Criminal

Аарон Хилл мог запросто представить свою жизнь без неё. Без её глупых расспросов. Без её голубых глаз, полных наивности и нерешительности. Без её тела, без её запаха, без её губ. Ему это никогда. Ничего. Не стоило. Обойтись без всей этой херни, вроде женской ласки, вкусного завтрака по утрам и умопомрачительного секса для него никогда не было непосильной задачей. Беспорядочные и всё же такие редкие перепихоны с залетными птицами в баре драконов, бурбон на завтрак, обед и ужин, разруливание налетов копов и бесконечных перепалок вместо того, что люди по неосторожности называют любовью. Любовь. Ха! Да он любил, любил, может быть, как никто другой, но что получил взамен? То, что он испытывал к Саре, было далеко от любви. Привязанность? Крепче. Сексуальное влечение? Ещё крепче. При этом такое шаткое и уязвимое, в любой момент готовое разбиться прямо о её возраст, наивность и абсурдность их союза. Но то, что он почувствовал сегодня... восхищение. Безграничное. Всеобъемлющее. Восхищение. Да, девчонка промахнулась, попала в ногу, но сколько огня, сколько неподдельной ярости и смелости вдруг воспылало в её огромных глазах, когда она спустила курок. Боже. В этот момент, Хилл готов поклясться, он словно увидел, как за спиной её расправились настоящие драконьи крылья. Сара ещё не знала об их существовании, но Аарон уже был готов обеспечить ей полет. Высоко над землёй, рассекая облака с невыносимой скоростью, приятно треплющей волосы. Она родилась для того, чтобы быть с ним. Это его и её предназначение: вдруг встретиться при таких обыденных обстоятельствах и, наверное, больше никогда не расставаться. Он сделал ей больно, она трахнула его мозг во всех позах. И вот итог: он, блядь, сгорает от невозможности сейчас же перекинуть девчонку через плечо и утащить в свой трейлер. Игры кончились, Хилл. Хватит строить из себя мелкого спермотоксикозника с комплексом неполноценности. Пусть она только скажет «да», пусть примет тебя, пусть, чёрт её дери, просто будет твоей. И будет вам счастье. — Я в порядке, я в порядке, хватит! Маленький худощавый врач в удивлении вытягивает лицо и чуть склоняет голову набок, не убирая ваты с перекисью от её лица. Мелкие царапины, распухшие от удара губы, заплаканные глаза — чёрт, как охренительно она сейчас выглядела. Маленький боец, не умеющий целиться. — Мисс, я должен обработать раны. — А я должна поговорить с шерифом. Что это, посттравматический шок? Остатки истерики? Или крылья снова пробиваются сквозь тонкую молочную кожу? Хилл делает пару затяжек и качает головой, всё же оставаясь чуть поодаль от этого зрелища. Они и так тут нехилый спектакль разыграли, во всех красках рассказывая изумленному шерифу о том, как этот ублюдок похитил Сару, а Аарон, по старой дружбе решивший зайти в гости к приятелю Лому, вдруг услышал, как тот издевается над бедняжкой в своём подвале. О, как расширились в удивлении и глаза Хилла, и глаза Никсона, когда О'Нил в сердцах выпалила: «Я его убила, я убила его, вы теперь меня посадите?!». Конечно, этого полудурка облезлого никто не убил. А надо было. И, конечно, это была самооборона, хотя по мысленному сценарию Аарона он должен был взять этот чёртов выстрел на себя, если бы не длинный язык его маленькой Рембо. И пистолет, конечно же, принадлежал Лому, а вовсе не Хиллу. Вишенкой на торте стала гнусная улыбка старого извращенца, когда его в наручниках вели к машине. Сара машинально прижалась к Аарону и тут же отскочила, понимая, что это зрелище воспаленный мозг мистера Никсона точно не потянет. А когда всё это мракобесие, включающее задержание Лома, обыск его конуры, дачу показаний и осмотр Сары подошёл к концу, она вдруг вцепилась в руку шерифа, состроив одну из своих самых любимых гримас — умоляющую. — Мистер Никсон, пожалуйста, не говорите моей маме о том, что произошло. Полицейский разворачивается и в изумлении вскидывает брови. Аарон тихо усмехается себе под нос, облокотившись о бетонную стену и разглядывая маленькую фигурку Сары О'Нил. Последний час она держалась уверенно, если не учитывать, конечно, заявление Хилла, когда девчонка широко раскрыла рот и выкатила глаза, не в силах поверить своим ушам. К счастью, их прервал стон, перемешанный с матом, что донёсся прямиком из подвала. А потом: долгая процедура оттирания отпечатков пальцев, пару ударов в челюсть для Лома, вызов полиции и эта нудная и увлекательная процедура дачи показаний. У них не было шансов обсудить этот резкий порыв Аарона, но Хилл знал и, наверное, Сара тоже знала — они ещё вернутся к этому разговору. — Что? Ты спятила? — Я знаю, что мама не в курсе произошедшего. Она была в закусочной, сейчас её смена. Шериф возводит обречённый взгляд к свинцовому небу и устало проводит ладонью по лицу. Мало ему ещё одного убийства, похищения, возможно, будущей падчерицы, так ещё и это! Глупая, глупая Сара. — Конечно, она не в курсе, иначе бы на ушах стоял весь город. Но это не отменяет того факта, что нам придётся обо всем ей рассказать. Сара вздрагивает, ужаснувшись. Каким бы паршивым не было её состояние сейчас, в ближайшие несколько вечностей она не готова сидеть под замком. Придётся пересиливать себя, выпускать неожиданно прорезавшиеся клыки, идти на самые крайние меры, только бы не возвращаться в образ той маленькой девчонки из розовой комнаты с плюшевым жирафом. Никогда больше. Не после всего, что произошло. — Хорошо, — О'Нил нервно оборачивается на испепеляющего её задумчивым взглядом Аарона, а затем снова смотрит на Никсона. — Тогда я расскажу ей, что во время моего похищения шериф находился в другом городе, а моими поисками занимались три несчастных копа и лидер банды Чёрных Драконов. Выбирайте, мистер Никсон. Опешив, мужчина даже не верит своим ушам. Но Сара держится слишком уверенно, а те самые «три копа», что прикрывали вынужденную поездку шерифа в Хейден, уже посмеиваются с такого точного попадания. Но что Джонатан мог сделать, разве мог он предвидеть, что на Сару нападут в самый неподходящий момент? В тот самый момент, когда шериф Хейдена срочно вызывал его на место преступления, ведь, похоже, девчонку убил их утренний приятель-душегуб. Боже, бедолага Барбара Элвин была неоднократно изнасилована и задушена собственными чулками! И тоже, тоже находилась под действием наркотиков! Но не это самое страшное. Она была как две капли воды похожа с Сарой. — Маленькая шантажистка, — шериф всё же не выдерживает, понимая, что хуже маньяка может быть только Ребекка в ярости. — Чёрт с тобой, пошли. Я отвезу тебя домой. Копы отходят от служебной машины и нервно переглядываются, вероятно, решая: кто из них вмешается первым. — Шериф, но ведь нам надо успеть за... — Я её отвезу, — в разговор вдруг встревает Аарон, отталкиваясь от бетонной стены и подходя к Саре и шерифу. — Никаких проблем. Никсон усмехается, качая головой. — Доверить ребёнка лидеру Чёрных Драконов? Уймись, Хилл, все подозрения в убийствах по-прежнему крутятся вокруг твоих бандитов. — О, да ладно, шериф, мы ведь оба знаем, вокруг кого крутятся наши подозрения, — Аарон понижает тон и угрожающе склоняется над полицейским. — Мои парни, уж поверь, как никто другой обеспокоены всеми этими убийствами. И лучше уж тебе начать выполнять как следует свою работу, тщательнее обыскать места преступлений, например, или лишний раз наведаться в гости к Морингам. Холод пробегает по позвоночнику, стоит Саре услышать эту фамилию. Она напрягается всем телом и до побеления сжимает губы. Всё ещё трудно прийти в себя после всего произошедшего, но осознание чего-то важного и абсолютно безумного уже подбирается к ней со спины: Лом — не маньяк. Он пришибленный псих и наглухо отбитый извращенец, но он чисто физически не мог убить ту девушку в Хейдене. Как не мог убить и пропавший Люк. Не мог ведь? — Ладно, чёрт с вами, — махнув рукой, Никсон, к огромному удивлению Сары, сдаётся. Он подходит к своей служебной машине и качает головой, прожигая уничтожающим взглядом фигуру Аарона. — Если с ней что-то случится, ты первый загремишь за решётку. И я не буду разбираться, кто кого убил. Повешу на тебя все обвинения. Аарон ухмыляется и учтиво кивает. Поразительный пофигизм со стороны шерифа Никсона. Девчонку похитил один из Чёрных Драконов, а он отпускает её домой с другим. Гениально. Поэтому Сентфор и притягивает серийных убийц. Полное беззаконие. — Пошли, Сара, — Хилл бросает эти слова через плечо и направляется к своему байку. Недолго думая, девушка следует за ним. Она испепеляет его спину серьёзным взглядом, все ещё мысленно находясь в этом жутком подвале. Шериф пообещал, что не будет мучать её допросами в участке, по крайней мере, не сейчас, так что всё, о чем может думать Сара — горячий душ и её тёплая постель, несколько часов, чтобы всё обдумать, ещё несколько — чтобы перечитать книгу Люка, а затем можно и поспать. Было бы идеально, если бы не так нереалистично. Потому что стоит Аарону отъехать от этого злополучного дома всего на пару кварталов и свернуть в западную часть города, как буря беспокойства поднимается в душе девушки с новой силой. — Но мой дом в другой стороне! — кричит она, щурясь от безжалостного потока ветра, бьющего в её и без того израненное лицо. Хилл продолжает упорно молчать, и только когда мимо проносится знакомая вывеска бара, Сара понимает, что к чему. Он везёт её к себе. Байк неохотно останавливается у входа в трейлерный парк. Игнорируя дикую боль в мышцах, девушка с трудом сползает с мотоцикла и тут же оказывается в крепких руках Аарона. Он подхватывает её, придерживая за бёдра, и в угрюмом молчании несёт к своему трейлеру. — Попасть к тебе своими ногами мне не суждено, да? — шепчет она, утыкаясь носом в его шею. Боже, эта матовая кожа... она пылает огнём, пахнет изумительно, и у Сары просто нет никаких сил бороться с собой и отстраняться. — И почему к тебе? — Ты всерьёз думаешь, что после произошедшего я позволю тебе остаться дома одной? — он выгибает бровь, толкая ногой деревянную дверь своего трейлера. — Твоя мать даже не в курсе, что тебя похитили, шериф отпустил тебя с лидером банды, а сам умчал по своим делам, пока мои парни всё ещё занимаются твоими поисками и ждут моего звонка. Прими свою реальность, Сара О'Нил. Тёплый воздух обволакивает напряжённое тело девушки, заставляя её расслабиться всего на долю секунды, а затем вновь погрузиться в эту мрачную рефлексию. В конце концов, когда сил совсем не остаётся, она крепче прижимается к Аарону, что несёт её в сторону своей ванной, полностью доверившись мужчине. Да плевать на его правдивые и такие колючие слова. На всё плевать. Только бы не отпускал. — Кстати о реальности, — тихо начинает она, когда Хилл вдруг ставит её на ноги, придерживая, точно тряпичную куклу. — Твои слова там, возле дома... Аарон молчит, полностью сосредоточенный на своих будущих действиях. Это Сара только сейчас понимает, что он принёс её в свою душевую, и вместе с волнением где-то на самом дне души плещется облегчение: ей непременно стоит отмыть всю ту грязь, нанесенную словами и действиями Лома. Ей надо вымыть не кровь из ссадин, не грязь и пыль от борьбы, а все его мерзкие слова. И Хилл стоит здесь с ней, в этой маленькой душевой, стягивая с её дрожащего тела собственную кожаную куртку. — Аарон, то, что ты сказал... Он присаживается на корточки, под удивлённый взгляд Сары расстегивая её сапоги. А затем вдруг поднимает голову и смотрит на неё — так пронзительно глубоко, что кожа незамедлительно реагирует на эту янтарную пытку, покрываясь толпами мурашек. — Будь моей, — хрипло отзывается он, стягивая с её подкашивающихся ног сапоги. — Т-твоей?.. — Да, — мужчина поднимается, чтобы стянуть с неё свитер. Удивительно, как не реагирует Сара на эти действия. Словно это для неё совершенно обыденно: стоять здесь, в его душевой, обездвиженно наблюдать за тем, как он её раздевает. — Это... какая-то метафора? Незаконченное предложение? Ты хочешь, чтобы я была твоей официанткой? С губ Хилла слетает смешок. Он вдруг касается пальцами её вытянутой шеи, медленно перебираясь на подбородок и поднимая голову девушки так, чтобы у него была возможность заглянуть ей в глаза и едва слышно пробормотать: — Я хочу видеть это наивное личико каждый день. Хочу знать, что ты моя, что у меня есть полное право оберегать тебя, Сара О'Нил. Я знаю, я — кусок дерьма, худшее, что могло с тобой произойти. Но по какому-то охренительному стечению обстоятельств ты ещё не сбежала, и если это не блядское чудо, то я вообще не знаю, что это. Слова вырываются из лёгких парой удивлённых вздохов. Нет, удивление — слово слишком никчемное, чтобы описать состояние Сары сейчас. Это словно прийти к финишу спустя годы безжалостного марафона, словно сорвать эту злосчастную ленту и получить долгожданный кубок. Её забег, полный ссадин, слез и дикой жажды, подошёл к своему логическому завершению — Аарон сдался. Он сдался, он принял, принял всё то, что она приняла ещё, наверное, с самого первого дня их знакомства. Союз Сары и Аарона обречён и неизбежен. Он неправилен и неидеален, боже, да он соткан из паутины, что со временем превратилась в прочный канат, крепко привязавший их друг к другу. Будь моей — что бы это ни значило, она не может не быть. Как не может не целовать его, вдруг оказавшись в такой обжигающей близости с ним. От несмелых поцелуев и в робости пылающих щёк не остаётся и следа — Сара знает, чего хочет, и она это берет. И Аарон бережно целует в ответ, стараясь не задеть разгоняющейся в крови страстью ссадины на её лице. — Клянусь, больше ни один ублюдок не причинит тебе боль, — он проникает языком в её рот, пробегая по ровному ряду зубов и нёбу, блуждая руками по её маленькому телу и медленно рассыпаясь от чёртова возбуждения, что слишком велико для такой крохотной душевой. — И я вхожу в число этих ублюдков. «Лучше бы ты вошёл в меня», — маленький бес на плече вдруг пробуждается после долгого сна. Она прикрывает глаза, тихо ругая собственные мысли и зачем-то ещё крепче прижимаясь к мужчине, желая убедиться, что он тоже чувствует это. И Аарон чувствует, несомненно чувствует, упираясь возбужденным членом в её живот, и Сара тихо стонет, ощущая это приятное давление, от которого по всему телу разливается такое совершенно новое для неё тягучее тепло. Он продолжает жадно терзать её губы, медленно стягивая с худощавого тела девушки майку и впиваясь затуманенным взглядом в аккуратную женскую грудь, спрятанную за тонким кружевом белого бюстгальтера. О'Нил опускает взгляд: невозможно вынести эту пытку, невозможно просто стоять и ждать, когда он так на неё смотрит. Когда его руки, когда всё его тело так близко, нет, она просто не может бездействовать. — Аарон, ты... — Подожди, — мужчина закусывает губу и снова подходит ближе, заводя руки за её натянутую как струна спину и расстегивая бюстгальтер. Щёки её вспыхивают неистовым пожаром, словно всё смущение мира вдруг отразилось на них. И Хилл не даёт Саре среагировать, не позволяет так глубоко погрузиться в девичью робость, смешанную с недетским возбуждением, вдруг опускаясь на колени перед ней и медленно стаскивая с дрожащих ног девушки брюки. Обомлевшая школьница переступает через свои вещи, зарываясь пальчиками в тёмные волосы мужчины, когда он поднимает взгляд, касаясь длинными пальцами тонкой материи её трусиков. — Ты безумно красивая, Сара. Она закусывает губу, чувствуя его дыхание на нежной коже своего бедра. Почему он застыл, почему медлит? У неё нет этой выдержки, она не сможет стоять так долго, почти обнажённой, сгорающей от бешеного желания и ждать, когда он возьмёт то, что принадлежит ему по праву. И с лёгким вздохом, слетевшим с его искусанных ею губ, Аарон лишает девушку последнего предмета её одежды. Он блуждает завороженным взглядом по всему её совершенному телу, вдруг снова возвышаясь над ней и осторожно убирая руки Сары, что уже тянутся к его одежде. Вместо этого мужчина снова целует её, проводя ладонью по аккуратной груди, пропуская возбужденные соски через пальцы, поглаживая плоский живот и опускаясь ниже, вдруг замирая в паре дюймов от разгоряченной влажной плоти. О'Нил готова умереть на месте, задыхаясь от беззвучных стонов, а он тянется рукой к крану, и поток тёплой воды вдруг мгновенно приводит её в чувства. Аарон отходит на полшага, любуясь изумлением, отразившимся на её пылающем лице. — Что ты... что ты делаешь? — кричит она, прикрывая грудь и морщась от потока воды, окутывающего теплом её тело. — Собираюсь тебе помочь, — Хилл хватает свой гель для душа, выдавливая мятную жидкость на руку и снова становясь под струи воды рядом с Сарой. Одежда мгновенно намокает, и он сотни раз жалеет, что вода в душе не ледяная. Сдохнуть от возбуждения можно и, наверное, ещё пару минут, и подтвердится первый подобный случай. — Давай, подними ручки, красавица. Сглотнув тугой ком разочарования и широко распахнув глаза, О'Нил качает головой. И это — её награда за всё пережитое? Это всё, что она заслуживает? Нет, так не пойдёт, только не с ним. — Как скажешь, папочка, — невинно шепчет она, поднимая руки и лукаво улыбаясь. Хилл замирает в полушаге от неё. Гель для душа медленно стекает с его ладони, как и самообладание мужчины, заставляя его так и замереть, глотая тёплые струи воды, падающие на его изумленное лицо. — Что ты... сейчас сказала? — голос становится на два тона ниже, и эти хриплые нотки буквально заставляют ноги Сары беспомощно подкоситься. Рубашка намокает, облегая его такое желанное тело, пару чёрных прядей спали на лоб. Девушка подходит к нему вплотную и убирает мокрые волосы с его нахмуренного лба, встаёт на носочки и пылко шепчет прямо во влажные губы: — Папочка. И последние остатки самообладания вдруг летят к чертям, как и его рубашка, так безжалостно содранная самой Сарой. Он нападает на её губы, как изголодавшийся по добыче охотник, с силой прижимая разгоряченное тело к стенке душевой кабинки. Их языки сплетаются, пока дрожащие руки девушки пытаются справиться с ширинкой его джинсов. Он ласкает большими ладонями её тело, хватает с полки гель для душа и, не разрывая поцелуй, выливает его на её острые ключицы, на плечи, на грудь и на живот, круговыми движениями размазывая его по молочной коже. Сара вскидывает голову и тихо стонет от неописуемых ощущений, заставляющих все возбуждение на планете вмиг скопиться внизу живота, и если оно сейчас же не найдёт свой выход — она умрёт, умрёт, точно погибнет. И пока он блуждает ладонями по её телу, О'Нил не забывает о своей главной миссии, наконец, стягивая с мужчины отяжелевшие джинсы вместе с боксерами. И вот он, итог их гонки: обнажённые, разгоряченные, в душе, в паре дюймов от неизбежного. — Сара, ты должна остановить меня, пока не поздно, — хрипит он прямо в её губы, сминая их в измученном поцелуе. Несмело и с неизменным любопытством маленькая ладошка Сары ползёт вниз по его животу, касается возбужденного члена Аарона и несильно сжимает, заставляя его глухо застонать ей в губы. Он опирается рукой о влажную стену кабинки, открывает глаза и видит её лукавую улыбку. В каждом действии, в каждом взгляде. — Пожалуйста, не останавливайся, — шепчет она, проводя ладонью по всей длине его члена. — Пожалуйста, Аарон, я хочу тебя. Он шумно выдыхает, прекрасно понимая, что отступать им обоим некуда. И хватает секунды внутренней борьбы, чтобы Хилл самому же себе проиграл, с каким-то нечеловеческим рычанием вдруг подхватив Сару за бедра и унося её из душа, выключив кран. Она прижимается к нему своим мокрым дрожащим телом, целует в плечо и прикрывает глаза от невероятного запаха мяты, ударившего в нос. Теперь так будет пахнуть воспоминание — возможно, одно из лучших в её жизни. — Я не хочу, чтобы ты жалела об этом, — Аарон кладёт её на кровать, нависая сверху и перенося свой вес на правую руку, левой ладонью проводя по её пылающей щеке. — Ты уверена? Все чувства во Вселенной вмиг обостряются и оживают, вселяясь в её израненную душу. Здесь и страх: а будет ли больно, а что потом, а если обманет? И бескрайняя влюблённость: боже, это предел мечтаний — наконец, слиться с ним воедино. И откуда-то взявшаяся смелость, вдруг вытеснившая все остальные чувства и заставившая Сару крепко обвить его ягодицы ногами, прижимаясь ближе к мужчине. Она пробегает пальчиками по его накачанной груди, обводит контур татуировки дракона и наклоняется к его уху: — Я хочу тебя, Аарон Хилл. Дважды ей повторять не приходится. Он будто срывается с цепи, нападая на её шею укусами-поцелуями и шарясь рукой по поверхности прикроватной тумбы. Шуршит фольга, поцелуи прекращаются, а затем он пристраивается к её входу, так вовремя вспоминая о том, что ему нужно быть осторожным, не причинить ей боль, стараясь сосредоточиться лишь на её ощущениях. И как же это, мать его, охренительно — быть первым. Кто бы что ни говорил, всё это романтичное дерьмо и рядом не стояло с осознанием того факта, что это ты — причина её окончательного взросления, тот, кому она безоговорочно доверилась и тот, кто взял на себя эту ответственность — теперь всегда оберегать её и быть рядом, как бы шаблонно это ни звучало. Аарон знает — сейчас, прижимаясь к нему дрожащим в возбуждении телом, она не боится, заставляя его придвинуться ближе и медленно толкнуться в неё. С губ обоих слетает лёгкий вздох. Боже, как тесно, как горячо и влажно — ему. И как ей, чёрт возьми, больно. Сара откидывает голову на подушку и прикрывает глаза, в уголках которых уже скапливаются слезы. Хилл нервно сглатывает. Мать его, серьёзно, это возможно — волноваться во время секса? Ну конечно, конечно возможно, когда в его руках самое ценное и самое хрупкое! Он просто не может причинить ей боль. — Эй, — тихий шёпот выводит её из состояния секундного забытья. Сара поднимает голову и фокусирует зрение, сталкиваясь с бескрайним беспокойством в любимом янтаре. — Я сделал тебе больно? — Нет, только не останавливайся, — девушка закусывает губу и поднимает бедра, заставляя его вновь задвигаться в ней. Он начинает медленно входить в неё, внимательно следя за каждой эмоцией на красивом лице девушки, и когда она прикрывает глаза, выдавливая лёгкую улыбку, Хилл понимает, что останавливаться нет смысла. Девушка вновь подаётся бёдрами к нему, то поднимая, то опуская их, а Аарон шумно выдыхает, полностью растворяясь в её невероятном теле. Эти ощущения по праву граничат с безумием: они острые, они такие острые, и от того не менее охерительные, ведь это истинный кайф — растягивать удовольствие, медленно двигаясь в её разгоряченной плоти. — Ты, черт возьми, лучшее, что случалось со мной, — он собирает губами её слезы, осторожно входя глубже. Сара вздрагивает и громко сглатывает. Боль уходит на спад. Или, может быть, она просто привыкает к этому неудобству и чувству наполненности внутри, когда медленные толчки Аарона становятся смелее и глубже, когда он уже не целует её, сосредоточившись на том, чтобы довести друг друга до пика. Толкаясь в ней, Хилл проводит ладонью по внутренней стороне её бедра и раздвигает длинными пальцами влажные складки, надавливая на клитор. Сара резко вздрагивает, чувствуя, как все тело пронзает мгновенная вспышка удовольствия, затем ещё одна и ещё, пока Аарон двигается в ней, кружа пальцами по влажной плоти, надавливая на клитор и впиваясь в её губы крепкими поцелуями. Это бешеное удовольствие, наконец, поселяется в обоих, и Хилл вдруг достигает своего пика, не прекращая своей важной миссии — довести пальцами Сару до оргазма. Она отстаёт всего на пару секунд, вздрагивая и крепко сжимая бедра Аарона своими. Дракон выдыхает ей в грудь, оставляет на опухших губах поцелуй и ложится на спину, уперевшись ошеломленным взглядом в потолок. — Охренеть, — слетает с его губ. — По-другому и не скажешь, — улыбается Сара.

***

Это было удивительно. Крупные хлопья снега будто не хотели ложиться на окровавленную землю Сентфора, так и зависнув в продрогшем воздухе. Невесомо и лениво кружась, они уворачивались от глупых попыток всяких бездельников поймать их, а затем влажный после утреннего тумана асфальт всё же притягивал их. Они падали и умирали под прямым взглядом Майкла Тёрнера, что за каким-то чёртом поджидал Адель Моринг у дверей этой гребаной школы. Он и сам не знал, зачем делает это. Маленькая рыжая дьяволица точно не заслуживала того, что он сделал, но Тёрнер попросту не мог иначе. После того, как Аарон позвонил парням в бар, чтобы узнать о состоянии Вишни и сообщить о том, что с Сарой всё в порядке, какая-то внутренняя слабость вдруг истошным воплем заорала в груди, заставляя его пойти к тренеру и попросить его вернуть Моринг обратно в черлидинг. Это было неожиданно. Какое-то наваждение застелило глаза и вернуло его в школу. Майклу было глубоко плевать на то, что он может встретить учителей, чьи уроки он бессовестно прогулял, ведь всё, о чём он мог думать — жизнь должна наладиться. Если Вишня пришёл в себя, если Сару нашли, а ублюдка закрыли за решёткой, всё должно вернуться на свои места. Более того, эта же чёртова слабость стала причиной того, что он стоял здесь, под снегопадом, и всё ждал, когда эта бестия выйдет из школы. Ему, почему-то, так дико хотелось сообщить ей новость о том, что она может вернуться в черлидинг. Он хмурится, когда знакомая рыжая макушка показывается у дверей школы. Адель брезгливо морщит нос, поправляет свои огненные кудри и открывает зонт, медленно спускаясь по ступенькам. Девушка не одаривает Тёрнера и взглядом, гордо проплывая мимо него. — Адель, постой! — недовольно рявкает дракон, догоняя её у дороги. Моринг останавливается. Когда она оборачивается, Майкл замечает мокрые от слёз щеки и смазанную на губах ярко-красную помаду. — Что... что произошло? Это из-за Люка? Адель усмехается, и эта усмешка больше напоминает всхлип. Девушка громко сглатывает и опускает глаза. — Поверь, милый, его пропажа — последнее, что меня беспокоит. Майкла будто какой-то невидимой силой отталкивает от девчонки. Бессердечная сука! Её младший брат пропал, а ей плевать? Всё в лучших традициях Адель Моринг. — Тогда почему ты плакала? — Тебя это не касается, — рявкает она и отводит взгляд. — Что тебе нужно? Говори, я спешу. — Тебя вернули в команду. Ты снова можешь заправлять своими куклами и плясать перед нашими играми. Она фыркает. Не верит? Майкл делает шаг ближе к ней, но Адель вдруг отступает — казалось бы, машинальный жест, но он заставляет парня серьёзно забеспокоиться. Моринг всегда прёт напролом и, Господи, она ведь никогда не плачет! — Что с тобой? — Тёрнер выгибает бровь и хватает девушку за локоть. Золотисто-карий вспыхивает злостью и непониманием, но она не спешит сломать ему руку. — Ты можешь поделиться. Если ты правда переживаешь из-за Люка... — Сколько можно повторять? Я. Не. Переживаю. Из-за. Него, — процедив каждое слово сквозь зубы, Адель спешит вырвать руку из его хватки и направиться прочь от назойливого одноклассника. В любой другой ситуации она бы, возможно, лукаво улыбнулась, поправила волосы и, может быть, даже отпустила пару колкостей в адрес рыжего. В любой другой ситуации эта его забота прельстила бы ей, заставляя эту гнусную теплоту разлиться на пепелище её души. В любой другой ситуации. В неуютном одиночестве она добирается до дома, морщась от порывов ветра и мерзкого снега, бьющего в её заплаканное лицо. Адель нарочно упирается взглядом в асфальт, чтобы не смотреть на этот жуткий дом и, игнорируя приветствие Бена, направляется прямиком в свою комнату. Страх разрастается в груди с новой силой, когда девушка замечает, что дверь приоткрыта. Чёрт, чёрт, чёрт. Трясущаяся рука машинально нащупывает припрятанный в кармане складной нож. Моринг делает несколько глубоких вдохов и заходит внутрь, обеспокоенно оглядываясь по сторонам. Никого. — Боже, спасибо, — шепчет она, возводя взгляд к потолку и с облегчённой улыбкой садясь на кровать. Что-то вдруг сминается под ней, и Адель привстаёт, замечая лежащую на кровати записку всего с одним словом: «Воровка». Твою мать. Началось.