Романтика войны

      Северус, наконец, отпустил её руку, как только они вышли из леса и оказались в пределах видимости замка. Он оправдался довольно резким заявлением, что, по его мнению, она уже пришла в себя, на что Гермиона уверенно кивнула, хотя это было не совсем правдой. Когда они приблизились к школе, показалась дверь, которую Гермиона никогда раньше не видела, Северус уверенно вошел внутрь, девушка осторожно ступила за ним, и они пробирались по тёмным коридорам, пока наконец не оказались перед его личными покоями. Гермиона заколебалась на пороге, гадая, хотел ли он, чтобы она последовала за ним в его комнаты или пошла в холл на обед.       — Мисс Грейнджер, — хрипло позвал Северус, — вы идёте или предпочитаете поесть там?       — Хм, значит, мы едим здесь? — спросила она, выглядывая из-за угла двери, всё ещё немного сомневаясь.       — Если у вас нет возражений?       Когда огонь в камине, всполыхнувшийся от взмаха его руки, выхватил из полумрака кофейный столик и журналы, лежащие на нем, Северус быстро и незаметно переложил их в стол, когда она отвернулась, снимая плащ и вешая его возле двери. Северус притворился, что просматривает какие-то пергаменты, но на самом деле наблюдал, как девушка изучает комнату.       Она была несколько ошеломлена убранством его кабинета. Пол был каменный, но почти полностью покрытый толстыми коврами, стратегически расположенными по периметру комнаты. Неудивительно, что вдоль всех четырёх стен от пола до потолка стояли книжные шкафы, между ними была пара узких щелей для нескольких дверей. Справа от неё возвышался огромный письменный стол, и Гермиона робко улыбнулась ему, пока профессор продолжал возиться со стопкой эссе. В другом конце комнаты перед ней стоял маленький столик, заваленный книгами и пергаментами, окружённый четырьмя разномастными стульями. Слева был большой камин с простой деревянной каминной полкой, по обе стороны от него стояли два кресла с откидными спинками, а по всей длине — небольшой диван и кофейный столик. Всё это было даже неожиданно тёплым… Уютным.       — Мы пообедаем пораньше, а потом приступим к работе в лаборатории, —деловито заявил Северус, выходя из-за стола и жестом приглашая её сесть перед камином. Он позвал своего домового эльфа и попросил принести обед.       — Конечно… Здесь удобно, — сказала она, всё ещё оглядываясь, когда он опустился в своё обычное кресло.       — Вы ожидали увидеть средневековые орудия пыток? — поддразнивал он, уголки его рта слегка подёргивались.       — Нет, — поспешно ответила Гермиона, — я сама… Не знаю, чего я ожидала, — честно призналась она.       — Люди думают, что тут холодно и сыро, но подземелья вытягивают из земли сухое естественное тепло. — Он наклонился и отодвинул угол ковра. По его настоянию девушка наклонилась и положила руку на пол. Он был, как сказал профессор, достаточно тёплым.       — В течение следующих двух месяцев будет медленно холодать, но ковры не дадут морозу пробраться. Летом, когда всё наверху, — его глаза на мгновение поднялись к потолку, — здесь довольно прохладно.       — И я полагаю, что книги обеспечивают изоляцию, — заметила она далее, её глаза блуждали по его плечу к полкам за ним.       — Вполне, — согласился Северус. Заметив её нетерпеливый взгляд, он увидел возможность и прочистил горло. —Я бы не возражал, если бы вы заглянули туда во время перерыва, — спокойно сказал Северус, зная, что она не сможет устоять перед искушением.       — Я бы не хотела вас беспокоить, — вежливо ответила Гермиона, но её интерес был очевиден: она почти задыхалась от таких возможностей, и её глаза ещё раз осмотрели полки.       — Меня бы это не беспокоило… Излишне, — ответил он, изображая некоторую жертву, — хотя вам придётся прочитать всё, что вы найдёте здесь. Я потерял слишком много книг за эти годы, чтобы позволить им покинуть эту комнату. И, конечно, будут книги, к которым вы вообще не будете иметь доступа. По соображениям безопасности, — добавил он.       — Конечно, профессор, — тут же кивнула она.       — Хорошо, — сказал Северус спокойно, как раз когда обед появился на кофейном столике перед ними. Она практически съела свой суп; и, наблюдая за тем, как быстро Гермиона ест, он задавался вопросом, сколько времени потребуется, чтобы избавиться от воспоминаний о тех долгих голодных месяцах, сколько времени должно пройти, прежде чем страх, что она, возможно, будет сидеть за своей последней едой очень долго, наконец покинет её. Это нервировало Северуса, и даже больше, чем он хотел признать.       После того как обед был убран, они перешли в его личную лабораторию, которая находилась за пределами кабинета. На Гермиону это произвело должное впечатление, и она бродила вокруг, заглядывая в стеклянные дверцы шкафов, чтобы увидеть, какие сокровища они прячут, пока профессор деловито раскладывал оборудование, которое они будут использовать.       — Прошу вашего внимания, мисс Грейнджер, — сказал он, отрывая её от поисков. — Я собираюсь сделать посевной фундамент для мха из пещеры. Это кропотливая работа: я буду варить, пока вы готовите большую часть ингредиентов. Как только мы начнём, то не сможем остановиться, пока не закончим, даже для перерывов, так что если вам нужно…       Ему не нужно было заканчивать мысль: чай уже начал действовать.       — Где… — начала Гермиона.       — Дверь направо от камина, потом прямо, — сказал он, не сообщив, что она пройдёт через его спальню. Мимолетно Северус пожалел, что не додумался трансфигурировать кое-что из своей мебели. Интересно, как бы она отреагировала, увидев вместо кровати стеллаж и несколько цепей, а не гобелены на стенах? С другой стороны, он не хотел, чтобы девушка включила это в свою историю, если, конечно, так оно и будет. Осталось дописать ещё несколько глав — но он также не хотел, чтобы она сплетничала об этом. Мерлин, он определённо не нуждался в том, чтобы его коллеги рассуждали о его сексуальных наклонностях. Должно быть, достаточно того, что она увидит его постель и, возможно, по крайней мере будет думать об этом.       Гермиона прошла несколько футов по комнате, прежде чем внезапно остановилась и поняла, где находится. Сначала её взгляд упал на его кровать. Это была кровать с балдахином, как и все школьные кровати, но она была более роскошной, чем те, на которых спали ученики. Она не могла удержаться, чтобы не потрогать тяжёлые бархатные занавески. Удивительно, но они были тёмно-ржавого цвета, а не зелёного, и те, что лежали в ногах кровати, были завязаны сзади. Сама кровать казалась ей огромной, но Гермиона понимала, что рост профессора, вероятно, требовал этого.       Девушка прикусила нижнюю губу: искушение было слишком велико, и она села на край кровати. Матрас казался твёрдым с небольшим усилием, совсем как он. Гермиона не могла не думать об этом, прежде чем её настиг приступ нервного хихиканья от того факта, что она была в спальне своего профессора и фактически сидела на его кровати. Она вскочила на ноги услышав внезапный шум всего в двух дверях от себя, и быстро поправила покрывало, разглаживая складки, свидетельствовавшие о её проступке.       Гермиона оглядела остальную часть комнаты. Большая её часть была обшита панелями, хотя одна из каменных стен была покрыта солидным гобеленом. Большой шкаф и комод были из другой эпохи — простые, хотя и немного громоздкие, с отполированным до блеска деревом. Также стояло классическое кресло шестнадцатого века с резной спинкой и вышитой подушкой, знававшее лучшие времена. Комната в целом была практически свободна от каких-либо безделушек. Запах лесной сосны, который она время от времени улавливала от его одежды, здесь был сильнее, хотя и не слишком.       Учитывая спальню, девушка была поражена относительно современной ванной комнатой. Она не была роскошной — в ней, должно быть, изначально была ванна, но в какой-то момент её заменили стеклянной душевой кабиной. В целом, комната была эффективной, функциональной и, опять же, свободной от беспорядка. Зубная щётка торчала из стакана на раковине, в то время как бритва лежала в стороне — это был старомодный вариант, конечно, подходящий для бритья, но также полезный, если застигнут врасплох без палочки. Гермиона снова чуть не захихикала при этой мысли, но это было больше из-за продолжающейся нервозности из-за того, что она мельком увидела его личную жизнь, чем из-за чего-то ещё. Зелья могут быть грязным делом, но она сомневалась, что её профессор когда-нибудь прибегнет к настоящему кровопусканию — по крайней мере, не вручную. Эта мысль заставила её содрогнуться, когда Гермиона представила себе, как профессор сражается на дуэли, защищая себя и других, как он, должно быть, делал во время войны. Девушка снова хихикнула: она действительно начинала романтизировать его. Может быть, ей стоит включить одну или две сцены…       И снова мысли были внезапно прерваны новым шумом, доносившимся из лаборатории, и она вернулась к реальности. Но, оглядевшись вокруг, Гермиона поняла, что ей действительно не хочется уходить. Натуральное дерево и земляные цвета обивки казались удобными, даже привлекательными, и она на мгновение подумала, что с удовольствием провела бы там время, и тут же покраснела от того, что именно это могло повлечь за собой. Девушка подождала мгновение, чтобы её лицо остыло: нужно было помнить, что она была здесь только благодаря его терпению. Гермиона неохотно закрыла дверь, чтобы не заглянуть в его личное пространство, и вернулась в лабораторию.       Когда она снова появилась, Северус не смог удержаться от усмешки: её раскрасневшееся лицо было невозможно спутать ни с чем. Ей явно понравилась его спальня, и он на мгновение задумался, увидит ли Перс это, но снова поймал себя на том, что должен прекратить это делать, так как он ещё не принял никакого решения о том, чтобы позволить истории продолжаться.       Северус смотрел, как она принялась за работу, и тут же прервал её:       — Хм, мисс Грейнджер. Вы волочите свои рукава по доске и загрязняете поверхность. Рукава вверх, — коротко приказал он. Профессор вернулся к своим делам и не заметил тревожное выражение, появившееся на ее лице. Она с трудом сглотнула и отложила нож, медленно поворачивая манжеты на два оборота выше. Её шрам всё ещё был в основном скрыт, хотя и только немного, но так как он был напротив неё и слева, Гермиона не думала, что он сможет его увидеть. Она снова принялась за работу.       Вперемежку с инструкциями Северус объяснял, что делает на каждом этапе, иначе они не разговаривали. Его концентрация впечатляла, особенно если учесть, что он работал, удерживая все инструкции в голове. После, казалось бы, бесконечных часов дробления, разрезания, измельчения и надавливания, её запястье пронзила боль и дрожь, которую Гермиона не могла унять. Кончики пальцев были окрашены в различные цвета, и несколько царапин появилось здесь и там. Жжение также поселилось в центре её спины, и девушка периодически поворачивала плечи, чтобы облегчить его. Профессор следил за её движениями и ждал неизбежных жалоб на физическую необходимость приготовления ингредиентов, но они так и не были озвучены, и он был неохотно впечатлён.       Когда Северус объявил, что она приготовила свой последний ингредиент, Гермиона начала убирать всё вручную; если он больше ничего не сделал в своей карьере, то, по крайней мере, научил своих студентов, что некоторые вещи лучше делать тяжёлым способом. Закончив, она придвинула табурет и продолжила наблюдать за его работой на расстоянии. Северус был настоящим мастером и редко измерял или взвешивал ингредиенты, полагаясь исключительно на двадцатилетний опыт. Когда он потянулся к небольшому мешочку с сухими листьями, он порылся в них, прежде чем нашёл тот, который соответствовал его стандартам. Точно так же Северус понюхал маленькую баночку с порошком, прежде чем взять щепотку и добавить её в смесь. Он поднёс пузырек к свету и, не оценив оттенок, сказал Гермионе, где она может найти другой на полках его шкафа. Было уже около шести вечера, когда он закончил; раствор должен был спокойно простоять всю ночь, прежде чем его можно будет сцедить.       С этим заявлением она подошла к раковине и наполнила её ещё раз, пока он начал переносить оборудование на стойку рядом с ней. Открыв шкафчик внизу, Гермиона нашла сливное устройство и поставила его справа от себя. Она работала быстро, позволяя воде течь неторопливо, но непрерывно, чтобы тщательно всё прополоскать. Северус взял другую губку и начал вытирать рабочий стол. Он мельком взглянул вверх, когда девушка вытянула левую руку перед собой, запустила ложку под струящуюся воду, а затем потянулась дальше, чтобы положить её в обратно, всё время держась правой рукой за скребок. Ему показалось, что он увидел что-то на её руке, и Северус ждал, что она сделает это снова. И вот, во второй раз он увидел шрам, вернее, шрамы — они были красными — ошибиться было невозможно. Когда он разобрал слово, у него в животе всё перевернулось.       Откуда, чёрт возьми, это взялось?!       В этот момент Гермиона повернулась, чтобы посмотреть, есть ли ещё что-нибудь, что нужно вымыть, Северус поправил выражение своего лица. Он обошёл вокруг стола, чтобы ополоснуть губку, и смотрел, как она вытаскивает пробку из раковины.       — Мыло, — кивнул на стойку позади раковины, — Помона… профессор Спраут делает его особенным для меня: оно помогает с пятнами и рассеивает запах. — Когда девушка мыла руки, Северус заметил, что она старательно придерживает левую руку, чтобы не закатать её ещё больше. Когда Гермиона закончила, он обменял полотенце на мыло и заметил, что она быстро закатала рукава и застегнула их, как только закончила. Он хотел спросить её об этом, но сейчас был неподходящий момент.       — Идите приведите себя в порядок, увидимся здесь за ужином через час, — небрежно бросил он.       — Прошу прощения? — спросила она, глядя на него широко раскрытыми глазами и с удивлением в голосе.       — По сути, в данный момент здесь только мы — Хагрид останется в своей хижине — и, вероятно, домовым эльфам будет легче, если мы разделим трапезу, — сказал он довольно не правдиво, но прекрасно понимая, что его заявление обеспечит согласие и предотвратит неловкие вопросы.       — О, конечно, — осторожно сказала Гермиона. — Значит, в семь?       — Да. Этого времени достаточно?       — Гм, да, уйма времени, — сказала она. В других обстоятельствах Гермиона предпочла бы сразу же лечь спать после душа, несмотря на усталость, но она также была голодна и не хотела беспокоить эльфов, не говоря уже о том, что перспектива ужина с профессором в его комнате значительно взбодрила её. — Тогда скоро увидимся, — сказала девушка, направляясь в его кабинет, и через несколько секунд он услышал, как за ней закрылась дверь.       Северус оглядел лабораторию. Ему потребовалось бы вдвое больше времени, чтобы сделать основу, если бы она не пришла на помощь. Однако его мысли всё время возвращались к её руке. Он был потрясён тем, что увидел, и Гермиона, казалось, была очень чувствительна к этому. Северус подошёл к одному из шкафов и уставился на полки, прежде чем потянуться за маленькой красной банкой. Взмахнув рукой, он выключил свет и прошёл в кабинет. Мужчина постоял немного у очага и посмотрел на сосуд, который держал в руке. Вопрос был только в том, позволит ли она ему взглянуть на её руку. Он поставил банку на каминную полку и пошёл в спальню, чтобы привести себя в порядок — на этот раз он действительно с нетерпением ждал ужина.       Северус намеренно не убирал со стола в своей комнате. Еда у камина будет способствовать дальнейшему знакомству с мисс Грейнджер, решил он. Эльфы оповестили о её прибытии ещё до того, как раздался стук в дверь, на который он ответил лично. Северус посторонился, пропуская её, и, когда девушка проходила мимо, уловил огуречный запах, который показался ему довольно приятным… Её волосы были влажными, и она была небрежно одета, только вязаная туника с длинными рукавами поверх джинсов.       — Что-нибудь выпить? — предложил он.       На её лице промелькнуло замешательство — она не пила… Так ли это?       — Эм, — произнесла она в раздумье.       Он сразу понял её дилемму.       — У меня есть немного Мадеры, которую я храню для тех редких случаев, когда Минерва навещает меня. Не хотите ли попробовать?       — Да, это было бы здорово, — быстро сказала она, внезапно почувствовав себя неловко. Когда Северус наливал ей напиток, девушка заметила, что кофейный столик накрыт для ужина.       Вернувшись, он протянул ей маленький хрустальный бокал. Она осторожно потягивала вино, пока Северус делал глоток. Найдя Мадеру по вкусу, Гермиона одарила его тёплой улыбкой, от которой у него сильно забился пульс… Внезапно. Он не мог оторвать глаз от её чистого, только что вымытого лица: кончик её языка на мгновение показался между приоткрытыми губами, чтобы незаметно поймать янтарную жидкость, оставшуюся там, и Северус сделал ещё один глоток, чтобы скрыть эффект, который она производила на него. Он не решился заговорить, поэтому просто указал на накрытый стол, и Гермиона заняла своё место на диване. Как только они уселись, появились тарелки с едой.       Когда они приступили к еде, она спросила профессора о других вещах, которые он планировал сварить во время перерыва, но только вполуха слушала его ответы, всё ещё захваченная выражением его лица, когда она попробовала аперитив. Он выглядел так… Так… Гермиона не была уверена, что для этого есть подходящее слово. Казалось, что да… Как и то, что Северус видел, и от этого у неё по спине побежали мурашки. Она была рада, когда они сели, потому что боялась, что вспыхнет, если простоит ещё минуту под его пристальным взглядом.       Хотя Гермиона кивала во всех нужных местах и поощряла его продолжать, когда он делал паузу, Северус знал, что она не была так увлечена разговором, как показывала. Она изучала его, хотя это было сделано так бесхитростно, что он не мог по-настоящему обидеться. Физические особенности Домициана были уже полностью проработаны, так что он знал, что её интерес не был связан с историей — это… Северус был удивлён, обнаружив, что это ему приятно.       Пока они разговаривали, Гермиона заметила, что тонкие морщинки вокруг его глаз исчезли, когда он расслабился. В самом деле, его черты обычно смягчались в свете камина, и тот факт, что Северус сбросил свой обычный фасад — он не должен был быть шпионом или ужасным профессором здесь, в своей собственной комнате, и выглядел намного моложе в этой обстановке. Она остро сознавала, что видит — что ей позволено видеть — ту его сторону, которую мало кто из студентов когда-либо изучал.       Они оба наслаждались грибами, которые он собрал, поданные вместе с макаронами. Когда они закончили и убрали со стола посуду, Северус велел домовику принести ей чаю и выпил ещё вина. Он передал ей журнал со статьёй о мхе, который они пытались посеять, и старался не смотреть на неё, пока она сидела, спокойно читая его. Закончив, Гермиона положила журнал на стол и налила вторую чашку.       — Когда вы вернётесь в пещеру, чтобы снова попробовать? — спросила она, потягивая чай.       — Скоро, конечно, ещё до начала занятий, — ответил Северус. — Вы добровольно вызвались помочь? — пошутил он.       — Нет, спасибо! — машинально ответила девушка, но тут же пожалела об этом: стал бы он снова держать её за руку, если бы она сказала «да»? Они молча посидели ещё несколько минут, пока он не почувствовал, что не может больше откладывать: нужно было затронуть тему, которая не давала ему покоя.       — Расскажите мне о своей руке, Гермиона, — тихо попросил Северус, намеренно назвав её по имени, чтобы облегчить беспокойство, которое, как он инстинктивно знал, вызовет его вопрос.       Она тут же напряглась, не отводя взгляда от очага.       — Я не пытаюсь вмешиваться, — продолжал профессор, — но я не мог не заметить этого сегодня днём в лаборатории. — Она допила остатки чая и поставила чашку с блюдцем на стол, бессознательно потянув тунику за левый рукав.       Он встал со стула, взял с каминной полки красную банку и осторожно сел рядом с ней, их колени слегка соприкоснулись. Северус поставил банку на стол и выжидающе протянул правую руку.       — Я просто хочу убедиться, что с раной обошлись должным образом, — уговаривал он так бесстрастно, как только мог, не желая расстраивать её ещё больше.       Она нерешительно протянула руку. Придерживая её ладонь, Северус осторожно приподнял рукав до локтя, обнажив шрамы. Он уставился на восемь букв, вырезанных на внутренней стороне её руки — грязнокровка.       — Кто это с вами сделал? — тихо спросил Северус, его тёплое дыхание шевелило завитки вдоль линии её волос.       — Беллатрикс, — прошептала она.       Да, он мог только догадываться, чёртова ведьма — ей повезло, что она уже мертва. Он отпустил руку девушки и потянулся за красной банкой. Открутив крышку, Северус окунул палец — с её локтем, прижатым к его левой руке, — он медленно размазал крем по её коже правой, туда-сюда, массируя мазь в рельефные буквы.       — Я хочу, чтобы вы наносили это дважды в день — это поможет стереть шрамы и сделать ткани более податливыми. Когда она закончится, сообщите мне, и я дам вам ещё. — Ему не очень-то хотелось переходить к следующей теме, но у него не было выбора, теперь он знал вероятную причину дрожи, которую он видел в её руках в начале недели.       — Эта травма была после… — Северус с трудом заставил себя произнести это вслух.       — Нескольких раундов Круциатуса, — выдохнула она, непроизвольно пытаясь высвободить руку, но обнаружила, что он крепко держит её.       — Я не хотел вас расстраивать, — объяснил мужчина. — Есть вещи, которые я могу дать вам на случай любых остаточных явлений. — Она натянуто кивнула, слегка шмыгнув носом. — А вы знаете… У вас остались симптомы?       — Мышечный спазм… Иногда… Особенно если я устала, — неохотно и почти неслышно призналась Гермиона, всё ещё не поднимая на него глаз.       — Я разработал зелье специально для них, — сообщил он ей, размыкая свои пальцы на её руке, пока не остановился и не отпустил её руку. Она почувствовала холод, как только Северус встал, но он быстро вернулся из лаборатории на своё место, протягивая ей синий флакон, чтобы она посмотрела. Гермиона протянула руку и провела пальцем по характерной надписи на этикетке.       — Четыре капли в воду, когда вы почувствуете, что они начинаются, это должно остановить их. Это также сделает вас немного сонной, учтите это. Вы можете повторить через четыре часа, но не более чем два раза в день, кроме как под моим наблюдением. — Он поставил флакон на стол и взял её руку, чтобы ещё раз взглянуть на неё. Северус провёл большим пальцем по рельефным буквам, изучая её профиль. Дыхание девушки стало поверхностным, и она изо всех сил пыталась взять себя в руки.       — Шрамы напоминают нам, что мы выжили, — едва слышно прошептал он. Не раздумывая, Северус наклонился и нежно прижался губами к её виску. Она шмыгнула носом и слегка кивнула в знак согласия.       — Ещё чаю, мисс Грейнджер, — он откашлялся и потянулся за чайником, тот был пуст.       — Нет, нет, спасибо, профессор, — ответила она, отворачиваясь и вытирая лицо рукавом. — Мне действительно пора идти, необходимо кое-что сделать перед сном, а вам, наверное, нужно немного тишины и покоя, — заявила Гермиона, вставая и обходя дальний конец дивана. Взяв со стола банку и синий флакон, он последовал за ней к двери.       — Не забудьте вот это, мисс Грейнджер, — сказал Северус, протягивая ей медикаменты.       Она взяла их и натянуто улыбнулась ему.       — Благодарю вас, профессор, за сегодняшний день и за это, — добавила Гермиона, держа в руках мазь и зелье.       Она повернулась и медленно пошла по коридору. Он вышел в холл и вдруг поймал себя на том, что зовёт её.       — Мисс Грейнджер?       — Профессор? — спросила девушка, останавливаясь и оглядываясь на него.       Он плотно закрыл за собой дверь.       — Я провожу вас до ваших комнат.       — Я в порядке, профессор, правда, вы не должны… — Она продолжала протестовать, даже когда Северус снова взял её под локоть и повёл по коридору, но через некоторое время сдалась.       Ему просто не нравилось, что она бродит по опустевшему замку совсем одна. Да, это было совершенно безопасно, и Гермиона вполне могла позаботиться о себе, и, если бы это был семестр, он не стал бы раздумывать дважды, но сейчас всё было по-другому.       От подземелий до комнаты для гостей, в которой она остановилась, было довольно далеко, и Северус бегло комментировал картины, мимо которых они проходили, — неудивительно, что многие фигуры на картинах противоречили его более резким оценкам. Когда они добрались до её комнаты, Гермиона взмахнула волшебной палочкой, и её защитные чары упали. Открыв дверь, она остановилась.       — Спасибо, — сказала девушка с искренней теплотой. — Сегодня я многому научилась.       — Завтра ровно в десять, в моей лаборатории. Вам ещё многое предстоит узнать, — сказал он, стараясь говорить сурово.       — Да, профессор, — улыбнулась она и закрыла дверь.