***
они сидят на спинке скамейки в колодце девятиэтажки, поставив ноги на деревянное и мокрое из-за растаявшего снега сидение. ренджун курит. джемин кутается в красный свитер. те жители подъезда, чьи окна выходят во двор с крошечным неухоженным сквером могут их видеть и, скорее всего, осуждают за поставленные на сидения подошвы ботинок. сугробы после вчерашнего снегопада растаяли и превратились в лужи на тёмной, прижатой к земле тяжестью влаги траве. ренджун шмыгает носом. — я не знал, что тебе нравятся мальчики, у которых мышечная масса больше твоей. — не знал, что тебе нравятся мальчики, читающие стефани майер и делающие комплименты твоим детским футболочкам. — джено мне не нравится, — ренджун выпускает облако дыма во влажный воздух. — да? — джемин вскидывает бровь. — ты флиртовал с ним. довольно-таки неприкрыто. — это не по-настоящему, — ренджун прячет смешно покрасневший из-за холода нос в ткань шарфа. — я хотел тебя позлить. — не ври, — хмыкает джемин. — если бы ты хотел, ты бы сделал это другим способом. — ладно, — ренджун вздыхает и тушит самокрутку о спинку скамейки. — он милый. милый не типа «о боже, он такой вежливый и начитанный», а типа, может быть, если бы мне сказали выбрать между тобой и ним, я бы выбрал его. — эй, — джемин несильно толкает ренджуна в плечо и сразу же хватает за локоть, чтобы он не упал, потеряв равновесие. — я шучу, — ренджун ненастойчиво отстраняет руку джемина от себя, выбрасывает сигарету на мокрую траву и прячет ладони в карманах лёгкого пальто. — я едва его знаю, но могу сказать, что он весьма приятный молодой человек с кошачьей шерстью на брюках. — ты заметил? — я всё замечаю. — неправда, — джемин опирается локтями о колени и кладёт подбородок на сложенные в кривой горизонтальной мольбе руки. — ты замечаешь всё незаметное, а то, что у тебя прямо перед носом, — нет. они молчат немного. ренджун достаёт из кармана пальто маленькую блестящую коробочку из-под леденцов, которую использует как портсигар, потому что пачку сигарет могут найти родители. ренджун не хочет их разочаровывать: они думают, что их инджуни — хороший мальчик. — я заметил, что этот ченлэ, — ренджун зажимает самокрутку губами и шарит по карманам пальцами в поисках зажигалки. — флиртует с джисоном. кстати, где вы вообще этого ченлэ откопали? он такой смешной с этими его фиолетовыми волосами. — он с джено работает, — джемин смотрит на высокое серое небо, с которого падают редкие холодные капли, разбивающиеся о кожу. — я всего на пару минут джисона с ним в книжном оставил, а он уже, — джемин не может подобрать нужных слов. — а они оба уже. — ага, — ренджун подносит пляшущий в трясущихся из-за холода руках огонёк зажигалки к кончику сигареты и делает короткую затяжку. — уже. и ты с джено уже. — я и с тобой уже, — джемин жалеет, что не надел куртку. он мелко дрожит, хотя, может, это совсем не из-за холода. ренджун соскакивает со спинки скамьи, не выпуская сигарету изо рта. — как думаешь, у марка и донхёка это «уже» навсегда? — хотелось бы верить, что да, — джемин ёжится. — но они не бессмертные, — холодная капля растаявшего снега падает ему на колено. — у них не может быть навсегда. — ты бессмертный, — ренджун перехватывает сигарету тонкими замёрзшими пальцами и давится дымом. — но у тебя тоже не может быть навсегда. — почему? — потому что те, с кем у тебя «уже», не бессмертные. они молчат. ренджун не докуривает сигарету до конца и бросает её на траву, туша красный тлеющий огонёк подошвой ботинка. — я хотел бы, чтобы существовало заклинание, которое заставило бы меня влюбиться в человека, — ренджун слабо улыбается джемину и не прерывает зрительного контакта, наверное, впервые за день. — я хотел бы, чтобы существовало заклинание, которое заставило бы меня разлюбить человека. — не любить сложнее, чем любить. — неправда, — джемин спрыгивает со скамейки. — отказываться от любви тяжело, а чувства могут прийти со временем. — а что, если у меня нет времени? — ты говоришь так, будто бы умираешь. — рядом с тобой у меня всегда ощущение, будто бы я умираю, — ренджун снова шмыгает носом. он замёрз. джемин думает, что не может дать ему свою куртку, потому что забыл её в квартире, и вина колет его где-то под рёбрами. — у тебя есть всё время мира, а у меня — от силы лет пятьдесят, если повезёт. — не говори так. — но это же правда, — он смотрит на высокое серое небо. — но, знаешь, я попробую. — попробуешь что? — дать время этим чувствам. — ладно. — ладно, — ренджун смотрит на джемина снизу вверх и ещё раз слабо улыбается. сердце метафорически пропускает удар. — я сегодня все лекции ради этого цирка пропустил, но оно того стоило. ещё раз скажу: джено милый. — я знаю. — смотри, чтобы я его у тебя не увёл. — только попробуй, — джемин смеётся, но не до конца понимает, шутит ренджун или нет. — хочешь испечём что-нибудь? — брусничный пирог? — ренджун улыбается одним краешком потрескавшихся из-за холода губ. — брусничный пирог.***
— твоя мама — это нечто, пак джисон, — информирует джисона ченлэ, когда они выползают на лестничную клетку после двух часов, проведённых за разговорами с миссис пак. — просто нечто. после шабаша на семерых в квартире этажом ниже с чёрным и слишком крепким из-за того, что джемин нервничал и не следил за количеством насыпаемой в чашки заварки, чаем, джисон всё же решил познакомить ченлэ с мамой: просто так или может, чтобы её эпатировать этим своим «мам, смотри у меня появился китайско-румынский друг с волосами цвета лаванды». — нечто? — ладно, перефразирую, — ченлэ поправляет воротник свитера с шарлоттой земляничкой под расстёгнутой курткой с подкладкой из искусственного меха. — твоя мама — это что-то. джисон не понимает, есть ли у ченлэ проблемы с построением фраз на корейском или у самого джисона беды с пониманием его речи. — это комплимент? — не знаю, честно говоря, — они спускаются вниз по крутой лестнице девятиэтажки. — твоя мама — сборная солянка из всех стереотипов о корейских матерях. она даже носит хлопковые платья ниже колен. e chiar amuzant. — но у нас дома нет кимчи, — джисон хватается за ржавые металлические перила цепкими пальцами. — значит, мама уже не полноценная стереотипная корейская мать. — почему у вас дома нет кимчи? даже у нас дома есть кимчи, а мы даже не этнические корейцы. — мама думает, что в румынии у нас началась новая жизнь, — джисон толкает тяжёлую металлическую дверь. — теперь мы едим клёцки и прочие сомнительные блюда, — они выходят на холодную влажную улицу, и ченлэ звякает молнией на куртке. — но это окей. может, так и надо. — ага, наверное, — ченлэ смотрит на высокое медленно темнеющее небо, а потом на джисона, натягивающего капюшон на взъерошенные волосы. — и как тебе твоя новая жизнь? — я не знаю, — джисон слабо пожимает плечами. — мне нужно время, чтобы собраться с мыслями и понять, но, — он улыбается одним уголком губ. — весь этот переезд особо не дал мне времени на рефлексию, поэтому я не знаю, как моя новая жизнь выглядит со стороны. я где-то внутри. я словно, — он замолкает на некоторое время и выпускает во влажный воздух облачко пара изо рта. — я забыл, как называется самая узкая улица здесь. — страда сфорий, — подсказывает ченлэ. — да, вот, я словно застрял в страда сфорий. там, конечно, атмосферно и красиво, но очень-очень узко, и ты не знаешь, что происходит вне этих двух стен. ченлэ молчит и задумчиво кусает губу. — хочешь, отведу тебя на turnul alb? — чего? — белая башня. turnul alb. это смотровая площадка такая, — ченлэ неопределённо машет куда-то в сторону карпат. — минут пятнадцать на автобусе. сможешь увидеть свою новую жизнь со стороны. — turnul alb, — джисон повторяет слова одними губами. — звучит красиво. — выглядит тоже, — уверяет его ченлэ. — поедем? джисон кивает откуда-то из-под капюшона, и ченлэ улыбается. на его щеке появляется еле заметная ямочка.***
jeno: кстати jeno: я забыл сказать jeno: мне кажется, тебе пойдёт розовый jaemin: розовый? jeno: цвет волос, в смысле — джено говорит, что мне пойдёт розовый, — джемин убирает телефон в задний карман брюк и опирается на край разделочного стола в кухне, смежной с гостиной. — видимо, «одно слово, и». — он прав, тебе правда пойдёт, — соглашается ренджун. он сидит на корточках возле духовки и следит за пирогом через заляпанное чем-то сладким и липким стекло. — очень молодёжно. никто и не догадается, что тебе сто восемьдесят шесть лет. — никто и так не догадывается, — фыркает джемин и вспоминает, что, вообще-то, доставал телефон для того, чтобы проверить время. — через минуту будет готово. — ага, — ренджун поднимается со скользкого паркета, и его коленные суставы щёлкают. он издаёт тихое «ой», а потом добавляет, будто бы невзначай. — когда в следующий раз пойдёшь в книжный, возьми меня с собой, пожалуйста, — джемин пытается скрыть улыбку, но получается у него паршиво. — я вижу, что ты улыбаешься, — ренджун одёргивает край футболки, заляпанной сахаром. — прекрати. — у нас квота на улыбки? — конкретно на твою — да, — ренджун снимает прихватку с крючка на кухонной стене. — ты меня раздражаешь. — тогда почему ты всё ещё здесь? ренджун делает глубокий вдох и сжимает прихватку в руках. — потому что ты мне нравишься, идиот, — он отводит взгляд. — но это не делает тебя менее раздражающим. — ладно, — джемин пожимает плечами. — я всё равно донхёка не переплюну, так что волноваться не о чём. — очень самонадеянно с твоей стороны, — хмыкает ренджун и выключает духовку. — отнесём им пирог? ты всё равно его есть не будешь, а марк-хён такой тощий, что углеводы ему точно не помешают. джемин кивает и внимательно следит за тем, как ренджун аккуратно достаёт пирог из духовки, стараясь не обжечься. брусника красная как кровь, свитер джемина, сушёные лепестки роз в сигаретах ренджуна и запах корицы, обжигающий ноздри. джемин почему-то думает, что если он осилил «дракулу» в своё время, то он точно дорос до того, чтобы прочитать «сумерки». ренджун стучит в дверь соседней квартиры сжатым кулачком с не до конца смытыми следами теста на молочной коже. джемин держит блюдо с пирогом в руках так, словно это вырванное из чьей-то груди сердце. на лестничной клетке красно: на закате у горизонта на западе внезапно появилась чистая полоска багряного света под высоким серым небом. кажется, будто бы кроме оттенков красного цветов не существует совсем. за дверью слышны лёгкие шаги и неразборчивая возня. ренджун вздыхает. — да мы это, чёрт возьми. — ты чего такой нетерпеливый? — хмыкает джемин. ренджун закатывает глаза. донхёк вываливается на лестничную клетку в тех же шортах и футболке, в которых был у джемина в квартире утром, и, учитывая то, что на улице чуть ниже нуля градусов, джемин думает о том, что донхёк подъезд девятиэтажки вообще не покидает. — вы чего? — брусничный пирог, — джемин многозначительно смотрит на блюдо. — я вообще-то за фигурой пытаюсь следить, — донхёк недоверчиво окидывает выпечку взглядом, но открывает дверь шире, позволяя джемину и ренджуну войти. — хён, — он кричит так, будто бы они с марком живут не в однокомнатной квартире с тонкими стенами, а в огромном бункере на сотни квадратных метров. — поставь чайник. марк выглядывает из кухни, с ноутбуком в руках, взъерошенный и сбитый с толку. — что? — они снова что-то испекли, — донхёк забирает у джемина блюдо с пирогом и заходит на кухню. на столе стоит тарелка с остывшим рамёном. — господи, да убери ты свой ноутбук уже, твоя физика никуда не денется, поешь по-человечески, — донхёк ставит пирог на стол и двигает лапшу ближе к марку. — как ребёнок, ей-богу, — он оборачивается и, щурясь, смотрит на стоящих в дверях ренджуна и джемина. — проходите, что встали? ренджун и джемин переглядываются: от раздражительного донхёка до разбитых в истерике тарелок одно неосторожное сказанное минхёном слово. донхёк плюхается на стул напротив марка и взглядом указывает джемину и ренджуну на стоящие у стола табуретки. — ну, рассказывайте. — что? — ренджун бросает короткий взгляд на минхёна, который сидит на жёстком стуле, уткнувшись в экран ноутбука, и обнимает острые коленки. — не знаю. вы же не просто так пришли. — вообще-то, просто так, — джемин проводит пальцем по краю блюда с пирогом, стирая каплю кроваво-красного брусничного джема. — точно так же, как ты пришёл ко мне сегодня утром. — я пришёл не просто так. мне нужно было передать тебе твою ежедневную дозу буллинга, а ещё посмотреть на ваш полиаморный цирк. — ты маленький мудак, ты в курсе? — беззлобно замечает джемин. — я твой ровесник, если что. — ага, — улыбается джемин. — ровесник. марк закрывает ноутбук. — я ничего не понимаю. — поешь и поймёшь, — фыркает донхёк и забирает ноутбук из его рук. — я унесу его в спальню, окей? — убери его в ящик стола, пожалуйста, — марк роняет голову на скатерть. — я так устал. я не был на улице уже, — донхёк скрывается где-то в гостиной. — уже дня три или четыре, — минхён поднимает голову и смотрит на ренджуна и джемина, одновременно хлопающих ресницами, как тролли из диснеевского мультфильма. — или неделю. а из чего пирог? — он брусничный, — ренджун встаёт из-за стола. — где у вас хранятся ножи? — в одном из ящиков. поищи, — марк подпирает щёку кулаком и смотрит на джемина. — как вы? — в смысле? — он вскидывает бровь. — ну, как ваша вся эта, — он неопределённо взмахивает свободной рукой. — любовь-шмубовь? — ты был с нами всё утро, — напоминает джемин. — я не особо вслушивался в ваш флирт, — марк снимает очки и сдувает тёмную прядь волос со лба. — мне нужно было прочитать три параграфа астрофизики, и, вообще, мне не нравится лезть в чужие отношения. ренджун стоит у холодильника с ножом в руках и выглядит воинственно, как муми-тролль, сжимающий в руках перочинный ножик. джемин параллель не проводит и испытывает чувство неконтролируемой нежности: так мило и так трогательно. — но, тем не менее, ты откуда-то знаешь про нашу, как ты выразился, любовь-шмубовь, — хмыкает ренджун. — чёрт, — марк смотрит на джемина взглядом «извини, сказал лишнего, но сделай мне поблажку, я не дышал свежим воздухом уже где-то неделю». — джемин просто делился своими переживаниями, вот я и, — он запинается. — короче, да, ренджун-а, извини, мне не стоит в ваши отношения лезть, забудь. — ага, — ренджун смотрит на джемина и слабо улыбается. — делился переживаниями. приятно знать, что тебя это правда волнует. они не замечают, как в дверях кухни появляется донхёк, непривычно бледный и молчаливый. джемину кажется, что за ту минуту, пока донхёка не было на кухне, за пределами комнаты случилось что-то ужасное, по масштабам напоминающее одно из жертвоприношений из книги «замолксис, исчезающий бог». — минхён, — марк вздрагивает и оборачивается. ренджун всё ещё стоит у холодильника с ножом в руках. — можно тебя на минуту. минхён встаёт из-за стола и выскальзывает в гостиную. ренджун и джемин снова переглядываются. — мы лезем в их отношения? — ренджун аккуратно разрезает пирог пополам. на лезвии остаются красные брусничные следы. — в смысле, мы же сейчас будем подслушивать, да? — но мы же не специально. — ага, — ренджун, кажется, собирается слизнуть джем с лезвия, но вовремя себя останавливает. — мы плохие люди. — мы буквально нечисть. — ну, тогда, какая разница? —ренджун пожимает плечами и прикладывает указательный палец к губам. они оба замолкают. джемин подслушивать не любит, но за сто восемьдесят шесть лет делает это непростительно большое количество раз, чаще всего случайно, что факта, что он подслушивает, не отменяет: разговоры донхёка и марка за тонкими стенами из гипсокартона цвета слоновой кости, случайные разговоры на рынках, в районной библиотеке, в аэропортах, на площадях, вокзалах, в книжных магазинах, окопах, университетах и церквях. ренджун наоборот подслушивать любит, наверное, потому что после окончания университета собирается работать в детской поликлинике брашова и заранее готовит себя к карьере главной больничной сплетницы. — канада, да? знаешь, хён, если тебе нужно что-то спрятать, не стоит убирать это в верхний ящик стола. — донхёк. — я думал, у нас нет секретов. — донхёк. — ты мог бы сказать мне, что хочешь уехать куда-то, знаешь? — ты не даёшь мне сказать. — билет в ванкувер, валяющийся среди твоих чертежей, красноречивее тебя. — там не один билет. — что? — их два. повисает странно колючее молчание. ренджун всё ещё держит в руках нож с кроваво-красным сладким и липким лезвием. джемин слизывает каплю брусничного джема с пальца. — зачем нам, — донхёк в гостиной говорит тише и запинается. — зачем тебе два билета в ванкувер? — потому что я хочу, — ни ренджун, ни джемин не могут разобрать, что минхён говорит дальше. они переглядываются. джемин чувствует себя так, будто бы крадёт у кого-то что-то важное. — они легальны в румынии с девяносто шестого, хён. — отношения. не браки. брови ренджуна медленно ползут вверх. он, то ли от внезапно начавших шалить нервов, то ли просто от неловкости, дрожащими руками разрезает пирог ещё на несколько частей. — чёрт, — донхёк молчит немного. — хён, ты мог сказать мне. — я знаю. прости. я просто хотел сделать это в какой-то более романтичной обстановке, потому что, ну, — марк запинается. — ты испортил мне тайминг. — ты дурак? любая обстановка романтичная, если ты, — донхёк не успевает договорить, потому что ренджун роняет нож на скатерть с громким пронзительным стуком. утром, сидя на краю разделочного стола между раковиной и холодильником в своей квартире, джемин думал, что то, что с ним происходит, — пока самый неловкий опыт в его жизни, но он определённо ошибался. хотя, может, он заслуживает всю эту неловкость. — вы всё слышали, да? — донхёк появляется на кухне будто бы из воздуха, как нечисть низшего ранга, уже менее тихий, но всё ещё непривычно бледный. на скатерти остаются капли кроваво-красного брусничного джема. — я же по глазам вижу, что вы подслушивали. — мы не специально, — джемин не знает, почему пытается оправдаться. где-то в глубине души ему совсем не стыдно: это же донхёк, он ведёт себя как чертёнок, и это он торчал в ванной джемина всё утро — не ему осуждать джемина за нарушение личного пространства. — могли бы хотя бы сделать вид, что нет, — фыркает донхёк. марк проскальзывает на кухню бледной тенью и почему-то широко улыбается. — ну, что, вы собираетесь поздравлять меня с помолвкой?***
ченлэ и джисон выходят из автобуса на конечной. у горизонта на западе горит багряная полоска заката. от остановки до смотровой площадки пешком идти минут пять, и ченлэ хватает ладонь джисона своей маленькой и молочно-белой и тащит вверх по склону. — смотри, там небесный пожар, — красный солнечный свет отражается у джисона в расширенных от восхищения зрачках. они ещё не дошли до белой башни, но брашов уже похож на игрушечный город, заставленный пряничными домиками. — это огонь ангелов, — ченлэ смеётся и ведёт джисона вверх по крутым каменным ступенькам, мокрым и блестящим из-за бьющего в них багряного света. в автобусе ченлэ поделился с джисоном наушником, и они слушали музыку, которую джисон никогда до этого не слышал: что-то на румынском, непонятное и красивое. они выходят на пустую смотровую площадку. ченлэ отпускает руку джисона и бежит к самому краю, откуда видно город и карпаты на западе, и шпили башен, и высокое серое небо уже не кажется таким далёким. — вау, — джисон снимает капюшон. ему кажется, что он задыхается. пахнет влажной зеленью и снегом, которого нет. — это правда огонь ангелов. — ага, focul tău. — что? — asta e focul tău, pentru că ești un înger, — ченлэ улыбается. джисон ничего не понимает, засматривается на ямочку на его щеке и больше не переспрашивает.***
jaemin: в общем, да, мои соседи, которые почему-то торчали у меня сегодня утром, кажется, обручились, и теперь они сваливают в канаду, и сегодня так много всего произошло, и я не знаю, этот день паршивый или прекрасный? jeno: мир не чёрно-белый, джемин jaemin: я знаю, просто jaemin: не знаю, что «просто» jaemin: кстати, я всё же покрасил волосы в розовый jeno: правда? jaemin: ну, да. ты же сказал, что мне пойдёт jaemin: и ренджун сказал мне прислушаться к твоему мнению jeno: кажется, мы с ним неплохая команда джемин смотрит на своё отражение в заляпанном чем-то розовым и липким зеркале в ванной в своей квартире и проводит ладонью по мокрым волосам. ренджун рядом борется с испачканным в краске тюбиком. — джено сказал, что вы с ним неплохая команда. — лучшая, — улыбается ренджун и наконец закручивает крышку на тюбике до конца. jaemin: он тоже так думает jeno: фьюх jeno: я испугался, что звучу самонадеянно jaemin: ни капли — знаешь, кажется, у марка и донхёка «уже» всё-таки навсегда, — вдруг говорит ренджун. — ага. — может, тогда и у тебя тоже. — у меня тоже навсегда? — да. джемин оборачивается. руки ренджуна испачканы розовой краской. — а у тебя? — джемин пытается скрыть улыбку. — тоже навсегда? ренджун делает шаг вперёд, какой-то не совсем уверенный и лёгкий, и джемин мысленно расписывает все возможные варианты развития событий, но в сознании красным баннером горит «он тебя поцелует», «он тебя поцелует», «он тебя поцелует». джемин зачем-то зажмуривается, и чувствует, как ренджун аккуратно его обходит, даже не касаясь. он открывает глаза, когда ренджун испачканным в краске пальце рисует розовое сердце на зеркале. — если у тебя навсегда, значит, и у меня тоже.***
jisung: я не ангел chenle: что? jisung: asta e focul tău, pentru că ești un înger jisung: ты сказал, что это мой огонь, потому что я ангел jisung: я не ангел chenle: нет, ты ангел chenle: а ещё ты искусно владеешь google переводчиком chenle: как ты вообще запомнил, что я сказал? jisung: ченлэ jisung: ты бессовестный chenle: ești drăguț, пак джисон jisung: прекрати, я не милый jisung: я выучу румынский, чтобы понимать все эти твои jisung: ну, ты понял chenle: то есть, ты выучишь румынский ради меня? джисон не отвечает. ченлэ в свитере с вязаной шарлоттой земляничкой из детского мультфильма сидит на краю кровати в своей квартире в спальном районе брашова, мысленно считает до десяти и издаёт тихий девчачий писк. chenle: ты всё ещё ангел jisung: ты всё ещё бессовестный chenle: но я понравился твоей маме jisung: ладно, можешь продолжать быть бессовестным