями сверху завалю. Никто не выплывет. — Что же вы такое сотворили? — Ты уверена, что хочешь это знать? — ухмыльнулся Сяо Чжань и мысленно себе поаплодировал — менеджер уже явно дрожала, стискивая планшет пальцами так, что костяшки побелели. — Что… что я должна сделать? — Всего лишь найти тех, кто сможет это устроить. Мне не нужны обычные люди. Они не смогут сделать так, как я хочу. Передай, что я щедро заплачу. И тебе тоже заплачу. — Не боитесь? — прошептала менеджер. Сяо Чжань хмыкнул. — А чего мне бояться? Хуже, чем есть, уже не будет. Если только оставить этого человека в живых, тогда — да, тогда не поздоровится никому. И ты не просто потеряешь работу. После разразившегося скандала, а он обязательно последует, тебя вообще никуда не возьмут. А, и помни — искать надо тех, кто носит фамилию Ван. Так и говори, если спрашивать будут: Сяо Чжань ищет кого-то по фамилии Ван. Поняла? Менеджер решительно кивнула. Хоть и было видно, что она всё ещё в шоке от такого Сяо Чжаня, наверняка казавшегося всем вокруг почти идеальным, но ломать собственную карьеру ей ой как не хотелось. Никому бы ни в многомиллионном Пекине, ни в каком другом городе густонаселённой Поднебесной, не хотелось бы. И тонуть из-за накосячившей звезды тоже никому бы не хотелось, как бы крепко он ни стоял на ногах. Если агентство должно решать все его проблемы, то и рецепт для такой кардинальной тоже должен быть, рассудил Сяо Чжань, хотя совесть за то, что он обременил девушку столь чудовищной просьбой его всё же грызла. «Но ничего же с ней не случится? Просто пробьёт по нужным каналам, обратится, куда обращаются в таких случаях. Должно же быть что-то, связи какие-то. Найдёт, выйдут на меня. Не найдёт...», - что он будет делать тогда, Сяо Чжань и думать не желал. Уже всё передумал, и ничего дельного не выдумал. *** На то, что она справится быстро, он не рассчитывал. Надеялся, но не рассчитывал. Однако и просто сидеть, сложа руки, было невозможно. Не покидало ощущение того, что он стремительно опаздывает. Где искать Ибо, понятия не имел. Отчаявшись, сунулся в магазин дядюшки Чжоу, оправдывая себя тем, что если и не найдёт Ибо здесь, то хоть кормом для Орешек затарится впрок. Дядюшка был на месте, но выглядел не в пример хуже обычного. Журнал с кроссвордами так и лежал на прилавке не открытым, а дядюшка смотрел перед собой невидящим взором и поминутно вздрагивал. Сяо Чжань даже сначала решил, что тот икает, но нет — морщинистое лицо всё в мелких каплях пота, сальные волосы примяты кое-как, и сам он весь был кое-как. Кое-как, будто впопыхах одет: капюшон выцветшей, явно домашней куртки, вывернут, рубашка тоже явно не первой свежести, ещё и в пятнах чего-то жирного. На появление Сяо Чжаня он не отреагировал, а ведь колокольчик над дверью никуда не делся и исправно возвестил о приходе клиента. — Дядюшка Чжоу? — осторожно позвал Сяо Чжань. Никакой реакции. Он позвал ещё, но старик так и трясся, периодически сжимая и разжимая кулаки. Тогда Сяо Чжань робко тронул его за плечо и снова позвал. — А? — дёрнулся дядюшка Чжоу и отскочил к стене. Прижал руку к сердцу и часто заморгал, всматриваясь в Сяо Чжаня. — Дядюшка Чжоу? Что случилось? — Господин Сяо, это вы. Это вы. Всё… всё нормально. Вы за кормом? — Дядюшка Чжоу, вы можете рассказать, что случилось? Что с вами? Вас кто-то напугал? — Нет-нет, почему вы так говорите? — так яростно замотал головой старик, что Сяо Чжань начал опасаться, как бы она у него не отвалилась. — Может, потому, что вы столкнулись с чем-то странным? Необъяснимым? Быть может, даже увидели тело всё сплошь в чёрных проколах? — наугад закинул Сяо Чжань. И старик клюнул. Подался вперёд и, испуганно оглядываясь, прошептал: — Откуда вы это знаете? Вы… вы тоже видели… видели такое? Сяо Чжаня как в снег по самую шею закинуло. Лишь профессиональная привычка держать лицо не позволила ему закричать согласно и не взвыть от новой волны подступающей паники. Он стоически выдержал драматическую паузу и кивнул, а после ещё и сделал очень внимательно-просительные глаза, такие, каким никак невозможно отказать. «Ну же, давай, помоги мне. Скажи, что ты видел и где», — молил он дядюшку Чжоу, пока тот жевал губы, верно, собираясь с духом. Наконец тот заговорил. — Дома. Я видел это дома. Прошлой ночью. Теперь мне страшно туда возвращаться. Мне кажется… не знаю, может, ошибаюсь. Но… если бы Ду Хван не зашёл ко мне, если бы не напился, если бы… — Дядюшка, успокойтесь, пожалуйста. Давайте по порядку. Что произошло? Какой ещё Ду Хван? — Сосед мой. Мы с ним, бывает, играем в маджонг и немного выпиваем в процессе. Ничего лишнего. Так, по бутылочке. Ну, бывает, и больше. Вчера, вот, выпили больше. Он свалился от выпитого. Я — гостеприимный хозяин, положил его спать на своей кровати, а сам устроился на диване в кухоньке. Дом у меня небольшой, сами знаете, я рассказывал как-то… — Дядюшка… — Да-да, сейчас. Простите. Умостился я на диванчике, укрылся с головой, заснул так хорошо, а посреди ночи проснулся от страшного крика. Я… я думал сначала, что мне это снится. Ну потому что кто может так жутко орать? Потом я хотел встать и посмотреть. Правда, хотел. А там что-то булькало и чавкало. Там. В комнате, где спал Ду Хван. Сначала жутко орал, а потом булькал. Булькало. Вот как воду пьёшь наутро после… или когда с улицы приходишь и пить очень хочешь… знаете, так сильно пьёшь… вот… как-то так это слышалось. А потом всё стихло. Я хотел встать, но не мог. Мне было так страшно, так страшно, — заплакал старик, — и холодно. Очень холодно. Будто все окна разом открылись. И там, где я был, на кухне этой, тоже открылось. Но оно было закрыто, я знаю. Ничего не скрипело. И дверь не скрипела. Только вдруг стало очень холодно и тихо. И я дышать боялся. Знаете, как в детстве, когда лежишь под одеялом, боишься, что из-под кровати или шкафа что-то вылезет, и зажимаешь рот ладонью, нос зажимаешь, всё зажимаешь, чтобы не выдать себя. Но мне кажется, что бы это ни было, оно прошло мимо, не заметило меня или… или ему хватило Ду Хвана. — Хватило Ду Хвана? — Потом… когда уже сильно светло было, я смог встать. Я пошёл и посмотрел. Я… Ду Хван. Он… — дядюшка Чжоу задрожал и закрыл лицо руками. — Кожа, натянутая на скелет. Высохшие глаза. Серый язык. И чёрные точки, да? — Я… не знаю, я не приглядывался так сильно… но да… высохший. Усохший. И в чёрных точках. Так и лежит на моей кровати. Я не смог… не могу вернуться домой… Надо бы сообщить в полицию, да? Или куда? Куда об этом можно сообщить? Что это такое, господин Сяо, вы знаете? Почему оно пришло ко мне? — Не знаю, — ответил Сяо Чжань и задумался. Действительно, почему это пришло к дядюшке Чжоу? Сначала менеджер Ву, теперь дядюшка Чжоу. Почему те, с кем знаком не только он сам, но и с кем пересекался Ван Ибо? Не может же быть, чтобы… — Вы кого-нибудь приглашали в последнее время? Кого-нибудь, кого не знали раньше? — спросил Сяо Чжань. Старик нахмурился, вспоминая. — Да не особо. Кого не знал раньше… Хм… Месяц назад или около того мальчишку одного пустил погреться. Светленький такой, но… я подумал, что он хулиган какой-нибудь и скрывается от таких же хулиганов. Странно, чего это я его впустил? Сам не пойму. Жалко его стало. Не помню, что он говорил. Помню, что жалко было. И помочь хотелось. Пустил переночевать, на кухню его определил, а утром его уже не было. Я тогда ещё испугался, что, может, пропало что, но нет, всё на месте было. Да и, честно признать, красть у меня нечего. Хм, а вот почему я не помню, что он мне говорил? Как через вату всё. И лица не помню. Помню, что мальчишка и светленький, а ни глаз, ни носа, ничего вспомнить не могу, — дядюшка Чжоу рассказывал, а у Сяо Чжаня с каждым его словом земля из-под ног уходила. Побелевшими от напряжения пальцами он вцепился в прилавок и только чудом ещё держался в сознании. — И больше никто не приходил? — просипел Сяо Чжань. Дядюшка отрицательно мотнул головой. Сяо Чжань прикрыл глаза, посчитал до десяти, выдохнул и шатко, натыкаясь на стенды с товарами, пошёл к выходу. — Господин Сяо, — донеслось в спину, — так что же это? Что? Что мне делать? — Бежать. Как можно быстрее и дальше отсюда, — не оглядываясь, ответил Сяо Чжань. Как он дошёл до дома, как закрыл дверь и упал в кровать, он не помнил. «Как через вату», сказал бы дядюшка Чжоу. Как через вату и в вате — с залепленными ушами, закрытыми глазами, отключившимися чувствами. Его словно выпотрошили и набили той самой ватой. Дома он на автомате нащупал на кухонной полке успокоительные, закинулся львиной дозой и, не раздеваясь, рухнул в кровать. А утром, только проснувшись и открыв новостные ленты, чуть не умер от остановки дыхания — все они пестрели жуткими заголовками о странной смерти в мелкооптовом магазинчике, и с каждой из них смотрел на него высохшими глазными яблоками дядюшка Чжоу. Точнее, то, что от него осталось.