Кровь лета

      Мои выходные состояли из анализа чудовищных в своей сути картин, написания к ним заметок, расхаживанию по кабинету в перерывах и сладкого вкуса игристого «Москато». Таков был мой типичный уик-энд. Я не принадлежала к числу любителей долгих прогулок и шумных вечеринок — в сущности, работа поглощала все мое время, потому что я была преисполнена решимости очистить улицы от грязи.       Чем дольше я работала над делом Потрошителя, тем сильнее оно вторгалось в мою жизнь. Бывали ночи, когда мне снились невыносимые кошмары — в них я преследовала женщин с ножом, — и я боялась, что это он вложил в меня эти сны, всунул их в мое сознание. Естественное, это был бред собачий, и я не никому о них не рассказывала, даже Хану. Меня бы полностью отстранили от дела, и тогда я потеряла бы шанс найти его.       Я сидела у окна и грызла ногти. Кажется, я становилась одержима этим парнем. Все стало гораздо хуже, когда я обнаружила письмо, подсунутое под мою дверь: написанное от руки, намеренно неровным почерком. Мне приходилось изучать письма разных серийных убийц, но ни одно не принесло пользы в моем деле — он никогда не присылал писем. Точнее, прислал, лишь одно, которое теперь приобщили к доказательной базе… Но я помнила его.       «Я тебя вижу. :) Я хочу увидеть тебя изнутри».       Лаконичное. Леденящее душу.       Это медленно сводило меня с ума. Я хотела вернуться в свою квартиру. Мне не давало покоя, почему он выбрал именно меня, ведь я не слишком подходила под его профиль. Ему нравилось убивать матерей, а мне было уже за тридцать, я не была ни матерью, ни замужем.       Всю мою жизнь перевернул психопат с особым талантом к жестокости, и ему каким-то образом удавалось подчищать за собой. В большинстве своем они никогда не делали этого, когда разделывали людей на куски, чтобы поиграть с телом. Даже Убийца из Золотого штата, серийный насильник, никогда не задерживался на месте преступления. Остальные: Гейси, Фиш, БТК, даже Тед мать его Банди, — в конце концов каждый из них оступился.       Оступится и он тоже. К несчастью, как все прочие, перед этим он может успеть оставить за собой длинную вереницу трупов.       В дверь затрезвонили. Нахмурившись, я вышла из кабинета в своих уже привычных джинсах с футболкой и спустилась проверить, кто это вздумал меня навестить.       Я выглянула в окошко рядом с дверью. Снаружи, сунув руки в карманы, стоял Бен — он насвистывал и таращился по сторонам в ожидании. И, слава яйцам, сегодня на нем была хоть какая-то верхняя одежда, пусть даже это старая футболка с «Рамоунз».       Я заморгала и посмотрела вниз. На мне тоже была футболка с «Рамоунз».       Он широко улыбнулся мне, когда я открыла дверь. Прошло несколько дней с тех пор, как Бен привел в порядок мой бассейн, нынче радовавший сине-голубым цветом, а не тоскливо-зеленым, и я ждала, когда он подстрижет газон. Я поприветствовала его ответной улыбкой с порога. Больше он ни за что на свете не войдет в мой дом. Мало ли, вдруг заметит камеры?       — Приветик, Ним, — Бен щелкнул жвачкой. И махнул в сторону двора. — Шел косить, но у тебя замок на заборе.       — Ах, вот дерьмо. Подожди.       Я повернулась за ключами, чтобы пошарить в вазочке на боковом столике, где лежали ключи. Замок на калитке не помешает кому-то через нее перепрыгнуть, но, по крайней мере, послужит хоть каким-то препятствием. Вдруг у него нога сломана после трудов непрестанных.       Я обернулась, выцепив ключ, и врезалась прямо в Бена. Он заржал, как осел, а я, выдохнув невнятное проклятье, оттолкнула его, чисто инстинктивно. Господи Иисусе, ну что с ним не так?!       — Прекрати это делать! — рявкнула я. Пистолета при мне не было, я не имела привычки слетать с катушек по поводу и без, но… — Иначе я сделаю тебе больно.       — Прекрати это делать! — передразнил Бен меня, издевательски-тонким голоском. Пинком захлопнув за собой дверь, он прошествовал через мою гостиную. — Миленько тут, Ним. Как в отеле.       Что он себе…       Исполненная негодования, я бросилась за ним, но он и бровью не повел. Насвистывая, наглый тинейджер разглядывал мой диван, каминную полку — мелодичный свист прервался лишь у книжного шкафа. Бен потрогал корешки и вытащил томик «Доводов рассудка» первого издания, который я нашла на гаражной распродаже. Да-да, первого издания. И всего за десять баксов.       — Прикольно, — Бен быстро пролистнул страницы. — Скучная книжонка. Нас заставляли читать похожую тягомотину, «Гордость и предубеждение», на уроке.       Я выхватила томик у него из рук. Юнец, с прежней улыбкой пощелкивая жвачкой, направился в коридор, обшаривая взглядом стены и пол.       — Я же просила тебя не являться сюда в таком виде! — Уже собравшись впихнуть книгу обратно на полку, я помедлила и осторожно убрала ее, только потом поспешив за Беном. — Иди через двор или не приходи вовсе, если не способен вести себя прилично!       — Стены проседают.       Он приложил ладонь к стене и повел по ней, неторопливо шагая к кухне. Стеклянная дверь во двор была заперта, жалюзи закрыты, шторы опущены, и я запоздало осознала, что со стороны это выглядит так, будто я — сбрендившая затворница. Но что мне оставалось делать? Я не могла рисковать, допустить, чтобы серийный убийца проник в мой дом.       Бен медленно повернулся, осматриваясь вокруг, и встал посреди кухни. Держа руки в карманах, он хмуро поднял лицо к потолку.       — Папа знает, как такое ремонтировать, — задумчиво проговорил он. И прищурился. — В потолке тоже трещины. Сколько ты заплатила за этот дом, Ним?       Я впала в ступор. Вот дерьмо! Дерьмо, дерьмо, дерьмо…       — Три… триста тысяч, — выдавила я, хотя могло показаться, что я скорее спрашиваю, чем отвечаю.       — Хех. С мамы стрясли, по-моему, сотен пять, — улыбнулся мне Бен и пожал плечами. — Думаю, тебе дали скидку, потому что он вот-вот развалится.       — Ха-ха. Очень смешно.       Он продолжал улыбаться. И поднял брови.       — Крутая футболка. Ты что, шпионишь за мной?       — Нет. Во времена «Рамоунз» тебя еще в проекте не было. Они уже умерли, когда ты родился.       Бен наклонил голову вправо, весь из себя самодовольный тинейджер, под стать качкам из моей старшей школы. Такие ребята никогда не обращали на меня внимания, и теперь мне странно льстил интерес Бена. Странно. И как будто исподволь. Впрочем, я не собиралась вдаваться в подобные размышления, важнее припомнить и спросить у Хана, может ли кто последить за мной, чтобы я могла прогуляться.       — Необязательно слушать певцов вживую, чтобы полюбить их музыку, Ним.       — Ладно. Какая разница, — взмахнула я руками, решительно двинувшись к стеклянной двери. — Выметайся.       — Тебе нравятся «Квин»?       — Ну разумеется, нравятся, как всем, кто способен слышать!       Он прислонился к кухонному островку.       — А как насчет… «Third Eye Blind»?       Вот это пришло чуть точнее по адресу. Не из-за того, что они были андеграундной группой, — я раз шесть ходила на их концерты и на протяжении нескольких лет страдала от безудержной влюбленности в Стефана Дженкинса… Что? Не нравится — подайте на меня в суд!       Прищурившись, я скрестила руки на груди и спросила:       — А тебе нравятся «Third Eye Blind»?       — Не знаю. А должны?       Бен усмехнулся, когда я, закатив глаза, дошла до двери и раздраженно распахнула ее, намекая что ему пора выметаться. Здесь ему не свидание! Я не хожу на свидания с восемнадцатилетними сопляками!       К счастью, малец свалил во двор восвояси. Я вышла следом, потому что у меня был ключ, и мне полагалось отпереть ему калитку. Улыбаясь, Бен дожидался меня у подножия ступенек. Его темные глаза были устремлены на бассейн.       — Ну, выглядит неплохо, — прокомментировал он и обернулся, глядя, как я спускаюсь. — Голубенько.       — Ага, это так. Спасибо.       На улице стояла чертовская жара. Мне не терпелось вернуться под крышу, к своему кондиционеру.       Я взялась за замок, чувствуя себя немного нервно, потому что Бен встал едва ли в шаге от меня, не переставая жевать жвачку. В зелени жужжали цикады. Это была та странная натянутая тишина, которая всегда предшествует плохой части фильмов ужасов, и что-то бессознательное во мне насторожилось. Вдруг этот психопат вздумает убить парнишку? Вдруг он рассвирепеет, если заметит, что Бен околачивается поблизости от меня?       Нет. Это глупо. Совсем не соответствует его профилю.       Я сняла замок, и Бен вышел за изгородь, а я поспешила обратно. Дверь я закрыла, но не заперла — на случай, если ему захочется попить. Лея не обрадуется, если ее сыночек свалится у меня перед домом с тепловым ударом.       Под рев заведенной газонокосилки я залезла в холодильник проверить, если ли там кубики льда и минералка. Он по-прежнему казался болезненно пустым — жалкое свидетельство того, что я живу одна и не имею друзей. Со вздохом я открыла приложение доставки продуктов — может, приготовить сегодня жаркое и слегка опохмелиться? Если следовать букве закона, я не при исполнении.       В новом модном холодильнике наличествовал встроенный автомат для льда и воды. Я наполнила себе стакан и с минуту прохаживалась по кухне, раздумывая, подняться ли наверх, чтобы поизучать материал в кабинете, или подождать, пока Бен закончит. Надо будет запереть калитку. Кроме того, не хочу, чтобы парень вваливался ко мне, как к себе домой, и доводил меня до ручки.       Я ходила, ходила — и приподнялась на носки, чтобы выглянуть в окно.       Опять он без футболки. Но на улице за тридцать, так что это имело смысл. Только мне снова стало неловко и неприятно смотреть.       Я отставила стакан и, нахмурившись, потянулась выше, наблюдая, куда он идет. Почти вся лужайка во дворе была подстрижена. Бен явно потел, и я не сомневалась, что после он непременно запрыгнет в бассейн, а затем попытается ввалиться ко мне, чтобы поиздеваться, когда я велю ему уматывать отсюда.       Ох, ну и славное дитятко свалилось мне на голову… Он был подростком до мозга костей, но… это нормально, потому что в душе он все еще оставался ребенком — и должен был быть им.       И все же я медлила. Я смотрела на него, часы отсчитывали долгие минуты, и две плавно переходили в три. Широкая спина была загорелой, и он носил черные трусы, резинку которых я могла наблюдать торчащей из шорт. В плечах косая сажень. Черные вихры скручены в пучок. Он слушал музыку в этих популярных нынче беспроводных наушниках. Беззаботно подпевая песне, свернул, приступая к оставшейся части лужайки, а я не отрывала от него глаз. Мой блуждающий взгляд опустился на его грудь, его живот…       Я резко отскочила от окна.       Все! Все! Я потерла солнечное сплетение, уткнувшись взглядом в плиту, внезапно пораженная осознанием, что я пялилась на парнишку уже добрых десять минут. Как так?..       После двухминутного ступора я набрала номер Хана, задернув все занавески, чтобы мои мерзкие педофильские глаза не заставляли меня пускать слюни на тинейджера. Гудки все тянулись и тянулись, и меня передернуло. Да что со мной творится?       — Что случилось? — раздался голос моего начальника.       — Хан… Мне нужно выйти из дома. У меня начинается клаустрофобия.       — Ты шутишь? — хмыкнул он, последовала пауза и щелчки клавиатуры. — Я могу выделить людей, чтобы они проводили тебя по улице, но не в помещениях, велик риск засветиться. Неплохой идеей будет захватить с собой пистолет.       — Да что ты! — огрызнулась я.       Я была сама себе противна. Ускорила шаг, растирая сжавшуюся грудь. Мне жизненно необходимо сходить в бар и подцепить кого-то моего возраста.       Хан свистнул, прищелкнув языком.       — Да-а, похоже, тебя там действительно штырит. Бен уже пришел стричь газон?       О боже. Я отключилась от разговора.       Вскоре газонокосилка замолкла. Я опрокинула бокал «Москато» и заскрипела зубами. Нет, дело не в том, что мне не удавалось себя контролировать, — я чувствовала, что он прозревал мои мысли насквозь, потому что все было написано у меня на лице. Бен был восприимчивым пареньком. Дерзким, наглым и проницательным.       Дверь открылась, и в дом заглянула черноволосая голова. Бен одарил меня знакомой ухмылкой.       — Позвольте испросить дозволения войти?       — С каких пор это тебя волнует… Но входи.       Бен вошел в кухню, весь в поту, как в дешевом бульварном романе, и я почесала шею, вперив глаза в потолок. Дверь захлопнулась, и он налил себе стакан воды.       — Ну и жарища!       — Ага.       — Ты вообще собираешься пользоваться бассейном?       Я пожала плечами, разглядывая потолок. А трещины действительно были.       — Возможно.       Бен наполнил стакан второй раз, а потом и третий. Хлопнула дверца посудомойки, и он размялся — я услышала, как где-то в его теле хрустнули кости.       — У тебя телефон с собой? — спросил вдруг он.       — …Нет.       Я стремительно обернулась — Бен одним махом преодолел расстояние между нами и схватил меня за талию, чтобы, как одурелый, закружить. Я заорала, задергала ногами. Он чуть не выронил меня, истерически гогоча, пока я махала руками, пытаясь въехать ему по ребрам. За что мне это, Господи?!.. Я не хочу причинять ему боль, но пусть отпустит меня, мать его!       — Ты, гребаный!.. — Я осеклась, не в состоянии вывернуться из его рук, прижатая спиной к его груди. Бен понес меня к двери. — Я прибью тебя нахрен!       — Тебе не выйти сухой из воды, Ним.       Бен вытащил меня во двор, спустился по ступенькам и сбросил меня на траву. Мне стоило перегруппироваться, ответить ему, но… но Бен был всего лишь безмозглым ребенком, и я не желала ему навредить!       — Прекрати! — прошипела я, быстро перекатившись, чтобы попытаться встать, но он без труда сграбастал меня за талию снова. — Я, твою мать, больше не шучу!       — Я, твою мать, больше не шучу! — передразнил меня Бен издевательски-тонким голоском. Продолжая ржать, он поволок меня к бассейну. — Я прибью тебя нахрен! Откуда у тебя такой грязный рот, Ним?       Он оказался чертовски сильным! Я цеплялась за его руки, пытаясь оторвать их от своей талии, но это нисколько не помогало… Толстая кожа, к тому же я не хотела его оцарапать… Ведь в конечном счете ему просто взбрело в голову кинуть меня в бассейн, а не швырнуть на землю и изнасиловать.       Развязка наступила быстро. Бен драматически размахнулся мною и разжал руки, позволив мне с визгом полететь задницей в ледяную воду.       На долю секунду меня охватил панический ужас. От хлорки резануло глаза, мне померещилось, что я тону. Стены смыкались. Я открыла рот, захлебываясь водой, и потянулась к поверхности. Стук сердца отдавался в ушах. Где-то рядом в воду прыгнул Бен. Но я не видела его. Я не увижу его, если он явится убить меня.       Бен схватил меня за руку и приподнял.       Голова кружилась так, что я вцепилась в него, еле доставая носками до дна. А Бен хохотал. Его ручищи лежали на моей талии — он увлекал нас в глубокую воду, а мои дрожащие руки сжимали его тинейджерские плечи.       Опомнившись, я отпрянула, словно обжегшись о его кожу.       — Бен… — попыталась вдохнуть я. — Отпусти меня, ты, несносный…       — Ладно.       Он разжал руки, а я с захлебнувшимся вскриком погрузилась обратно в воду и уже сама ошеломленно впилась в его плечи, позволяя вытянуть меня к воздуху.       На этот раз ладони Бена скользнули ниже, устроившись на моих бедрах. Откровенно ухмыляясь, он наблюдал за моими попытками отдышаться. Я распласталась на его груди — твердой и до смешного широкой… С чем не поспоришь, он действительно вылитый полузащитник… Я обхватила его ногами, отрешенно понимая, что оказалась в опасной близи от его паха.       Я покосилась на забор, разделявший наши с Леей дворы. Она может запросто заглянуть сюда и увидеть, как я обжимаюсь в бассейне с ее сыном-тинейджером. Меня увезут прямиком в тюрьму. Прощай, полицейский жетон, прощай, жизнь, привет вам, десять лет общего режима.       Я сглотнула и уперлась в его грудь.       — Хватит, твоя мать устроит мне взбучку! Просто… отпусти!       — Отпусти, Бен! — Его пародия на мой голос вышла ужасной, и я начинала уставать от происходящего. Юнец плавал на глубине, и мы бултыхались в воде по губы. — Мамы нет в городе, Ним. Мы можем резвиться, как две рыбки, — фыркнул он, откашливаясь от воды. — Или мокрые кошки.       — Я плаваю прекрасно! Но я не могу это делать, когда меня берут и бросают сюда!       Темные глаза Бена блестели на солнце, черные волосы были прилизаны назад, как всегда при плавании. Он засмеялся под водой, пуская пузырьки.       — Вечером у меня клуб в школе, — сообщил он. — Эх, нет времени заниматься тем, чем мне хочется.       Бен убрал руку с моего бедра, но не успела я обрадоваться свободе, как он притиснул меня к стене бедрами, схватившись за бортик бассейна. Мурлыкая песенку под нос, словно в происходящем не было ничего такого, он сжал мой подбородок. Я только моргнула, из горла не успело вырваться ни писка — Бен поцеловал меня прямо в губы, и я подавилась вкусом хлорки и мяты.       От шока голова пошла кругом, мне удалось даже оттолкнуть его на краткий миг, на что Бен грубо приник ко мне обратно. Он целовал меня, просовывая язык мне в рот, как свойственно нетерпеливым подросткам, а я хлопала глазами, силясь его отодвинуть. Его глаза были закрыты, и пальцы на шее разжались, чтобы обхватить мою щеку. Стрекот цикад резал слух. Меня самозабвенно целовал тинейджер.       Я влепила ему пощечину со всей силы, насколько смогла размахнуться. Бен застонал, его вес перестал давить на меня, поэтому я ухватилась за шанс выкарабкаться из бассейна. Вытянув себя на бетон и исцарапав все колени, я рванула напрямик к дому. Еще никогда в жизни меня так не унижали!       В спину мне летел смех.       — Брось ты, Ним! — Вода заплескалась — он вылез вслед за мной. — Ну, брось, не убегай! Я же просто прикалываюсь!       На этот раз я не буду церемониться, покажу ему, что да как! Я распахнула стеклянную дверь, нарочито замешкалась, и, когда почувствовала за спиной чужое присутствие, резко развернулась, чтобы врезать кулаком ему в живот.       Бен засипел, сгибаясь пополам, и тяжело привалился к дверному косяку. На долю мгновения я вспомнила, что он просто ребенок, и поцеловал меня тоже, возможно, потому, что он просто тупой ребенок, но я не собиралась терпеть, как меня по-скотски зажимают в углу! Пусть думает, дурак, перед тем, как целовать взрослую женщину!       Я прищурилась и скрылась в доме, запирая за собой дверь. Я опустила жалюзи, задернула шторы и побежала наверх, к себе в ванную.       Меня накрыли отвращение и ужас, я отталкивала подспудный трепет чего-то запретного, риска, что нас застанут. Неряшливый, до небес самоуверенный, восемнадцатилетний — и он захотел целоваться со мной. У всех на виду. У него были мягкие губы — влажные от воды, соленые от пота и очень-очень мягкие.       Кто-нибудь мог наблюдать за этим безумием на гребаных камерах.       Словно в непрекращающемся кошмаре, я слонялась по дому, мокрая до нитки, разворачивая все камеры, которые могла найти, чтобы они не поймали меня, истекающую слюнями на подростка. Я не успокоилась, пока не отыскала их все. Зазвонил телефон — меня вызывал Хан, — но я уже вернулась в ванную, чтобы переодеться в сухое.       Я свалю из этого дома. Я свалю — и буду пить, пить и пить.