Романтика войны

      В течение нескольких недель, последовавших за указом о том, что вся почта должна проходить фильтрацию через Центральный депозитарий, было выявлено ещё пара подозрительных предметов, отправленных на этот раз различным сотрудникам Министерства. Это были старомодный металлический квиддичный шлем, адресованный одержимому спортом Гриффадду; зачарованный кубок, отправленный во Флинтшир; ручка для письма Ланса Уэстли и книга, отправленная библиотекарю Мамалыге. Противник ловко подбирал артефакты, которые должны были заинтересовать адресатов и заставить их забыть об осторожности. Основываясь на магических подписях, Домициан решил, что все они пришли от Вальмона, и Альбиния быстро унесла их туда, где спрятала кольцо. Но два других сомнительных предмета, которые также были помечены, отличались от остальных. Одним из них была бутылка вина, адресованная министру магии, и после некоторых испытаний Домициан пришёл к выводу, что она была отравлена. Однако он не обнаружил никаких тёмных заклинаний, только яд, так что нельзя было окончательно доказать, что оно от их главного врага. Несколько дней спустя было обнаружено, что содержимое другого пакета было проклято. На этот раз это было ожерелье — опять же для Альбинии — и хотя на него было наложено проклятье, на украшении не было магической подписи Вальмона. Кроме того, украшение было маггловского происхождения, поэтому Змей никогда бы не соизволил прикоснуться к нему.       — Значит, это не от Вальмона? — спросила Альбиния.       — Не напрямую, во всяком случае, но это явно от кого-то, кто стоит на его стороне или, возможно, даже работает с ним.       — Есть какие-нибудь догадки?       Он задумался над этим вопросом.       — Только подозрения, — наконец ответил Домициан.       — Поделись же ими, — твёрдо приказала она.       Он перевёл дыхание.       — Арти, сын Люциния. У него есть доступ к такого рода вещам, и я хорошо представляю, как он думает, что убийство тебя может принести пользу его отцу.       — Это кажется довольно нерешительной попыткой, не так ли, учитывая, что он знает о новой политике в отношении входящей почты? — спросила Альбиния.       — Возможно, — холодно сказал Домициан, — но его отец находится под сильным давлением: Люцинию становится всё труднее находить деньги, необходимые для финансирования многочисленных и гнусных предприятий Вальмона. Большая часть его собственного состояния исчезла, и денежные сбережения других ведущих последователей также уменьшается.       Альбиния задумалась над его словами.       — Я полагаю, что все эти попытки являются признаками того, что конфронтация скоро начнётся, — утверждая, а не спрашивая, шёпотом, почти про себя пробормотала она.       — Думаю, это вопрос нескольких месяцев, хотя он и не поделился со мной своими планами, — добавил Домициан.       — Выясни всё, что сможешь, Домициан, и, пожалуйста, прими меры предосторожности. Я сомневаюсь, что он будет колебаться, прежде чем напасть на тебя, так что с этого момента всегда носи с собой какие-нибудь экстренные зелья — это может определить твой судьбу: жизнь или смерть.       Разговор между Альбинией и Домицианом вернулся к разочарованию в Люцинии и возможному растущему разочарованию в Вальмоне. Но Северус особо не акцентировал на нём внимания, сосредоточившись на заметке внизу страницы.       Примечание от редактора: Ведьмы хотят напомнить своим читателям, что «Любовь во время войны» уйдёт на перерыв до конца Нового года. Это давняя традиция, мы публикуем праздничные материалы в это время. Ведьмы желают вам счастливого Рождества, и мы увидимся с вами в январе!       Он испытал облегчение. Конечно, если студенты ещё некоторое время не узнают, кто такой Домициан, Рождество станет ещё более тихим: Северусу не очень нравилась идея, что его имя будет обсуждаться за семейными праздничными столами, хотя он знал, что это не отложится на неопределенный срок, несмотря на отсрочку выхода продолжения, вряд ли его будет опущено во время застольных бесед. Тем временем, однако, он мог бы посвятить всю свою энергию выяснению того, кто был автором, чтобы он мог запрятать его в ад и обратно. И это определённо будет способствовать более спокойному весеннему семестру.       Какое-то время Северус провёл в библиотеке, разыскивая Бейлифа Дж. в школьных архивах, и ничего не нашёл. Затем он убедил Минерву связаться с издателем под тем предлогом, что она хочет попросить автора приехать и выступить в школе, но ничего не добился — редакторы явно защищали своих писателей, ответив сдержанным отказом. В качестве последнего средства Северус попросил Артура Уизли проверить все реестры ведьм и колдунов, которые были у Министерства, назвав Бейлифа дальним родственником, с которым он хотел бы связаться, но о пять же ничего не вышло. Поэтому ему придётся изучить сами истории, чтобы найти в них хоть какие-то намёки на истинную личность автора.       Он подался вперёд в своём кресле для чтения у камина, все журналы были разложены на новом кофейном столике, которым пришлось заменить безвозвратно разбитый старый, роман был открыт на соответствующих страницах для удобства чтения, в то время как его перо и пергамент были наготове, чтобы делать заметки. Вплоть до восьмой главы автором мог быть абсолютно любой человек. «Пророк» широко освещал ход войны, хотя и почти полностью постфактум, опрашивая как можно больше главных действующих лиц, которые были готовы выступить с заявлениями. Потерпев поражение в попытках опросить тех, кто не хотел отвечать на вопросы — а их было очень много, включая его самого и Минерву, Поттера и его друзей, а также оставшихся членов Ордена Феникса — газета перешла ко второму, третьему и даже четвёртому списку участников войны. Когда интервьюируемые стали слишком диковинными — поистине смехотворное количество людей были слишком готовы заявить, что они сражались в битве или работали в сопротивлении — «Пророк» обратился к официальному свидетельству служения в качестве последнего средства.       Но в восьмой главе содержалась информация, доступ к которой имела лишь горстка людей. Очень немногие знали подробности того, что происходило с Дамблдором в течение нескольких месяцев, предшествовавших его смерти. Инцидент с ожерельем был широко известен, потому что он был связан с проклятием студента Хогвартса. Эта новость распространилась, как лесной пожар, среди студентов и быстро передалась их родителям. Но только небольшая группа знала о кольце и отравленном вине: «Золотое трио», конечно, и, возможно, пара их друзей, несколько коллег по факультету и Члены Ордена, многие из которых теперь были мертвы. Всё ещё оставалось много имён, но он был уверен, что если подумать, то их количество можно будет ещё сократить.       Хотя он изначально согласился с Минервой, что автор, скорее всего, женщина, он не собирался делать поспешных выводов на данном этапе, и поэтому он перечислил всех кандидатов мужского пола. Северус начал со Слизнорта и почти сразу же вычеркнул его. Если бы его бывший профессор написал эту историю, в ней был бы знаменитый мастер зелий с огромным чувством собственного достоинства, который рекламировал бы свои таланты через каждый абзац. Это однозначно был не он. На ум пришёл его старый друг Флитвик, но тот был слишком настоящим джентльменом, чтобы писать непристойные сцены. Конечно, был ещё Артур Уизли, но ему не хватало воображения, и он тоже, вероятно, отказался бы от секса. Что касается Шеклболта… Хорошо, он, определённо, не был зациклен на сексе. Он был хорош собой, с ярким стилем — всё это подтверждалось ведьмами, которые теперь стекались к нему всякий раз, когда он появлялся на публике, но если бы у нового министра магии оставалось хоть немного времени под конец рабочего дня, то оно, скорее всего, было бы потрачено на ухаживание за некоторыми из этих ведьм, а не на написание книг о войне. И это был не он.       Оставались Поттер, Уизли и его чрезвычайно раздражающий брат Джордж. Он немедленно вычеркнул мальчика, который выжил, и его друга просто потому, что им, по его собственной оценке, явно не хватало грамотности. И хотя Джордж, учитывая его склонность к озорству, вполне мог бы быть кандидатом, профессор считал, что эта история слишком тонка для его обычно тяжёлой руки. Нет, он должен согласиться с Минервой — автор определённо была женщиной.       Он начал другой список и быстро написал пять имён: Минерва, Джинни, Луна, Гермиона и Молли. По многолетнему опыту он знал, что Минерва способна на многое, но сомневался, что она будет писать откровенные сексуальные сцены; и подозревал, что в любом романе из-под пера младшей Уизли будет фигурировать благородный красавец, а не летучая мышь из подземелий. Предпочитаемый жанр мисс Лавгуд, скорее всего, будет сказкой, а не военным романом. Произведение несомненно будет литературным, но, вероятно, также полным схем и тропов, от которых у читателей закружатся головы. Что же касается Гермионы, он просто не мог этого себе представить. Она была слишком серьёзна для такого легкомысленного поступка и, вероятно, чересчур ханжа, поскольку, насколько он мог судить, была совершенно неопытна. Тот факт, что она встречалась с Уизли в течение нескольких месяцев, в значительной степени подтвердил это предположение. Молли, однако, была более реальной кандидатурой. Её дети дружили с Поттером и, таким образом, имели доступ к такой информации, к какой не имели остальные студенты, в то время, как она, будучи членом Ордена, была тесно связана с его делами — она также участвовала в последней битве. При дальнейшем рассмотрении, он вполне мог представить себе, что за её материнской внешностью скрывалась землистость, необходимая для того, чтобы плести такую пряжу, — она не могла, имея семерых детей, не усвоить по пути пару слов о радостях секса. Но он всё ещё не был уверен. Ему нужно было понаблюдать за ней в действии, послушать, как она говорит, запомнить её лексику и интонации и посмотреть, насколько они близки к авторскому стилю. И у него была прекрасная возможность сделать это.       Несмотря на то, что Орден Феникса теперь состоял в основном из клана Уизли, он тем не менее продолжал собираться ежемесячно. Северус намеренно приехал на Гриммо пораньше и сидел на кухне, якобы читая «Пророк». Но на самом деле внимательно наблюдал за своей целью. Молли, как обычно, готовила, а Рон и Джордж уворачивались от её ложки, пытаясь достать еды. Билл и бывшая мисс Делакур тоже уже были там, как и Перси в министерской мантии, так сильно накрахмаленной, что было удивительно, как молодой человек может ходить в ней. По крайней мере, это визуально будто придавало ему некоторую твёрдость духа, которой в остальном ему совершенно не хватало. Девочка Уизли и Поттер сидели в дальнем конце стола, строили друг другу глазки, держась за руки и мотая ногами под столом. Это было настолько отвратительно, что его чуть не стошнило. Профессор заметил, что Гермиона, как и следовало ожидать, сидит в углу и читает — никаких сюрпризов.       Когда часы пробили шесть, Молли приказала детям убрать со стола все вещи до начала собрания ордена. Молодые влюблённые неохотно расстались, и Джинни потянулась к своей открытой сумке с книгами, но неловко промахнулась, уронив её на пол. Один экземпляр «Только ведьмы» выпал, и когда молодая женщина поспешно нагнулась, Молли наступила на него. В комнате мгновенно воцарилась тишина. Она подняла его с пола и, увидев, что это такое, принялась бранить дочь за то, что та покупает и читает такую чепуху.       Только Северус начал получать удовольствие от этого зрелища — было на что посмотреть — как появились Артур и Кингсли. Размахивая журналом в руке, как флагом перед быком, Уизли спросила мужчин, не может ли Министерство сделать что-нибудь, чтобы запретить или, по крайней мере, подвергнуть цензуре такие материалы. Шеклболт открыл было рот, чтобы ответить, но она оборвала его, предвосхищая ответ, сказав, чтобы он не болтал о свободе слова. Артур сделал то, что он обычно делал, когда она была в ярости, а именно мягко подтолкнул её в тихую часть комнаты, чтобы попытаться успокоить. Он взял журнал у неё из рук и хлопнул им за спиной, чтобы кто-нибудь его забрал. Джордж добрался до него раньше Джинни и начал читать с последней главы.       — Они стояли у особняка Вальмона под проливным дождём, когда внезапно молния ударила в ближайшее дерево. Домициан схватил Перс за талию и оттащил её с дороги, — начал он преувеличенно драматичным голосом.       Джинни кинулась к нему, но её брат вскочил на стул.       — Это было очень опасно, — продолжал он читать, — они оба могли пострадать. Вдалеке показался свет — кто-то вышел проверить повреждения.       Джинни схватила свою сумку и начала бить Джорджа ею. Он взобрался на стол и медленно двинулся по нему, Северус схватил газету со стола, прежде чем молодой человек успел наступить на неё.       — Домициан завернул их обоих в плащ и дезаппарировал. Они приземлились в тёмном переулке в квартале от министерства, его руки всё ещё обнимали девушку, защищая, пока она сжимала ткань его пальто в своих маленьких руках. Перс чувствовала, как жар его тела согревает её холодную, мокрую от дождя кожу…       К этому моменту Молли уже кричала через плечо Артура, чтобы Джордж убрал свои грязные ботинки со стола. Артур обернулся, чтобы посмотреть, после он быстро подошёл к тому месту, где стоял его сын, и потащил его вниз. Он выхватил журнал из рук Джорджа и протянул его Джинни, выталкивая её из комнаты.       Джордж дал пять своему младшему брату и Биллу, а Поттер невольно усмехнулся. Флёр держалась подальше от всего этого, и они с Гермионой просто закатили глаза, в то время как Перси даже не улыбнулся. «Идиот», — подумал Северус, хотя он тоже оставался бесстрастным, когда перед ним разыгралась сцена. Но он был шпионом, а Перси — справедливым… идиотом.       Молли вернулась к плите, всё ещё бормоча что-то себе под нос, а Артур достал бутылку и предложил Северусу и Шеклболту выпить. Когда Минерва наконец появилась, как обычно, с опозданием, — но все слишком хорошо знали, что такова её жизнь, — она была только рада принять бокал сама. Когда все наконец собрались, Кингсли призвал собрание к порядку, и они, не теряя времени, приступили к делу — чем скорее всё закончится, тем скорее они смогут поесть. Повестка дня в основном касалась планов поминальной службы и закладки мемориальных камней в Хогвартсе в память о тех, кто пал в войне, также была некоторая дискуссия о приёме новых членов, таких как: Джинни, Невилл Лонгботтом и ряд других. Если они хотят сохранить порядок, то им нужно принять некоторые решения о вербовке.       Пока остальные члены Ордена обсуждали это, его мысли вернулись к списку кандидатов. Северус предположил, что гнев Молли из-за журнала мог быть притворством, но он уже не думал, что это было так — её возмущение казалось достаточно искренним, и Снейп не мог представить, для кого она могла выступать. Он снова посмотрел на Минерву, которая в этот момент задумчиво поджимала губы. Она вскружила бы головы волшебникам в расцвете сил, в этом он не сомневался, но всё равно не мог представить себе, чтобы она писала такие материалы, особенно после их разговора об этом деле и мерах, которые она предпринимала, чтобы ограничить доступ к журналу. Единственный жизнеспособный кандидат был в дальнем конце стола.       Гермиона сидела, опираясь на локоть и подперев голову рукой, длинные волосы обрамляли её лицо. Она была полностью погружена в свои мысли, также, как и он, не обращая внимания на то, что происходило на собрании. А потом медленно — о, очень медленно — она подняла глаза, и Северус был ошеломлён выражением её лица. Её глаза были тёмными, а на губах играла чувственная усмешка.       Чувственная?!       Он постарался скрыть на своём лице волну потрясения и недоверия, охватившую его в тот момент. Ей потребовалось ещё несколько секунд, чтобы осознать, что профессор пристально смотрит на неё, и она явно растерялась: он заметил, как румянец пробежал от её обнажённой шеи к лицу. Гермиона быстро откинулась назад, прячась за плечом Билла, вне поля его зрения. И тогда Северус понял: это была она. В своё время он видел бесчисленное количество виноватых лиц, и это было абсолютной классикой. Дело было не только в том, что она думала о сексе — о нет, все делали это на скучных встречах вроде этой — инстинкт подсказывал ему, что она думает о сексе с его участием.       А потом кусочки головоломки начали вставать на свои места. Она была в непревзойдённом положении, с доступом к различным внутренним источникам, чтобы знать, что он сделал, как шпион, и чего это стоило ему за эти годы. Её уроки трансфигурации с Минервой проходили в кабинете директрисы, где висел портрет Альбуса. Как часто она могла проводить время, разговаривая с ним, ожидая прибытия своего очень занятого профессора? Она была такой любопытной штучкой, что могла бы подробно расспросить покойного директора и, не колеблясь, задать вопросы о нём Минерве. Его коллега, несомненно, в похвальной попытке улучшить его репутацию, вероятно, поделился с ней фактом, что он регулярно подвергался ужасному физическому насилию со стороны Тёмного Лорда и его последователей. Его старый друг был рядом. Много раз, неоднократно часами напролёт, у его постели в лазарете, воочию наблюдая, как он страдал. Он также легко мог представить, что Поттер рассказал ей и о более интимных аспектах своих воспоминаний, даже если он не делал этого ни с кем другим. И, наконец, она сражалась в этой битве, видела и переживала всё близко и лично.       Северус сделал паузу, чтобы обдумать этот последний кусочек более тщательно, но что-то не давало ему покоя в глубине его сознания. Он предусмотрительно брал с собой противоядие и кровезаменитель в те последние месяцы, ожидая, что Тёмный Лорд и Нагайна обратятся против него, и Домициан был вынужден сделать что-то очень похожее в восьмой главе — он не сомневался, что автор предвещает необходимость Домициана в спасительных зельях позже. Так Гермиона и дала знать о противоядии и кровезаменителе, чтобы включить что-то подобное в историю. Но даже приняв эти зелья, он всё равно истёк бы кровью на полу Визжащей хижины в ночь нападения, если бы кто-то не перевязал ему раны на шее и не перенёс его в лазарет. В то время никто, казалось, не знал — или, по крайней мере, не хотел говорить ему, — кем этот кто-то был. Но теперь он знал. Только так она могла узнать об этих зельях. Только так. Они могли бы оказаться в этой истории, если бы она была там той ночью в Визжащей хижине и нашла пустые пузырьки в его руках. Это она спасла ему жизнь и нихрена не сказала об этом.       Его мысли на мгновение прервались.       — Северус? — тихо спросила Минерва.       Он медленно повернулся, чтобы посмотреть на неё, в то время как она продолжала изучать.       — Ты в порядке? — на её лице было выражение беспокойства. — Ты выглядишь немного бледным.       Северус выгнул бровь.       — Бледнее, чем обычно, — добавила Минерва со всей серьёзностью.       Он с трудом сглотнул.       — Я в порядке, — ответил Северус нейтрально, хотя и немного хрипло, потянувшись за своим напитком.       Минерва снова обратила своё внимание на собрание, хотя её явно не вполне убедили его заверения.       Встреча вскоре закончилась, и Джинни вернулась на кухню, чтобы помочь приготовить еду. Старшие члены Ордена болтали, и он кивал в нужных местах, но на самом деле был сосредоточен на изучении Гермионы так незаметно, как только мог. Его сразу же поразил тот факт, что она была настолько далека от своего вымышленного персонажа, насколько это вообще возможно. Она нисколько не походила на мышку. У неё были красивые каштановые волосы с кое-где выгоревшими на солнце светлыми прядями, обычно в школе Грейнджер завязывала их сзади, но сегодня они струились по плечам и спине. Она отрастила их, и теперь их вес не позволял им быть пушистыми. Когда она протянула руку, чтобы поставить перед ним тарелку, он посмотрел в янтарные глаза с золотыми искорками. Гермиона нерешительно улыбнулась ему, её маленькие, белые, ровные зубы едва показались между приоткрытыми губами, и Северус вдруг подумал, как жестоко было с его стороны не наказать Драко на четвёртом курсе за то, что он превратил их в клыки. Ему было запоздало стыдно за то, что он заставил её просидеть весь урок, вместо того, чтобы позволить ей пойти прямо в лазарет.       Когда девушка расставляла перед ним посуду, он также невольно разглядывал её кожу, возможно, у неё и не было столь желанной английской розовой кожи, но при ближайшем рассмотрении поверхность ее лица всё же была чистой и сияющей с лёгким оттенком румянца на щеках. И пока она обходила вокруг стола, раскладывая всё, Северус вдруг несколько неловко осознал, что за последний год её фигура повзрослела. Он не замечал этого раньше, из-за плохо сидящей униформы и мантии, которую она носила в школе, но в джинсах и облегающем свитере было очевидно, что Гермиона стала женщиной, со всеми признаками. Она действительно выросла, а Северус никогда этого не замечал. Как, во имя Мерлина, он мог это сделать? Пропустил это? Что случилось со шпионом, который ничего — ничего — не упускал из виду?       За ужином он продолжал изучать каждое её движение. Её глаза сверкали, когда она смеялась, и Гермиона легко входила и выходила из разговоров вокруг неё. Она больше не была неуклюжей школьницей, став самоуверенной молодой женщиной со всеми соответствующими социальными грациями. И хотя Гермиона всё ещё высказывала своё мнение по различным темам, вклиниваясь в разговор, абсолютно без колебаний, она не была навязчивой и никого не поправляла, скорее просто… вписывалась в компанию других взрослых за столом. Как он мог быть так совершенно слеп?       Обычно Северус уходил первым после окончания собрания Ордена, не потрудившись остаться на ужин, но на этот раз он не хотел, чтобы вечер заканчивался: он мог бы наблюдать за ней всю ночь. Но когда дело подошло к концу, Северус предложил Джинни аппарировать бок о бок с Минервой, прежде чем предложить руку Гермионе. Его задело, что она колеблется, и всё же он хорошо понимал причину этого. Когда это он был так мил с ней? Тем не менее, она в конце концов взяла его за руку, и с треском они снова оказались в Хогвартсе.       Гермиона и Джинни быстро пожелали профессорам спокойной ночи, и он смотрел, как они поднимаются по лестнице и исчезают из виду.       — Ты в порядке, Северус? — снова спросила Минерва.       Мужчина повернулся и посмотрел на неё.       — А почему бы и нет?       Однако лёгкая нерешительность в его тоне противоречила его словам, и она ухмыльнулась. Лучший вопрос. Она повернулась на каблуках.       — Спокойной ночи, Северус, — сказала Минерва с понимающей интонацией, которую он не уловил.       Он отправился в подземелье, где налил себе крепкого напитка и плюхнулся в кресло, даже не потрудившись разжечь камин. Ему следовало бы разозлиться. Он должен был быть в ярости. Он должен дышать огнём и наслаждаться перспективой четвертования третьего члена «Золотого трио» в самом ближайшем будущем. И всё же… Северус с трудом воспринимал всё это. Гермиона была автором этой истории. Она оттеснила всех на обочину — всех — и сделала его главным героем. Это должна была быть история о подвигах её лучшего друга. Поттера. Почему, чёрт возьми, это не так? Может быть, потому что она спасла ему жизнь? И какого хрена она никому не сказала? Или нет? Неужели Минерва знает? А потом были все эти сексуальные сцены. Она сама написала эти сцены. Святой грёбаный Мерлин.