Дочь Гингемы

Корина уже начала было сомневаться в своём плане, когда поняла, что перестала расти. Она четыре года прожила в семье резчика по дереву по имени Рон и его жены хохотушки Доры и всё это время с самого первого дня они были очень добры к ней. С учётом того, что дом маленькая колдунья выбрала случайно (а вернее ориентируясь только на нарядность и красоту крылечка - а уж по части всевозможных фигурок, узоров и выточек дому старого мастера не было равных в деревне), ей очень сильно повезло. В целом в селе, которое носило название Родники, Корина тоже закрепилась достаточно легко и успела сделаться своей. В первый день, конечно, было много суеты, расспросов, и не обошлось даже без некоторых подозрений. Деревню, откуда она сама якобы родом, Корина выдумала - а то не приведи Торн кому-нибудь доведётся побывать в названном ею месте, да и ляпнуть в разговоре о девочке-сиротке, которую с её слов снаряжали в путь чуть не всем миром. Несуществующие Лопушки искали по округе, пытались получше вызнать у потеряшки маршрут, по которому она должна была двигаться и куда и в какой момент сворачивала, но ученица Гингемы в ответ рассказывала о том, как услышала совсем близко громкий волчий вой, испугалась и побежала куда глаза глядят, а теперь ничего не помнит. Большинство верило, хотя нашлись и те, кто предположил, что в Родниках появилась дочка кого-то, кому не повезло прогневать владычицу Бастинду, из-за чего они или в самом деле погибли, или решили спрятать девочку понадёжнее. Соответственно взять к себе такого ребёнка, значит рисковать благополучием всего села. К счастью, тех, кто так думал, было мало, и даже среди них, не смотря ни на что, преобладали те, кто не желал везти странного найдёныша в Басту и сдавать на милость ведьмы. Корина осталась. Рон и Дора, жившие уже довольно давно одиноко - их собственные дети повзрослели и разъехались кто куда - быстро полюбили приёмную дочурку. Старый мастер делал для неё чудесные игрушки, а его супруга пекла вкусные-превкусные пирожки с малиной. Времени, правда, они уделяли Корине не так уж много - оба жили по принципу "делу время - потехе час" и трудились с утра и до вечера. Девочка играла с другими ребятишками, которые охотно приняли её в свой круг, но довольно скоро поняла, что для неё все их немудрящие занятия стали скучными и просто нелепыми. После жизни у Гингемы, после настоящего волшебства глядеть на то, как розовощёкий и белобрысый парнишка, напялив на себя большую - чуть глаза не закрывает - дырявую дедову шляпу с полями, к которым дети приладили несколько вороновых перьев, объявляет себя колдуном и с шипением гоняется за близняшками Ортой и Литой... Смешно! Нет, не сюда, а в лес тянуло Корину - к живущему там старому другу, который один по-настоящему её понимал и перед которым не было нужды таиться. А главное - к колдовству! Корина практиковалась каждую неделю, пытаясь вспомнить и освоить всё то, чему её обучала Гингема. Иногда получалось легко, а порой - не очень. Несколько раз девочка оказывалась даже в нешуточной опасности. Скажем, когда случайно оживила на болоте какого-то древнего и страшного каменного идола. И, тем не менее, всякий раз справлялась и выходила сухой из воды. Теперь Корина могла считать себя волшебницей уже без натяжки. Она даже стала пытаться экспериментировать - не так, как когда-то, попусту и без порядка перебирая магические слова, а специально сочетая те части формул, которые, как ей казалось, могли дать нужный эффект. И выходило! Получалось! Гордость переполняла сердце девочки, когда она, правильно совместив части заклятий, сумела сперва вызвать дождь, а потом превратить капли в розовые лепестки. Такого не умеет даже Гингема, а может и вообще больше никто на свете! Её собственное волшебство! Чудо! Но... не с кем поделиться! Никому не показать! Корина, ощущая в себе силу, понемногу стала забывать о старых страхах - нетерпение подхлёстывало её, как плётка. Однажды она решилась! Всё ведь так просто! Нужно сделать с помощью колдовства что-нибудь такое, в чём жители Родников не очень разбираются - и тогда никто не заподозрит подвоха. Довольно быстро Корина заметила, что мигуны не сильны в садоводстве и вообще работе с землёй. Даже хлеб в Фиолетовой стране выращивали не без труда и строго по необходимости, а уж фрукты и овощи почти полностью привозили, покупая, или выменивая на ярмарках на предметы своего ремесла от посуды до инструментов и от мебели до часов. Вот и готово решение! Она вырастит на участке у Рона и Доры яблони и груши, насадит (и поможет взойти получше с помощью магии) капусту и огурцы, а потом, когда все чуток попривыкнут, перейдёт и к более необычным и редким вещам, вроде... апельсинов! До чего будут рады её приёмные родители! И как они станут нахваливать свою милую Корину! Сказано - сделано. Самым трудным было дождаться, когда в их местечко заедут торговцы из Голубой страны и убедить отчима дать ей несколько резных кружек для обмена на семена. Рон сам чурался сельского хозяйства и не слишком то верил в Корину, тем паче, что девочка не сказать чтобы отличалась большим трудолюбием - работать по дому её было просто не заставить. После того, как удивлённый купец впервые за всю свою жизнь продал в Фиолетовой стране рассаду, какое-то время пришлось всё делать вручную... ну или почти, и ждать, пока старый мастер с супругой куда-нибудь не отлучатся. Не столько даже по лени, сколько по неопытности Корина успела загубить за эту неделю с небольшим едва не половину саженцев. Но уж зато потом она отыгралась! Встав рано утром, до рассвета, пока односельчане ещё спали, чередуя самые разные заклятия, маленькая волшебница сотворила первое по-настоящему серьёзное и большое чудо. Она так разошлась, что уже чистым волшебством стала пытаться создавать цветочные клумбы - естественно, торговец-жевун и не подумал везти в заштатные Родники розы, гиацинты и настурции. Получились в итоге какие-то совершенно невиданные растения, где на одном стволе могло красоваться несколько совершенно не похожих один на другой бутонов разом. По слову Корины кроты подгрызали корни сорнякам, маленькие облачка изливали влагу, она приманила на участок пчёл (правда тут перестаралась - от них пришлось какое-то время спасаться в подвале). Вся деревня была в восторге, не говоря уже о возвратившихся приёмных родителях, которые на какое-то время просто лишились дара речи. Не заподозрил ли кто Корину, которая объяснила всё тем, что её бабушка была жевуньей и передала своим детям и внукам кое-какие фамильные секреты? Она не знала ответа. Но, даже если и да, не жалела. Это было замечательно, просто прекрасно - стоять, слушать все эти слова признательности, раздавать плоды, чувствовать себя пусть ещё маленькой, но такой же, как Виллина, Стелла, Гингема или Бастинда. Корина твёрдо решила, что скоро уже начнёт действовать, хотя пока ещё и не знала как. Правительницу Фиолетовой страны мигуны не любили, но знатно боялись. Рассчитывать на их помощь особенно не приходится, а главное - ну кто поверит, что девочка-малолетка действительно может быть ровней древней ведьме? Вот бы поскорее вырасти! Вот бы... Идея пришла сама собой: если она могла заклинанием ускорить рост деревьев и трав, то отчего бы не проделать то же и с собственным? Чуть не месяц она проверяла свой навык на самой разной лесной растительности - и всё неизменно получалось. Дальше надо было браться за животных - или сразу решаться и заколдовать себя. Нетерпение у Корины нарастало - игры с детишками окончательно ей прискучили, всё, что она могла выудить из памяти после гингеминых уроков, девочка уже разучила наизусть. Всё же перед окончательным шагом она решила посоветоваться с Нарком. Волк всё это время жил неподалёку от деревни и так мастерски прятался, что умудрился кроме хозяйки никому не попасться на глаза, хотя Корина и догадывалась, что это нелегко даётся её другу. Свою идею юная чародейка излагала ему радостно смеясь. А железнозубый неожиданно ощутимо струсил: - Не стоит играть с такими вещами, хозяйка. Каждому свой срок и на всё своё время. А что если перестараешься, наколдуешь себе такую скорость роста, что через год станешь седой и скрюченной, а там и..., - волк красноречиво замолчал, - Ты уже много чего можешь, я то знаю, видел. Но для таких вещей опыт нужен. Большой, не твоему чета. Корина тогда очень обиделась, накричала на Нарка и даже хотела как-нибудь заколдовать его за это оскорбительное недоверие, но, остыв, поняла, что тот прав. С тяжелым сердцем девочка отложила на дальнюю полку ума свою казавшуюся столь заманчивой мысль. Вместо этого - а что ещё остаётся - маленькая ведьма стала со всё возрастающим вниманием наблюдать за самою собой: ну как, не подросла ли? Не подросла. Всего нескольких недель сообразительной Корине хватило, чтобы заподозрить неладное - и ещё месяца чтобы окончательно убедиться. Она давно уже носила новое платьице, купленное ей Роном в Басте, но, к счастью, Дора не выбросила старое, а просто спрятала его в сундук. Хотя и потёртое и совсем не такое нарядное, как когда-то, оно по-прежнему было Корине точно в пору. А ведь его ей дарил ещё родной отец! Торн, сколько же лет назад это было! Угощая грушами толстую соседку Фраду, у которой, единственной в деревне было настоящее зеркало, девочка с ужасом обнаружила, что на неё оттуда смотрит ровно то же самое лицо, что и в бытность гингеминой ученицей. Если отражение в ручьях или в начищенном медном тазу скрадывало черты, то тут не могло быть никаких сомнений. Она еле дотерпела, чтобы не оборвать отчаянно скучную беседу с соседкой на полуслове, а после сразу же побежала в лес... Нарк нашёл её, дрожащую и плачущую, на краю маленького скрытого в соснах озерца. Волк уже хотел было задать вопрос, но осекся - такой Корину он не видел с того самого дня, как она узнала о смерти родителей. Он осторожно подошёл к ней слева, ткнулся носом в руку, а чуть погодя даже по-собачьи лизнул её. Но его маленькая колдунья никак на это не отреагировала. Наконец, собравшись с духом, железнозубый всё же поинтересовался вслух: - Хозяйка, что случилось? - ...Я не расту! - Корина громко выпалила это после паузы - как пробку из бутылки выстрелила словами. - Ты всё же решила опробовать на себе... - Да нет же! Нет! Я сама не расту! Ни чуточки! Я могла бы сейчас ходить в том же платье, в котором появилась на пороге пещеры Гингемы, если бы оно не истрепалось. Подумай - платье успело обветшать, а я совсем не изменилась! - ...Колдовство, - выдал волк свой вердикт. - Я же сказала тебе!!! - Корина вспыхнула, - Не веришь!!? - с этими словами она даже вскочила с места, маленькие кулачки её сжались. - Не твоё, хозяйка. - А чьё!!? - Думаю, Гингемы. Корина, которая хотела уже сказать раздражавшему её своим недоверием и кажущимся отсутствием сопереживания Нарку что-то резкое, смолкла и так и села обратно на пенек, обхватила колени руками. - Но... зачем? - Не знаю - у ведьм всегда своё на уме. - И что мне теперь делать? - никогда раньше волк не видел девочку такой растерянной, - Чтобы снять заклятие его нужно знать! Можно только попробовать перебороть его своим собственным колдовством роста, но я понятия не имею что из этого выйдет! - Прости, хозяйка. Можешь обижаться на меня, но... я бы не стал пытаться. - Нарк!!! ...Ты за меня боишься, но я хочу попробовать! Я хочу вырасти! Я хочу стать настоящей колдуньей! Я... - Когда-то, когда я уже жил у Гингемы, но до твоего появления, мне довелось услышать, что пересилить чужое волшебство можно только если ты сам могущественнее того, кто его создал. По этому, например, некоторые заклятия Торна до сих пор действуют по всему краю - и ни одна из чародеек не может с этим ничего поделать. Гингема хотела.... аррррр, да не важно уже - но это правда, хозяйка! - Но ведь именно этого я и желаю - потягаться с ними со всеми! Сделаться лучше их! И..., - если до этого Корина говорила едва сдерживая слёзы, то теперь в ней проснулась уже подзабытая особенная решимость, - я не боюсь! Не боюсь!!! Слышите!!? Волк так и не понял, к кому именно девочка обращается, опираясь левой рукой на пень, как на трибуну. Но заозирался взволнованно - на такой шум вполне могли явиться какие-нибудт незваные гости -и разнюхать хозяйкины тайны. И если с птицами Нарк худо-бедно договорился, в зверя мог отогнать, то человека придётся рвать - и тогда нужно будет бежать прочь от Родников, оставляя Корину один на один с бедой - и её собственным упрямством... Маленькая колдунья не послушала совета своего друга - она зачаровала саму себя там же в лесу. Вопреки опасениям железнозубого, ничего страшного не случилось. Но и ничего хорошего тоже - вырасти ей так и не удалось. Ни в тот момент, когда прозвучали заветные слова, ни после. Для того, чтобы убедиться в этом, потребовалось не так много времени. После был ещё примерно месяц бесплодных усилий, когда начинающая волшебница изгалялась так и эдак, но всё, чего она могла добиться, это заставить увеличиться отдельные части своего тела - и то ненадолго и как-то криво. С магией творилось что-то непонятное. То всё сходило на нет само за час или полтора, то нет - и нужно было самой проговорить контрзаклятие. А однажды почему-то вырос втрое большой палец левой ноги - и приходить в норму не желал ни в какую. Корина жутко мучилась, стараясь не слишком сильно хромать в своих, естественно, оставшихся прежними башмачках - слишком заметные признаки боли могли бы заставить Рона или Дору заинтересоваться, снять с приемной дочурки обувь - а там... Девочка жутко боялась, что эффект сохранится теперь навсегда и была несказанно рада, когда на второй день палец начал как бы сдуваться, а на четвертый пришёл в норму. Но больше попыток предпринимать ей что-о не хотелось. Корина, чуть не воя от обиды, была вынуждена признать своё бессилие. По-настоящему действенным методом решения проблемы, конечно, было бы возвратиться к Гингеме - девочка не сомневалась, что та сняла бы заклятье. Собственно, после долгих рассуждений зачем правительнице Голубой страны вообще понадобилось его накладывать, Корина не придумала ничего лучше, чем то, что колдунья сделала это лишь только для того, чтобы вынудить беглянку вернуться. В самом деле, расчёт выходил довольно тонким. Мало того, что ей захочется вернуть себе способность нормально расти - кроме этого остающаяся неизменной девочка неизбежно привлечёт со временем всеобщее внимание - так что ей никак не удастся сохранять своё инкогнито и жить как все, если она решит сделать вид, что для неё больше не существует колдовства. Ну а если наоборот, то Гингема более чем наглядно продемонстрирует своей ученице её слабость. Так или иначе, все дороги ведут назад - в пещеру с чучелом крокодила под потолком. И именно по этой причине Корина туда возвращаться ни за что не желала! Она уже давно, с тех самых пор, как остыл её первый гнев, не могла считать Гингему - или, как минимум. только её одну - виновницей смерти родителей. Поняв, что запас волшебных формул в её собственной памяти исчерпан, юная ведьма нет-нет, да и задумывалась о продолжении ученичества - и, при прочих равных, обратиться к кому-то другому было куда сложнее и рискованнее. Обычно такие мысли Корина гнала от себя, а после сотворения сада и вовсе упивалась собственным могуществом, но последние события возвратили её с небес на землю. Да, ей ещё очень много надо узнать и выучить, чтобы действительно встать на равную ногу с правительницами-чародейками. Но! Только не покаяние перед Гингемой! Раз она наложила такое колдовство, значит всё спланировала, а теперь ждёт... И пускай подождёт ещё! Гордость буквально скручивала Корину, сжимала ей горло, стоило только ей представить, как она вновь оказывается на гингемином пороге, как просит, может быть даже умоляет - и это зная, что всё уже давным-давно было решено! Нет! Ну уж не дождёшься!!! Никаких слов я назад не заберу! Извиняться ни за что не стану! Буду сама! Пусть не знаю как - но сама! Первым большим решением стало то, что Корина покинула дом старого мастера Рона. Вариантов было только три: рассказать всю правду о себе приёмным родителям, подождать достаточно, пока они сами не заметят неладное, или уходить. первые два варианта, при которых маленькая волшебница обнаруживала себя, были чреваты неприятностями с Бастиндой, на землях которой она поселилась без спросу. Но даже не гнев правительницы Басты оказался главным - девочка поняла, что ей не хватает смелости, что она боится увидеть, как лица, успевшие стать родными, делаются на глазах чужими, недоверчивыми, как для Рона и Доры в одночасье делается фальшивым, ненастоящим всё то хорошее, что случалось за время их жизни вместе с Кориной. Вдруг они её возненавидят? В этом, в общем-то, нет никакой опасности - им даже задержать её не удастся, не то что ей навредить. Но просто очень больно. На прощание юная ведьма хотела оставить старикам какой-то подарок - наколдовать и спрятать какой-нибудь клад, или вырастить совсем уж расчудесное дерево, или... Фантазия у Корины всегда была богатой - она погребла саму себя под ворохом вариантов, а остановилась в итоге на единственно верном - нет, ничего такого делать нельзя. Нужно просто исчезнуть - не вызывая подозрений. Для себя и для них - так будет лучше. Можно уйти ночью, или даже днём - благо ей никто не запрещает бегать в лес когда вздумается, но тогда точно начнутся розыски - и, если её, спасибо Нарку, и не догонят, то переполошат всю округу, а то и всю Фиолетовую страну вообще - у Рона много знакомых по его торговле. Нужно обставить всё так, чтобы поиски очень быстро сошли на нет. Чтобы все понимали их бесполезность. Идея родилась быстро - и так же скоро, на следующий день, оказалась воплощена в жизнь. Корина наколдовала грозу. Страшную, грандиозную. Она облачной горой встала перед Родниками- можно было подумать: накроет, раздавит, смоет их стеной воды. Но нет - бедствие прошло стороной - иногда чуть не по самому краю деревни. Корина, стоя за пригорком, чтобы её не было видно (хотя куда уж там за такими частыми струями ливня), ориентируясь на острый взор и команды Нарка, дирижировала бурей, отводя её руками от человеческих жилищ. Прощайте, Рон и Дора. Вы поплачете, погорюете, но всё поймёте - ваша дочка ушла, как всегда, в лес - и так и не возвратилась, поглощенная налетевшим из ниоткуда ненастьем. Несколько дней, много - неделя поисков. А после деревня вернётся к своей обычной жизни.Я буду вас помнить...

***

И Корина правда помнила их, первых, в своих долгих скитаниях. Она могла бы что-то узнать про них, не выдавая себя, не показываясь, но запретила себе семью печатями на сердце это делать если окажется, что с приёмными родителями случилось также, как с родными... Тяжело. И так нелегко, но может оказаться гораздо хуже. Из этого родилось первое правило маленькой колдуньи - нигде больше двух лет. Ни к кому - со всем сердцем. Она устраивалась, жила, помогала чем могла (иногда и магией тоже), чтобы не быть совсем уж кукушонком, но держалась замкнуто. Время шло - и не шло. Корина не менялась, вернее это происходило до того медленно, что так оказывалось едва ли не хуже - когда постоянно есть повод для ожидания и слабой надежды. Она практически ничего нового не осваивала в магии. Один и тот же цикл, круг за кругом усталым осликом, вертящим мельничный жернов. Годы были как мелкое битое стекло - сыпучее, но острое, ранящее руки. Лишь один раз Корина нарушила внутренний запрет. Это было в местечке под названием Ольховики. Нехорошая, неудачная деревня - слишком крупная, много хороших домов, но ни в один из них сиротку не впустили. Тут бы и уйти юной ведьме, но она из упрямства дошла до косогора, где стояла одинокая лачуга, накренившаяся вбок и с густо заросшим участком за кривым плетнём. Живший там Лонг, часовщик, слыл чудаком, если не сказать больше - многие думали, что он ослабел умом от одиночества и вынужденного безделья и скоро, пожалуй, окончательно сдаст и умрёт. Всю свою жизнь он полагался на своё зрение, когда вытачивал мельчайшие детальки в удивительных механизмах, которые иногда просто часами и язык то не поворачивался назвать. Талантливый механик, он был так погружён в свою работу что словно бы и не заметил, как постепенно ушла молодость, а за ней и зрелость. А потом... За какой-то год перестали спасать даже очки - Лонг ходил, двигаясь на ощупь. Одинокий, он скоро распродал всё, что успел сделать и скопить, обнищал, а главное сам себя записал в развалины, сломанные шестерёнки - и приготовился внутренне сыграть в ящик, живя только из какого-то упорства, чуть ли не назло соседям, давно зарящимся на его довольно большой кусок земли. Появление Корины, кого-то, кому он был ещё нужен, буквально вдохнуло тепло в его душу. Сама же девочка увидела человека, которому было ещё хуже,чем ей самой: более одинокого, беспомощного, но доброго. Слепота и Лонга и его отчуждённость от остальных жителей Ольховиков позволила юной чародейке творить заклинания почти не таясь: восстанавливать дом, вновь налаживать сад, а в итоге однажды... да, она возвратила, частью при помощи маминых ещё лечебных рецептов, а частью волшебством, старику зрение. И тот знал об этом - и любил Корину так, что ей было даже неловко. А главное - она очень хорошо понимала, тут уже никаких сомнений быть не могло - если через год с четвертью она его оставит, то часовщик совершенно точно умрёт, терзаясь и душой и телом разом. Кроме того, девочке казалось, что Лонг подозревает её, если не в колдовской силе, то каком-то другом особенном скрытом могуществе - но никому и никогда не расскажет о нём. С этой мыслью Корина стала заколдовывать часы, которые мастер снова начала делать. И без того добротно сработанные и талантливо задуманные, так они превращались в уникальные, подлинно волшебные вещицы. Дела у старика пошли в гору. Тут уж все в деревне всполошились, а особенно самые богатые и жадные. В тех же Ольховиках жил и другой механик-часовщик, куда моложе Лонга уже лет так десять назад он перехватил у старика первенство в ремесле и даже однажды умудрился сбыть свой товар во дворец самой Бастинды. Теперь же списанный в утиль конкурент опять творил - и как! Сильнее всех злилась Рокла. Жена часовщика привыкла считать себя самой богатой женщиной в деревне, но жадность и амбиции у неё были куда как больших масштабов. Когда дела у Лонга опять пошли в гору, Рокла живо смекнула, что всё дело в девчонке. Сама и при помощи дочери она стала следить за домом старика и постепенно убедилась - там творится что-то непонятное. Это казалось невероятным, но... эта приблуда-Корина, которой её собственная семья когда-то отказала в крове, видимо была волшебницей! И, раз так, то из-за неё и её силы первенства у Лонга не удастся отобрать назад никогда. Долго эта мыль отравляла Рокле существование, пока не пришёл в голову блестящий план. Отнять можно саму девчонку! Не силой, конечно, но хитростью - зачем ей жить с малахольным дедом? Переманить! А не пойдёт, так пригрозить намёком - ну как Бастинда узнает, что у неё в стране появилась другая ведьма? Надо только выждать момента, когда старика Лонга не будет у себя, и тогда... Когда Рокла явилась к ней в дом, Корина почти сразу поняла, что раскрыта, но ещё не догадывалась до конца чем это ей грозит. Однако скоро всё стало предельно ясно - под сладкими речами скрывалась перспектива самого настоящего рабства у Роклы с мужем, ведь та, чтобы сберечь секрет, вполне могла совершенно буквально запереть маленькую колдунью и никуда её не выпускать. Отказывать тоже было рискованно - если сюда явятся люди из Басты, а то и летучие обезьяны... Корина разом люто возненавидела эту скаредную семейку, эту сальную толстуху, которая отлично знала, что если его любимая девочка по видимости добровольно уйдёт в другую семью, то старик на глазах зачахнет - и в общем того и добивалась. Впервые в жизни маленькая колдунья всерьёз задумалась о том, чтобы кого-то убить. Она могла бы - и хотела провести в деревню ночью Нарка, открыть дверь колдовством - и пусть вопьётся одному за другим этим спящим жадюгам в глотки! Но Корина всё же испугалась за друга - волка-людоеда будут выслеживать все мужчины Ольховиков, и даже если сами не преуспеют в розысках, то вполне могут чем-нибудь заплатить Бастинде, дабы та избавила их от беды. Внимания же гингеминой сестры следует избегать в любом случае. Девочка сдержалась. Оставалось бегство - но это значило, что Лонг... и его никак, никак нельзя взять с собой, не получится выручить - никакого проблеска. Старик всё равно умрёт. Но Корина за него отомстит! Ох отомстит! Её охватил какой-то злой кураж. Замысел возник на ходу - и едва не заставил играть на губах чародейки усмешку - в последний момент она скрыла её за рукой, как бы поправляя выбившийся из причёски локон. Корина попросила у Роклы день отсрочки, а на следующее утро обещалась перебраться к ним. Та не очень то поверила в чистоту намерений странного приёмыша, но всё же согласилась. Теперь нужно было действовать быстро. Нужно было предупредить Нарка, что он скоро потребуется своей хозяйке - и, возможно, бежать с нелёгким грузом за спиной придётся всю следующую ночь. Однако сразу отправляться в лес не стоило - Рокла легко может этот заметить и принять за попытку удрать о всеми неприятными последствиями. Нет. Корина поступит иначе - ночью, когда Лонг уже уляжется спать, она при помощи несложного заклятья перекрасит дым, который будет идти из трубы их дома - железнозубый наблюдает за Ольховиками - и наверняка заметит и поймёт, что это - знак. Оставалась другая, более сложная проблема. Выйдя как бы на прогулку, Корина возвратилась через каких-то пятнадцать минут в страшном возбуждении. Она поведала старому часовщику историю о запыхавшемся чиже, который сообщил нечто невероятное - у неё ещё есть живые родственники. Двоюродная бабушка по маминой линии уже больше года только и делает, что занимается поисками внучки - и, наконец, преуспела... Разумеется всё это было ложью, но колдунья обманывала старика, как, по крайней мере, думала сама, с благой целью: если Лонг будет считать, что его приёмная дочка не пропала, а возвратилась к настоящей родне, что с ней всё в порядке, а однажды, возможно, она даже вновь приедет в нему погостить, то, оставшись в одиночестве, протянет дольше и в конце-концов уйдёт на тот свет с покоем в душе. Корина жутко боялась того, что вот сейчас её раскусят - всю легенду она выдумала практически налету, причём так толком и не смогла увязать между собой некоторые детали, но часовщик до того обрадовался за свою малышку, что даже ни о чём толком не спрашивал, а просто смотрел на неё сияющими от счастья глазами, а потом уже стал интересоваться только тем, как бы получше и понадёжнее снарядить её в дальний путь. Юная чародейка чуть не расплакалась, а Лонг в какой-то момент и пытаться перестал сдерживать слёзы. За час до заката Корина ушла от него навсегда. К дому Роклы она, сделав крюк вокруг деревни, подошла уже в сумерках. Как девочка и рассчитывала, её появление полностью застало семейство врасплох. Что важнее всего, даже болтливая роклина дочь Лола не успела ещё никому растрепать о том, что Корина переселяется к ним. Наскоро объяснив, что её планы изменились, чародейка попутно проверила одну свою догадку - она призналась в том, что и как говорила только что Лонгу - и заметила, что это не произвело на Роклу ровно никакого впечатления. Видимо её и вправду не собирались никуда выпускать. Остальное же было делом техники. Сложнее всего было в самом начале. Нужно было придумать что-нибудь, чтобы обитали дома не могли позвать на помощь, когда их гостья начнёт свой урок-экзекуцию. Корина в своевременно задумалась, распространяется ли сила заклятия Гингемы на неё, если принять облик животного? Ведь звери стареют не так, как люди, и срок жизни у них другой. Едва ли она была готова даже и месяц прожить, скажем, лисицей, чтобы это полноценно проверить. Хуже того - девочка не была уверена, что сможет расколдовать себя обратно с лапами и клыками вместо рук и нормальных зубов. Но любопытство, всегда сильное в юной ведьме, заставило ее опробовать свою магию на других. Нарк отказался наотрез быть мишенью, так что в итоге обьектом манипуляций стал пойманный им заяц, которого железнозубый притащил, держа за загривок. Несчастного пообещали отпустить, если не будет мешать - и Корина приступила к делу. Ушастому пришлось побывать и козликом, и индюком, и лисом и галкой. В последнем обличие он мог бы, пожалуй, дать деру, но до того опешил, что даже и не попытался. Других превращающих заклятий девочка не знала, но успокаиваться на этом не пожелала - а что если попытаться сотворить небывалого зверя, перемешав формулы? Или подправить что-то, увеличив, либо уменьшив в размере? Зайцу дали вольную после такой вереницы трансформаций, что он себя позабыл и недоверчиво ощупывал передними лапами мордочку. В числе прочего Корина опробовала тогда кое-что, что может пригодиться теперь. Она наколдовала Рокле с семейством галочьи клювы. Это была часть формулы, превращавшей в черно-серую птицу, причём, в отличие от ее собратьев, обитающих по всему краю Торна, лишенную дара речи. Вдобавок, чтобы внимание деревенских не привлёк и излишне громкий карк, маленькая чародейка ещё и увеличила клювы в размере настолько, что их стало попросту не открыть без посторонней помощи. Вот так - теперь надёжно! Была ещё мысль связать жертв - при помощи волшебства, или обычной веревки, но Корина рассудила, что ужас может сковать не хуже цепей. А она собиралась нагнать жути. Со своими клювищами, цепляющимися при каждом повороте головы, Рокла, Лола и хозяин семейства так или иначе должны были скоро проснуться сами - но ведьма им этого сделать не позволила. Корина создала свои уже ставшие излюбленными маленькие тучки над головой каждого из дремлющих - и по щелчку пальцев из них начала литься вода. Пытающаяся как-то избежать невесть откуда взявшихся под крышей дождевых струй и отфыркиваясь троица очутилась на полу и, подняв глаза, увидела... - Вы!!! Глупые жадные людишки! Решили магией моей завладеть, поставить ее служить себе на пользу!? Так вот вам - получите! Не подавитесь только!!! На кончиках моих пальцев - ваша погибель!!! Корина в самом деле здорово злилась на Роклу - и молниями выстрелила пару раз по-настоящему. Но все же причинять действительно серьезный вред и тем более убивать кого-то не собиралась. Если бы она и в самом деле этого хотела бы, то проще было вовсе обойтись без волшебства, обойдясь одними только сдвинутым с места засовом и волчьими зубами. Может только те же клювы наколдовать из предосторожности. Нет - это был спектакль. Позади себя, чем девочка очень гордилась, она смогла вызвать переливчатое северное сияние, о котором ей когда-то рассказывала Гингема - при чем у неё на уроках юной ученице так никогда и не получилось его создать. Над самым полом она зажгла факелами болотные огоньки. Волосы девочки развевал едва заметный волшебный ветерок. Он же заставлял ажурные шторы (особую гордость Роклы) обращаться загребущими щупальцами. Для ещё большей острастки колдунья, припомнив когда-то излюбленное одевательное заклятье и чуть его модифицировав заставила разом распахнуться все сундуки, откуда полезло и поползло к хозяевам все их разнообразное барахло. - Вот она, ваша скаредность, - вещала Корина вдохновенно, - тянется к вам, чтобы задушить в объятия, выдавить все соки, как вы вытягиваете их из других. Ещё не поздно остановить их, - колдунья кивком указала на вещи, - если только вы исполните все мои повеления! Тут только девочка сообразила, что заколдованным непросто даже выразить своё согласие - ни сказать об этом вслух, ни полноценно кивнуть головой они не могли. Но выход из положения нашёлся быстро: - Признаёте мою власть!!? Тогда на колени! Троица, и без того не особенно ровно державшаяся на ногах, бухнулась и распростерлась ниц у ног чародейки. - Вот мои приказания! Вы никому не скажете о то, что было сегодня ночью. Вы забудете мою внешность и имя, не станете искать мой след, даже думать о нем. И вы станете заботиться о старом Лонге до самой его смерти. Вам ясно!!? И не дожидаясь ответа Корина вихрем вылетела вон из дома... Уже летя через поле на спине приятно догадливого Нарка (тот правильно понял смысл необычного дыма) юная ведьма подумала от том, что впервые по-настоящему поняла Гингему. Прежде ей казалось это просто глупым: быть всем ненавистной злой колдуньей, от которой ничего не ждут, кроме гадостей, и любым способом стремятся избежать с ней встречи. Теперь же... Власть пьянила, а видимый, ощутимый - хоть ложкой черпай, чужой страх был лишь своеобразной приправой. Подумать... Ты говоришь - и тебя не смеют прервать, ты командуешь - и можно даже не проверять, твой приказ точно будет исполнен, потому что все дрожат перед твоим гневом. Робкие жевуны будут искать и собирать пиявок и даб по глухим топям, все будут обращаться вежливо и почтительно, хотя бы ты кривозубая карга, через слово обещающая стереть из в серый прах. Хорошо, хорошо быть злой колдуньей! Хорошо... Безумная гонка из ниоткуда в никуда продолжалась. Корина просто приказала волку бежать во весь дух - и он это делает. Он тоже слушается. И Рокла завтра же, только исчезнет клюв, отправится к Лонгу. Отправится... Воспоминание о старом часовщике отрезвило девочку. Что же - и с ним также? И со всеми? Ведь тогда никто, никогда не полюбит. По настоящему... Сказать то скажут, но по правде будут только мечтать, чтобы ведьма сгинула. И уже даже никому не поверишь, хотя бы и захочешь - поздно будет. Рокла вон тоже охотно прибегала и к лести. А самый смелый однажды вот так же вот, как она сама, сделает что-нибудь со злой колдуньей пока та спит и беспомощна. И ничего тут не придумаешь, никак не помешаешь - невозможно быть каждую минуту сильной. Хочется иногда полениться. Расслабиться. Довериться. Только страх действует постоянно - и только в него же ты сама начнёшь единственно верить... Ведьмы не станет - и не найдётся никого, кто не вздохнёт в этот момент с облегчением. Никого... Нет, злой быть плохо. Но и доброй... только доброй. Ведь тогда, если не показывать свой гнев, если не грозить и не пугать, то все тут же сядут на шею! Сделай то, сотвори это! Они будут завидовать друг другу, драться за её внимание - и вряд ли тут победит тот, кому оно на самом деле всех нужнее - "Лонг", а не "Рокла". А ты знай это - и будь с каждым милой... Разве это не обман, не лицемерие? Разве это вообще добро? Нееет... Я буду... просто волшебницей. И злой, и доброй - когда захочу! Надо только стараться, чтобы был баланс, чтобы того и другого было примерно поровну. А вообще с людьми надо обращаться так, как они того заслужили! Вот! И не только людьми... - Стой, Нарк! Достаточно... Они остановились посреди живописной излучины какого-то ручья или мелкой речушки. Вода журчала, бежали меж наклонённых трав посеребрённые сиянием тонкого месяца струи. Никогда раньше Корина не задумывалась о том, как она будет править, когда у неё появиться-таки своя собственная страна. Теперь она знала. Она будет вызывать и ужас, и обожание - по желанию. Подданные в её стране увидят много добра. Будут чудо-сады, и цветы и праздники. Она защитит людей от бурь и ураганов, исцелит их болезни. Но если кто-то попробует не принимать всё это с восторгом и благодарностью, а требовать, если кто-то усомнится в её могуществе и праве распоряжаться им так, как ей вздумается, то гнев её будет страшен! Чтобы никто не посмел брать её дары как должное, но принимал их с почтением и благодарностью! И тогда она наделит - каждого, никто не уйдёт обиженным! Корина наклонилась, быстрым движением набрала в руки свежей воды, окатила лицо - будто холодным лунным светом омыла. И улыбнулась...