Романтика войны

      Он почти сразу понял, в чём дело…       В тот вечер за ужином царило бурное возбуждение, в воздухе стоял оживлённый гул. В поле зрения не было ни одного журнала, но по опущенным головам, занятым приватными беседами, не говоря уже о случайно вырвавшемся смешке, он понял, что по крайней мере четверть студентов украдкой обсуждают эту историю. Потом он был совершенно сбит с толку взглядами, которые бросали на него некоторые из его коллег, как только он занял своё место. Синистра и Вектор посмотрели на него с неприязнью, а Флитвик послал ему нечто похожее на выражение сочувствия. Трелони же, напротив, откровенно пялилась на него, хлопая глазами, по крайней мере, насколько он мог судить, учитывая её очки из стеклянной бутылки из-под кока-колы. Спраут бросила на него голодный хищный взгляд. Хуч откровенно и похотливо восхищалась, а Минерва не могла заставить себя хотя бы взглянуть на него. Даже Хагрид отвернулся, явно смущённый чем-то.       Они все знали. Блять, они, чёрт возьми, знали, что это был он. Должно быть, что-то произошло в седьмой главе, которая осталась у него в кабинете — у Северуса не было времени прочитать её, хотя он специально захватил копии ранее. Он быстро оглядел зал. Возможно, все уже догадались, кто такой Домициан, хотя студенты, похоже, всё ещё пребыли в неведении. В отличии от преподавателей. Он тут же решил, что поест в другом месте.       В конечном итоге, он вообще не стал утруждать себя ужином, а пошёл прямо к буфету в своей комнате за бутылкой и стаканом, по дороге захватив журнал со стола. Он поставил бутылку на пол рядом со своим стулом и сел — ему, определённо, нужно было заменить этот кофейный столик. Северус разжёг огонь и открыл издание. Сделав глубокий вдох, он собрался с духом и начал читать.       Альбиния стояла у своего стола, потягивая кофе и просматривая утреннюю почту. Она открыла небольшой свёрток, обёрнутый в коричневую бумагу и перевязанный бечёвкой. В шкатулке лежало изящное золотое кольцо с рубином. Там была короткая сопроводительная записка от дальней родственницы, объяснявшая, что оно принадлежало матери Альбинии, и она хотела бы, чтобы та взяла его. Не раздумывая, она надела его на палец, ахнула и тут же упала на пол.       Когда Домициан вернулся со встречи с Вальмоном, его уже ждала записка от Альбинии с просьбой зайти к ней в кабинет. Он постучал и распахнул дверь, не дождавшись ответа. В конце концов, его всё-таки ждали. Альбиния стояла у большого окна позади своего стола. Она стояла к нему спиной и смотрела на город. За окном простирался великолепный вид. Она медленно повернулась, небрежно скрестив руки на груди. Когда Домициан приблизился, она кивком указала на предмет, лежащий на столе.       — Что ты об этом думаешь? — спросила она.       Домициан наклонился, чтобы рассмотреть кольцо поближе, прежде чем вынуть из рукава волшебную палочку и наложить сканирующие заклинание.       — Оно проклято, — прямо заявил он.       — Я так и поняла, — ответила Альбиния немного сухо.       — Я читал о таких проклятиях, но никогда раньше их не встречал, — тихо сказал Домициан, продолжая водить палочкой над кольцом.       — До сих пор, — добавила она. — Вальмон?       — Да, я чувствую его магию. — он сделал паузу и медленно поднял на неё глаза. — Ты же не сделала ничего глупого…       — Например, примерила кольцо? — с сожалением уточнила женщина, поднимая свою, покрытую шрамами, руку, чтобы он увидел. Его сердце зашлось в бешеном ритме, Домициан выпрямился. Заставив её сесть с самым спокойным выражением лица, на которое только был способен, он подтащил второй стул и вытянул её руку вперёд, помахав палочкой над шрамами на её руке.       Он остановился, губы сжались в тонкую линию.       Альбиния тихо рассмеялась.       — У тебя ужасные манеры, Домициан.       — У меня есть зелья… — тихо начал он.       — Давай перейдём сразу к делу, — оборвала Альбиния, бросив на него твёрдый взгляд. — Как долго?       Он стиснул зубы и отвёл глаза.       — Домициан, очень важно, чтобы ты был честен со мной.       Мужчина повернулся и просунул свою руку под её, снова изучая повреждения, и в то же время пытаясь успокоиться.       — Проклятию потребуется восемь, может быть, девять месяцев, чтобы полностью охватить руку, — сказал он, как можно более бесстрастно.       — Тогда у нас есть время, — заметила она, глядя куда-то вдаль.       — Немного. Я проведу небольшое исследование, а затем начну лечение, оно может оказаться полезным… — он замолчал. Домициан был почти уверен, что сможет продлить ей жизнь, но они оба знали, что проклятие в конечном итоге будет смертельным. Он не знал, что ещё сказать. Было очевидно, что Альбиния не собирается утопать в горе, слишком многое поставлено на карту, но ему было трудно подавить свою собственную боль. Она была самым близким родственником, который у него когда-либо был. Альбиния не столько заботилась о нём, сколько наставляла его с чувством и состраданием любящей тёти, она была его другом, несмотря на все их многолетние разногласия. Домициан отогнал от себя эти эмоции — женщина ясно дала понять, что они ни к чему.       Альбиния прервала его размышления:       — Первое, что нужно сделать — убедиться, что ничего подобного не случится ни с кем другим, я не буду единственной мишенью в Министерстве.       — Конечно, — ответил он, глубоко вздохнув. — Вся почта должна быть тщательно изучена, высокопоставленные чиновники также не должны открывать ничего, что они получают. Издайте директиву о том, что все совы обязаны доставлять почту и посылки, личные, а также связанные с работой, в специальное место. Проверните это так, как будто это необходимая мера в рамках реформы для повышения эффективности почты в целом. Мы должны сообщить об этом Мардвину и Фиделис, а также, возможно, Доку Паппи, если будут ещё несчастные случаи. Мы не должны скрывать истинные причины этого от остальных сотрудников, но не стоит пугать их без необходимости, так как крайне маловероятно, что они станут жертвами.       Глаза Альбинии остановились на кольце.       — И что нам с этим делать?       Он задумался над её вопросом, у него появилась идея.       — Если бы обстоятельства были иными, я бы настоятельно рекомендовал уничтожить его немедленно, но, возможно, мы можем сделать кое-что ещё.       Альбиния вопросительно посмотрела на него.       — Для того, чтобы нечто подобное стало смертельным, заклинатель должен наполнить объект частью себя. Проклятие ослабляет его также, как и оно… вредит жертве, — деликатно объяснил мужчина, помня о положении Альбинии. — Я полагаю, что Вальмон рассчитывает получить его обратно в определённый момент, вместе с любыми другими, которые он может послать, поглотив магию и таким образом вернув себе полную силу. Если мы будем ждать, прежде чем уничтожить это, создайте впечатление, что вы не знаете, чем оно является на самом деле, а затем нужно будет сохранить любые другие вещи, которые он пришлёт.       — Мы сможем уничтожить их все сразу, прямо перед последней схваткой, — закончила за него Альбиния.       — Именно. Он не будет этого ожидать. Это его не остановит, но застанет врасплох и ослабит, дав нам, по крайней мере, одно преимущество, — с мрачным удовлетворением отметил Домициан.       Альбиния кивнула.       — Я найду безопасное место, чтобы хранить это и всё остальное, что будет получено, — сказала она, поднимая кольцо кончиком палочки и бросая его обратно в коробку. — Я не буду делиться с тобой тем, где это будет, на случай, если он читает твои мысли. Я найду способ дать тебе знать, где оно будет находиться, когда придёт время. А до тех пор никому в Министерстве не говори об этом, — приказала она, указывая на свою поднятую руку.       Он мог только согласиться с её решением. Флинтшир и Паппи должны быть в курсе, но пока об ударе, нанесённым сегодня утром никто не должен знать — это будет слишком деморализующим и сыграет на руку Вальмона.       — Что ты хочешь, чтобы я сказал Вальмону? Он может спросить меня, в порядке ли ты.       Альбиния на мгновение задумалась, наклонившись вперёд и оперевшись руками о стол.       — Скажи ему, что ты не знаешь и что я стала носить перчатки. Пусть он сам делает выводы. Скажи ему, что я показала тебе кольцо, но ты скрыл от меня тот факт, что оно проклято тёмной магией.       Домициан кивнул и потянулся к дверной ручке, но вдруг остановился и снова повернулся к ней.       — Альбиния, — начал он.       — Я в полном порядке, Домициан. Мы должны сосредоточиться на более важных вещах, — и с этими словами она встала и вернулась к окну. Всё, что он мог сейчас сделать — это оставить её в одиночестве, которого женщина явно хотела, и поэтому он тихо ушёл.       Северус опустил журнал, слишком хорошо помня тот момент, когда сказал Альбусу, что тот был проклят. Это было самое трудное, что ему когда-либо приходилось делать, и его старый друг воспринял эту новость также стоически, как и Альбиния. Это было очень странно. Он знал о действии адреналина — организм, столкнувшись с большим потрясением, обычно обостряет все чувства, заставляя человека сверхсознательно воспринимать окружающее, готовясь к бою или бегству. Конечно, именно так и было с ним. Северус с болью вспоминал нити в вышивке на мантии директора, запах лимона в воздухе от его конфет, точный розоватый оттенок его ногтей… И пот, который сразу же выступил на его собственной коже, когда он понял, что произошло. Всё это было так свежо в памяти, как будто произошло только сегодня днём, а ведь с тех пор прошло уже более двух лет.       Он потряс головой, чтобы прояснить её, и задумался о более непосредственном значении этой информации. Насколько ему известно, никто из нынешних студентов, вероятно, за исключением Джинни Уизли, и, конечно же, Гермионы Грейнджер, которая, Северус был уверен, не станет читать подобную чепуху, не знал, что эти события в значительной степени совпадают с тем, что произошло с Дамблдором. Но кое-кто из преподавателей, определённо, знал. Очевидно, не потребовалось много времени, чтобы, по крайней мере, один из его коллег, наконец, собрал всё воедино. Этот человек или, возможно, люди, без сомнения, вернулись к началу и прочитали более ранние части. Вероятно, они получили все копии в своё распоряжение, и, даже если бы они прошлись по главам самым поверхностным взглядом, этого было бы достаточно, чтобы понять, что именно он был тёмным волшебником, описанным в истории неизвестного автора. Не сложно было догадаться, что большая часть персонала также была обрисована там. Достаточно было бы одного человека, читающего этот роман, способного понять что к чему и передать эту информацию остальным сотрудникам. Но это озарение всё ещё не совсем объясняло выражение лиц коллег за ужином. Там произошло что-то ещё. Он налил себе ещё выпить, чтобы подготовиться к тому, что должно было произойти.       Домициан бросил все дела: Альбиния послала ему ещё одно сообщение, он приготовился к самому худшему и поспешил в кабинет.       — Что случилось? — спросил мужчина, потянувшись к повреждённой руке Альбинии.       — Я в порядке, Домициан, — сказала она ободряюще, — это Перс. — Домициан проследил за её взглядом и заметил Гриффада и Флинтшира, которые пытались удержать кого-то, бьющегося на диване.       — Она и двое её коллег были пойманы на Косой-аллее сегодня днём, когда они наблюдали за собранием зелёных рубашек, — быстро объяснила Альбиния. — Они были замечены, и вы можете догадаться что произошло дальше. Они смогли отогнать нападавших, но в Перс попало какое-то заклинание.       — Я никогда не видел ничего подобного раньше, не могу снять заклинание, — прокомментировал Флинтшир, в его голосе ясно слышались разочарование и отчаяние.       — Похоже, это тёмное заклинание, и мы подумали, что вы можете узнать его, — добавил Гриффад.       Домициан подошёл к молодой женщине, корчившейся на диване. Она выглядела так, будто ей было больно, и всё же… Было в ней что-то странное. Он провёл своей палочкой вниз по всей её длине, тихо нашёптывая. Закончив, он стиснул зубы.       — Вы знаете, что это такое? — тихо спросила Альбиния.       — Да, боюсь, что знаю, — с тревогой ответил он.       Трое чиновников министерства обменялись встревоженными взглядами.       — Это проклятый оргазм — сексуальное заклинание, — хрипло сказал он. — Оно предназначено для того, чтобы довести жертву до безумия. Напряжение будет нарастать до такой степени, что это буквально сведёт человека с ума. Оно сконструировано так, что его сразу не распознают обычным способом, вот почему даже такой эксперт, как вы, не смог бы это диагностировать, — объяснил он, глядя на Флинтшира.       — И к тому времени, когда кто-то… — начал специалист по заклинаниям.       — Было бы уже поздно, — закончил Домициан свою мысль.       — Значит, ей придётся это сделать… Тогда она сделает это сама, — заметил Гриффад.       — Да, но только она не может, не по своей воле, никто не сможет это под действием этого заклинания. Вот, что делает его таким коварным. Жертва не может оставаться неподвижной, не может контролировать свои конечности, это должен делать кто-то другой, и постоянно, что, конечно, просто невозможно.       — Ты можешь ей помочь? — спросила Альбиния, сразу переходя к делу. — Может быть, есть какое-нибудь контрзаклятие?       Он нахмурился.       — Да, но сначала она должна кончить. — Его коллеги, сначала посмотрев друг на друга, теперь все вместе смотрели на него. Выжидательно.       — Вон отсюда! — резко сказал он. Драгоценное время ускользало. Его коллеги поспешно бросились к двери.       Домициан посмотрел на Перс. Её лицо раскраснелось, а губы периодически издавали мучительно чувственные стоны. Её веки то и дело открывались, а зрачки были так расширены, что глаза казались почти такими же тёмными, как и его собственные. Она потёрла ноги друг о друга в поисках облегчения, пытаясь дотронуться до себя через юбку, но руки не слушались. Стоны становились всё громче и начинали переходить в отчаянное хныканье. Хотя Домициан не был невосприимчив к её физическим прелестям, о чём более чем свидетельствовали его недавние действия, он никогда не думал, что будет в состоянии коснуться её. По крайней мере, не интимно. Да он и не хотел этого делать в таких ужасных условиях, но она была в беде, и с каждой минутой промедления ей становилось только хуже.       Прежде чем расстегнуть верхнюю пуговицу сюртука и ослабить узел галстука, он снял свою мантию. Провёл рукой по её ноге, но она резко отстранилась, и внезапно ему стало ясно, что будет трудно удержать девушку на месте, по крайней мере, достаточно, чтобы он мог сделать то, что должен был сделать. Заклинание неподвижности не было вариантом, учитывая, что это только усилило бы её мучения. На самом деле он мог сделать лишь одно.       Домициан осторожно лёг на неё, прижимая её ноги к своим, и пробежал рукой по внутренней стороне бедра — на ней были надеты чулки, которые явно облегчат дело. Он положил свою палочку на подлокотник, рядом, чтобы успеть схватить её, когда придёт время произнести необходимое контрзаклятие, а затем задрал её юбку до бедер. Сделав глубокий вдох, Домициан скользнул рукой под её трусики и просунул палец между её влажными губами. Перс непроизвольно дернулась, откинув голову назад и издав дикий рык. Это не займёт много времени, понял он, и она кончила почти в тот же миг, когда он коснулся её набухшего клитора. Её голова металась из стороны в сторону, когда Перс бесчувственно колотила кулаками по дивану, и Домициану это показалось вечностью. Он никогда не видел это заклинание в действии и был в ужасе, хотя и, стоит признать, немного очарован. Когда он потянулся за своей палочкой, она схватила его за плечи так сильно, что точно останутся синяки.       — Ещё раз, — выдавила она сквозь стиснутые зубы.       И снова ей потребовалось лишь легчайшее прикосновение, чтобы достичь оргазма. Домициан повторил этот процесс ещё пять раз, прежде чем смог дотянуться до своей палочки поверх её головы. Контрзаклятие подействовало мгновенно: конечности Перс наконец-то успокоились, хотя она всё ещё тяжело дышала. Он приподнялся, осторожно стягивая с неё юбку, и накрыл мантией её обнажённые ноги. Пока Домициан изучал её на предмет ещё каких-либо последствий, его поразило растрёпанное состояние девушки, и его собственное, всё более болезненное, возбуждение. Раздался робкий стук в дверь и приглушённый голос Альбинии:       — Всё в порядке? — спросила она.       В данный момент он не был уверен, что сможет ответить на этот вопрос. Взяв свою мантию и осторожно держа её перед собой, он впустил их обратно. Он не очень-то обращал внимание на шокированные взгляды на лицах всех присутствующих, когда они сосредоточили свои взоры на его расстёгнутой рубашке и галстуке. Он знал по опыту, что его лицо будет необычно и довольно заметно раскрасневшимся. Домициан презрительно зыркнул на них. Какого чёрта они ожидали увидеть?       Когда он собрался уходить, Альбиния остановила его, положив руку ему на плечо.       — Домициан… — начала она.       — С ней всё будет в порядке, — заверил он её. — Её мышцы будут болеть от спазмов. Я пришлю зелье, чтобы облегчить их. Не знаю, как много она может помнить обо всём этом, но если она не спросит конкретно, избавьте её от подробностей, — процедил мужчина сквозь зубы. Он повернулся, чтобы уйти, но его снова остановили. К этому времени уже остро ощущались свои собственные потребности.       — Да? — нетерпеливо ответил Домициан.       — Спасибо, — искренне поблагодарила Альбиния с теплотой во взгляде.       Он выдержал паузу, а затем кивнул, прежде чем быстро направиться обратно в свой кабинет, где после запер дверь и немного расслабился. Когда Домициан это сделал, перед его мысленным взором возникло совершенно удовлетворённое выражение лица Перс. Как и она, он кончил быстро, и когда напряжение начало покидать его тело, мужчина начал думать более рационально. Он не мог… Увлечься ею. В последнее время они чувствовали себя слишком комфортно в обществе друг друга, выполняя вместе некоторые задания, и эта растущая терпимость, если не настоящая дружба, определённо, должна была закончиться. Он был старше, он её начальник в министерстве, и, вероятно, он умрёт в конце противостояния с Вальмоном и его приспешниками. Домициан должен был проявить хоть какой-то контроль. Возможно, им придётся работать вместе и видеться каждый день, но он не будет ни преследовать её, ни поощрять, как бы сильно его это ни искушало. Ведь это было также важно для неё, как и для его собственной безопасности. Он должен был сохранять хоть какой-то самоконтроль, просто обязан был.       Домициан застегнул брюки и направился в соседнюю дверь, ведущую в лабораторию. Открыв шкафчик, он поискал на полках, пока не нашёл то, что искал. Мужчина вручил маленькую бутылочку одному из лаборантов с инструкцией доставить её в кабинет Министра Магии, как можно скорее. Домициан никогда не обращался к нему с просьбами, и юноша бросился к Альбинии, вложив зелье прямо ей в руки. Гриффид как раз собирался отнести ослабшую Перс в её квартиру через камин, заместитель министра пообещал Альбинии, что заставит её принять зелье, как только она вернётся домой.       Как только девушка устроилась в своей постели, одурманенная и сонная от зелья, Перс попыталась разобраться в событиях этого дня. Она помнила встречу с Зелёными Рубашками, но после этого только боль. Ну, боль — не совсем правильное слово, она не была уверена, что это так. Правильное слово для того, что она чувствовала — может быть, агония, но не обычная агония. Она помнила, что чувствовала сильное возбуждение, и вспомнила постоянное ощущение жжения в нижней области в течение долгого времени, которое изгнало все мысли из её головы. На неё навалилась какая-то тяжесть, придавившая её к кровати, на которой она проснулась. Были произнесены слова, Перс была почти уверена в этом, успокаивающие слова глубоким знакомым голосом, который пытался успокоить её. А потом наступило освобождение, чудесное, славное, умопомрачительное освобождение. Но почти сразу же это снова повторилось… Снова… Снова. Слова повторялись или, возможно, она повторяла их, Перс не была уверена, но в конце концов боль ослабла, а затем и вовсе прекратилась. В этот момент девушка едва могла поднять руки, но то, что поглотило её, исчезло. Исчезло. Это всё, что ей говорили, из этого можно было сделать вывод, что она была поражена мощным заклинанием. Но ей показалось, что она вспомнила лицо, его лицо, смотревшее на неё сверху вниз, и почувствовала себя в безопасности. Довольная и спокойная Перс задремала под голос, повторяющийся в её голове.       «Какого хрена»?! Ничто особенно не шокировало его, не после того, как он три года страдал от Тёмного Лорда, но, мерлиновы яйца, он был откровенно поражён тем, что только что прочитал, и снова наполнил свой стакан дрожащей рукой. Да, у каждого из двух главных персонажей был эротический сон в пятой главе и немного самоудовлетворения в шестой главе, но это было другое. Совсем другое дело. Неудивительно, что коллеги смотрели на него именно так; Северус не был уверен, что сможет посмотреть на себя самого. Он сидел, потягивая свой напиток и прокручивая в голове эту сцену снова, и снова, и снова…       Внезапно он встал и залпом допил виски, со звонким стуком опустив стакан на стол, когда проходил мимо него в спальню. Взмах палочки, и пуговицы его мантии мгновенно расстегнулись. Северус быстро сбросил одежду, прежде чем направиться в ванную. Презрение, которое он испытывал к автору, сумевшему вызвать столь высокое состояние возбуждения, опять же, сводящее с ума, было превзойдено только его потребностью обратиться к этому возбуждению. Северус мог бы продолжать презирать его после того, как позаботится о своих текущих насущных потребностях. Обхватив руками свой член, он подумал о Перс и о том, как бы ему хотелось, чтобы она была не просто выдуманным персонажем.       Северус пропустил завтрак, лишив своих коллег ещё одной возможности посмотреть на него задумчиво, заинтересовано или как там ни еще его изучали! Он знал, просто знал, что они задавались вопросом, имеют ли заключительные события седьмой главы какое-либо реальное основание. Чёрт бы их всех побрал! До конца выходных ему придётся держаться в тени, что он обычно и делал, но ему не нравилось чувствовать себя обязанным так поступать. Однако в понедельник ему всё равно придётся появиться, да и на факультетском собрании тоже. Блять, блять, блять.       Хихиканье среди девушек за субботним завтраком было сдержанным, несмотря на то, что историю обсуждали все выходные в общей гостиной. Это была единственная история, о которой они могли говорить, и Гермиона предположила, что то же самое происходило и на других факультетах. Сцена сексуального заклинания явно была воспринята хорошо, очень хорошо. Эта идея пришла ей в голову, благодаря одной из бесед однокурсниц. Они лениво размышляли о тёмных чарах, и разговор зашёл о сексе, как это неизбежно происходило практически во всех их разговорах. Она наложила заглушающее заклинание, чтобы читать в тишине и покое на своей кровати, но когда его действие закончилось, Гермиона не могла не подслушать их теоретические рассуждения. Оглядываясь назад, она чувствовала, что ей следовало бы записать этот разговор в черновик, чтобы не запутаться в том, что и где было бы действительно уместно. Ведь, несмотря на то, что они разговаривали об относительно понятных для неё вещах, ей потом все равно пришлось переписывать ту сцену двенадцать раз. И эта сцена прекрасно справилась со своей задачей, как она и предполагала.       Гермиона испытала огромное облегчение от того, что седьмая глава не вызвала прямого запрета на публикацию, потому что, надёжно зацепив своих читателей, правда, довольно гнусными средствами, она теперь могла начать закручивать сюжет, так неторопливо, что они даже не заметят, что их внимание было перенаправлено на сюжетную линию. Отныне девушка планировала воздерживаться от сексуальных сцен, добавляя их, возможно, через каждую главу по мере развития сюжета. Немного неуёмного сексуального напряжения, некоторое воздержание — это только ещё больше подчеркнёт серьёзность развития событий. В конце концов, она не собиралась писать порнографию, просто добавила несколько эротических элементов к тому, что уже было захватывающей историей, которая была важна и актуальна для читателей. Вероятно, Гермиона довела своего наставника и главу факультета до предела своей терпимости, но теперь они немного остынут.       В понедельник зельевар пропустил первые два приёма пищи, а в промежутках умудрялся избегать коллег, но в тот день он должен был появиться на факультетском собрании. Северус подошёл к учительской со свирепой решимостью — в своё время ему приходилось сталкиваться и с худшим, гораздо худшим. Хуже этого. И он не собирался пугаться кучки хихикающих, заинтересованных и разочарованных коллег. На прошлой неделе собрание было довольно шумным, но на этот раз было жутко тихо, и шепчущие голоса, которые он слышал в коридоре, совершенно затихли при его появлении, когда все головы повернулись, чтобы посмотреть на него. Его угрожающего выражения лица было достаточно, чтобы удержать их от открытого выражения своих мыслей, и Северус продолжил идти к своему месту с отработанным хладнокровием. Он демонстративно проигнорировал их взгляды, которые были повторением пятничного вечера, и выложил эссе на проверку, как всегда и делал.       — Как ты там, старина, держишься? — рискнул спросить Флитвик.       — Отлично, — отрезал он, не отрывая взгляда от пергаментов.       Минерва ворвалась на совещание и сразу же приступила к делу.       — Во-первых, к настоящему времени вы все, вероятно, поняли, что центральный персонаж нынешней истории в «Только ведьмы» смоделирован, — быстро начала она, — на Северусе и его военных действиях, и я хотела бы выразить ему наши глубочайшие соболезнования по этому поводу, и предложить ему нашу безоговорочную поддержку.       Он перестал писать, когда Минерва заговорила, и теперь поднял голову. Судя по выражению некоторых лиц его коллег, они не ожидали, что директор будет поддерживать его. Северус ухмыльнулся.       — Да, хорошо, это только общее сходство, но я ценю это. — Он позволял им теряться в догадках, не зная, какая часть истории была на самом деле реальной. Судя по выражению лиц Трелони, Спраут и даже Хуч, он знал, о каких событиях они рассуждали.       — Ты собираешься подать в суд? — резко спросила Синистра.       — Дело о клевете, какими бы законы ни были, я не выиграю.       — Ты всегда можешь заколдовать их, — ехидно сказала Вектор.       — Несмотря на то, что именно так поступил бы тёмный волшебник из этой истории, я бы не хотел об этом думать, — ответил Северус спокойно, хотя и совсем неправдиво.       — А почему бы и нет? Разве ты сам не был тёмным магом? — укоризненно спросила Вектор.       Он прищурился, но прежде, чем он успел заколдовать её, вмешалась Минерва.       — Северус был опытным шпионом и одурачил очень многих людей, включая своих коллег, — сурово сказала она, пристально глядя на стол. Несколько разрядив обстановку, директриса быстро двинулась дальше. — Это не займёт много времени, прежде чем студенты тоже догадаются, и мы должны быть готовы к этому. Северус, так как это почти касается тебя, у тебя есть какие-нибудь предложения о том, какой должна быть наша позиция?       Наконец его внимание переключилось с Вектор на переднюю часть комнаты.       — Я считаю, что каждая часть должна возглавляться заявлением об отказе от ответственности, в котором говорится, что персонажи и события, являются вымышленными, я думаю, что это должно быть нашей позицией, — уверенно предложил он.       — Никто в это не поверит! — фыркнула Синистра.       — Тогда пусть они пишут это, пока до всех не дойдёт! — Северус взорвался, его терпение подходило к концу. — Или ещё лучше, вытатуируйте это на их лбы, наоборот, так, чтобы они могли видеть это в зеркале каждый раз, когда они смотрят на себя, а это примерно каждые двадцать минут! Это грёбаная выдумка!       Синистра хмыкнула, скрестила руки на груди и посмотрела на него с явной обидой.       — Да, я думаю, что повторение того, что это выдумка, должно быть нашей официальной позицией, — мягко вставила Минерва. — Им быстро надоест задавать этот вопрос, если это будет единственным, что мы ответим. Если какие-нибудь студенты продолжат задавать вопросы, просто пришлите их ко мне.       На этих словах собрание закончилось, и он ушёл с высоко поднятой головой, хотя тоже беспокоился о том, как отреагируют студенты. Он выдержал Тёмного Лорда, конечно же, он сможет противостоять кучке чересчур глупых детей с горошиной вместо мозгов. А пока он собирался выяснить, кто пишет эту чушь, и покончить с ней раз и навсегда. Ему просто нужно было немного больше информации.       В пятницу вышла восьмая глава, все ученики, казалось, всё ещё были в неведении. Северус же случайно поймал Спраут, читающую её в тот день в учительской, мимо которой он проходил после того, как закончил свои дневные обязанности. Дверь была открыта, и Северус увидел её настолько поглощённой страницами, что она не заметила, как он подкрался сзади.       Он наклонился и прошептал ей на ухо:       — Что же… Интересно? — ему стало смешно, когда она попыталась спрятать журнал в газете.       — Чёрт возьми, Северус! — вскрикнула она, схватившись за грудь и пытаясь отдышаться. — Ты мог довести меня до сердечного приступа!       — Зачем беспокоиться, если это и так сделает всё за меня, — сказал он язвительно, кивнув на журнал в её руке.       — Я забрала это у одной студентки сегодня утром, она улизнула от остальной части класса, чтобы прочитать это в оранжерее.       — О, неужели? — спросил Северус таким тоном, словно не поверил ей.       — Да, — сказала Спраут решительно.       — Ну что ж, тогда позвольте мне избавить вас от этой бумажки… литературы. Я прослежу, чтобы её должным образом утилизировали, — сказал он, крепко сжимая верхнюю часть журнала. Спраут неохотно отпускала его, но сильным рывком ему удалось вырвать его из её рук. Он сел за стол и отложил журнал в сторону, пока раскладывал студенческие сочинения.       — Ты собираешься проверять эссе здесь? — неуверенно спросила она.       — Хммм, здесь есть всё, что мне сейчас нужно: тишина, естественный свет и ни одного ученика в поле зрения. — И с этими словами Северус начал энергично делать пометки на первом пергаменте.       Спраут нахмурилась, затем собрала свои вещи и ушла. Северус улыбнулся про себя, он проверил ещё два эссе, чтобы убедиться, что она действительно не вернется, прежде чем обратить своё внимание на журнал. На этот раз он не собирался ждать, пока не окажется в своей комнате, чтобы прочитать его. Вместо этого Северус наложил на дверь несколько заклинаний и погрузился в рассказ.