браслеты

      Прошло несколько дней, и, как ни странно, Ремингтон, пусть и не очень часто, но подходил к Эмерсону в школе сам, здороваясь, и после вежливого «как дела?» рассказывал какие-то смешные истории и просто шутил с ним, будто они старые друзья.       Конечно, о произошедшем в амбаре они не разговаривали: мало ли кто ещё подслушал бы, да и разговаривать не о чем.       подумаешь, покурили травку вместе, подумаешь, он спас твою задницу, тут ничего такого нет       Вот только Эмерсон спать спокойно не мог, как и сосредотачиваться на уроках, особенно на грёбанной английской литературе, где парни сидели вместе и Барретту приходилось контролировать, чтобы этот идиот всё записывал и слушал.       Ему было невероятно тяжело из-за чувств, скапливавшихся внутри огромным комом, всё увеличиваясь и увеличиваясь.       Если раньше он мечтал о том, чтобы стать таким же, как и все, научиться чувствовать, любить, то в данный момент хотелось исчезнуть, закопаться в земле и остаться там, пока не кончится кислород, хотя вряд ли это помогло бы спрятаться от самого себя и того, что преследовало каждый день его оттаявшую душу.       И Ремингтон как назло всё чаще и чаще появлялся рядом, больше общался с ним, как с близким другом, и это и раздражало до такой степени, что хотелось послать к чёрту всё, в том числе и Реми, и угнетало, ведь вряд ли Лейт видел в нём кого-то большего. Эмерсон не такой, как он — Барретт с опаской шёл на какие-то безумства, не искал приключений и мечтал о спокойной жизни, в то время как Реми был его полной противоположностью.       Это разбивало сердце когда-то бесчувственному Эмерсону.       одна вылазка и одно спасение ничего не значат       Подобные мысли не утихали. Он думал об этом чаще, не понимая, что пытался сделать: отогнать таким образом странные, запутавшиеся чувства к Ремингтону, или же он просто изматывал, доводил себя, этакий особый вид мазохизма.       Получалось ли выкинуть Ремингтона из головы? Забыть обо всех моментах, когда они проводили время друг с другом? Конечно нет, и Эмерсон за это себя ненавидел.       Барретт вернулся домой после очередного, как назло медленно тянувшегося учебного дня, оставил рюкзак у входа и направился на кухню, дабы отыскать что-то на обед. Так как парень много не ел, ему было достаточно оставшегося в холодильнике куска пиццы, который он отправил разогреваться в микроволновку, и в это же время в дверь настойчиво позвонили. Закатив глаза и ругнувшись в голове пару раз, Эмерсон направился к двери и открыл.       На пороге стояли его родители, неожиданно похорошевшие, улыбавшиеся. Счастливые. Такими парень не видел их довольно давно, и для него видеть радостных родственников было несколько странно, но одновременно на душе становилось немного легче.       — Эмерсон! — Его мама раскинула руки, сделала пару шагов вперёд и, приподнявшись на носочках, обняла сына, который чуть вздрогнул от неожиданности, и неловко прижал женщину к себе.       — Привет, мам, пап, — тихо проговорил брюнет, после поднял взгляд на отца, и, когда мать выпустила сына из объятий, они пожали друг другу руки.       — Как ты тут, сынок? — спросил мужчина после крепкого рукопожатия.       — Нормально, — коротко ответил Барретт, после чего, пропустив родителей, взял одну из тяжёлых сумок и помог занести вещи в дом. — Как доехали?       — Отлично! — счастливо воскликнула мать. — Дела идут в гору, недавно удалось заключить договор и большинство условий — в нашу пользу, всё замечательно!       — Я рад, — проговорил Эмерсон, пытаясь сделать голос хоть малость радостным, но родители даже не заметили, что он что-то сказал, а сразу направились на второй этаж с сумками, обсуждая свои дела. Барретт помог донести сумку в родительскую спальню, после чего, сказав, что какая-то еда есть в холодильнике, покинул комнату и спустился на первый этаж, где микроволновка пронзительным писком уведомила о том, что кусок старой пиццы уже разгорелся.       Через минуту он сидел за столом с куском пиццы в руке, запивая еду найденной где-то в дебрях холодильника газировкой. Парень слышал, как родители разговаривали на верхнем этаже и уже, казалось, позабыли о своём сыне, но Барретту было как-то всё равно: он уже привык. Но вскоре мать и отец спустились к сыну, обнимались и смеялись.       так непривычно видеть их такими, но хотя бы они счастливы       но даже они уже не такие каменные, может и тебе пора прислушаться к себе?       блять, нет       — Эмерсон, — позвала мама, и Барретт поднял взгляд на женщину, попытавшись выглядеть как можно заинтересованнее, — чего ты один сидишь? Поговори с нами, мы волновались о тебе.       неужели?       — Ну, чего вы хотите от меня услышать? — Эмерсон поднялся со своего места с пустой тарелкой, оставил её в мойке и, подхватив со стола банку с газировкой, отпил немного, глядел на родителей, которые уже зашли в гостиную и присели на диван.       — Как у тебя дела в школе? — спросил отец, обняв жену за талию, и та в свою очередь положила голову ему на плечо.       неужели удачная сделка сделала их семьёй?       — Ну...       — Эмерсон, — прервала мать, выпрямившись. — Прости, что перебиваю, но... Мы скучаем по тебе. Прости нас за то, что мы не так часто говорим тебе об этом и не показываем, но это так.       Барретт замолчал, он сел на стул напротив родителей и выдохнул:       — Всё нормально. Я понимаю, что вы тоже устаёте. Я, в конце концов, не маленький, чтобы каждый день говорить мне, что любите.       — Ты уже такой большой, — улыбнулась миссис Барретт. — Мы и не заметили, как ты вырос...       — Я сам не заметил, — пожал плечами Эми, и мать грустно улыбнулась. Она жалела о том, что так много упускала, что оставляла своего сына одного на долгое время, ведь это могло на нём сказаться, но Барретт-младший отлично со всем справлялся. Разве только с общением были некоторые проблемы. И с самим собой.       — Так как у тебя в школе всё обстоит? — вновь спросил отец, улыбаясь, пытаясь разрядить такую грустную обстановку.       — Нормально, ничего нового. — Эмерсон допил газировку и продолжил держать пустую банку в руке, ведь ему так хотелось поговорить с родителями, чего не делал очень давно. — Оценки стабильны, отношения с учителями тоже. — Он сдержал себя, дабы не рассказать о том, как геройски помог одному красивому мальчику без башки с английской литературой, а теперь не мог выкинуть его из головы и, кажется, влюбился.       — У тебя друзья хоть есть? — Мать была обеспокоена. Эмерсон выдохнул, дав понять, что этот вопрос его раздражал, но холодно бросил:       — Общаюсь более-менее с одним, помогал ему с предметом. Мне и одному неплохо, правда.       — Все нуждаются в друзьях, милый.       Его мать практически слово в слово сказала то, что когда-то сказал ему Ремингтон.       — Я... Нет, мам, мне хорошо одному, — запнувшись, выдал Барретт. — Не беспокойтесь обо мне. Мне комфортно в одиночестве.       Миссис Барретт посмотрела на мужа с беспокойством, но тот, успокаивающе поглаживая жену по талии, сказал:       — Всё хорошо, Эмерсон, мы тебя понимаем.       Брюнет только лишь кивнул, попытавшись выдавить из себя улыбку, что получилось весьма криво и неуверенно.       Почему-то Эмерсону показалось, что день обещал быть если не насыщенным, то удивительным и уж точно не таким, как проходили его дни, когда он был один.

* * *

      Практически весь день Эмерсон проговорил с родителями. Удивительно, но те ни разу не затрагивали тему их работы, что для Барретта было только плюсом: он и так чувствовал себя, мягко говоря, не очень в последнее время из-за запутанности в самом себе, а рабочие дела родителей и вовсе превратили бы его мозг в кашу, так что за это он был благодарен.       Вечером родители, обнимаясь на диване, смотрели телевизор, в то время как Эмерсон заваривал себе чай на кухне. Он напевал себе что-то под нос, задумался о чём-то своём и, казалось, даже не понимал, что делал — его разум, мысли был далеко отсюда, но все размышления оборвала вибрация телефона в кармане джинс. Барретт налил недавно вскипячённую воду в кружку с пакетиком чая и, отпив немного, достал мобильник. Одно непрочитанное сообщение.       От Ремингтона. эмс? ты тут?

здесь что-то случилось?

можно к тебе прийти?       Эмерсон удивлённо вскинул бровь.

объяснишь, что произошло?

сейчас не могу пожалуйста мне некуда больше идти ты мне нужен       Барретта передёрнуло.       Он ему нужен.       Нужен.       Н у ж е н.       Эмерсон сглотнул вязкую слюну в горле, некоторое время глядя на экран телефона, на последнее сообщения от Реми, которое было словно криком души, мольбой.

приходи

спасибо эми       — Что-то случилось, сынок? — спросила вошедшая на кухню мать, и, так как Эмерсон не слышал и не видел ничего вокруг себя, он вздрогнул и едва не пролил на себя чай.       — Нет, мам, — протараторил парень, посмотрев на миссис Барретт, после чего быстро убрал смартфон в карман. — Ко мне... Ко мне знакомый придет, ну, которому я помогал с английской литературой, вы не против?       — Нет, Эми, — ласково улыбнулась женщина, в то время как по телу пробежали мурашки: так называл его Ремингтон, так же ласково, улыбаясь своей широкой, хитрой, но оттого не менее очаровательной улыбкой. — Только ведите себя потише, хорошо?       — Конечно, мам.       а хотелось бы погромче       Он встряхнул головой, отбросив поток мыслей, отдававшийся тупой болью в висках, а затем отправился в свою комнату, дабы привести там всё в порядок до прихода Ремингтона.       Ждать пришлось не особо долго — уже через пятнадцать минут Эмерсон услышал из комнаты, как в дверь позвонили второй за день. Барретт буквально выбежал из комнаты, быстро спустился с лестницы и самостоятельно открыл блондину, от вида которого Эмерсон вздрогнул: бледнее обычного, крашеные волосы всё также взъерошены, на теле тонкая белая водолазка и те же рваные на коленях джинсы, подчеркивавшие худобу его ног, а глаза, в которых всегда горел огонёк, отражали такую боль, которую брюнет не мог себе вообразить.       — Заходи, — проговорил Эми, отступив от прохода. Ремингтон опустил взгляд и послушно зашёл внутрь, и Барретт закрыл за ним дверь.       — У тебя дома кто-то? — Лейт внимательно осматривал висевшие на крючках куртки, которые не видел раньше.       — Родители, — тихо ответил Эмерсон. — Идём.       Ремингтон следовал за Барреттом-младшим, который спокойно прошёл мимо гостиной, где спокойно, не обращая внимания ни на кого, родители вместе смотрели телевизор, легко, счастливо улыбаясь. Они не обратили внимание на гостя, но так даже лучше.       Комната Эмерсона освещалась одной настольной лампой, шторы задёрнуты, кровать аккуратно застелена, книги на полках идеально расставлены, в целом — всё так же, как и когда Ремингтон посещал его обитель во время занятий английской литературой.       — Говори, что случилось, — сказал Эмерсон, устроившись на стуле, в то время как Ремингтон сел на кровать, напротив него.       — Отец, — негромко выдал блондин. — Себастьян тебе наверняка успел рассказать про то, что творится в нашем курятнике?       Эмерсон утвердительно кивнул.       — Тогда ты и сам всё понимаешь.       И Барретт правда понимал. Конечно, он не знал, каково Ремингтону; каково это — быть униженным собственным родителем, жить с ненавистью к родному человеку, который отчасти помог тебе появиться на свет, а потому единственное, что он мог сейчас — позволить ему побыть у себя некоторое время и попытаться хоть как-то поддержать, и с последним у Эмерсона были проблемы: он никогда с таким прежде не сталкивался. Ему было плевать на всех и вся до появления в его жизни этого светловолосого придурка без тормозов.       — Да, — выдохнул брюнет, а взгляд опустился куда в пол на несколько секунд. Над ними повисла неловкая пауза, напрягавшая их обоих, но которую разорвала неожиданно вошедшая мать Эмерсона, и парни уставились на женщину.       — Простите, если мешаю, — извинилась она, с улыбкой глядя на мальчиков, — но, может, пиццу закажем?       — А? Да-да, можно, — закивал Эмерсон, после чего посмотрел на Ремингтона. — Мам, это Ремингтон, я тебе говорил...       — Здрасьте. — Лейт чуть помахал рукой и улыбнулся, но эта улыбка была натянутой сквозь боль и дикое нежелание разговаривать с кем-то, кроме Барретта, которому мог довериться.       — Привет, — поздоровалась женщина. — Вам какую?       Ремингтон взглянул на Эмерсона, но тот пожал плечами, показав, что ему всё равно и что выбор за Лейтом.       — «Пепперони»? — неуверенно выдал блондин, и парни снова посмотрели на миссис Барретт.       — Хорошо. — Мать снова оглядела подростков, после чего со словами «не буду вам мешать», ушла и закрыла за собой дверь, отчего Лейт облегчённо выдохнул.       — Ну и что ты говорил своим обо мне? — усмехнулся Ремингтон, переведя взгляд на Эмерсона, закатившего глаза.       — Сказал, что занимался с тобой английской литературой.       — А сейчас не занимаешься, вообще забил на своего ученика, — Ремингтон поджал пухлые губы, при этом не сводил взгляда с Барретта.       — Ты не маленький, сам можешь уже. Я тебе дал толчок, а ты вроде не такой и тупой.       — М-м... Мне трудно концентрироваться на чём-то самому.       — За тобой, как в детском саду, следить нужно?       — Вроде того.       Эмерсон цокнул языком, вызвав у Ремингтона усмешку.       — Дебил.       — Зануда.       Они оба засмеялись, переглянувшись, и в голове Эмерсона промелькнула мысль, что ему хотелось бы оставлять Ремингтона у себя вот так почаще, чтобы любоваться его широкой и красивой улыбкой, следить за тем, как его ладони взъерошивали волосы, слышать его звонкий, хриплый смех.       Когда прибыла пицца и парни забрали себе несколько кусочков вместе с газировкой, что прилагалась в подарок, они, включив на ноутбуке Эмерсона «Ютьюб», лёжа на кровати, смеялись с глупых видео или обсуждали, насколько милая та или иная кошка или собака. Барретт делал всё, чтобы Ремингтон не пытался даже думать о проблемах в семье — он впервые хотел, чтобы кому-то было комфортно и хорошо рядом с ним.       Впервые. В последнее время слишком много этого впервые.       Пицца была быстро съедена, пустая бутылка «Пепси» валялась где-то на полу, и парни просто валялись рядом друг с другом, лениво просматривая видео, обсуждая что-то попутно.       — О, это ты. — Эмерсон нажал на пробел и ткнул пальцем в монитор. На видео парень на небольшом мотоцикле «удачно» въехал в стену и свалился на землю, и на Ремингтона это очень похоже. Эмерсон не сомневался, что ему права сдавать не разрешат: настолько придурок.       — Ах ты сучка, — засмеялся Лейт, несильно толкнув Барретта в плечо. Не долго думая, ответил тем же самым.       Секунда — и началась псевдо-война.       Ремингтон запустил в Эмерсона подушку, которая прилетела ему в лицо, и комната тотчас залилась громким смехом блондина, но через несколько секунд Барретт ударил той же подушкой Лейта, который не мог перестать смеяться. Тот, правда, вскоре оставил брюнета без «оружия», толкнув на кровать и принявшись щекотать несчастного.       — Да боже, хватит! Реми, прекрати! — смеясь до слёз, лепетал Эмерсон, пытаясь перехватить чужие руки, и вскоре ему это удалось.       На несколько секунд они оба будто зависли, не в силах оторвать взгляд друг от друга. Эмерсон несильно держал нависшего над ним Ремингтона за запястья, пытаясь перевести дыхание, в то время как Лейт, казалось, не испытывавший неловкости вообще, бегло оглядывал чужое, скрытое под одеждой тело, отчего Барретта бросило в жар.       — Ладно, ты победил, принцесса, — усмехнулся Реми, и Эмерсон, который едва не сгорал от неловкости ситуации, расценил это как намёк и отпустил парня.       — Я в душ схожу. — Барретт быстро поднялся с кровати, буквально вскочил с неё, изо всех сил стараясь не глядеть на наблюдавшего за ним Ремингтона. Он отыскал свою пижаму в комоде и, оставив шляпу на тумбочке, вышел из комнаты.       Тёплый, расслабляющий душ ему точно не помешал бы.

* * *

      Менее, чем десять минут, простояв в душе, наедине со своими мыслями и чувствами, Эмерсон, уже одетый в пижаму, отправился в спальню, где Ремингтон, на удивление, наводил порядок: пустая бутылка из-под газировки лежала в мусорном ведре под рабочим столом Барретта, ноутбук Лейт оставил на том же столе, и, держа в одной руке две тарелки, где лежала пицца, клал подушку на место и поправил одеяло.       он действительно умеет удивлять       — Решил похозяйничать, — проговорил Лейт с улыбкой, когда, наконец, заметил Эмерсона, удивлённо пялившегося на него.       — Да вижу. — Эмерсон зевнул, прикрыв рот рукой, в то время как блондин обошёл его и вышел из комнаты, судя по всему, относить тарелки на своё место.       Барретт лёг на полутораспальную кровать, забрался под тёплое одеяло и придвинулся к стене. Взгляд пусто уставился в стену, а в голове одна за другой проскальзывали разные мысли, и все — о Ремингтоне. Он чувствовал себя помешанной на «крутом парне» девчонкой, но, чёрт, он уже ничего не мог с собой поделать.       Лейт быстро вернулся, закрыл дверь за собой и, судя по шуршанию позади, он раздевался.       — Мне на пол?       Эмерсон развернулся и взглянул на Ремингтона, раздевшегося до трусов, и сердце непроизвольно забилось быстрее, отчего сбилось дыхание.       — Совсем дебил? — Эмерсон всё-таки нашёл в себе силы и ответил уверенно. Не хотелось показывать перед Ремингтоном свои чувства — он считал, что его попросту отвергнут.       — Ну, вообще, да. — Лейт пожал плечами и кивнул. — Ну так куда мне?       — Рядом ложись, — бросил холодно Барретт. По крайней мере, он попытался сделать голос как можно равнодушнее, что, вроде как, удалось. Брюнет снова отвернулся к стене и закрыл глаза. — Только попробуй запинать меня во сне, я тебя точно на коврик выгоню.       Сзади послышался тихий, низкий смешок, отчего Эмерсона передёрнуло, как от холодного воздуха.       — Понял, принцесса. — Ремингтон накрыл себя одеялом и повернулся к парню спиной. — Доброй ночи, Эми. — Голос Кроппа стал тише, он почти что переходил в шёпот.       — Доброй. — Барретт сглотнул.       Для него ночь будет не очень-то и доброй.       Он лежал в своей постели с тем, в кого — как бы тяжко это не было признавать — был тайно влюблён, с грёбанным Ремингтоном Лейтом — пизданутым на всю голову идиотом, но таким красивым и добрым с ним идиотом.       От различных неприличных мыслей, в том числе и той, что Ремингтон лежал в паре сантиметров от него, почти что без одежды, Эмерсон возбудился. Это возбуждение было для него болезненным и мучительным, ведь он не мог ни прикоснуться к себе, ни к тому, кого желал всей своей душой, если она существовала. По спокойному, шумному дыханию тела рядом, Барретт понял, что тот уснул, а Эмерсон, закусив губу до боли, пытаясь сдержать стон, положил одну ногу на другую так, чтобы скрыть стояк.       если бы ты не был таким тупым и стеснительным, возможно, он бы уже взял тебя прямо на этой грёбанной кровати, затыкая и оттягивая за волосы, пока ты извиваешься под ним, как дешёвая шлюха, в то время как твои милые родители спят в соседней комнате, совершенно не подозревая о том, чем же занимается их с виду приличный до тошноты сын       Эмерсон не сдержался и томно выдохнул, закрыв глаза, попытавшись усмирить собственные разгулявшиеся фантазии и мысли.       Как жаль, что рядом лежавший Ремингтон ни о чём не подозревал.       Или подозревал?