Романтика войны

      — Хорошо погуляли? — бесстрастно спросил мужчина, открывая дверь.       — Очень хорошо, — холодно ответила девушка, входя в его кабинет с высоко поднятой головой.       — Да, гигантский кальмар очень резвится в такую погоду, — насмешливо заметил он.       Она повернулась к нему.       — Вы следили за мной? — сердито спросила Гермиона.       — Нет, мисс Грейнджер, я этого не делал, — спокойно ответил Северус, подходя к буфету и наливая им напитки.       — Тогда...       — Какой бы вы ни были, мисс Грейнджер, вы не глупая. Вы прекрасно знаете, почему ученикам запрещено находиться в лесу, кроме как под присмотром: опасность слишком серьёзна. Вы уважаете правила, которые призваны защищать вас... по крайней мере, большую часть времени, — добавил он почти шёпотом. — Я не сомневался, что вы не пойдёте в лес, и просто... предположил, что вы пойдёте к озеру, — солгал Северус.       Она явно чувствовала себя опустошённой и не смотрела на него, усаживаясь на свое место на диване. Мужчина занял своё обычное место с бокалом виски в руке и самодовольной улыбкой, угрожающей вырваться наружу.       Её лицо вспыхнуло от досады: он попал в точку. Гермиона действительно знала, чем рискует, и никогда не была бы настолько неосторожна, чтобы гулять по лесу в одиночку, особенно с наступлением темноты. Но если Северус так хорошо её знал, то почему раньше настоял на том, чтобы она пообещала не делать того, что, как он уже знал, она всё равно не сделает? Это был такой типично мужской голос как себя вести. В то время Гермиона также недоумевала, почему профессор не пригрозил — и не осуществил — взыскание баллов. Хотя девушка подозревала, что он не должен был накладывать наказание, учитывая обстоятельства, она также знала, что на самом деле это не остановило бы его. До неё начало доходить, что в тот момент Северус не был её профессором, а она — его студенткой: обмен мнениями между ними был сложнее, чем простая прогулка по лесу.       Заметив, что он наблюдает за ней, Гермиона вдруг почувствовала покалывание во всём теле, как будто её кожу протыкали тысячи иголок, её дыхание стало поверхностным. Она медленно подняла бокал, чтобы сделать глоток, и слегка повернулась в его сторону, искоса взглянув на него. Его рука покоилась на подлокотнике кресла, а стакан с виски он держал перед собой, глядя на неё. Гермиона не могла полностью расшифровать выражение его лица, так как не видела его губ, но чувствовала, что что-то изменилось между ними, что-то довольно значительное, о чём она едва осмеливалась думать. Ещё один электрический разряд пронзил её тело, и она невольно вздрогнула.       Мужчина чувствовал себя так, словно находился в трансе, наблюдая за сменами эмоции, разыгравшихся на её лице: разочарование, смущение, замешательство, а затем... что-то ещё — это было похоже на какое-то осознание. Что бы это ни было, она снова покраснела. Северус не мог отвести глаз от её губ, нежно касавшихся края бокала, и чуть не задохнулся, когда Гермиона повернула к нему свои блестящие глаза — такого же тёплого цвета, как вино. Его влекло к ней и, он был готов поклясться призраком Мерлина, был чертовски уверен, что её влечёт к нему. Также. Грубая сила этого факта почти толкнула мужчину через пространство между ними, но внезапный хлопок, сигнализирующий о появлении его эльфа, испугал его, и, когда он дернул рукой, немного виски выплеснулось на край его мантии. Северус вскочил, но только для того, чтобы заклинанием убрать беспорядок. Он не мог удержаться, чтобы не посмотреть на эльфа, который ругал себя за свою неумелость. «Что ж, этот момент прошёл», — с тоской подумал профессор.       Обед появился почти сразу же. Чувствуя себя немного неловко, Гермиона засыпала его вопросами о зелье, которое она сварила сегодня днём. Принадлежал ли рецепт Северусу? Много ли он изобрёл зелий? Опубликовал ли он результаты в профессиональных журналах? Варил ли только для лазарета или некоторые из его снадобий были отправлены в Святое Мунго? Какие у него планы на завтрашнюю работу? В середине ужина Северус почти хотел, чтобы она поторопилась, закончила свой ужин и оставила его в покое, но только почти. Он знал, что вопросы были нервной реакцией на то, что произошло между ними ранее.       К концу ужина Северус начал терять терпение, и, как обычно, налил себе ещё виски и предложил ей чаю. Мужчина вытащил из-под камина три книги, на которые она смотрела раньше, и начал листать одну из них.       — Вас особенно интересуют чары памяти, мисс Грейнджер? — спросил он, возвращаясь на своё место.       — Гм, ну, не особенно, но мне... всё ещё нравятся, вроде как, но не слишком... это... это сложно, — пробормотала она.       — Я полагаю, что где-то во всём этом есть ответ — если я копну достаточно глубоко, — но, может быть, вы избавите меня от лишних хлопот? — спросил Северус, подавляя нетерпение.       Девушка отпила немного чая, готовясь к ответу.       — Видите ли, — начала она, — я... когда стало ясно, что... что... — она запнулась.       — Мисс Грейнджер, — прорычал он.       — Я изменила воспоминания моих родителей, — внезапно выпалила Гермиона.       На мгновение между ними повисло молчание.       — Вы сделали... что? — наконец недоверчиво спросил Северус. Конечно, он ослышался.       Она поставила чашку с чаем на стол.       — Не прошло и двух лет... я... я изменила их воспоминания, заставила их думать, что они хотят сменить имя и переехать в Австралию.       — Что вы за идиотка, мисс Грейнджер?! — вдруг проревел он, с грохотом захлопывая книгу, которую держал в руках.       — Отчаянная, — рявкнула Гермиона, защищаясь и всё больше волнуясь. Она наклонила голову, сжала плечи и вцепилась руками в подушку дивана, пытаясь взять себя в руки.       Он тут же пожалел о своей вспышке.       — Мисс Грейнджер, я...       Девушка оборвала его:       — Я не знала, что ещё делать. Они стали бы мишенью Пожирателей смерти — другие уже стали — и я не могла позволить им быть убитыми... или ещё хуже. Я планировала это почти год, — продолжила она, слегка покачиваясь. — Я прочла всё, что смогла найти. Дамблдор одолжил мне несколько книг, но он был непреклонен в том, что я должна сделать это сама. Теперь, конечно, я понимаю, что он знал, что его не будет рядом, и что другие тоже могут не быть. Я должна была быть в состоянии справиться без посторонней помощи, — прямо заявила она.       Северус наклонился вперёд, положил книги на стол, упёрся локтями в колени и потёр рукой рот. Наконец Гермиона посмотрела на него, её глаза наполнились слезами в свете огня.       — Я... я была так... так напугана, — пробормотала она, глядя на него так, словно умоляла его понять её: это был первый раз, когда девушка дала волю своим страхам, и было очевидно, что они продолжают преследовать её.       Он заставил себя принять нейтральное выражение лица, когда осознал всю чудовищность того, что она ему говорила.       — Вам удалось... восстановить их память? — осторожно спросил Северус, ощупывая почву вокруг разговора.       — Да, конечно, — фыркнула она, слегка улыбаясь и вытирая глаза тыльной стороной ладони. Он сунул руку в карман, достал чистый носовой платок и протянул ей. Гермиона с благодарностью взяла его. — Сначала они очень рассердились, но, когда я объяснила, почему я должна была это сделать... — она замолчала и осторожно высморкалась. — Магглам трудно понять, на что была похожа война, и я не хотела пугать их ещё больше, даже если только после этого факта.       — Они... простили вас? — нерешительно спросил он.       Девушка кивнула.       — Да, но они также заставили меня пообещать никогда не делать этого снова... по крайней мере, не спросив сначала, — она натянуто улыбнулась.       Он продолжал смотреть на неё, всё ещё немного ошеломлённый её признанием.       — Есть ли пробелы в их памяти? — спросил Северус.       — Нет... ну, во всяком случае, мне ничего не известно. Я провела с ними почти два месяца летом, попросила их составить хронологию их жизни, расспросила их об историях, которые они рассказывали мне, когда я росла, заставила их идентифицировать людей на фотографиях... всё казалось в порядке.       Мужчина выдохнул.       — Вы пошли на невероятный риск, — заметил он спокойно и на этот раз без осуждения.       Она отвернулась, сосредоточившись на огне в камине.       — Я... я просто сделала то, что должна была, чтобы защитить их, — ответила Гермиона, продолжая сжимать диванные подушки, как будто они были спасательным кругом. Она почти не могла вынести мысли о том, с чего это стоило бы ей, если бы не везение.       Он откинулся на спинку кресла, как и Гермиона, глядя в камин и размышляя о том, что она только что сказала ему. Чтобы сделать то, что она сделала, требовалось невероятное мастерство и ещё больше смелости. Если бы Гермиона допустила ошибку с несколькими заклинаниями, даже незначительную, она, возможно, не смогла бы восстановить память своих родителей. Девушка знала это, но всё равно сделала этот отчаянный шаг. Она была готова отпустить их, готова рискнуть прожить остаток своей жизни без их любви и поддержки, чтобы защитить их. Северус знал многих волшебников и даже нескольких ведьм, которые были бесстрашны, но этот вид храбрости был совершенно другого масштаба. Гриффиндорская храбрость.       Именно Гермиона наконец нарушила неловкое молчание.       — Где вы их взяли? — спросила она, кивая на книги на столе.       — Я не помню, — сказал Северус, обдумав её вопрос. Сначала он не понял, почему его ответ заставил её захихикать, но потом уловил это и бросил на неё озорной взгляд.       — А остальные? — спросила она, быстро оглядывая полки в комнате.       — Некоторые были подарены мне, но большинство было куплено по заказу. Некоторые были приобретены... в дар, — поддразнил мужчина, потягивая виски и пряча лёгкую улыбку за стаканом, зная, что она захочет узнать больше.       — В дар? — предсказуемо спросила Гермиона.       — Я получил довольно много из личной библиотеки Люциуса Малфоя за игрой в нарды и волшебные шахматы. Было ещё несколько, когда он пытался отыграть их на пари, надеясь, что сможет меня перехитрить, — Северус поднёс стакан ко рту, как бы доказывая свою точку зрения. — На следующее утро жена обнаружила его развалившимся на одном из многочисленных канделябров поместья, покрытым воском, с подпалинами на безупречной одежде, и не имела ни малейшего представления, как он туда попал, — фыркнул он при этом воспоминании. — Излишне говорить, что он больше не заключал со мной никаких пари.       Девушка хихикнула.       — Альбус потерял два очень хороших тома по зельям восемнадцатого века из-за того, сколько котлов расплавит Невилл Лонгботтом после катастрофического начала его четвертого курса, — вспоминал Северус почти тепло. — И я получил ещё несколько от некоторых моих коллег из-за ставок на школьные матчи по квиддичу.       — Вы когда-нибудь ставили на Гриффиндор? — нахально спросила она.       — Иногда приходилось, — пожаловался он, хотя сама мысль об этом вызывала у него отвращение. — Видите ли, я не люблю проигрывать, — многозначительно добавил зельевар.       Теперь Гермиона действительно громко рассмеялась.       Он перешёл к объяснению того, как расставлены книги на полках по всей комнате, чтобы она могла найти нужные ей. Хотя самый большой выбор касался зелий, у него были тексты, охватывающие самые разные области, включая древние руны, заклинания, британскую флору и фауну и даже один том по прорицаниям. Девушка не могла удержаться, чтобы не съязвить при этой информации.       — Это был подарок, — объяснил Северус, — от Альбуса, конечно, — мужчина печально улыбнулся. — Он считал, что каждый предмет, преподаваемый в школе, должен быть представлен.       — Да, конечно, — с ухмылкой заметила она.       Краткий всплеск нежной ностальгии исчез при упоминании о покойном директоре. Северус задумчиво посмотрел на виски, прежде чем сделать ещё один глоток.       — Вы скучаете по нему? — тихо спросила Гермиона.       Он серьёзно обдумывал этот вопрос, пока размешивал янтарную жидкость в своём стакане. Альбус был его учителем, наставником, а иногда и другом. Он сводил с ума своим оптимизмом, приводил в бешенство своей эксцентрично-профессорской персоной и пугал как стратег. Старый чудак дразнил, подталкивал, а иногда и принуждал его, но он также поддерживал его, когда всё казалось мрачным, и учил его играть в самую смертельную игру в мире — и побеждать.       — Да, мисс Грейнджер, — тихо ответил Северус. — Я скучаю по нему, хотя он часто бывал таким ублюдком. — Мужчина допил остатки виски и встал, чтобы снова наполнить стакан.       — Мне пора, — тихо объявила она, вставая и обходя диван.       — Вы не должны уходить, мисс Грейнджер, — быстро сказал он, когда она направилась к двери.       — Мне нужно кое-что почитать: мои преподаватели дали мне задания, и я не хочу отставать.       Северус обдумал это заявление и тут же увидел ещё одну возможность.       — Возможно, нам следует решить, как вы проведёте остаток ваших каникул, мисс Грейнджер, — деловито заметил он, вновь наполняя свой бокал. — Я предлагаю вам провести утро в лаборатории, пообедать, а после обеда поработать над другими предметами. Вы могли бы писать свои эссе здесь, если хотите, используя эти книги, — продолжал профессор, указывая на полки вокруг них.       — Разве я не буду вам мешать?       — Нет, если вы будете работать здесь, — сказал он, глядя на маленький обеденный стол. — Это даст мне повод убрать всё это. Мне нужно кое-что сварить, проверить эссе, составить учебные планы. Я не думаю, что мы будем слишком мешать друг другу; до тех пор, пока вы не будете болтать о каждой новой вещи, которую узнаёте, — добавил Северус достаточно громко, чтобы она могла его услышать.       Соблазнение — это искусство, и перспектива воспользоваться его библиотекой — и узнать что-то новое, конечно, — была её слабым местом. Мужчина усмехнулся про себя, наблюдая, как она обдумывает это.       — Хорошо, я принесу свои задания с собой утром, если вы не против, — ответила Гермиона, открывая дверь, чтобы уйти.       Он поставил виски на стол и направился к двери, не давая ей закрыть её за собой. Когда Северус закрыл дверь, она отступила в коридор.       — Серьёзно, профессор, вы не должны провожать меня до моей комнаты, — выпалила девушка, но он протянул руку, показывая, что она должна идти впереди. Некоторые из портретов следили за их уходом, а они дружелюбно болтали о предстоящих заданиях, которые он собирался ей дать. Когда они добрались до её комнаты, она взмахнула волшебной палочкой и открыла дверь.       — Ещё раз спасибо, профессор, — застенчиво улыбнулась Гермиона.       — Увидимся утром, мисс Грейнджер, — пробормотал он так обольстительно, как только мог. Она почти растаяла на месте и быстро проскользнула в свою комнату, прежде чем её румянец стал заметен в тусклом свете коридора.       Он пошёл назад по замку, обдумывая события вечера. Девушка определённо была заинтересована, и Северус лениво подумал, была ли она такой же выразительной и отзывчивой, как Перс. Он полагал, что его должны были бы мучить сомнения, разница в возрасте и этика отношений учителя и ученика, но на самом деле он просто не мог беспокоиться. Это было данностью, она сдаёт все предметы, но единственные оценки, которые действительно имели значение, были ТРИТОН, и Северус не имел никакого влияния на них, хотя и знал, что Гермиона справится исключительно хорошо. Кроме того, она была совершеннолетней — по сути, даже старше — и более чем доказала, что является полноценной взрослой девушкой, доблестно сражаясь в бою. Нет, он не испытывал никаких угрызений совести. Единственное, что удерживало его руку, была Минерва. Она могла бы рассердиться, если бы Северус отобрал баллы у её звёздной ученицы во время каникул, но он точно знал, что Минерва сварит его яйца на завтрак, если он соблазнит Гермиону, пока она одна в замке. Интересно, что почувствовала бы директриса, если бы он ухаживал за молодой девушкой прямо у неё под носом, в окружении других студентов...       Их дни быстро превратились в рутину: Гермиона варила кофе по утрам, а потом обедала с ним. После быстрой ходьбы, чтобы не заснуть, они приступили к своим обязанностям. За ужином они обсуждали, что она делает для других своих профессоров, что Северус запланировал для своих занятий в весеннем семестре, и различные исследовательские проекты, над которыми он хотел поработать. Единственными перерывами были сами праздники. Когда она отбыла к Уизли на Рождество, Северус не мог заставить себя заняться зельеварением. Вместо этого мужчина изучал зелье, которое они приготовили, но это продолжалось только до обеда, после которого он быстро заснул в своём кресле. Проснувшись, Северус попытался немного почитать, но ему было трудно сосредоточиться. Его взгляд всё время блуждал по дивану... когда он буквально не мог больше этого выносить, то шёл по коридорам замка, якобы для того, чтобы убедиться, что всё в порядке, но на самом деле, чтобы попытаться ослабить напряжение в уме и теле. В конце дня он даже спустился к хижине Хагрида, но кроткого полувеликана там не оказалось, и Северус вернулся к себе в комнату, чтобы выпить.       Он не знал, зайдёт ли Гермиона, когда вернётся, — она сказала, что может быть поздно. Его пригласили пойти с ней, но семью Уизли было достаточно тяжело переносить на собрании Ордена, и Северус подумал, что может сжечь их рождественскую ёлку и украшения, если бы ему пришлось пережить их в праздничном настроении. Когда день перешёл в вечер, он начал переосмысливать своё решение. А потом почувствовал, как мерцают чары: Гермиона вернулась и приближалась к его комнате.       Северус вскочил и рывком распахнул дверь. Когда она приблизилась, на её лице появилась глупая улыбка, и он выгнул бровь, глядя на маленький контейнер, который она несла.       — Кусочек рождественского пирога Молли. Попробуйте! — девушка проскользнула мимо него и фамильярно уселась перед камином, осторожно открыв контейнер и вынув тарелку, поставив её на его конец стола. — У вас есть вилка?       — Кухня вон там, — сказал он, указывая на дверь в углу кабинета. Звук открываемых и закрываемых ящиков просачивался в комнату, пока Северус смотрел, как пламя медленно догорает. Его горло сжалось. Это был такой маленький жест, о котором она, вероятно, не подумала дважды, но он обнаружил, что в тот момент это значило для него всё. Северус потянулся за виски и сделал приличный глоток, чтобы успокоить свои эмоции.       Пока он смотрел на пирог, перед ним уже лежала вилка. Взяв тарелку, мужчина почувствовал запах специй и тонкий аромат фруктов. Пирог был тёплым и таял во рту, как масло; он закрыл глаза, чтобы лучше оценить вкус. Когда Северус медленно открыл их, девушка жадно смотрела на него золотисто-янтарными глазами, и на её лице отражалась чистая радость.       — Как вкусно! — воскликнула она с сияющей улыбкой.       — Да, — с трудом выдавил он, — совершенно... замечательно, — хотя имел в виду не пирог.       Закончив, он проводил её обратно в комнату. Гермиона беззастенчиво болтала о своём дне в Норе: о подарках, еде и играх, и об очень хорошей шутке Джорджа в честь Фреда, в которой рождественская индейка вставала и танцевала на своих ножках, пока Артур пытался придавить её и разрезать. Мужчина пожелал ей спокойной ночи у её двери, и с ещё более широкой улыбкой она пообещала вернуться утром, как обычно. Возвращаясь в комнату, он вдруг понял, что это было лучшее Рождество в его жизни, хотя оно длилось всего час.       Вернувшись в кабинет и начав гасить свет, Северус увидел на столе небольшой свёрток, завёрнутый в простую зелёную бумагу с белым бантом. Усевшись, он разорвал упаковку. Открыв коробку, Северус вытащил маленький стакан. На одной стороне был выгравирован знак гильдии зельеваров, а на другой — его первые и последние инициалы. В стакане лежала маленькая карточка.       Уважаемый профессор,       Маленький знак моей благодарности за то, что вы позволили мне пользоваться вашей библиотекой во время каникул.       Счастливого Рождества!       Гермиона Грейнджер.       Он был совершенно ошарашен. Ей не нужно было этого делать, и Северус определённо не ожидал этого. Это был ещё один из её маленьких жестов — они, казалось, были так естественны для неё — и от этого у него перехватило дыхание. Северус поднял его, отнёс к буфету и осторожно поставил туда, прежде чем отправиться в спальню. Готовясь ко сну и продолжая думать о её подарке, он старался не обращать внимания на свою неистовую эрекцию. У него почти всегда было так, теперь, когда она проводила так много времени в его апартаментах. Он хотел её: не только тело, но и всё остальное. И хотя дрочка могла удовлетворить его сиюминутные потребности, Северус знал, что это было лишь временное решение проблемы, которая внезапно стала намного больше.