Criminal

За все семнадцать лет своей безоблачной жизни Саре О'Нил ещё никогда не было по-настоящему больно. Сбитые коленки и счёсанные ладони — результат падения с велосипеда, фраза «извини, но мне нравится Кейси» из уст того самого мальчика, неподаренная кукла на Рождество, несданный зачёт по истории, — все те губительные мелочи, которые, как она думала, делали ей «больно». Малышку Сару оберегали от этого жестокого мира всеми правдами и неправдами: забаррикадировав ребёнка книгами и учебниками, суетливая и строгая мать с самого детства твердила, что жизнь нужно познавать исключительно с печатных страниц, что там и только там она сможет найти ответы на все вопросы. И Сара жила в своём воображаемом лавандовом мире, где нет предателей, криминалов и иждивенцев, а только прекрасные принцы-моралисты с благими намерениями, только светлое будущее и неизменный хэппи-энд. Она верила этим книжкам больше, чем кому-либо, больше, чем своей матери, что, прикрываясь своей псевдопросвещенностью, лишь сбагривала все воспитательные обязанности на несчастную литературу. И когда реальность вдруг показала девочке свое истинное лицо, обнажив окровавленные клыки, Сара не на шутку перепугалась. Это была не боль. Неверие, только и всего. Потому что так не бывает. Не может прекрасный принц вдруг стать главным антагонистом истории, не может он взять и разрушить всё то, к чему вёл сюжет той прекрасной сказки, которую Сара создала в своей голове. Это просто невозможно, это противоречит всем канонам! И плевать, что прошлое у принца «так себе», и что всё его существование тайной незримой окутано, и что принц, на самом-то деле, уже в короли годится. На всё плевать. Просто это не тот финал, на который она рассчитывала. Поэтому, может быть, Сара сейчас проснётся, откроет глаза и окажется в своей розовой комнате с плюшевым жирафом и фиалками в разноцветных горшках. Девушка крепко зажмуривает глаза, — так, что в кромешной тьме уже пляшут ярко-желтые звёздочки, а затем открывает их, встречаясь с недоуменным взглядом Аарона, затянутым поволокой желания. Всё это не было сном. А он никогда не был принцем. — Сара? Его чуть хрипловатый глубокий голос, — кажется, это то, что приводит её в чувства. В остатки чувств. Сара всё ещё держит дракона на расстоянии вытянутой руки, другой прикрывая оголенную грудь. Сейчас как никогда она чувствует себя жалкой, ничтожно маленькой и глупой. — Ты сказал... ничего серьёзного? Тряхнув головой, мужчина пытается понять — почему она вдруг стала такой холодной, почему отстраняется и к себе его не подпускает. В голубых глазах её бушует истинный шторм из противоречивых чувств, но все эти волны вдруг разбиваются об острые скалы его слов: — Я выразился неясно? Это не прозвучало грубо, но Сара вдруг почувствовала, с каким невероятным усердием он сейчас плюнул ей в душу. Она обводит его лицо, исказившееся гримасой недоумения, ошеломленным взглядом, тихо выдыхает, будто последние ростки жизни покинули её душу, а в следующую секунду небольшое служебное помещение оглушает звонкая пощёчина. — Ты что творишь, мать твою?! — орёт Аарон, прижимая к пылающей щеке ладонь. Сара ничего не отвечает и, пользуясь последними секундами его ступора, сгребает свои вещи и подрывается с дивана, наспех натягивая платье. В висках отчаянно бьётся команда: прочь отсюда, и как можно быстрее. Но Хилл встаёт в тот самый момент, когда девушка поднимает с пола упавшую куртку. Резким движением он хватает её за запястье. — Отпусти меня, — шипит она, чувствуя, как слёзы лихорадочно стекают по её щекам. Аарон смотрит на неё немигающим взглядом, сжимая челюсти и ни черта не понимая. В какой момент всё пошло не так? И почему перед глазами образ её расплывается, словно протяни он руку, — и девчонка исчезнет? — Сара, что произошло? Я тебя чем-то обидел? — твёрдо спрашивает он. — Ты...  — голос тонет в безмолвных рыданиях. — Ты меня уничтожил. Какая-то нечеловеческая сила, обусловленная внутренней яростью на него, на себя и на весь этот мир, позволяет Саре вырывать руку из его мёртвой хватки, метнувшись к выходу. Дверь едва не слетает с петель. — Я тебе говорю: она меня минут десять глазами раздевала. Сла-а-аденькая. — Да чё ты мелешь? Она даже ни разу не повернулась к нам лицом. — Бурый дело говорит. Ты стал слишком много воображать, Вишня. — Смотрите-ка, малыш Майкл впервые со мной согласился! — Это потому, что он хочет тебя трахнуть. — Ну вы и придурки. Звонко расхохотавшись, драконы спешат чокнуться пивными бокалами. Хмельной напиток — живительная влага после нескольких бутылок виски, глоток воздуха, вишенка на торте, которая, конечно, обязательно внесёт свою лепту в опьянение этих троих. Но им плевать. Это ведь так весело, — стоять здесь, бесить Грейс и выглядывать свеженьких красоток, которые здесь, вообще-то, не просто так. И когда три изголодавшихся по женскому телу взгляда снова возвращаются к хищным поискам новой жертвы, одна из них вдруг показывается на туманно-пьяном горизонте. Она вылетает из кабинета босса, натягивая на своё худощавое тело кожаную куртку, — это замечает Бурый. — Эй, это не Сара там? Вишня с трудом отрывает взгляд от красотки-брюнетки в углу бара, переводя его туда, куда указывает рука Бурого. Расталкивая вальяжную пьянь, она пробирается к выходу, — волосы девчонки спутались, а на щеках сияют мокрые дорожки от слез. Парень напряжённо сглатывает, когда замечает, что в следующую секунду из своего кабинета выбегает Хилл. Аарон оглядывается по сторонам, наспех надевая рубашку, зарывается пальцами в волосы и поднимает взгляд к потолку. — Я за Сарой, — Вишня в тот же миг становится серьёзным. Майкл поджимает губы, вглядываясь в грозную фигуру своего босса. Весь его вид то ли о разочарованности, то ли о злости кричит, и нетрудно догадаться, какой раздор мог произойти между этими двумя в его кабинете. — А я поговорю с Аароном, — Тёрнер похлопывает Вишню по плечу. В ту же секунду парни разбредаются в разные стороны. Бурый молча наблюдает за развернувшейся неожиданной драмой и, прижав губы к бокалу, сам себе говорит: — Ну, а я выпью ещё пива. Музыка бьёт по вискам, привкус горечи на языке и полное невладение ситуацией, — Аарон пьян, но он чётко осознает всю паршивость ситуации. Что-то пошло не так, уверен он, а вот в чём его вина и почему девчонка вдруг сорвалась и с такими громкими словами из кабинета его вылетела — в этом он будет разбираться на трезвую голову, которая завтра, вероятно, будет разрываться от боли. И он стоит, оперевшись о стену и вглядываясь в мелькающие силуэты мимо проходящих девушек, надеясь в каждой из них найти Сару. Нет, она давно сбежала. И желание помчаться за ней сейчас очень тесно переплетается с желанием послать всё к чертям собачьим. Хилл выбирает второе. — Эй, Аарон! Кто-то окликает дракона, и он убирает руку с ручки двери, нехотя оборачиваясь. В отражении зелёных глаз Майкла Тёрнера Аарон находит собственное чувство вины. Именно в эту секунду оно и даёт о себе знать, в кулаке своём сжимая остатки его прожженной души. — Чего тебе? — Что это было сейчас? — Тёрнер не церемонится, кивая в сторону выхода, где в последний раз промелькнула макушка Вишни. Проследив за его взглядом, Хилл поджимает губы и тихо чертыхается. Откровенничать сейчас, на пьяную голову, пытаться излить душу какому-то девятнадцатилетке, у которого ещё молоко на губах не обсохло? Почему бы и нет? — Входи, — мужчина сухо кивает в сторону своего злосчастного кабинета. Тошно уже становится от количества всех сумасшедших событий, происходивших в его стенах. Никакие «допросы с пристрастием» связанных на стуле придурков с кляпом во рту не сравнятся с той вакханалией, которую периодически вытворяет эта девчонка. И сколько ещё раз она будет выбегать отсюда в слезах? Устало потерев шею, Аарон заходит внутрь, бросая беглый взгляд на этот чёртов диван. Кожа его щеки всё ещё помнит эту роковую встречу с её маленькой ладошкой, губы горят от неподаренных поцелуев. Голова начинает кружиться, а от одних только воспоминаний приходит новая волна опьянения. И чёрт его знает: язык его длинный всё испортил или этот дурацкий юношеский максимализм, которому целую колонку в утренней газете вдруг посвятили. Да, Аарон читает газеты. Криминальные хроники, — в надежде не встретить там свое имя. — Куда она побежала? — сухо фыркает мужчина, рухнув на диван. Больше всего на свете ему сейчас хочется выпить. Но под рукой у него только сигареты, и уже через пару секунд горький запах табака заполняет небольшое помещение. От аромата её духов не остаётся и следа. Хилл прикрывает глаза. — К выходу, — Майкл, наконец, садится рядом. — Одна? — С ней Вишня. Волна облегчения омывает напряжённое тело мужчины. Он откидывает голову на спинку дивана и немигающим взглядом смотрит в потолок. На белоснежной поверхности то и дело мелькают кадры минувших событий: её разгоряченное тело, глубокие поцелуи, прикосновения, сбившееся дыхание, ощущение абсолютнейшей эйфории и пика удовольствия об одной только мысли о ней, сладость противоречий, а затем вспышка, слезы и побег. Аарон поворачивает голову в сторону Майкла, молчаливо ожидающего объяснений. — Прежде, чем ты что-то скажешь, я вставлю свои пять центов, — Тёрнер поднимает два пальца вверх, прерывая ещё не начавшуюся речь босса. — Сара в тебя влюбилась. И тогда его словно прошибает током. Янтарные глаза наливаются злостью и разочарованием, — на неё, на себя, на Майкла, на весь этот чёртов мир. И будь он сейчас менее пьян, по-другому бы не среагировал. Не впервые в него влюбляется какая-то глупая девчонка. Но это первый раз, когда ему не хочется засмеяться. — Дерьмо, — он тихо чертыхается и делает пару глубоких затяжек. Пелена дыма рассеивается, и образ Майкла становится более чётким. Тогда-то Хилл и видит поджатые в досаде губы, и руки, недовольно сложенные на груди. В какой-то момент Тёрнер возомнил себя её старшим братом — это очевидно. Наверное, с тех самых пор, как Аарон приказал ему приглядывать за этой маленькой катастрофой в школе. — Тогда я в заднице, — продолжает Хилл, тяжело вздыхая. — Я предложил ей поразвлечься. И угораздило же меня такое ляпнуть. Майкл в удивлении поднимает брови. — Это раскаяние? — Это сожаление. — Воу, — подняв ладони, Тёрнер спешит усмирить пыл своего лидера. — Чёрт подери. Я выпил. А она горячая, крутится у меня перед носом целыми днями, что мне ещё было делать? — Вероятно, не быть таким бессердечным мудаком, — бубнит Майкл. — Чёрт, да все в банде знают, что между вами что-то происходит. И все знают, что ей семнадцать. Ты ведь понимаешь, что это наказуемо? Мужчина сжимает челюсти и кулаки, стараясь проигнорировать пелену ярости, возникшую перед глазами. Какой-то щенок учит его жизни! Хочется разнести весь этот гребаный кабинет к чертям, а диван сжечь, но пока единственное, что сейчас в огне — его душа. Да откуда он знает — что правильно, а что нет? Все эти любовные перипетии — не его профиль, и точно не ему с его очерствевшим сердцем сейчас испытывать судьбу. — Слушай, я вижу Сару каждый день, — Майкл напряжённо вздыхает и всем телом поворачивается к разбитому чёрт пойми чем мужчине. Это как учить ходить ребёнка, — пытаться достучаться до него. Все знают историю Аарона, все знают, что послал он эти человеческие чувства куда подальше, а их хилые остатки толстым слоем бетона залил. Но, может быть, благодаря Тёрнеру сквозь вечную мерзлоту его души пробьётся хоть один росток. Будь это чувство вины, сожаление, раскаяние, привязанность — не имеет значения. — Она дружит с кудрявой девчонкой по имени Кэнди. Они берут самый отвратительный молочный коктейль в кафетерии и садятся за столик у клёна на заднем дворе. Я пару раз слышал, о чем они говорят. О книжках, об уроках, о том, как сегодня на эту кудряшку взглянул ещё один член их банды неудачников — Дерек. С ними никто не общается особо, их не зовут на вечеринки, не подсаживаются за их стол. А ещё у неё есть этот мутный друг — Моринг. И всё у них ванильно и клубнично, никто над ними не издевается и сердце ей никто не разбивает. Сквозь опьяненный рассудок слова Майкла добираются до Аарона крайне неохотно. Сигарета стлела, и так погано на душе вдруг становится. Дракон зарывается пальцами в волосы. — И к чему ты мне всё это сейчас говоришь? — К тому, что ты только что влез в её розовый мир и все её эти чёртовы фиалки с бумажными корабликами из книжных страниц растоптал. Она в тебя влюбилась. А ты послал её к черту. Дыра в душе разрастается с каждым сказанным словом. Может быть, чувство вины ещё не настолько сильное, но оно уже посылает первые сигналы в виде участившегося дыхания и горького привкуса на кончике языка. — Что ты пытаешься мне доказать? — Аарон оттягивает пальцами нижнюю губу, смотрит на дверь, а затем выпускает длинный выдох. — Я ни о чем не жалею. — Не жалеешь о том, что разрушил её мечты? Последний раз бросив суровый взгляд на Майкла, у которого едва ли не нимб над головой светится, Хилл встаёт с дивана и подходит к столу. Он слишком пьян, чтобы думать и слишком трезв, чтобы послать всё к чертям и забыть. Только и способен он на брошенное через плечо сухое: — Кто-то должен был это сделать.

***

Продрогший салон автомобиля в очередной раз сотрясает раскат рыданий. Это боль выбирается из своего заточения потоком горьких девичьих слёз. Сара обхватывает себя руками и с силой зажмуривает глаза. Она чувствует себя грязной, использованной, непонятой и ни черта не понимающей. Только сочувственный взгляд небесно-голубых глаз Вишни, поймавшего её на парковке бара, говорит девушке о том, что ей есть, с кем поговорить. Но плечи по-прежнему содрогаются от уже безмолвных рыданий. Желание вернуться в этот чёртов бар и накостылять Аарону перекликается со всеобъемлющим разочарованием. Вся непознанная за эти годы боль разрастается в её душе с такой силой, что перетерпеть это испытание становится непосильной задачей. И всё это вовсе не потому, что Аарон уничтожил её своими словами. А потому, что в такие моменты ты и начинаешь понимать свои безобразные чувства к этому человеку. — Он видит меня только как секс-игрушку, Вишня, — всхлипнув, отвечает Сара. — Я-я... думала, что, может быть, у нас всё будет по-настоящему... и когда он целовал меня, — она нервно сглатывает, убирая руки от лица. — Я была почти уверена в том, что он чувствует то же, что и я. Почему ты понимаешь, что влюбился только тогда, когда этот человек делает тебе больно? Вишня не знает, что сказать. Но за всей его беззаботностью, этим, порой, раздражающе-детским поведением и пошлыми шутками скрывается нечто глубокое, и парень берет руки девушки в свои, с пониманием заглядывая в её глаза. Он и сам был на месте Аарона когда-то, сам хотел поразвлечься с этой малышкой денёк-другой, только в отличие от босса у Вишни есть душа, и вся она будто магнитом тянется к этой маленькой глупой Саре. А Хиллу плевать. На месте его души давным-давно нет ничего, кроме пепелища. И ей, наверное, нужно это знать. — Это проверка сильными чувствами, когда одно вытесняет другое, мышонок. Она хлопает мокрыми от слез ресничками и в непонимании пожимает плечами. — Ладно, слушай, я его не оправдываю. Но у Аарона есть причина, по которой он повёл себя, как мудак. Он просто не умеет по-другому. — Как это? — девушка округляет глаза, надеясь, на самом деле, найти ему оправдание. — Это та самая история названия нашего бара, о которой ты постоянно спрашиваешь, — парень кивает в сторону неоновой вывески. Во взгляд девушки возвращается её неизменное любопытство. Она поджимает губы и всем телом поворачивается к Вишне, ожидая этот желанный рассказ. — Он ведь уезжал в Лос-Анджелес, знаешь? — получив от Сары кивок, дракон продолжает. — Там он встретил девушку. Они оба были молоды, а её имени так никто и не знает. На этих словах сердце Сары болезненно сжимается в груди. Она чувствует невыносимой боли укол ревности и спешит дослушать историю Вишни до самого конца. Или хотя бы до той части, которая хоть немного остудит её пыл. — Босс никогда не трепался о своей жизни, а эту лабуду нам по пьяни разболтал Джек — его кореш, с которым они бороздили просторы Калифорнии. Не знаю, как на самом деле, но Джек говорит, что любовь у них была большая, совместное будущее и бла-бла-бла. Он хотел её забрать в Сентфор и здесь на ней жениться, а потом девчонка узнала о его планах на возвращение в город. Кто-то ей там разболтал, что он собирается банду основать и что сам Хилл, оказывается, не белый и пушистый любящий придурок, а настоящий криминал. Она бросила его в день отъезда. Джек своими глазами видел, как эта вертихвостка ему кольцо отдавала. Сказала, что такая жизнь ей не подходит и что одной только любви недостаточно. Чёрт, да она даже условий ему не ставила, мол, или я или банда. Как узнала о делишках его тёмных — сразу в кусты. Вот такая вот история, мышонок. Вся истерика вмиг сходит на нет, мокрые дорожки высыхают на щеках, а прерывистое дыхание перерастает в едва слышное, когда она, смакуя каждое слово Вишни, пытается добраться до самой истины. Так вот, почему миссис Хилл сказала, что из Лос-Анджелеса Аарон вернулся совсем другим человеком! Ему разбили сердце. Его доверие и любовь растоптали, женщина, которую он любил, была готова отказаться от него только потому, что он делал «плохие дела». Ужаснувшись, Сара пытается понять, насколько плохими они должны были быть, чтобы добровольно отказаться от такого как... Аарон. Он убивал людей? Может быть, она узнала об этом и поэтому решила его бросить? Нет, Аарон не способен на такое. Но оправдывает ли это его? Девушка прикусывает внутреннюю сторону щеки и погружается в глубокие раздумья. Нет, нет! Это объясняет лишь его холодность, его отстраненность и замкнутость. И сейчас, когда её чувства беспощадно растоптаны, когда она унижена, когда её зарождающуюся влюблённость срезали вместе с корнем — Сара не хочет его понимать. Она бы никогда не уподобилась этой девушке, а он, кажется, перенял её способность «всё разрушать». Но что теперь делать? Что делать, когда всё, что она к нему испытывала, вдруг усилилось вдвойне? Как теперь быть, не видя его, не желая его знать? Сара в тупике. — Но почему бар называется так? — спрашивает О'Нил, нервно теребя пальцы. — Ах, да. Я только сейчас понимаю, что эта девчонка была на тебя похожа. Она долго за ним бегала, постоянно где-то ошивалась, как хвост. Так её ласково и прозвали — хвостик. Кретински звучит, правда? И не верится, мать его, что Аарон на самом деле находил это милым. Только и знаем мы об этой девчонке прозвище её дурацкое, да то, что босс приехал и бар так назвал. С именем решил не палиться, видимо. Потому что, как сказал Джек, он, наверное, по сей день ждёт, когда она приедет. Её бедное, израненное всеми событиями сердце, в очередной раз не выдерживает такой моральной пытки. Сара накрывает лицо ладонями и прерывисто вздыхает, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Он всё ещё ждёт свою первую любовь. Он всё ещё её любит. О'Нил нужна ему для развлечений, для чёртовой игры в одни ворота, чтобы потом, дождавшись эту девушку, беспощадно и навсегда бросить Сару. И поэтому школьница убирает руки от лица и медленно качает головой, пристально глядя в глаза Вишне. — Я не хочу, — уверенно говорит она. — Я не хочу быть ничьей заменой. Отвези меня домой, пожалуйста, я больше не могу здесь находиться.

***

Не проснуться разбитой — лишь потому, что Сара и не засыпала. Бесконечная ночь, проведённая в истерике, посвящённой подушке, прошла даром. О'Нил открыла глаза, сделала глубокий вдох и заставила себя подняться с кровати, чтобы просидеть на ней ещё чёрт знает сколько времени, уперевшись пустым взглядом в раздражающе-розовую стену. Весь её маленький идеальный мир утопал в чернилах, и Саре больше не казалось это весёлым. Впервые за время, проведённое с драконами, ей захотелось выбраться из этого лживого убежища под их крыльями. Может быть, если бы не рассказ Вишни, она снова бы притащилась в этот бар и нарочно маячила перед глазами Аарона, принуждая его к разговору. Но теперь Саре ясно: она стала тем же драконьим хвостом, каким была та девушка в Лос-Анджелесе. Только вот разница между ними была колоссальная — одну Хилл любил, а другую нет. — Милая, завтрак ждёт! Сара спускается по лестнице, едва волоча ногами. Вся эта напускная забота — результат шумной ночки мамы и мистера Никсона. Любопытно, думает Сара, сколько мужчин понадобится матери, чтобы она полюбила свою дочь? — Я не голодная, — сухо отвечает девушка, хватает пальто и выходит из дома. Первое декабря. Небо ещё не расщедрилось на первый снег, но зима уже чувствуется в каждом лёгком дуновении ветра. Сара не заботится о том, что забыла шарф, не смотрит под ноги и не торопится на первый урок. Колючие заморозки, кажется, наступили и в её душе. Самая паршивая боль — вездесущая. Она не только внутри прожигает органы и распространяет убийственный яд по венам, она ещё и снаружи. Вот прямо перед глазами стоит пьяной ухмылкой и в ушах этим хриплым шёпотом: «Мы ведь просто развлечемся, ничего серьёзного». С такими, как та девушка, не развлекаются, в них влюбляются, зовут замуж, называют их именами бары и все десять чёртовых лет ждут их возвращения. А глупая, маленькая Сара в красном берете и с тетрадкой по истории нужна для того, чтобы раздевать её пьяным на диване в своём кабинете и распаляться о том, как им вдвоём может быть «весело». Вот только она и правда глупая и маленькая, раз позволила этому случиться. Раз поддалась этим сильным рукам, этим жарким ласкам, этим чувственным губам. И теперь она навсегда его пленница. Как бы ни пыталась выбраться, сколько бы разочарований ей ни принесли его слова и его поступки. Когда знакомая вывеска школы показывается на горизонте, Сара морщится от прорыва ветра и ускоряет шаг. Наряду с уничтоженностью вчерашним вечером её одолевает предчувствие. Вязкое, горькое. Может быть, что-то случилось с Люком? Сердце в волнении пропускает удар. Она буквально вбегает на территорию школы, где мельтешат спешащие на урок старшеклассники, и вдруг замечает на себе несколько заинтересованных взглядов. Сара оборачивается на кучку подростков, столпившихся у входа, и они вдруг начинают смеяться. Девушка опускает взгляд на свою одежду и, убедившись, что она на ней, вообще, присутствует, спешит скрыться от этих странных взглядов за дверьми школы. Но внутри ситуация вдруг повторяется. О'Нил идёт по коридору, прижимая к груди рюкзак, когда замечает, что на неё смотрят все, мимо кого она проходит. В спину ей вдруг прилетает скомканный лист бумаги, и девушка вздрагивает, когда слышит позади себя громкое: — Ну ты и шлюха! Сара в изумлении открывает рот и оборачивается, уставившись на незнакомого ей парня. Он стоит возле своего шкафичка и усмехается, пихая в плечо своего одноклассника. Тот не остаётся стоять в стороне. — Слушай, а мне отсосешь? Плачу десятку! — Ч-что? — голос переходит в беспомощный шёпот. Парни отбивают друг другу «пять», и все в радиусе нескольких ярдов начинают хохотать. Горечь заполняет всю ротовую полость девушки, и она, ничего не понимая, на ватных ногах идёт к своему шкафчику, сопровождаемая и взглядами, и обсуждениями, и какими-то мерзкими выкриками. Сердце принимается отбивать бешеный ритм, заставляя её ускориться. В ту же секунду Сара останавливается, готовая в любой момент свалиться в обморок. На дверце шкафчика ярко-красной помадой жирно выведено «потаскуха», а внизу, на листке, прикреплённом к её фотографии с вечеринки в честь Дня Колумба, подпись: «Сара О'Нил — личная шлюха Чёрных Драконов, любимая игрушка Аарона Хилла». Испуганный взгляд мечется по всем предметам вокруг, но перед глазами так и застыла эта ужасная надпись, и все вдруг останавливаются возле оцепеневшей девушки, находя своим долгом похлопать её по плечу и едко усмехнуться: — Шериф борется с их преступлениями, а ты с их стояками, да, Сара? — Слушай, а ты вступила в их банду? Или к ним для любой потаскушки путь открыт? — Я от тебя такого не ожидала. В бешеной какофонии звуков Сара в панике вычленяет разочарованный голос Кэнди. Она в ужасе оборачивается на подругу, надорванным голосом прокричав: — Это неправда! Я... я... о боже, — с губ слетает всхлип, когда кто-то вдруг пихает в руки Сары лист бумаги и с весёлым хохотом уходит прочь. Она разворачивает его дрожащими руками, в ужасе обнаруживая все ту же фотографию и ту же подпись. — Не могу поверить... кто это сделал? Кэнди с укором смотрит на лучшую подругу и качает головой. — Как ты могла, Сара... — шепчет она. — Я думала, ты встречаешься с Майклом, думала, что ты не такая... но Аарон... ты хоть знаешь, что про него говорит шериф? Он убийца, наркоман, он самый опасный преступник в городе! Душу разрывает словами подруги. Сара накрывает рот ладонью, стараясь сдержать плач, и чувствует, как проходящие мимо старшеклассники больно пихают её плечом. Хочется в эту же секунду щёлкнуть пальцами и исчезнуть, провалиться сквозь землю, но не от стыда, а от чувства несправедливости, от непонимания, от непримирения. Кто это сделал, за что, как узнал, что она водится с драконами? И на кого, на кого ей думать?! — Это неправда! — кричит срывающимся голосом Сара, хватая Кэнди за плечи. — Как ты можешь верить в этот бред? Кто-то решил опозорить меня перед всей школой, а ты веришь?! Кэнди с силой отдёргивает руки девушки и делает шаг назад. Под этот презрительный взгляд лучшей подруги сердце Сары разбивается в очередной раз. — Как это бред?! Всё сходится! Ты перестала общаться с нами, постоянно куда-то убегаешь вместе с Майклом! А Майкл — дракон! Ты что, стала одной из них? Или ты просто с ними спишь? Сара обескураженно открывает рот. Звонок на урок заглушает горький всхлип девушки, и она молча наблюдает за тем, как, недовольно фыркнув, Кэнди спешит удалиться на урок. Мимо неё проходят настоящие черти, они бросают в Сару эти чёртовы листовки, смеются, тычут в неё пальцем. Не выдержав такой пытки, О'Нил спешит скрыться от этой катастрофы в ближайшей уборной. Захлопнув за собой дверь, она залетает в пустую кабинку и позволяет себе горько разрыдаться. Неверие во всё происходящее перекликается с полным уничтожением всего, что есть и было в её душе. Как Кэнди могла поверить, как могла так с ней поступить? Где Люк, Бобби, Дерек, Майкл, — где они все?! Неужели они тоже повелись на эти бредни и даже не стали церемониться с тем, чтобы выяснить — правда это или нет?! Сара поднимает взгляд к потолку и делает несколько глубоких вдохов. Сейчас ей нужно заткнуться, дождаться, пока все разбредутся по кабинетам и убежать домой, чтобы просидеть в своей комнате ближайшую бесконечность, размышляя над тем, за какие грехи всё это дерьмо вдруг свалилось на её плечи. Ещё вчера никто не знал имени Сары, а теперь все только и делают, что кричат ей в спину о том, какая она потаскуха. Вот оно — лицо старшей школы. Здесь ученики ждут хлеба и зрелищ, они живут сплетнями, даже если это новость о неизвестной им прежде девчонке, что просто жила своей спокойной жизнью. Но кто, кто мог так поступить с ней? Кто и за что так сильно её возненавидел? Дверь в уборную вдруг резко хлопает. Сара вздрагивает и прекращает рыдать, накрыв рот ладонью, когда слышит голоса парней. Осознание того, что истерика привела её в мужской туалет, заставляет все внутренности в животе болезненно сжаться. — Сколько я тебе должен? — незнакомый голос заставляет девушку заглянуть в щель возле двери. Вся истерика вмиг утихомиривается, когда она замечает фигуру Майкла и какого-то парня, — вероятно, его одноклассника. Тёрнер молча засовывает руку в карман своего бомбера и, оглядевшись по сторонам, достаёт оттуда пакет с фиолетовым порошком. Сара тихо вздыхает и спешит прикусить губу. Это что, наркотики?! — Двадцатку, — сухо бормочет Майкл. — Прости, инструкции по применению не прилагается. — Ха-ха, очень смешно, — едко отвечает старшеклассник. — Жаль, что дозы маловато будет, чтобы вштыриться на весь день. Этого О'Нил уже не выдерживает. Резко открыв дверь, она непременно привлекает внимание Майкла и этого незнакомца. — Сара?! Что ты здесь делаешь? — Тёрнер подходит к ошеломленной девушке и протягивает к ней руки, но она спешит отдёрнуть их. — Ты что, торгуешь наркотиками? — кричит она. Взгляд в ужасе и панике мечется от этого долбанного фиолетового пакетика к зелёным глазам Майкла. Она сжимает губы и качает головой, когда он едва заметно кивает. — Я думал, ты знаешь об этом. — Как я могла знать? — голос тонет в разочаровании. Её тошнит, так сильно, что едва ли не выворачивает на этот чёртов пол. И тогда придурок с пакетиком в руке вдруг достаёт из кармана смятый лист бумаги и разворачивает его, сравнивая фотографию на нем с девушкой, стоящей возле Майкла. — Так это ты — подстилка драконов? А-а-а, так вот, что ты делаешь в мужском толчке! Ждёшь клиентов! Сара нервно сглатывает, едва ли стоя на ногах, а Майкл в удивлении приоткрывает рот. В ту же секунду он выдёргивает из рук одноклассника листовку, вчитываясь в эту чёртову подпись. — Что за дерьмо? — шепчет он в изумлении, поднимая на парня взгляд. — Стив, это ты сделал?! Тот качает головой, блуждая заинтересованным взглядом по дрожащей от страха фигуре Сары. — Нет, но я не против сделать с ней что-нибудь более извращенное. О'Нил даже не успевает среагировать на его слова, когда Майкл в ту же секунду подлетает к однокласснику, хватает его за грудки и припечатывает к кафельной стене. Он ударяется головой о твёрдую поверхность и выпускает глухой стон, прерываемый резким ударом от Тёрнера прямиком в челюсть. — Ещё одно слово в её адрес, мудак, — Стив в этот момент сплёвывает кровь, с презрением и шоком уставившись на Майкла. — И подстилкой драконов станешь ты, усёк? Старшеклассник гордо вздёргивает подбородок. Из его нижней губы сочится кровь, а карие глаза неописуемой ненавистью прожигают напряжённую фигуру Сары. Тёрнер не церемонится и в ту же секунду снова ударяет его головой об стену. — Ты усёк?! — яростно орёт он. — Отвали! Я все понял! — Стив пытается вырываться. Майкл отпихивает от себя одноклассника, и тот спешит направиться прочь из злосчастного туалета, обронив свой пакет с фиолетовым порошком. Тёрнер подбирает его, засовывает в карман и, под удивлённый взгляд Сары, обращается к ней. — Послушай, мы найдём, какая тварь это сделала. Все за это ответят, даже не... Но она пропускает мимо ушей слова дракона. Не в силах больше находиться в этом аду, Сара отталкивает от себя Майкла и выбегает из уборной. На полу валяются эти долбанные листовки, её шкафчик пестрит жуткой надписью, пока она бежит по пустому коридору, мечтая как можно скорее оказаться на улице. Дышать тяжело из-за одних только горьких рыданий, и она толкает тяжёлую дверь от себя, чувствуя лишь малейшую унцию облегчения вместе с ледяным потоком воздуха, ударившего в её пылающее лицо. Слезы душат, сердце сжалось, мурашки бегают по спине, пока она стоит на школьных ступенях, не в силах поверить в происходящее. Слова Аарона, чья-то сокрушительная выходка с целью уничтожить её, предательство Кэнди, Майкл и наркотики — всё это падает на содрогающиеся от рыданий плечи девушки, заставляя ноги беспомощно подкоситься. Она находит опору в виде перил, и медленно спускается по ступенькам, даже не подозревая, что возле вывески с печалью в карих глазах за ней наблюдает Адель. Моринг поджимает губы, смотря на это жалкое создание, и тихо, будто бы только себе, говорит: — Извини, малышка, жизнь, оказывается, бывает жестокой. Она вдруг обретает какую-то нечеловеческую силу, переходя на бег, ведь единственной своей целью она видит как можно скорее добраться до дома. Но Сара не успевает даже отдалиться от территории школы, добежав до проезжей части, когда мимо проносится чей-то мотоцикл, останавливаясь в нескольких ярдах от девушки. Она испуганно замирает, когда видит, как мужчина встаёт со своего байка, снимает шлем и оборачивается к школьнице. Аарон. Игнорируя усилившуюся боль от пересечения взглядов, Сара спешит направиться в противоположную от него сторону, а когда слышит тяжёлые шаги за спиной — переходит на бег. — Сара, я не собираюсь играть в эти чёртовы игры! — грубо рявкает он, догоняя девушку спустя несколько секунд и хватая её за запястье. Она поднимает обречённый взгляд к небу, и, пытаясь выбраться из хватки, кричит: — Отпусти меня! Я хочу домой! Аарон силой заставляет Сару развернуться и тихо ужасается, когда замечает искаженное гримасой боли лицо. По щекам её бегут слезы, губы искусаны, глаза раскраснелись. Сердце его впервые за долгие годы пропускает такой сильный удар, что он набирает больше воздуха в лёгкие и отпускает руку девушки. Неужели это она из-за него так?! — Послушай, я приехал извиниться за вчерашнее. Я наговорил тебе глупостей, я был пьян и я бы никогда не сделал то, чего ты... ну, ты поняла. Сара всхлипывает и качает головой, не в силах справиться с надвигающимся ураганом чувств. Грудную клетку разрывает от невыносимой боли и жжения, но всё же рядом с ним паника сменяется на чувство безопасности, и девушка знает, что пока рядом с ней Аарон, никто не назовёт её шлюхой и не толкнет плечом. Но она вступила в опасную игру, заведомо зная, что проиграет. Насколько поздно сейчас давать заднюю? Сара предпримет всего одну попытку и не прогадает: — Тебе нет необходимости извиняться передо мной. Я возвращаюсь в Балтимор.