Черт, Радио-Демон – часть моей загробной жизни

Хаск был уверен, что он болеет или что-то в этом роде. Возможно, он заразился чумой, которая в настоящее время пожинает плоды в аду и причиняет неудобства его проклятым обитателям. Это должно было быть так, потому что не было никакого другого логического объяснения тому, что он чувствовал, поскольку эти чувства обычно не были в пределах его эмоционального диапазона. Ему было скучно и одиноко. — Вот видишь. Заболел. Или, может быть, чокнулся. Или и то, и другое. Он не скучал. Если он не хотел сидеть дома и бездумно смотреть телевизор, слушать радио, читать одну из своих книг или практиковаться в своих магических трюках, он шел либо в казино, либо в паб. Или и то, и другое. Эти варианты, конечно же, заставляли его быть занятым в течение дня или двух, а затем он снова думал о выборе занятия. Если он хотел нарушить свой распорядок дня, то выходил на прогулку, чтобы напомнить себе, как хорошо ему живется по сравнению с поистине жалкими демонами, живущими в мусорных баках. Так что, это чувство нежелания любого из этих вариантов было чуждым. А одиноким он был еще меньше. Во время его реальной жизни, когда его друзья начали умирать до него – обычно из-за связанных с алкоголем или медициной проблем – он перестал заводить новых и никогда не сожалел об этом выборе. Это избавило его от необходимости чувствовать еще больше дерьма, как, например, разбитое сердце и горе. Когда он, наконец, сам сыграл в ящик, он никогда не заботился о том, чтобы завести друзей в своей загробной жизни; ему надоело думать о других людях, суетящихся над своими плохими жизненными выборами. Ха, особенно потому, что у него не было никакого способа найти и воссоединиться со своими старыми друзьями, как все истории о загробной жизни заставили его поверить, что он это сделает. Он предположил, что, возможно, так было только на небесах. Иногда он задавался вопросом, были ли они рядом, но неузнаваемы в своей демонической форме, или же вместо этого они попали на небеса, или же они просто были уничтожены в ходе ежегодных истреблений. У него не было никакого способа узнать это, и через несколько лет он оставил попытки выяснить. Конечно, у него было несколько терпимых повторяющихся лиц в казино, но насколько вы могли бы быть хорошими друзьями с людьми, с которыми вы встречались, только чтобы попытаться вырвать деньги из их карманов в свои собственные. Это, и еще у них была плохая привычка буквально выбрасывать любого, кто потерял все, что было с Хаском много раз. Нахуй этих парней. Его сосед был... просто неплохим соседом, но он тоже не хотел быть с ним другом. Иногда надоедливое существо со скелетом летучей мыши приглашало его на ужин или на вечер игры в покер с друзьями, и Хаск обычно соглашался просто на бесплатную еду и выпивку. Но он не назвал бы этого парня своим другом, и приглашения были чисто односторонними. Во всяком случае, с годами они стали реже встречаться. Но он всегда был готов одолжить деньги Хаску, когда они были ему нужны, если Хаск помнил, что должен вернуть их ему. Неплохой сосед. А потом появился Аластор. Что было довольно странно. Он все еще сомневался, стоит ли вешать на это ярлык. Короче говоря, у Хаска не было друзей, и он их не хотел. Он не занимался социализацией ради этого. Ему было достаточно видеть людей в общественных местах. Так почему же в девяти кругах он чувствовал себя теперь скучающим и одиноким? И почему, о милостивая Матерь Божья, это одиночество сразу навело его на мысль об Аласторе? Одно дело – терпеть этого парня, когда он сам себя приглашает. Или когда он намекал, что Хаск тоже должен внести свой вклад, что обязывало его через несколько недель позвонить Аластору для дружеской беседы. И совершенно другое дело – активно хотеть его компанию. Что, как ни странно, оказалось именно так. Черт возьми. Хаск пошел на кухню и схватил пиво из холодильника, надеясь вопреки всему, что это чувство уйдет или хотя бы алкоголь отвлечет его от него. После десяти минут и пустой бутылки в его сердце все еще жила глупая тоска. У него было такое чувство, что если он напьется, то только усилит ее, потому что такое иногда случалось. Черт возьми, это были те времена, когда он проводил месяцы напролет абсолютно в дерьме, пытаясь остановить боль. В конце концов, обычно источник этой боли был мертв или даже еще более мертв, и у него не было другого выбора, кроме как попытаться похоронить эти глупые чувства. Если он противоречил своему предыдущему утверждению о том, что эти чувства обычно не находятся в его эмоциональном диапазоне, ну, признание или непризнание дерьма было его собственным проклятым делом. Он пил именно по этой гребаной причине. Он ненавидел это чувство. Возненавидел его. Презирал его больше всего на свете. Но дело было в другом... На этот раз был, собственно, другой вариант, чем пить месяцами. Если бы он захотел его попробовать. Так как источник проблемы, впервые в истории, не был мертв. Все, что мешало Хаску решить эту проблему, было его собственное проклятое упрямство. Он не хочет никого впускать. Его потребность защитить свое сердце от боли, которую он воспринимал как неизбежную, точно так же, как это было с его друзьями, с которыми он никогда не воссоединится в своей загробной жизни, несмотря на то, что Аластор вряд ли будет стерт с лица земли, если он сам этого не захочет. Что было чертовски маловероятно. Учитывая, насколько глубоко он был уже в глубине его души, имело ли значение копание собственной могилы немного глубже? Сделает ли это ему лучше или только хуже? Он схватился за грудь и проклял себя до самых глубоких глубин ада. Наконец он подошел к рации и с громким ворчанием ударил по ней лапой. — Аластор. Иди сюда, ходячий пожарный гидрант. Кстати, Аластор ни разу не прокомментировал то, как Хаск обращается к нему, каким бы грубым он ни был. И это несмотря на то, что Аластор высоко ценил хорошие манеры. Хаск, казалось, был исключением из многих правил, вероятно даже из тех, о существовании которых он не подозревал с самого начала. Прошло почти десять минут, а Аластора все не было видно. Впрочем, такое случалось уже не в первый раз, поскольку у Аластора действительно была своя жизнь, и он не всегда мог "взять трубку" сразу. Но когда наконец появился Аластор, Хаск был уже в двух шагах от того, чтобы выбросить рацию из окна. — Приношу свои извинения за задержку, но я был кое-чем занят, — сказал Аластор с мягкой улыбкой. Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но Хаск прервал его, схватив за запястье и потянув к входной двери. Аластор напрягся от этого прикосновения, и Хаск почувствовал опасную ауру позади себя, ползущую по его когтям, но ему было наплевать. Аластор сказал ему, что он не причинит ему вреда. И он все равно был не в том состоянии, чтобы волноваться, даже если бы таких обещаний не было. — Заткнись и иди со мной, — сказал он, вытащив Аластора наружу. Он захлопнул дверь хвостом и продолжал быстрым шагом тащить своего друга по улице. Несколько минут прошло в молчании, пока Аластор наконец не решил нарушить его. — Ты не мог бы меня отпустить? Я вполне способен идти самостоятельно. Хаск остановился и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться нахуй. Он отпустил запястье Аластора и увидел, как тот тут же прижал руку к груди и потер ее другой рукой. Хаск был почти уверен, что на самом деле он не сжимал ее так сильно, но он предполагал, что тот должен был это сделать. Он снова зашагал, но на этот раз в нормальном темпе. Аластор молча шел рядом с ним с жуткой ухмылкой, которую он впервые не смог прочитать. Не то чтобы он очень уж старался. Прошло еще несколько минут, прежде чем боль в груди Хаска начала утихать просто из-за присутствия Аластора, и он начал чувствовать себя виноватым за свои действия. Правда виноватым. Это была большая редкость. — Мне очень жаль, — проворчал он в сторону Аластора. Он чувствовал, что тот смотрит на него. — За то, что схватил тебя. За то, что позвонил тебе так внезапно и потребовал твоего внимания. За то, что был ослом. Рука Аластора опустилась ему на плечо, и они снова остановились. Хаск неохотно поднял на него глаза и увидел обращенную к нему искреннюю мягкую улыбку. Это было в первый раз. Сегодняшний день просто продолжал быть чертовым кислотным трипом, да? — Извинения приняты, — сказал Аластор и похлопал его по плечу. — Что-то случилось? И как, черт возьми, он должен был ответить на этот вопрос? Честно? Придумать что-нибудь? Быть неоднозначным? Да и какое это, блять, имеет значение? — Это действительно чертовски глупо, — пробормотал он, надеясь, что Аластор оставит все как есть. Ну конечно же, нет. — Я все равно хотел бы уточнений, — сказал он, и его улыбка начала становиться жуткой. — Мне нужно сделать кому-то больно? Правильно. Аластор мог быть очень заботливым, и ему бы очень понравилось делать кому-то больно под любым предлогом. Если бы у Хаска была склонность, он мог бы втянуть кого-то, кого ненавидел, в глубокое дерьмо, обвиняя их в своем настроении. Это было бы очень просто и избавило бы Аластора от его дела. Это также заставило бы Аластора уйти. Это было недопустимо. — Нет, — ответил он и пошел дальше. Его ноги несли его к тому, что можно было бы великодушно назвать парком – это был в основном мусорной свалкой с несколькими мертвыми деревьями и множеством наркотиков, но там также было несколько общественных скамеек, которые идеально подходили для того, чтобы барахтаться в самоуничижении и страдании после ужасного проигрыша в играх на деньги. Он сел на одну из них, и Аластор присоединился к нему. Это было действительно трогательно, как счастливо было его сморщенное сердце от близости его компании. Это было похоже на то, как будто Аластор наносил охлаждающий бальзам на свежий ожог. Он ненавидел это. Он нуждался в этом. — Мне было пиздец как одиноко, ясно? — он хмыкнул, опустив глаза в землю и снова навострив уши. Его хвост шуршал по земле, поднимая в воздух пыль и сухие листья. — Я собирался просто посидеть в своем дурацком доме, но все, что я обычно делаю, кажется неправильным. Я не мог сосредоточиться ни на чем, кроме необходимости увидеть тебя, так как ты мой единственный гребаный друг. Наверное, я мог бы напиться до полного оцепенения, но... Хаска притянули в боковое объятие, которое на самом деле было значительно крепче, чем обычно, и Аластор начал нежно поглаживать одно из его ушей свободной рукой. Если бы Хаск не нуждался в этом так чертовски сильно, он мог бы просто убраться оттуда к чертовой матери. Его уши были не самой честной добычей, чтобы к ним прикасаться. Вместо этого он сразу же прислонился к Аластору и закрыл глаза, впитывая его нежность, как изголодавшийся по вниманию котенок. — Я чертовски ненавижу тебя, — пробормотал он и услышал тихий смешок. — Конечно, мой друг.

***

Хаск не знал, когда он заснул на Аласторе – последнее, что он помнил, было то, что Аластор говорил что-то о том, что наконец-то получит свои объятия – но он проснулся на незнакомой кушетке с красным одеялом поверх него, и с запахом морепродуктов в носу. В животе у него заурчало от восхитительного запаха, пока глаза осматривали все вокруг. Он был в гостиной. Все выглядело очень... устаревшим. Мебель была в основном тяжелой и деревянной, в темно-коричневых, золотых и красных тонах. Вся эта обстановка напоминала ему о его собственной юности, потому что она помещала стиль декора где-то около двадцатых или тридцатых, что идеально соответствовало духу Аластора. Там была целая стена, состоящая из книжных полок, набитых потрепанными книгами, и, конечно же, старый радиоприемник, а также граммофон. Правда, без телевизора. Было много оленьих тематические мотивов и объектов по всей комнате; некоторые из живых оленей, некоторые скелеты. На книжной полке Хаска стоял маленький фарфоровый олененок, и он не был уверен, когда он появился. Он просто оставил все как есть. Хаск сел и потер заспанные глаза. Он действительно чувствовал себя хорошо для этой ситуации. Это было странно. Аластор появился из ниоткуда. На нем был знакомый красный фартук поверх красной рубашки и никаких перчаток. — Рад видеть, что ты наконец проснулся! — сказал он весело и указал на дверь справа. — Я готовлю этуфе. Надеюсь, ты любишь раков. Хаск молча кивнул, и в следующий момент Аластор схватил его за запястье и потащил с дивана на кухню. Он был почти уверен, что это было целенаправленное напоминание о его собственных действиях ранее. Он сделал себе мысленную заметку больше не таскать за собой Аластора. — Ты можешь накрыть на стол, пока я здесь закончу, — сказал Аластор, и пара шкафов распахнулась сами по себе, вероятно, чтобы направлять Хаска. Скорее всего, Аластор мог просто махнуть рукой, и стол был бы накрыт, но Хаск все равно подчинился. Это было... очень по-домашнему. Что-то уже знакомое. Это было похоже на настоящий дом. Он ненавидел это. По крайней мере, так он сказал себе, чтобы не признавать ничего потенциально сентиментального. Накрыв на стол, он нарезал только что испеченный чесночный хлеб. На столе появилась бутылка "Совиньон Блан", он открыл ее и наполнил бокалы вином. Вскоре еда была подана. Это было восхитительно, и сочетание специй на вкус было немного похоже на... что это было снова... ах, Гамбо, которое Аластор сделал в тот раз. Хаск был уверен, что это указывает на определенный регион в пределах штатов, но он не был достаточно подкован в кухне, чтобы узнать точно. Во время еды Аластор болтал без умолку, и Хаск с довольным видом предоставил ему вести большую часть разговора. У него были секунды вкусной еды, и он мог поклясться, что глаза Аластора и его улыбка были еще ярче, чем обычно. Хаск не думал, что за все время своего пребывания в аду он хоть раз чувствовал себя так хорошо. Даже когда у него была эта грандиозная победная полоса в казино и он смог купить себе дом на все эти деньги. Это было близкое совпадение, но была какая-то нюансная разница, которая разделяла эти два случая. Не то чтобы он когда-нибудь собирался сказать все это вслух. Он наслаждался теплом Аластора, набивал желудок едой и наконец почувствовал, что готов уйти в уединение своего дома. На самом деле, теперь он уже с нетерпением ждал тишины и покоя. Как бы сильно он ни любил Аластора, в глубине души он все еще был одиночкой и не мог так долго находиться в непосредственной компании. — Спасибо, — сказал он, ставя тарелки в раковину. - За все. Возможно, я снова буду полным придурком, когда мы увидимся в следующий раз, так что... Аластор рассмеялся. — Хаскер, если бы это меня беспокоило, я бы не торчал здесь так долго. Я думаю, что это освежает и развлекает. Я просто рад, что ты чувствуешь себя лучше. Моя мать была большой сторонницей хорошего питания, лечащего половину твоих проблем! Возможно, то, что он подружился с Аластором, было лучшим решением, которое он принял в своей загробной жизни. И черт побери, Аластор был его другом, и это был момент, когда он принял это навсегда.