***
Ночные сумерки окончательно поглотили город. Не было ещё и девяти вечера, а все пределы видимости ограничивались светом фонаря Аарона. Он крепко держал Сару за руку и не переставал вглядываться в утопающие в ночи очертания — это место отчего-то казалось ему знакомым. Нет, он точно бывал здесь однажды! И жуткое карканье ворон только подтверждает его догадки. «Вы найдёте его почти у самого входа. Уверена, он будет рад гостям», — звучит в голове голос этой наркоманки, пока он уверенно ведёт напуганную Сару, что вздрагивает от каждого звука, в настораживающую неизвестность. — Я не понимаю, где мы, — шепчет она, с силой сжимая тёплую ладонь мужчины. — Пахнет сыростью, такое чувство, что мы в парке. Или в лесу. И она почти оказывается права: по всему периметру, обнесенному металлическим резным забором, разбросаны сухие деревья, где-то вдалеке ухают совы и каркают вороны. Они словно попали в ночной кошмар, в фильм ужасов, оставив мотоцикл Аарона у трассы и направляясь в сторону так называемого «парка». Хилл уже знает, что за адрес дала ему эта девица, но пугать сейчас наивную Сару этой жуткой правдой ему совсем не хочется. К счастью, когда они подходят к забору, возле которого обосновались два фонаря, освещающих табличку на воротах, выбора в догадках у девушки не остаётся совсем. Они пришли на кладбище. — Неужели он... — удивлённо шепчет О'Нил, чувствуя асфальт под ногами. Аарон поджимает губы и вдумчиво молчит, чувствуя, как душу терзают воспоминания: он узнает эту тропинку, уводящую в самую глубь старого кладбища Сентфора. Фонари освещают её, словно манят мужчину бросить эту глупую затею докопаться до истины и отправиться в место из его памяти, но он сдерживает этот порыв и направляется в сторону могил, разбросанных вдоль забора. Свет его фонаря мелькает по незнакомым фамилиям на бетонных надгробиях, и они оба вчитываются в каждую, стараясь все же допустить мысль о том, что всё это — лишь глупая шутка той наркоманки, за которую она обязательно поплатится. Где-то вдалеке с грохотом падает ветка. Сара вздрагивает и прижимается к руке Аарона. — Мне страшно, — шепчет она, не в силах больше смотреть на надгробия. В эту самую секунду свет фонаря останавливается на одном из них. Аарон в оцепенении замирает, несколько раз перечитывая знакомую фамилию. Чедуэй Джеймс Такер 1959 - 1984 И тогда даже ему становится страшно, тогда даже он весь съеживается от неприятных ощущений, пронзивших острым копьём его тело. Проследив за его взглядом, Сара удивлённо вздыхает. Так они и стоят над надгробием человека, умершего два года назад и обвиненного в изнасиловании двухдневной давности. — Это какая-то ошибка, — нервно сглотнув, шепчет Сара. Аарон качает головой, сжимает челюсти и старается не давать волю эмоциям. Но атмосфера небезызвестного ему кладбища давит, и совы эти, и сырость ночная, и надгробия кругом... только маленькая ледяная ладонь удерживает его на своих двоих. Только ради неё он сейчас не срывается от приступа ярости, сжимая кулак на свободной руке и чувствуя, как темнеет от злости в глазах. С Сарой всё проще, ведь она только подвержена страху этой жуткой атмосферы, и страх этот перевешивает все прочие чувства. — Никсон... продажный пёс, — Аарон сплёвывает, снова и снова вчитываясь в слова на надгробии. Нервно сглотнув, Сара поднимает на него испуганный взгляд. — Но если Бурый не виноват, а второй подозреваемый умер два года назад... — То мы имеем дело с какими-то крупными шишками, которые заметали следы, — напряжённо заявляет Хилл. — Так заметали, что заставили Никсона вписать в список подозреваемых мёртвого человека. — Но ведь это незаконно, — девушка обескураженно открывает рот. — Как шериф мог пойти на такое? Насколько важной должна быть персона, которую они покрывают? Вопросы атакуют и клюют их души, словно стервятники. Что-то определённо жуткое и грязное творится в этом городе, что-то, после чего банда Чёрных Драконов покажется всем невинным кружком по интересам, а не опасной группировкой. Но несмотря на все эти безумные загадки, на эти вечера на кладбищах, стремление Сары всё разузнать и разведать, Аарон не хочет, чтобы она становилась частью всего этого. Пусть живёт в своём светлом и радужном мире книжек про любовь и цветов в горшках, пусть ходит в школу и ни о чём не думает, как было до встречи с ним... но разве если её оттолкнуть, если напугать, пригрозить, она послушается? Может быть, ему стоит отступить, наконец, и просто оберегать эту девчонку? Оберегать и не пускать её в свой мир, — как это возможно? Ведь она уже стала его частью. — Я во всем разберусь, — Аарон нарочно вырывает себя из плена мыслей и поворачивается к Саре, обхватывая её за плечи. — Я вытащу Бурого, чего бы мне это ни стоило. — Но если эти люди опасны... — она запинается, и думать не желая о последствиях его попытки копать под шерифа. — Если они навредят тебе, когда узнают, что ты пытаешься найти реального преступника? Взгляд его теплеет, и даже на губах, кажется, проскальзывает тень улыбки — или это Сара желаемое за действительное выдает. Но Аарон вдруг проводит ладонью по её волосам и с её любимой карамелью в его голосе отвечает: — Глупая Сара... пока что единственные опасные люди в этом чёртовом городе — это я и моя банда. И сердце, отчего-то, не замирает, и мурашки не бегут по коже, и глаза не расширяются от удивления. Сара не боится, а подаётся его ладони и прикрывает глаза, полностью доверившись этому чувству безопасности рядом с ним. Самые опасные люди... глупые сказки. Может быть, Чёрные Драконы и занимаются чем-то противозаконным. Может, половина из них и сидела в тюрьме. Но ей плевать, ей глубоко плевать на всё, чем они занимаются. Бесконечное желание ошиваться рядом с ними и быть в курсе всех их дел — вот, что действительно важно. А что ещё важнее — рука Аарона на её волосах. И Сара знает, он не свернёт ей шею и не оставит на этом кладбище. Её влечение основано на безоговорочном доверии к нему, на фанатичной одержимости, на нездоровой привязанности, что с каждым днем становится всё крепче. — Ладно, пошли отсюда, — говорит он, обводя взглядом неосвещенное кладбище. Сара выдыхает холодный воздух и кивает, находя его ладонь. Вместе они выходят к асфальтированной дороге, ведущей к жутким воротам, когда Аарон вдруг в нерешительности останавливается, оборачиваясь к тропинке, уходящей в чернеющую глубь кладбища. О'Нил поднимает на него недоуменный взгляд. — В чем дело? — тихо спрашивает она. Внутренняя борьба отражается на его лице тяжёлым взглядом, сведенными вместе бровями и пляшущими на скулах желваками. Что-то держит Аарона здесь, не позволяет ему направиться к выходу, и, наконец, сумасшедший порыв в его душе, вызванный светлыми и губительными воспоминаниями, заставляет его обратиться к Саре. — Здесь похоронен мой отец, — сглотнув ком в горле, отвечает он. Сердце девушки болезненно сжимается в груди. Она вглядывается в темноту, обрамленную сухими ветвями деревьев, напоминающую уродливо скрюченные руки, и чувствует, как каждая клеточка её тела наполняется несокрушимой решительностью. Боязнь темноты вдалеке вдруг перекрывается обожанием тьмы, что стоит рядом с ней, и она тихо вздыхает, кивая. — Мы можем подойти к нему, если хочешь. Аарон качает головой. — Нет, уже слишком поздно. Тебе нужно домой. — Аарон, я знаю тебя, — возражает Сара. — Вряд ли ты уже сюда вернёшься. Она звучит более, чем убедительно, выглядит уверенно, и Хилл даже на секунду снова позволяет себе засомневаться в том, что рядом действительно стоит та самая, знакомая ему Сара. Но она сжимает его руку и кивает, а потому Аарон пересиливает себя. Свет его фонаря освещает протоптанную дорогу, изрезанную лужами и поросшую жухлой осенней травой. Он не был здесь чёрт знает сколько лет, но помнит эту дорогу наизусть: надгробие его отца находится меж двух сухих кленовых деревьев. И когда такие уже показываются перед Аароном и Сарой, мужчина в оцепенении замирает, не в силах сделать и шага. Знакомая плита уже попадает под свет фонаря. — Всё в порядке? — тихо спрашивает девушка. Аарон кивает. Они возобновляют путь, останавливаясь у одинокого надгробия с выгравированным именем: Бенджамин Эдвард Хилл Тело девушки пробирает мелкая дрожь, Аарон же остаётся спокоен. Только в груди что-то предательски жжёт, словно эта долгожданная встреча отца с сыном действительно смогла затронуть самые огрубевшие участки его души. Он поднимает взгляд к небу и несколько раз моргает, а затем отпускает руку Сары и присаживается на край плиты. — Миссис Хилл рассказала мне, что твой отец умер, когда тебе было семь, — осторожно начинает девушка, переводя взгляд с надгробия на сгорбившегося Аарона. Недолго думая, она садится рядом. — Ты помнишь его? Фонарь падает на землю, а на смену ему в руках Хилла оказываются сигареты. Секунда — и ярко-красный огонёк будто по щелчку возникает во мраке ночного кладбища. Аарон делает затяжку и молчит. Выпускает облако дыма и молчит. А затем переводит взгляд на её румяное личико и едва заметно кивает. — Я любил его. Он был моим примером, научил всему, чему можно научить глупого мальчишку. Всё время говорил о том, как он научит меня ездить на мотоцикле и стрелять из его ружья или как мы вместе смотаемся в Канаду на все каникулы. Он умер внезапно, и первое время я даже не понимал, что происходит. Все планы наши рухнули, от меня ушёл мой пример, человек, который столькому меня научил и ещё столькому мог... да, Сара, я помню своего отца. Повисает такая тишина, что слышно, как дышит ночь. Девушка смотрит на свои руки, чувствуя, как предательски щиплет в глазах, а Аарон возвращается к своей сигарете. Её отец не любил её, а у Хилла всё могло сложиться иначе. При всём этом, ни у Сары, ни у Аарона в жизни их нет. — Мама выгнала тебя из дома, потому что ты стал хулиганом? — вспоминая сегодняшний разговор с миссис Хилл, спрашивает она. Аарон усмехается и бросает стлевшую сигарету на землю. Он проводит ладонью по сырому надгробию, и Сара замечает печальную улыбку, коснувшуюся его щетинистого лица. — Я был куском дерьма. Бабушка меня приютила, она, правда, до конца не хотела верить в то, что я нашёл новый пример для подражания среди сентфорского отребья. Ей не пришлось во мне окончательно разочаровываться, я вовремя скорешился с одним парнем на заправке, где работал вместо школы, и мы вместе уехали в Лос-Анджелес. — Зачем? — глаза Сары вдруг наливаются любопытством. — Не знаю, — Аарон пожимает плечами и усмехается. — Хотелось сбежать отсюда, куда угодно. А затем вернулся, чтобы основать Чёрных Драконов. Я был одержим этой идеей, вдохновился знакомством с одним местным... ха, я называю его гуру. Вся история драконов началась с бара, в котором ты теперь частая гостья. Раньше там собирались последние ублюдки и наркоманы, но я выкупил его у одного скряги, который давно обворовывает высшие умы Вашингтона. Назвал его «Драконий хвост». Сначала туда подтягивались байкеры, они пустили новость о нашей банде, и к нам стало присоединяться всё больше людей. Конечно, каждый из них прошёл испытание на верность. В памяти девушки непроизвольно всплывают слова Майкла о том, что она никогда не сможет быть достойна того, чтобы услышать историю названия этого бара. Это настолько глубоко задело её и так прочно поселилось в её душе, что Сара не могла не задать вопрос. — Почему «Драконий хвост»? — Я думал, ты спросишь про испытания. — Мне всё интересно, но сейчас я хочу знать о названии. Аарон по-доброму усмехается и прижимает девушку к себе, оставляя быстрый поцелуй на её макушке. Это и позволяет ему усыпить её бдительность, встать с холодной бетонной плиты и протянуть Саре руку: — Думаю, нам пора.***
Ноябрь медленно, но верно отдавал свои права декабрю: это проявлялось и в едва заметных снежинках, кружащих в морозном воздухе, и в толстых корках льда на лужах, и в узорах на окнах в кабинете истории. Сара сидела за партой, положив голову на руки и раздумывая над тем, какую придумать отговорку для мамы, у которой так некстати оказался выходной. Все её мысли витали не вокруг освоения Америки, а рекошетили от вчерашних откровений Аарона к сегодняшней лжи, которую нужно будет в срочном порядке выдать матери, чтобы пойти на работу. Выбраться из этой плотной паутины обмана оказалось непросто, и Сара глубоко тонула в своих отговорках, недомолвках, лжи, всё мечтая увидеть тот долгожданный просвет сквозь толстую непроглядную тьму. И свет, несомненно, был. Он приходил к ней в виде, нет, не самого Аарона, а тех непередаваемых чувств, что возникали вместе с его образом. И если поначалу всё, что испытывала к нему Сара — беспощадное и губящее всё на своём пути любопытство, то сейчас в её душе расцветало что-то совершенно новое и крепкое. Она чувствовала с ним неразрывную связь. Аарон открылся ей вчера, он позволил себе подпустить её ближе, и это было лучшей наградой для Сары О'Нил. Может быть, не полностью, но какая-то часть её души строго принадлежала ему одному, позволяя девушке понять, что влечение не может быть таким сумасшедшим. Стоит ли вернуться к её любимым книжкам, чтобы сравнить себя со всеми этими влюблёнными героями? Ни в коем случае. Ведь реальность её с каких-то пор и сама стала напоминать сюжет одной из тех книг, к которой Сара, наверное, никогда бы не притронулась. — Доброе утро, миссис Дрю, дети. Голос директора, вдруг прогремевший в кабинете, заставляет Сару поднять голову, чтобы увидеть мистера Доусона и шерифа Никсона, вошедших в класс истории. В груди бурей поднимается волнение, когда мистер Никсон складывает руки на груди и находит взглядом сначала Дерека, затем Сару. Волна шёпота пробегает по кабинету: не каждый день на урок врываются директор с шерифом. — Директор Доусон, что-то случилось? — суетливо спрашивает миссис Дрю. — Да, — он прочищает горло и отправляет Никсону многозначительный взгляд. — Сегодня рано утром напали на вашу одноклассницу, Келли Митчелл. Сейчас она находится в больнице. Волна шепота перерастает в бурное обсуждение, и только Сара сидит, широко открыв рот и не в силах поверить своим ушам. Ужас пробегает мурашками по спине и шее, и взгляд девушки машинально падает на парту, за которой сидит Люк. Он выглядит невозмутимым и что-то пишет в тетрадь, словно он и вовсе ничего не слышал. — Тихо, дети, тихо! Это ещё не всё! — грозный голос директора заставляет их на долю секунды замолчать и позволить ему продолжить. — Шериф Никсон, вам слово. Мистер Никсон выдыхает, собираясь с мыслями. В напряжённом ожидании Сара следит за каждым его жестом. — Это уже второй подобный случай за несколько дней. Судя по следам, уликам и времени нападения, мы имеем дело с одним и тем же преступником. Сердце девушки болезненно сжимается в груди при одной только мысли о том, что в городе, возможно, орудует маньяк. Но если тот же преступник напал на Келли, а Бурый по определению этого сделать не мог, так как был за решёткой, значит ли это то, что его отпустят? Паника сменяется облегчением. В попытке разузнать всё подробней, Сара вырывает из тетради листок бумаги и пишет записку для Люка с просьбой встретиться после уроков в закусочной и всё обсудить. Моринг ведь был знаком с Келли, они вдвоём ходили на французский. Что, если Сара вместе с Люком навестит её в больнице и постарается выпытать всё о преступнике, напавшем на неё? Довольная собой, О'Нил бросает смятую бумажку на стол Люка. Он разворачивает её, читает, а затем кивает будто бы не Саре, а каким-то своим мыслям. —... поэтому мы вводим комендантский час, — заключает мистер Доусон. Реакция старшеклассников не заставляет себя ждать. Разочарованно застонав, загалдев, подняв целую волну шума, они принимаются обсуждать происходящее, но их, к счастью, прерывает трель звонка с урока. Мистер Доусон и шериф Никсон поспешно уходят, а Сара ещё некоторое время сидит за партой, пытаясь осознать происходящее. Если Никсон не скрыл факт преступления и даже сказал о том, что к обоим из них может быть причастен один человек, значит ли это то, что никакой влиятельной шишки, которую он покрывает, нет? Пока что точно известно одно: с Бурого, наконец, снимут все обвинения.***
В среду, в два часа дня в закусочной мистера Гарсии, кажется, собирается весь город. Весь город кроме одного человека, как никогда важного для Сары сейчас. Она нервно крутит в руках трубочку молочного коктейля и не перестаёт вздрагивать каждый раз, когда колокольчик на двери брякает, а в закусочную заходит кто угодно, только не Люк. Спустя полчаса ожидания нервы сдают, но она продолжает сидеть здесь и недоумевать, почему, когда здесь так много людей, единственная официантка решила устроить себе выходной? — Кого-то ждёшь, Сара? — мистер Гарсия подходит к её столику, чтобы забрать меню. Девушка отвечает ему неуверенной улыбкой. — Да, Люка. — Так у вас свидание? Одна только мысль об этом заставляет О'Нил поморщиться. Она усмехается и качает головой. — Нет, мы просто хорошие друзья. Почему вы дали маме выходной, когда тут такой аншлаг? — Лучше не спрашивай, Сара, — махнув рукой, мистер Гарсия закатывает глаза. — Твоя мать — тунеядка. Она выбила этот выходной с истерикой и скандалом. — Узнаю маму, — девушка улыбается. Когда мистер Гарсия уходит, Сара возвращает напряжённый взгляд к двери. Ещё десять минут, уверяет она себя, и ей придётся отправиться к нему домой. Разве кто-то так поступает? Нет, Сара так просто не сдастся. Ей теперь просто необходимо выяснить, кто стоит за этими преступлениями, а Люк как никто другой в этом ей поможет! Какая-то навязчивая мелодия из радиоприёмника вдруг прерывается приветливым звоном колокольчика, и Сара нервно вздрагивает, уставившись на дверь. В ту же секунду в закусочную входят несколько мужчин в кожаных куртках, среди которых она узнает и Аарона. Сердце девушки пропускает удар, пока она с улыбкой наблюдает за тем, как небольшая компания из четырёх человек занимает место за столиком недалеко от её. Хилл садится на диван напротив, так что у них выдаётся отличная возможность заметить друг друга. Забрав меню у мистера Гарсии, явно недовольного визитом драконов к нему, Аарон поднимает взгляд. — Привет, — одними губами говорит Сара, не переставая улыбаться. Мужчина усмехается и качает головой. Теперь, когда напротив сидит эта глупая девчонка со своим молочным коктейлем, сосредоточиться на обсуждении важного для них дела не выйдет. И взгляд его только к ней прикован, и к тому, как она трубочку губами обхватывает и на него исподлобья смотрит... здесь непременно становится жарко. А Саре становится весело, и вовсе ей теперь не хочется, чтобы Люк пришёл и прервал её игру. Ведь так забавно наблюдать за тем, как Аарон в изумлении прикрывает рот, когда она играется с трубочкой от молочного коктейля и так многозначительно на него смотрит. Все детские развлечения постепенно сходят на нет, но азарт по-прежнему охватывает девушку с головой. Ей нравится сидеть напротив и молча наблюдать за тем, как он пытается сосредоточиться на каком-то важном разговоре с драконами, нравится облизывать губы после клубничного молочного коктейля, нравится улыбаться уголком губ и неотрывно смотреть на него, одним взглядом моля о близости. Ведь их разделяет несколько столов, а кажется, будто несколько миль. В конце концов, Аарон сдаётся. Сара видит, как он предпринимает попытку встать из-за своего стола, и в панике качает головой, кивая в сторону мистера Гарсии, стоящего за стойкой с недовольной миной. Он обязательно расскажет матери о том, что видел её с драконами — тогда быть беде. Осознав это, Хилл садится на место и в раздумьях поджимает губы. В следующую секунду он находит её взгляд и склоняет голову набок — в сторону выхода. Широкая улыбка озаряет лицо Сары, а какая-то немыслимая детская радость поселяется в душе, когда она наблюдает за тем, как спустя несколько минут, что-то сказав своим друзьям, Аарон встаёт из-за стола, и, не отрывая от неё взгляда, выходит из закусочной. Девушка ждёт ещё пару минут, а затем, расплатившись за свой молочный коктейль, на всех парах мчит к выходу из закусочной. Он ждёт её на парковке, широко расставив руки в стороны, и Сара знает, что означает этот жест. В следующую секунду она со счастливым хохотом влетает в его объятия. Аарон улыбается и крепко прижимает её к себе, закружив в воздухе. Слышать её весёлый смех, чувствовать близость её манящего тела — с каких-то пор значит быть на вершине своего счастья. Он опускает её на землю, и, не совладав с эмоциями, впивается в её губы изголодавшимся поцелуем. Сара улыбается, обвивает его шею руками и полностью отдаётся ласке его губ, его языку, переплетающемуся с её и заставляющему приятную истому разлиться внизу живота. Аарон отрывается от девушки и прислоняется своим лбом к её, с улыбкой пробормотав: — Сегодня Бурого отпускают. Сара поднимает на него взгляд — смесь радости с удивлением. Ну, конечно, конечно же, они его отпустят! Никто не смеет лишать свободы невиновного человека, даже такого головореза, как Бурый. — Я знаю, шериф приходил к нам в класс. Кивнув Аарон опускает руки на её талию и снова улыбается. — Чёрт его знает, что за дерьмо творится в этом городе, но сейчас я просто безумно рад, что нашего парня отпускают за неимением доказательств. Пока адвокат всё подготавливает, Вишня решил закатить в баре вечеринку по случаю его возвращения. Вечером. Придёшь? Широкая улыбка озаряет её разрумянившееся лицо. Наконец, все начинает налаживаться. И если бы месяц назад кто-то сказал Саре, что она будет так радоваться освобождению бандита, она, должно быть, расхохоталась бы этому человеку в лицо, а затем, поджав хвост, убежала. Но сейчас всё иначе, сейчас она искренне счастлива за Бурого, она просто счастлива иметь эту невероятную возможность быть к Аарону так близко — во всех смыслах. И, получив от девушки уверенный кивок, Хилл заключает её в свои крепкие объятия, поднимает её лицо за подбородок и снова целует, передавая ей всё своё облегчение, всю свою радость, которую он, черт возьми, наверное в жизни не испытывал. А за толстым стеклом закусочной мистера Гарсии, лукаво улыбаясь и не отрывая взгляда от разворачивающейся сцены на парковке, сидит Адель. Что-то поистине демоническое пляшет в её глазах, когда она видит, как лидер Чёрных Драконов сжимает Сару в своих объятиях и как она обвивает его шею, прижимаясь к нему всем телом. Девушка отводит взгляд от окна и с улыбкой возвращается к своему молочному коктейлю. — Как здорово быть наблюдательной, — хвалит она себя. — Давненько я не рушила жизни.