Книга первая. Пламя

Я держу в руках граненый стакан с водой, смотря на копошение внизу через окна. Изредка делаю по глотку и наслаждаюсь моментом одиночества и спокойствия. Я не скажу, что пожалела о своем решении, но кто же знал, что это будет сущий ад. Пожалуй, только Алекс и никто кроме него. Потянувшись, я вползаю на высокий стул и обмякаю, облокотившись на спинку. Это было действительно наивысшим блаженством, ибо каждая мышца в моем теле болит и ноет нещадно. Даже язык, который я пару раз прикусила. Зудит голова, неприятно так зудит. Как полудохлая муха, нежелающая умирать. Но самое худшее это то, что даже ходить я не могу нормально. Почему? Видите ли, Алексу не понравилась моя растяжка, ведь я даже на шпагат сесть не могла. По его мнению, это было просто ужасное упущение, которое необходимо было немедленно исправить. Что ж, своего он почти добился. А последствия – они пройдут. Я с грустью смотрю на календарь. Сегодня уже первое ноября и это удручает, потому что близится день моего рождения, который мне суждено будет провести в компании вампира с крайне неуравновешенной психикой. Но могло быть и хуже. Задумавшись, я почти пропускаю мимо посторонний запах и давление в области спины. В последний момент я кувырком ухожу от удара и, моментально подскочив на ноги, сбиваю Алекса – а это был именно он – с ног. Он весьма смешно шлепается на спину, я усаживаюсь на его колени и упираюсь в грудь локтями, не позволяя тому встать. -Ты меня сделала, - напряженно выдыхает он, шевеля своим дыханием выбившиеся из хвоста прядки. -Вот видишь. А ты говорил, что я полный бездарь. Было бы веселей, если бы ты нападал в полную силу. -В таком случае от тебя и мокрого места не осталось бы. -Пожалуй, - покорно соглашаюсь я, решив, что не стоит создавать конфликты на пустом месте. Я слезаю со своего насеста и отряхиваюсь от невидимых пылинок. Взгляд мой падает на стекло на полу и разлитую воду – стакан я выпустила из рук автоматически. Придется теперь убирать. Я почти заканчиваю сметать осколки с пола, как звенит звонок дверь и, едва Алекс открывает её, в квартиру влетает взмыленный Рик. Он тяжело дышит и просто падает у порога, лежит там несколько минут и все пытается что-то нам сказать. -Бёрк… Бёрк… договор… Альбрехт… Этого хватает. Алекс белеет, как полотно и закусывает губы от переполнившего его чувства страха. Я продолжаю сметать битое стекло. Все равно не понимаю о чем они. Разве что… у нас появился новый враг. -Давно? – спрашивает Алекс. -Два дня назад. -Черт! Два дня – слишком много. Вполне достаточно для того чтобы найти нас и организовать атаку. -Как скоро они будут здесь? -Сутки – максимум. Пять часов – минимум. Я слышу, как Алекс скрипит зубами. Это плохо, очень плохо. Аденауэр не мог до нас дотянуться, но теперь, когда он заключил союз с одним из представителей Нового Света… У нас больше нет убежища. Алекс приказывает собрать самые необходимые вещи. Я моментально укладываю походный рюкзак. Надеваю одежду, которая не стесняет движений. Через полчаса я уже готова выходить, но Алекс почему-то продолжает сидеть в кресле, как ни в чем не бывало. Но его лицо странно меланхолично, а глаза выражают обреченность. Я откладываю свою поклажу в сторону и присаживаюсь перед Алексом на корточки. -Что с тобой? – спрашиваю я тихо. Алекс мотает в ответ головой, и свет бликами отражается от его клыков, медленно, но верно вспарывающих закушенную губу. Я протягиваю руки, касаюсь его щек и повторяю свой вопрос, но вновь молчание становится мне ответом. -Расскажи, что тебя тревожит, - набираю в грудь воздух. Терпение, только терпение. Я должна быть искренней, и тогда он отзовется с тем же. -Знаешь, когда-то давно у меня был кот. Очень старый, добрый и безумно привязанный ко мне. А потом у моей мамы нашлась аллергия на шерсть, и этого кота пришлось увезти в деревню к бабушке. Но спустя месяц, каким-то невообразимым образом он вновь появился на пороге нашей квартиры, весь израненный и исхудавший. Он умер у меня на руках. Мне было девять. Алекс переводит на меня взгляд, немного удивленный и не до конца понимающий, к чему это все. Зрачки его на секунду расширяются – он все понял, конечно. Как тут не понять, когда все мысли его заполнены только одним. -Если я скажу тебе уходить, ты ведь не уйдешь, да? – голос его по странному хриплый, вроде его, но какой-то другой. -Ты забрал у меня все: семью, жизнь, свободу. Будь ответственен за это. И даже если уйду – ты вернешься за мной. -И то верно. В мгновение ока он оживает: распрямляет плечи, вздергивает подбородок, а глаза светятся, как и раньше. Он встает и протягивает руку, я ухватываюсь за неё, переплетая пальцы. - Ну, пошли. На улице еще светло и полно народу. Хорошая возможность, чтобы скрыться: людские запахи будут прикрывать нас еще долго. Рик идет рядом, но молчит и словно бы винит себя в случившемся. Я хлопаю его по плечу и ободрительно улыбаюсь. Он приподнимает уголки губ вверх. Мы направляемся к окраинам города – я понимаю это, когда метро довозит нас до конечной. Там мы прощаемся с Риком. А затем следует долгий переход, поначалу вдоль дороги. Местность становится все более сельской, а затем и вовсе глухой. Вот тогда-то мы и сходим с дороги и углубляемся в лес. В одной глухой деревеньке, еще около дороги, Алекс крадет с прилавка газету, на её первой полосе известие о пожаре в элитном доме Нью-Йорка в Адской кухне. На несколько секунд мне мерещится, что Алекс расстроился, но он быстро берет себя в руки. Рвет газету на мелкие кусочки и следует дальше по намеченному пути. Мы почти не разговариваем, лишь иногда обмениваемся дежурными фразами. «Что на ужин?», «Пора на ночлег» и что-то подобное. Едим мы то, что ловит в здешних лесах Алекс. Я жутко перепугалась, когда он в первый день после того, как мы свернули с дороги, притащил мешок мертвых кроликов. Еще страшнее было смотреть, как он их свежует, потрошит, но я смотрела, не отрывая глаз. Может случиться такое, что мне пригодятся эти знания. -Будем надеяться, что все-таки не пригодятся, - мрачно бросает он и принимается за еду. Ночуем мы обычно под каким-нибудь раскидистым деревом, сегодня это старый-престарый каштан. Я первым делом сгребаю в кучу ворох пожелтевших листьев, а затем достаю из рюкзака тонкое покрывало и стелю его поверх этих листьев – чтобы не холодно было сидеть на земле. Сажусь, рюкзак укладываю под спину. Эта ночь особенно холодная. Обычно мы засыпаем, находясь на расстоянии друг от друга, но сейчас даже просто сидеть, закутавшись в тончайшее одеяло холодно. Алекс, бессменный страж моего сна, пристроился у самой кромки жухлой травы, и с первого взгляда могло показаться, что он спит. Нет уж. Только не тогда, когда спала я, только не ночью. -Эй, - я дергаю его за рукав, - пойдем спать. -Я не могу, - произносит он жестко, не поворачивая даже головы. И словно загораживается от меня бетонной стеной и снова это лицо – холодное, бездушное, как маска, как посмертный слепок. -И как долго ты сможешь вот так продержаться? Прежде чем рухнешь мертвецким сном? -Не знаю. Но я смогу, - твердо произносит он, и в его голосе звучит уверенность мальчишки. - Не сможешь, - я продолжаю настаивать на своем, - Ты не спишь уже несколько дней. Ты просто так уснешь в самый неподходящий момент. -Нет, не правда! Я… - вдруг Алекс начинает заваливаться вперед, глаза его закрываются. Я подхватываю его у самой земли, но едва он приходит в чувство, как отталкивает меня. -Да приди, наконец, в себя! Идиот! Если на нас и вправду кто-то нападет, от твоей сонной тушки толку не будет! Алекс смотрит на меня недоуменно, как если бы увидел меня впервые. Нехотя, шипя ругательства, но он поднимается и шлепает к дереву. Я одерживаю первую мини победу. Мы заворачиваемся в одно одеяло и, греясь теплом тел друг друга, спим, спим очень долго, до тех пор, пока солнце не встает над нами высоко-высоко. Следующей ночью он снова сидит, будто неживой. Но едва засыпаю я, засыпает и он, ткнувшись носом в мое плечо. Меня будит мертвая хватка на другом плече – то пальцы Алекса, не нашедшие лучшего для себя пристанища. Я тихо прыскаю в кулачок и засыпаю. -Ваше несравненное королевское высочество! Вашей преданной слуге крайне хочется узнать, куда это самое высочество меня завело? – играючи-торжественно возвещаю я, забравшись на большой валун. Алекс злобно зыркает на меня из-под капюшона олимпийки, что одета под пальто, но я упрямо стою на своем. Тогда он неопределенно передергивает плечами, произнося: -Аппалачи. -Ууу! Аппалачи! Правда что ли? Те самые горы? -Да-да, - он устало машет рукой, призывая к спокойствию, - Те самые, несравненные. Спать пошли. Сегодня на ночь мы нашли очень удобную пещеру, хотя совсем неглубокую. Я ныряю под бок к Алексу и, улыбаясь от потрясающего чувства теплоты, зажмуриваюсь. Вдруг в мою голову неожиданно приходит мысль. -Эй, Алекс, а почему ты Алекс? -То есть? -Ну, Алекс – имя не русское. -А, ты об этом. Алексом (сокращенно от Александр) меня обозвали, когда я в шестидесятых переселился в Америку. Так и привязалось. Он достает из кармана пачку сигарет и прикуривает небрежно, так, как может только он, стряхивая пепел на камень, лежавший рядом, как в пепельницу. Я выхватываю из его рта сигарету, под возмущенные крики, и пробую сделать затяжку сама, но дым начинает разъедать горло и я, закашлявшись, роняю сигарету. Та падает в растертую в пыль землю и тухнет. -Ну, смотри, что ты сделала! Ты её испортила! -Ну и поделом. Нечего такую гадость в рот тащить! -Эх, ничегошеньки ты не понимаешь, - Алекс грустно вздыхает. -Возможно. Возможно, я ничего не понимаю и у меня есть на это право. Я просто подросток. Хочется чаю. Горячего и крепкого, чтобы сжать пальцами кружку, греясь об неё. А еще хочется большой торт и две свечи в виде фигурных цифр, ведь не каждый день у тебя день рождения. Ха-ха, глупо. Так можно говорить каждый год, но толку от этого… -Эй, Алекс, - он дергается, разбуженный и потому недовольный, - Я теперь не буду расти? Я же вампир. -Мысли логически: я умер в пятнадцать, но явно не выгляжу долговязым тощим недоростком. -Ха-ха, действительно. Наступает молчание, бьющее по мозгам не хуже криков нашей классной учительницы. Хочется о чем-то поговорить, но тем для разговора, как назло нет, а сам Алекс скорее расположен ко сну, чем к пустой болтовне. Но так не выносимо молчать. Надеясь, что меня это развеселит, я предаюсь воспоминаниям нескольких лет давности. Вот в прошлом году мы с подругой ходили в пиццерию, а потом долго гуляли и, в конце концов, завалились ко мне домой. Она мне тогда подарила одну книжку про вампиров и той же ночью я сидела и не могла оторваться. Совершенно случайно в голове всплывает образ брата. Ах, ну да. Мой одиннадцатый день рождения… Именно тогда я с ним и познакомилась. У нас с Федором разные матери, и его мать запрещала ему общаться со мной. Федя о моем существовании узнал только на отцовых похоронах. Если размышлять сейчас, то это кажется грустным, а тогда мне было все равно. Что с меня взять, я была ребенком. Я очень удивилась, когда увидела на празднике незнакомого молодого мужчину, а у мамы чуть глаза из орбит не вылезли. Она кажется тогда сильно поругалась с Женей из-за того что тот знал, но не предупредил. Помнится, Фёдор тогда принес мне огромную плюшевую панду, букет роз и вкусный-вкусный торт. Панда до сих пор сторожит мой сон у кровати. Сторожила. Я крепче прижимаюсь к теплому телу под боком. Алекс не отталкивает – давно уже привык, - продолжая спать необычайно безмятежным сном. Похоже, сегодня призраки прошлого взяли выходной и сжалились над его разумом и душой. Наверное, это жутко – видеть тех, кого когда-то убил или наоборот потерял. Участь, которой не пожелаешь и худшему врагу. -Нечего меня жалеть, - грубый и хриплый от долгого безмолвия голос разрывает тишину так неожиданно, что я даже подпрыгиваю на месте. Я смотрю на Алекса, но тот по-прежнему спит, или только делает вид, что спит. Но суть в том, что выражение его лица не изменилось ни на йоту. На секунду я начинаю сомневаться, что говорил действительно Алекс, но тут же раздается вновь его голос. -Да не свихнулась ты, не беспокойся, - произносит он, едва разжимая губы. После этого я успокаиваюсь, но чувствую себя довольно глупо. Ой, как глупо! -Да я и не беспокоюсь, - обиженно бросаю я и отворачиваюсь от мужчины. И могу поклясться, что чувствую, как он беззвучно смеется, кривя в улыбке губы. Я трясу головой, чтобы избавится от наваждения, и слышу уже реальный тихий смех. Поворачиваюсь, как раз в тот момент, когда Алекс расплывается в широченной улыбке, яркой, как само солнце и теплой, как полдень июльского дня. -Честное слово! Ты еще такой ребенок! – восклицает он и тянется ко мне, чтобы взъерошить волосы. После этой процедуры впору позавидовать дикобразу. -Ну, что ты сделал! Я же теперь похожа на!.. на!.. – в голову никак не приходит нужное слово, и я замираю, запустив одну руку в волосы, а другой, колотя по голове моего мистера парикмахера. -На ежика! -На ежи… Сам ты ежик! – я с удвоенной силой принимаюсь колотить мужчину, - Ну как отомщу, и мстя моя будет страшна! Алекс вновь смеется, и я вдруг понимаю, что мне нравится его смех. Нравится, когда он не ехидно ухмыляется, а улыбается широко и открыто. Я в ответ нахожу свою самую счастливую улыбку и, схватив его за щеки, тяну в стороны, наслаждаясь воплями и просьбами отпустить, не трогать его нежную кожу лица и прочей ерундой. Следующие на очереди уши и что-то такое необычное вертится в памяти, но никак не может всплыть, и я отбрасываю это, как исписанный и смятый лист. Пальцы движутся по щекам, подбородку, в легкой щекотке пробегаются по шее, дергаю за мочки ушей, но тут же, умаляя нанесенный ранее урон, принимаются поглаживать и почесывать. Я вдруг понимаю, что не слышу больше его смеха и одна только улыбаюсь, как дурочка. Алекс застыл, как статуя, с прикрытыми глазами, затаив дыхание и, кажется, ловит лишь эти касания. Он набирает полную грудь воздуха и, наклоняясь, сталкивается своим лбом с моим. - Ну, точно дурочка, - выдыхает он и его теплое дыхание щекочет лицо. Я хочу поднять руку, чтобы возвести между нами грань, но обе руки уже покоятся в его больших и необычно теплых ладонях. А я этого даже не заметила. С такого близкого расстояния я вижу то, чего не видела ранее или просто не хотела замечать: микроскопическая родинка в уголке правого глаза; несколько шрамов: рассекающий бровь, разрезающий ямку под нижней губой и под левым глазом. Последние два настолько тонки, что совсем не заметны с дальнего расстояния. Я настойчиво высвобождаю одну руку и кончиками пальцев касаюсь того шрама, что под глазом. -Это… Лютиция оставила, - говорит Алекс, - пыталась вырезать мне глаз для личной коллекции. Ей, видите ли, очень цвет понравился. -Не ей одной, - я еле проталкиваю эти слова наружу: дыхание сбивается, галопом заходится сердце. Самый важный момент – момент, в который наши губы встречаются – не отпечатывается в моей памяти. Просто проходит время, а я обнаруживаю, что вовлечена в страстный поцелуй, руки – и мои, и его – бродят там, где им не следовало бы и, казалось бы, воздух должен уже кончиться, дабы это безумие прекратилось, но он не кончается, и мы все дальше сходим с ума. Ко мне первой возвращается здравый ум, и я отталкиваю Алекса, продолжающего настойчиво сминать мои губы. -Хватит. Алекс, хватит. Мои просьбы настойчиво игнорируются, но теперь уже не только щекотливость ситуации беспокоит меня. Снаружи отчетливо слышен хруст листьев под чьими-то ногами. -Алекс, - зову я. -Ммм, - мычит мужчина в ответ где-то в области моей шеи. -Алекс, там кто-то есть снаружи, - нужного эффекта это не возымело. Это выводит из себя, вместе с гневными словами раздается звонкий звук пощечины, - Черт тебя дери, Алекс! Я вырываюсь и сразу принимаю боевую стойку. Алекс, чье трезвое сознание вернула моя пощечина, на четвереньках, чуть ли не ползком, крадется к выходу, не создавая при этом никакого шума. Только и слышно, как пощелкивает его срастающаяся челюсть – все же мой удар стал слишком крепок даже для него. Еще чуть-чуть. Я уже готовлюсь к тому, что на нас хлынут потоки злобных вампиров и продумываю, как зацепить побольше этих сволочей и, если что, унести с собой хоть кого-нибудь. Ловлю себя на том, что в подобной ситуации в моих планах Алекс остается жив. Алекс ловит мой взгляд, качает головой и, коротко кивнув в сторону выхода, выскальзывает наружу. Только бог знает, каких усилий мне стоит удержать себя на месте. Несколько минут стоит звенящая тишина, а затем громкий смех разрывает её, и я улавливаю слишком знакомый голос, слишком знакомый запах. Недоверчиво выглядываю и уже, осмелевшая, бросаюсь навстречу другу. Лео крепко и, вроде как, искренне обнимает меня, удерживая в своих объятиях долгие четырнадцать секунд. Рядом с ним я чувствую себя более уверенной, чем прежде. Чем даже с Алексом. -Ну, а теперь к делу, - произносит он, отдирая меня от своего пальто, - Не просто же так я к вам пришел. Мы располагаемся у огромного валуна, Лео забирается на самую его верхушку, я сажусь прямо на землю. Алекс стоит рядом и чем дальше заходит разговор, тем мрачнее он становится. В какой-то момент в его руках появляется привычная, почти родная, пачка сигарет, окрашенная в красный. Он курит, дымя, как паровоз, а Лео участливо протягивает ему флягу со спиртным. -Значит, они нападут с севера? – в который раз переспрашивает Алекс, затягиваясь. -Да. В нескольких километрах отсюда есть городок. Они сейчас там. -Хм… Если не ошибаюсь, там есть очень маленькое ущелье, - произносит рыжеволосый после некоторых раздумий, - Можно устроить там засаду и перебить их поодиночке. -Неплохая идея, - одобряет Лео. Я киваю в знак согласия, хотя меня никто и не спросил бы. Мы возвращаемся в пещеру и, забрав свои вещи, уничтожаем все следы своего пребывания. Даже лучшая ищейка ничего не найдет. -А ты как, с нами? – обращается Алекс к Лео, а тот, засунув руки в карманы, разводит, распахивая полы плаща. Ответ уже понятен. -Я не имею права терять свое место в клане. Я буду там, даже, если придется убить вас обоих, - без обиняков произносит Лео, улыбаясь, как-то странно, извиняющееся, - Но смею вас утешить тем, что постараюсь этого избежать. Алекс кривит губы, как если бы съел что-то горькое. -Как приятно иметь дело со столь искренним человеком. -О, взаимно! И не забудь: среди них будет внебрачный сын Альбрехта, - напутствует напоследок нас итальянец, - Не убей его, он часть моего плана. А если ты разрушишь мой гениально-идеальный план… -Знаю-знаю. Убьешь меня. -Верно. Мне пора. Сеньорита, - Лео слегка наклоняет голову, - Увидимся. Я смотрю ему вслед, но вампир быстро теряется среди деревьев. Сидим в засаде. Не знала, что это так скучно. Сидящий на скальном выступе парой метров выше Алекс курит, да так, что девяностолетний курильщик со стажем в восемьдесят лет позавидует. Смятые бычки то и дело летят мимо меня вниз, к земле. Но когда мне на коленки осыпается пепел, терпению приходит конец. -Ну-ка хватит! Достал уже дымить тут! Алекс смотрит на меня снизу вверх, но сомневаюсь, что видит. Глаза его туманны, как сизая дымка, тянущаяся от кончика сигареты в его рту. Я захлопываю рот и сажусь на место, скрипя зубами. Вернемся к этому позже, если вспомню. Если будет, чему вспоминать. Отряд, собранный специально для того, чтобы поймать нас двоих, состоит из профессионалов. Только таких и нужно посылать за головой Алекса. Движется отряд бесшумно, но я начинаю его слышать задолго до того, как первый вампир показывается в поле зрения. Алекс встает, решительный и непробиваемый, как скала, с которой он слился буквально пару секунд назад, и делает шаг в пропасть. Приземляется очень грациозно, разметая полами своего черного плаща, как крыльями, встает твердо и прямо. Отряд не видит его. И не увидел бы. Алекса сдает его шевелюра, слишком яркая для ночной темени леса. Они набрасываются всем скопом, действуя как крысы. Похоже, у них приказ убить любой ценой. Велика цена, слишком велика и совершенно бессмысленна. Я хладнокровно наблюдаю за тем, как Алекс укладывает одного за другим, и не скажу, что он блещет гуманностью. У одного вырвано сердце, другой спален заживо, третий лишен глаз и обезглавлен. Находится один счастливчик, который умудряется, каким-то невероятным образом ранить рыжего – в неверном свете луны блеснуло лезвие ножа, прочерчивая ровную алую полосу на щеке. Что ж… Чтобы его похоронить, придется обыскивать все ущелье в поисках фрагментов тела. Медленно меня начинает захватывать битва, и я с азартом наблюдаю за сражением и (о боже, докатилась) с восторгом ловлю каждое движение Алекса. Он двигается так четко, быстро и непредсказуемо, что за ним уследить почти нереально, даже для стороннего наблюдателя. Он похож на саму смерть, в живых не осталось почти никого. Лишь какой-то здоровенный мужчина в костюме цвета хаки, седовласый старик и парень, в котором я узнаю Криса. Вот и мне пора действовать. Алекс бросается на мужчину в костюме цвета хаки – сигнал для начала. Я встаю, поправляю повязанный на лицо платок и, разбежавшись, прыгаю. Главное не промазать. Приземляюсь я точнехонько на плечи Крису, всаживая в его шею шприц с лошадиной дозой транквилизатора. Мы же не хотим, чтобы он вырвался, это будет совсем не комильфо. Тот шатается, но не падает и даже пытается сопротивляться, пока я пою его своей кровью. Его напарник оборачивается, и, когда он это делает, я сворачиваю Крису шею. Позвонки неприятно хрустят, тело обмякает в моих руках и, освобожденное от оков, падает на холодную землю. -Слишком медленно. Движения чересчур неловкие, - недовольно комментирует Алекс, засунув руки в карманы. Я пожимаю плечами. -Ну, уж извините. По плану смерть последнего из выживших должна лечь на мою совесть. Не скажу, что это вызывает у меня затруднения. И это – лучшие? В таком случае мы вдвоем просто боги. Алекс сваливает тела в одну кучу, меня отправив на боковую, и поджигает их. Крис лежит в сторонке на земле. Я устроила его на спину, подперев голову камнем, чтобы лежала прямо. Тогда и срастется все правильно. -Эй, слушай. А вдруг я ему мало крови дала, и он подохнет тут. -Хватит ныть! – раздражается Алекс, - Ну подохнет, нам от этого ни горячо, ни холодно. Лео я не боюсь, я ему не по зубам. - А Альбрехт? Это же его сыночек. -Да этих сыночков у него штук двести, причем большая часть внебрачные. Мертвые тела горят, выделяя отвратительный запах. Алекс подбрасывает еще дров, чтобы те побыстрее сгорели, но, наплевав на это, садится рядом со мной. -Кристиан – пятнадцатый ребенок в клане. -Что-о!? -И это только официально признанные. По Альбрехту не скажешь, но он любитель ходить по бабам. Как и многие другие вампиры. Раньше, знаешь ли, не было безопасных абортов и разных средств для предохранения, и это ясное дело, что у него целый ворох детишек, особенно внебрачных. Законных детей у него всего семь, две дочери умерли в детстве, а еще одна дочурка умерла не так давно, в двухтысячном. По секрету: это я её прикончил. Но все было за дело. Еще один сын, Вальтер, умер в начале прошлого века, но он был внебрачным. Сейчас в живых остаются двенадцать детей, из них только четверо являются законнорожденными и им уже по двести-триста каждому. Иметь с ними дело очень опасно. -То есть, у Криса нет никакой власти? – спрашиваю я. -Нет. У этого вообще положение незавидное – он сын обращенной служанки. Хотя он самый способный из всех и лицом похож на отца больше других. Сердце мое упало. Жалко мальчика. Даже если он пытался нас убить. Алекс прочитал мои мысли, вижу это по его ужесточившемуся взгляду и встречаю этот взгляд твердо, будучи уверенной в своих чувствах. К Крису у меня нет неприязни, не было еще поводов ей возникнуть. Алекс резко встает и встает подле Аденауэра. Произносит неожиданно жестко: -А Ева – дочь наследницы клана Бранденбургов Катрайн и вампира-предателя, который был далеким потомком Вольфганга Аденауэра, первого сына Альбрехта. Катрайн была принята в клан Аденауэров, как невеста Альбрехта, но бежала вместе с предателем. А затем оба были убиты, а дочь их потеряна. Когда я вижу это лицо, я вижу Альбрехта и вспоминаю, что Катрайн мертва из-за этого ублюдка, - последние слова он буквально выплевывает, пылая ненавистью и сжимая гневно кулаки. Я встаю и, подойдя к нему, опираюсь о его крепкое плечо. -У тебя что-то было с ней? – осторожно интересуюсь, не слишком-то и, надеясь на честный ответ, но, тем не менее, получаю его. -Она была моим другом, старым и надежным, - говорит он печально и вздыхает, - В любом случае, если я убью Криса, это не поможет мне отомстить Альбрехту. Крис – последний, чья смерть бы поколебала Альбрехта. И то верно. Этого удава вообще мало что колеблет, как я посмотрю. Только его собственное положение. Тела сгорают довольно быстро, наверное из-за того что пламя Алекса слишком сильное, оно беспощадно пожирает все до чего дотягивается его хозяин. Криса мы оставляем лежать на земле. Он проснется еще не скоро, шейные позвонки срастались долго, но они срастались, и это было плюсом. Мы отходим от ущелья лишь на какой-то неполный километр, когда я понимаю: мы не одни. Подтверждая мои догадки, в землю у моих ног врезается стрела, заходя в почву почти наполовину. Я оборачиваюсь и пытаюсь проследить траекторию её полета, Алекс тем временем осторожно подходит к ней и вытаскивает из земли. -Кто здесь? – громко выкрикивает он, но лес отзывается лишь завывание ветра в голых ветках деревьев. Внезапно, откуда-то сверху летит еще одна стрела. Я не успеваю уклониться, и она входит в мое плечо с неприятным хлюпаньем. В следующее мгновение нас окружают какие-то люди. Да, именно люди, но вот запах у них отнюдь не человеческий. -Оборотни, - презрительно цедит Алекс, уже готовый отбивать атаку, – Что вам надо? Мы не нарушаем условий контракта и уже уходим! Вперед выходит коренастый высокий мужчина, видимо главарь. -Контракт расторгнут, - голос у него глухой и сиплый. Алекс недоуменно моргает глазами, пока до него, наконец, доходит то, что влипли мы по полной. Интересно, что за контракт? Но в следующую секунду мысли об этом улетучиваются из моей головы. Несколько стрел прошивают Алекса и застревают в плоти, делая его похожим на подушечку для иголок. Я вскрикиваю, он хрипит и кидается на оборотней. В меня тоже летят стрелы, я слышу, как они рассекают воздух с неприятным свистом. Тут же на меня бросаются сразу трое, пытаясь завести за спину руки и связать. Я брыкаюсь, разрываю веревки и мощным ударом в челюсть отправляю одного отдыхать под дерево. На его место встают сразу двое, таким образом, количество противников увеличивается на одного человека. Один набрасывается на меня со спины, блокируя движения, я кусаю его за руку, что держит мою шею. Оборотень шипит, но не отпускает, в то время как другие уже начали опутывать мои ноги. Дергаюсь – на этот раз бесполезно. И вдруг в мое сознание вклинивается нечеловеческий вопль. Я вскидываю голову, смотря туда, где по моим предположениям должен находиться Алекс, и вижу, как держащие его оборотни рассыпаются по сторонам и воспламеняются, жутко крича. Алекс весь в крови, пугающий, как гневное божество движется в мою сторону. Хватает тех, что вяжут меня и отшвыривает в сторону, как котят, а тому, кто держит меня, сворачивает шею. Я смотрю на него почти с ужасом. Лицо его застыло, как маска, выточенная из камня. Вдруг мой взгляд вылавливает главаря, он поднимает пистолет и стреляет. Прямо в меня. Я дергаю Алекса за рукав и тащу его в сторону от опасности, но все происходит слишком быстро: Алекс прячет меня за собой, пуля проходит через его грудную клетку, а я получаю неожиданный удар по затылку. Ничего не чувствую. Ни рук, ни ног, только то, что я все еще жива и мое сердце бьется, медленно, умирая. Открываю глаза – темнота, черная, пустая. Зажмуриваю их крепко-крепко и открываю вновь, добившись все-таки результата: перед взором расплываются какие-то темные пятна и один единственный, столб света светит прямо в лицо. Больно. Наверное, я лежу вот так уже долгое время. Эта боль помогает мне быстрее прийти в чувство. Я начинаю ощущать свое тело, зрение и слух возвращаются ко мне, равно как и обоняние: в воздухе висит тяжелый смрад гниения. Когда я приобретаю возможность более или менее передвигаться – приподнимаюсь на локтях и осматриваю помещение. Небольшая темная комната, похоже, полуподвальная. Примерно полтора метра стены выложено из камня, остальное – бревенчатое. Под самым потолком прорублена пара маленьких окошек, через которые в помещение проникал яркий дневной свет. Старое строение. Затылок мой неприятно саднит, из-за чего мысли разбегаются, разум туманится. Я падаю обратно на пол и с трудом переворачиваюсь на бок, и взгляд мой натыкается на чью-то руку. Глазами прослеживаю дальше. Алекс. Без сознания. Лежит на спине, точно так же как лежала, наверное, и я несколько минут назад. Тяжело дыша и покрываясь потом от одного только усилия, подползаю к нему и сдуваю со лба его слипшиеся от запекшейся крови пряди волос. Положив на щеку ладонь, я пытаюсь его разбудить. -Эй, Алекс. Алекс очнись! Он не реагирует, не шевелит даже пальцем, только хриплые выдохи с трудом вырывается из приоткрытого рта. Тело его истыкано стрелами и начинено пулями. Нужно их вытащить, пока они не вросли в тело во время регенерации. Если уже не вросли. Я сама не в лучшем состоянии, как дикобраз. Чертовы шавки, мы же ничего им не сделали! Зачем они напали? Свои раны я оставляю на десерт, решаю сначала приняться за Алекса. Но, черт возьми, мне становится страшно, едва я вытаскиваю стрелы и стягиваю с него одежду, обнажая торс. На его теле нет ни одного живого места, сплошные раны и кровоподтеки. Хвала богам, оборотни хотя бы не отобрали наши вещи, среди которых я нахожу свою любимую рубашку, которую брала в качестве запасной одежды, и рву её на полосы. Воды нет, промыть раны нечем и я просто их протираю, надеясь, что хуже от этого не будет. Алекс стонет, но не просыпается. Наверное, его разум поставил такой предохранитель, чтобы пережить боль, потому что едва заканчиваю с последним ранением, он приходит в себя. Не вздрагивает, как это часто бывает, а просто открывает глаза, совершенно осознано смотря на меня. -Паршиво выглядишь, - хрипит он. -Ты не лучше. Он фыркает. Пытается сесть, но охает от боли и ложится обратно. -Где мы? -Черт знает. Мы сидим молча и ждем своей участи. Когда Алекс вполне набирается сил, то принимается выковыривать из своей плоти пули. Тоже молча. Слышно лишь его учащенное дыхание и хлюпанье, когда очередная пуля покидает свое убежище. Проходит достаточно много времени, прежде чем у нас, наконец, появляются посетители. Четверо мужчин выволакивают нас наружу и оставляют перед целой толпой, что окружает нас со всех сторон. -Алекс, - тихо шепчу я, дергая мужчину за рукав, - что они делают? -Судить нас сейчас будут, - мрачно отвечает он, тщетно пытаясь стоять ровно. Его ранения были не столь серьезны, но они не затягивались из-за недостатка крови. Мы оба последний раз питались кровью неделю назад, это слишком давно. Нам сейчас даже не сбежать, да и еще это проклятое солнце! Мешает! -Но за что? Алекс не отвечает, лишь как-то виновато скалится. Вперед выходит главарь. Он встает перед нами гордо и прямо, презрительно, но со страхом смотря на нас, особенно на Алекса. -Красная Саламандра? – произносит он глухо, а толпа вокруг вдруг напрягается. Слышится испуганный ропот. -Да, - хрипит в ответ Алекс. Из раны на его лбу хлещет кровь, заливая лицо и не делая его более привлекательным и безобидным в глазах этих людей. -Ты обвиняешься в убийстве сорока трех наших собратьев… -Сорока семи, придурки, - тихо, так чтобы его не услышали, поправляет он главаря, а тот невозмутимо продолжает зачитывать наизусть приговор. -… в 1964 году. Наказание: казнь! Толпа шумит и улюлюкает, явно довольная таким раскладом. -Ты этого не заслуживаешь, но я, как вожак, обязан быть равным ко всем пленникам и поэтому спрошу: есть ли у тебя последнее желание? -Да, есть, - неожиданно Алекс выталкивает меня вперед, - Отпустите её. Она новорожденная и ничего еще не сделала! Если передать её в хорошие руки, она не будет никого трогать. -Нет. Она вампир и она была с тобой. А значит должна умереть, - сухо изрекает вожак, даже не посмотрев на меня. Жестом отдает приказ уводить нас, как вдруг я замечаю в толпе какое-то волнение, и знакомый голос кричит: -Подождите! Подождите! Я её знаю, не трогайте её! На нашу импровизированную площадь выбегает девушка. Но постойте-ка! Я тоже её знаю! Это моя подруга!