браслеты

      Эмерсона всё чаще настигала бессонница. Он не мог спать нормально несколько дней подряд, и только днём, после школы, забивая на уроки, парень засыпал и открывал глаза поздним вечером или ночью. Его разум часто посещали тревожные мысли, заглушали собственный голос и воспроизводили разные пугающие или просто жуткие картинки. Эмерсон уже успел пожалеть о том, что научился чувствовать, пусть и, как ему казалось, не совсем так, как это делали другие.       Родители вот-вот должны были уехать и Барретт-младший был рад этому как никогда раньше: мать часто спрашивала, почему её любимый сын выглядел разбитым и уставшим, а отец всё время пытался вывести его на разговор — всё это порядком достало парня. Нет, Эми был счастлив, что родители наконец проявляли заботу к нему, но она была некстати именно в этот период жизни.       В школе Ремингтон вёл себя обычно, был таким, каким и всегда, вот только на уроках молчал, даже не пытался с кем-то заговорить. Однако Эмерсону вскоре удалось заметить, чем он занимался вместо болтовни с дружками: он писал что-то в ту самую записную книжку, которую подарил ему совсем недавно. Писал сосредоточенно, будто мир вокруг для него не существовал, иногда что-то зачёркивал, но как только звенел звонок с урока, то тут же убирал книжку в рюкзак и продолжал общаться с учениками, как ни в чём не бывало.       Барретт не мог этого не признать: Ремингтон прекрасен, когда сосредоточен над каким-то делом. Эмерсон подмечал каждый его прищур, каждое движение его губ и бровей, каждый глубокий вдох и медленный выдох. Когда Лейт кусал свою нижнюю губу, он и вовсе был готов раствориться. Рука тянулась к карандашу, и юноша вновь рисовал.       Последний альбом он завершил быстрым наброском Реми. Половина страниц были такими, только на паре из них красовались законченные рисунки. С портретом Ремингтона.       Эмерсон подумал, что стал одержим этим парнем. Он одновременно и стыдился того, что половина его работ были с Лейтом, за которым постоянно наблюдал, и желал показать ему свои рисунки, и боялся этого, как огня. Что о нём Ремингтон подумает? Ведь вдруг всё то, что между ними было, простое подростковое любопытство и мимолётное желание попробовать что-то новое, отчасти запретное?       Барретт боялся оказаться отвергнутым и потерять связь между ними. А потому лучше молчать, сохранить всё в себе. Может быть, со временем Эмерсон и решится рассказать всю правду. Может быть...       Ремингтон продолжал общаться с Барреттом, даже поблагодарил за подаренную книжку ещё раз, вот только заявляться к нему домой стал реже. Эмерсон был этому рад, с одной стороны, ведь это значило, что Лейта уже не так часто трогал отец, но с другой ему его ужасно не хватало. Не хватало тех моментов, когда они разговаривали о какой-то ерунде, ели что-то вредное, смотрели дурацкие видео и смеялись, засыпали рядом. Ему было мало Ремингтона, но навязываться он бы никогда не стал, как бы одиноко ему не было.       В скором времени в их повседневной школьной жизни произошло кое-что, что сильно повлияло на них двоих.       На пороге школы объявился новенький. Он выделялся среди остальных: необычно высокий, симпатичный брюнет, даже смазливый, с металлическим колечком в крыле носа и глазами цвета дневного, безоблачного летнего неба — мечта девчонок, не иначе. Как с обложки журнала сошёл.       — Ты его видел раньше? — Ремингтон осматривал новенького, который неспешно шагал по коридору, одаривая шедших навстречу холодным, безразличным взглядом.       — Нет, — честно ответил Эмерсон, поправив лямку рюкзака на плече, несколько презрительно хмыкнув, пока пробегался взглядом по парню.       Когда новенький проходил мимо «недо-друзей», он задержал взгляд на Ремингтоне. Барретт заметил, как тот оглядел Лейта, как на мгновение застыл на месте и едва заметно приподнял уголок губ в странной усмешке, после чего посмотрел на Эмерсона, на лице которого не было ни единой эмоции, однако внутри бушевала целая палитра из чувств, а мысли смешались в непонятную кашу.       очередной идиот, который смешается с толпой таких же идиотов       Вместе с этой мыслью, которая была самой здравой в тот момент, Барретт попытался забыть о существовании этого парня: в конце концов, таких, как он, много, и так заморачиваться вообще не стоит.       Но произошло то, чего Эмерсон не предполагал. Ремингтон начал общаться с этим новеньким. Они не пересекались ни на каких уроках или дополнительных занятиях, но произошло грёбанное чудо. Он часто замечал, как парни весело что-то обсуждали, смеялись, выбегали курить за школу. Барретту должно быть всё равно на это, ведь, в конце концов, разве у Реми не могли быть друзья помимо него [если их вообще можно назвать друзьями]? Но Эмерсон испытывал разную гамму чувств, когда замечал этих двоих вместе, начиная от ревности и заканчивая тревогой.       Ревность. Она бушевала в нём каждый чёртов день, не давала покоя и отдыха, но ему всё ещё не хватало духу признаться Ремингтону во всём, высказаться, закричать ему в лицо, что не представлял своей жизни без него, чтобы Лейт перестал флиртовать со всеми направо и налево, а потому приходилось молчать и сохранять каменное, равнодушное выражение лица, что становилось всё труднее и труднее. Он не железный в конце концов.       В то же время его охватывала странная тревога. Спустя несколько дней наблюдения за, как выяснилось немного позднее, Энди, он показался ему не то чтобы жутким... Скорее непонятным. Словно тот что-то тщательно скрывал и показывал своё настоящее «я» только избранным. Он был подозрительным, но пока не решался высказывать все свои мысли Ремингтону.       Но этот парень очень не понравился Эмерсону, и не только потому, что Лейт отдалялся от него самого, проводя больше времени на переменах с ним.       просто признай, что ты — влюблённый придурок, слабак, у которого не хватает ни ума, ни духу ему признаться, чтобы другой придурок, возможно, обратил на тебя своё внимание       Возможно. Возможно и обратил бы, а возможно и нет. Эмерсон не выглядел тем парнем, на которого Ремингтон мог бы положить глаз — и тот секс, и поцелуи, и откровенные разговоры ничего не значат, — а вот Энди вполне.       Эмерсону никогда так не было эмоционально тяжело, но, может, пройдёт время, и у Ремингтона пропадёт интерес к этому новенькому? Пускать всё на самотёк Барретт опасался: он мог окончательно потерять с Лейтом связь, чего не хотел от слова совсем, однако навязывать свою компанию тоже не желал.       а может и чувства пройдут?       Не пройдут. Эмерсону ох как тяжко это признавать, но нет, чувства не прошли бы, даже если он узнал бы о Ремингтоне что-то страшное.       Он впервые полюбил, и полюбил так сильно, что сам начинал этого бояться.

* * *

      Физика тянулась невероятно медленно; стрелки часов будто не хотели двигаться и делали это через силу. Эмерсон записывал в тетрадь то, что видел на доске, подписывал где-то комментарии, которые давал учитель, но выводил цифры и буквы скорее на автомате, чем осознанно. В голове гулял ветер — ни единая мысль не посещала его сознание, и это больше хорошо, чем плохо. Мозг отдыхал, и можно было обратить внимание на учёбу.       Ненадолго. На экране блокировки всплыло уведомление о непрочитанном сообщении. Когда взгляд скользнул на смартфон, парень отложил ручку и незаметно разблокировал его, дабы посмотреть, кто решил написать ему во время урока. Сообщение оказалось от Ремингтона и это не было таким уж удивлением. приветики       В последнее время они не так уж часто общались, а Ремингтон, если и писал, то писал ему так, словно с ними ничего не происходило. А может и вправду не происходило? Эмерсон и сам не понимал. Он, казалось, начинал сходить с ума.

ну, привет

мне с тобой надо поговорить на перемене       Какое интересное заявление. Барретт удивлённо вскинул бровь и убрал прядь длинных волос за ухо. Сердце непонятно из-за чего забилось быстрее. На мгновение в голове промелькнула мысль о том, что, возможно, Ремингтон наконец решился открыться ему, и те весёлые и до тошноты милые беседы с Энди никак не повлияли на их отношения. Однако тут же эта мысль сменилась более здравой: такое возможно только в твоих влажных мечтах, а мечты имеют свойство не сбываться.       Эмерсон всё ещё влюблённый идиот.

конечно

      И, он и сам не знал, зачем, спросил у него:

ты в порядке?

ну да а со мной что-то не так? с:       Эмерсону так и хотелось ответить: нет, ты прекрасен, просто я пиздец как ревную тебя к новой школьной швабре, скорее что-то не так со мной.

нет, забей

до перемены с:       Эмерсон с тяжёлым вздохом выключил телефон и отложил его, вновь взялся за ручку и писал что-то в тетрадке. Голова гудела от разных мыслей и предположений о том, о чём же будет их разговор. Может подвернётся шанс и он вдруг наберётся смелости признаться?       Когда прозвенел долгожданный звонок, Эмерсон одним из первых собрал вещи и вышел из класса в коридор, где появлялось всё больше и больше учеников, а гул из смешавшихся между собой голосов со скоростью света разносился по зданию школы. Барретт остановился у кабинета, и, пока другие проходили мимо, он выжидал Ремингтона и ждать пришлось недолго.       — Привет, — улыбнулся Лейт.       — Да, привет. — Эмерсон тяжело вздохнул и выпрямился. — Что-то случилось?       — Да нет, — пожал плечами Реми. — Я тебя пригласить кое-куда хотел.       В тот момент у Эмерсона чуть не остановилось сердце. Он сглотнул и сжал лямку рюкзака сильнее в попытках скрыть волнение.       — Энди пригласил к себе, типа, вечеринка, веселье, все дела.       Это добавление не то чтобы расстроило Барретта, но и не обрадовало уж точно. Нет, всё-таки и тут этот новенький замешан.       Барретт заметался. С одной стороны ему ужасно не хотелось видеть Энди и, скорее всего, стать третьим лишним в их компании, но с другой — это возможность побыть с Ремингтоном, увидеть его. Но был ли в этом смысл, если Лейт большую часть времени будет с новеньким, который гораздо интереснее его самого?       — Он вообще знает о том, что ты зовёшь меня? — поинтересовался Эмерсон.       — Ага, — вздохнул Реми. — Ну так ты идёшь?       Один из самых сложных вопросов в его жизни, но, быстро взвесив, все «за» и «против», он ответил:       — Нет, наверное, я не пойду.       — И почему же? — Ремингтон удивлённо и недовольно одновременно выгнул бровь.       — Дела... — соврал Барретт, но Ремингтон тут же оборвал его:       — Ты не умеешь врать, Эми.       Реми уже знал его, как облупленного, и Эмерсон прикусил нижнюю губу, проклиная самого себя в своей голове.       — Ну так?       — Хорошо. — Эмерсон сдался, поскольку его уже поймали на лжи, и, соври он ещё раз, Реми мог вообще потерять какое-либо доверие к нему. — Мне не нравится Энди.       — Серьёзно? — Реми неподдельно удивился. — И почему же?       — Я не знаю, — выдохнул Барретт. — Он кажется мне подозрительным, что ли. Я не знаю, Реми, он какой-то...       — Когда из молодого парня ты превратился в бабку? — перебил Лейт, и Эмерсон вскинул брови вверх. Ремингтон резкий, он это знал, но ещё так не позволял себе разговаривать с Барреттом.       — Подожди, но...       — Всех подозреваешь, у-у, заговоры ещё начни читать. Да ты больше выглядишь подозрительным, чем он, — оборвал Ремингтон, — но я же с тобой общаюсь.       Эмерсон сглотнул, непонимающе глядя на «друга». Ему было несколько обидно это слышать, ведь, по сути, Лейт признал то, что не особо ему приятно с ним общаться.       всё ложь, всё было чёртовой ложью       — Я всё равно никуда не пойду. Веселись сам. — Эмерсон проглотил обиду и злость, вновь скрыл эмоции и чувства за маской холодного и безразличного робота, потому что проявлять себя настоящего совсем ни к чему.       Барретт оглянул Лейта в последний раз за этот день, после чего развернулся и пошёл куда-то дальше по коридору. Он и сам не знал, куда и зачем шёл, но определённо знал, что подальше от Реми, так и оставшегося стоять возле двери кабинета физики.

* * *

      Дома никого не было. Родители наконец уехали по своим делам, и Эмерсон был предоставлен сам себе снова. У него не было сил делать уроки, а потому он даже решил не пытаться и просто лежал на кровати, глядел в потолок, прослушивая свой плейлист, включив звук в смартфоне на полную громкость. Внутри — ничего. Уже не было ни злости, ни обиды, ни ревности — вообще н и ч е г о.       Он лежал так уже полтора или два часа — на время он не смотрел. Эмерсон не думал, да и не мог думать, о том, что сегодня высказал ему Ремингтон — парень просто стеклянным взглядом бурил потолок.       Выходило у него это недолго: телефон уведомил о том, что пришло сообщение. Музыку Эмерсон не выключил, и, прокручивая в голове текст песни группы «Pink Floyd», разблокировал мобильник и полез читать непрочитанные сообщения.       Ремингтон. привет прости за то что я сегодня наговорил тебе я правда не считаю тебя ни подозрительным ни скучным       Эмерсон не спешил с ответом, пусть в глубине души что-то ожило. Надежда? Чёрт знает. не игнорируй я знаю что я сука я не хотел тебя обидеть       Барретт закрыл глаза и тяжело выдохнул, сжав смартфон в ладони сильнее. Он не понимал, что чувствовал, но всё равно где-то в душе верил, что Ремингтон правда не хотел этого говорить, что Лейт просто в силу своего резкого характера сказал это.       Ему действительно хотелось верить в искренность извинений Реми.

всё в порядке я не обижаюсь, не волнуйся

я всё равно был не прав       Неужели он это действительно признал? Что ж, чудеса случаются. всё норм?

да, всё хорошо, не парься

может ты всё-таки пойдёшь со мной?

нет, я тебе объяснял, почему

ладно извини       Барретт не понял, за что Ремингтон извинился в своём последнем сообщении, но решил не отвечать. Он выключил мобильник и положил его на место, где тот лежал изначально, и сам снова устроился немного удобнее на кровати и закрыл глаза.       Энди казался ему чертовски подозрительным, а мысль о том, что Ремингтон, возможно, сейчас с ним, и хер его знает, что они делают, заставляла парня дрожать. Ему не по себе, он никак этого не хотел. Может, стоило пойти?..       почему всё это происходит со мной?       Эмерсон сделал глубокий вдох и сглотнул, попытавшись забыть об этом дне, как о ночном кошмаре, после чего выключил музыку и, укрывшись пледом, провалился в сон.       Только спал он недолго.       Сквозь сон Эмерсон услышал стук во входную дверь, затем пронзающий слух звонок, и Барретт, недовольно поморщившись, поднялся с кровати. Немного пошатываясь и убирая с лица запутавшиеся волосы, он спустился на первый этаж, где включил свет, дабы не врезаться во что-нибудь. Зевнув, парень посмотрел в глазок и в одно мгновение сон как рукой сняло.       За дверью стоял Ремингтон. Часы показывали два часа, этот уникум уже давно должен быть дома.       видимо, всё-таки стоило пойти с ним       Эмерсон без промедлений открыл дверь и вздрогнул от прохладного ветра, а Лейт тем временем был в лёгкой кофте с длинными рукавами и в рваных джинсах. Придурок.       — Какого хера?!       Ремингтон улыбнулся в ответ странной, расслабленной улыбкой, шагнул навстречу Эмерсону и обнял того за шею, буквально повис на нём, и Барретт едва не упал. Лейт был будто пьяным, но алкоголем от него не несло.       — Что с тобой опять случилось? — спросил тихо Эми, затаскивая неадекватное тело в свой дом и закрывая дверь, пока Ремингтон тихо посмеивался и продолжал висеть на парне.       — А я соскучился, — выдал Лейт заплетавшимся языком, наконец поднявшись на ноги, позволив Эмерсону вдохнуть свободнее, потому что Реми для него был довольно тяжёлым. — Так соскучился...       Эмерсон прищурился и пригляделся, безотрывно глядел Лейту в глаза, и наконец до него дошло, что было не так: зрачки Ремингтона никак не отреагировали на довольно яркое освещение в коридоре, при том, что он из тьмы ночной довольно резко перешёл в дом.       — Что ты принял? — Барретт осторожно взял парня за челюсть и немного повертел его голову, внимательно осматривая лицо, шею, которые были, к счастью, целы.       — Ну перестань. — Ремингтон скинул чужую руку со своего лица. — Со мной всё в порядке...       — Да я вижу, — хмыкнул Эмерсон, положив ладони на бледные и вечно тёплые руки, оказавшиеся на его талии. — Убери.       — А то что? — Ремингтон толкнул парня к стене, наклонился к нему и губами едва прикоснулся к тонкой шее, своим сбивчивым дыханием согревал совершенно не знавшего, что ему сейчас делать, Барретта.       — Я сказал: нет, — громче, твёрже и увереннее произнёс Эмерсон, самостоятельно убрав руки со своего тела. Ремингтон явно ожидал не этого, а потому опешил и непонимающе, удивлённо, а вместе с тем и как-то пьяно смотрел в зелёные глаза. — Живо спать.       — Ладно, ладно, принцесса. — На удивление, Лейт сдался быстро. Реми поднял руки и пропустил Барретта, и тот без промедлений обошёл Лейта и отправился на второй этаж за подушкой и одеялом для незваного гостя, тяжело дыша.       а ведь всё началось с английской литературы       Кто бы мог подумать, что жизнь скучнейшего Эмерсона Барретта наконец приобретёт новые, довольно яркие краски.       Эмерсон вернулся на первый этаж спустя минуту, прошёл в гостиную, где на диване его сидел Ремингтон, смиренно ждал его, откинувшись на спинку. Барретт подошёл ближе и положил подушку на один край, после чего отдал одеяло гостю.       — Спасибо, — поблагодарил Лейт, сжав одеяло в ладонях.       — Не за что, — равнодушно бросил Эмерсон, который уже развернулся, чтобы покинуть комнату и отправиться к себе, но Реми перехватил его за запястье и рывком заставил наклониться. Барретт едва успел упереться свободной рукой в спинку дивана возле головы блондина. Он едва открыл рот, дабы возмутиться, но Ремингтон накрыл его губы своими, страстно, влажно мял их, буквально украв изо рта Эмерсона слова. Барретт неосознанно, можно сказать на автомате поддался. Он закрыл глаза, с такой же страстью целовал Ремингтона, и от всего этого у него подкашивались ноги и кидало в жар, будто это происходило между ними в первый раз. Лейт отпустил руку Эмерсона и ей же несильно сжал воротник рубашки парня, в которой тот уснул.       — Ты мне нужен, — прошептал Лейт, разорвав поцелуй на мгновение, но в ту же секунду подарил ещё один. — Пожалуйста, Эми, — шептал Ремингтон, словно сумасшедший. — Ты мне так нужен...       Ремингтон оторвался от тонких губ и целовал линию челюсти, слегка прикусывая чувствительную кожу, а после заставил Эмерсона наклониться к себе ещё ближе и, сам немного приподнявшись, быстро, местами грубо целовал чужую шею, отчего Барретт томно выдыхал, едва ощутимо дрожал, как от холода, и издавал полустоны-полувздохи. Эмерсон почти что сел к нему на колени, почти что отдался ему вновь, почти что позволил сделать тому всё что его душе угодно, но что-то внутри него щёлкнуло, кольнуло в сердце, и тот убрал чужую руку со своей рубашки и выпрямился. Лейт так и остался сидеть с приподнятой рукой, но взгляд его выражал искреннее отчаяние, даже некоторую боль.       — Прости, я... Я не могу, — прошептал Эми, до сих пор вглядываясь в чужие, не реагировавшие ни на что зрачки. — Спи, тебе спать надо, ты не в порядке.       — Но...       — Утром поговорим, — бросил Барретт, после чего быстро ушёл из гостиной и направился в свою спальню, где закрыл за собой дверь и медленно выдохнул. Он пытался прийти в себя, привести в порядок дыхание и сердцебиение, забыть те влажные поцелуи и порой грубые укусы, но не выходило ровным счётом ничего.       Реми явно был под чем-то, и это точно не травка: она действовала не так. Что случилось с Лейтом, что заставило его принять что-то другое, скорее всего, более тяжёлое? Он расспросит об этом утром, и плевать, что школа. Он должен узнать, что с ним происходило.       Эмерсон, наконец прийдя в себя, лёг спать с мыслью о том, что обязательно поможет Ремингтону, что бы там ни было.       Вот только утром Ремингтона уже не было дома.