Черт, Радио-Демон – часть моей загробной жизни

Надо отдать Хаску должное, в первую неделю он пытался звонить Аластору каждый божий день. Обычно это было что-то вроде "Аластор. Извини. Пожалуйста, ответь." Аластор не отвечал ему. После этого Хаск напивался. Он не мог вспомнить предыдущую ночь на следующий день, и он имел традицию просыпаться в канаве. Он стал прятать бутылку водки в канаве, в которой обычно оказывался, чтобы утром с ее помощью подняться. Потом он возвращался домой и звонил Аластору, но тот не отвечал. Забыть и повторить. Больше он ничего не мог сделать. Он мог бы заявиться домой к Аластору, но понятия не имел, где тот находится на самом деле – Аластор всегда вызывал его магией. Он не мог прийти к нему и попросить прощения. Он мог только звонить ему по рации. На второй неделе он просто назвал имя Аластора и оставил его на этом, решив, что это будет раздражать Аластора меньше и улучшит его шансы на восстановление дружбы. По-прежнему никакого ответа. В начале третьей недели по радио передавали демона, и на мгновение Хаск подумал, что это Аластор зовет его, несмотря на то, что он был в пабе в то время, и Аластор никогда не делал личных звонков через случайные радиоприемники – это было либо его домашнее радио, либо его Walkman, к которому Аластор обращался, когда хотел позвонить Хаску. Но что тут скажешь, Хаск был в отчаянии и чертовски пьян; достаточно было просто услышать голос Аластора из радиоприемника, чтобы он обнадежился. Он бросился к радио и попытался ответить Аластору, который продолжал игнорировать его и продолжал свое шоу, как будто ничего не произошло. Ну, была короткая пауза, которая казалась немного неестественной, но это все. Все это подразумевало, что Аластор, вероятно, слышал его, и сознательно решил притвориться, что нет. Хаск слушал передачу, не переставая плакать, чувствуя горько-сладкую боль в сердце оттого, что слышал голос своего лучшего друга, но не мог до него дотянуться. После этого он перестал звонить Аластору. А потом, когда уже почти прошла четвертая неделя, он узнал, что наступил день уничтожения. Паб был практически пуст, так как большинство демонов не хотели рисковать своей загробной жизнью, находясь в общественных местах. Они предпочли бы отправиться в любое надежное укрытие, которое у них было, и переждать там, пока бедные отбросы на улицах, тупые новички и усталые, решившие наконец покончить со своей загробной жизнью, души будут стерты с лица земли. Хаск не представлял себе, какой будет день, когда он покидал свой дом утром, он был слишком подавлен и пьян, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Только в пабе барменша подсказала ему, что происходит, сказав, как глупо он поступил, выйдя на улицу в этот день. Это было немного лицемерно с ее стороны, так как она держала свой паб открытым. Кроме того, для пьяного и подавленного ума Хаска это была отличная возможность. Он пытался покончить со своей жизнью ровно два раза, когда впервые попал в ад и узнал, как это отстойно быть здесь, но очевидно, что обычные методы не работают на тех, кто уже мертв, и эти попытки только ухудшили ситуацию. Затем он узнал о дне уничтожения, но только после того, как первый такой день прошел без его ведома – он был очень расстроен этим в то время, так как он воспользовался бы возможностью, если бы понял, что она была. Но потом его загробная жизнь стала в какой-то мере выглядеть более привлекательно, когда он адаптировался к своему новому существованию, и в следующий раз, когда появилась возможность исчезнуть, он больше не хотел этого. После этого у него были свои взлеты и падения, но эти падения никогда не совпадали с возможностью, предоставляемой раз в год. А потом он встретил Аластора, и за последние несколько лет он ни разу не желал своей смерти. Забавно это. А сейчас что? Он чувствовал себя еще хуже, чем в первый год своего пребывания в аду, и это был единственный день в году, когда он мог заставить пытку прекратиться раз и навсегда. Он мог бы пойти и покончить со всем этим, если бы захотел. Он вроде бы знал, но в то же время не был уверен; он не планировал этого и не придал этому должного значения. Он полагал, что у него есть несколько часов, чтобы принять решение. Он пил более дорогую выпивку, ожидая своего часа, полагая, что если это был его последний день, то было бессмысленно экономить его деньги. Он был почти уверен, что барменша подозревала об этом, так как он был завсегдатаем и всегда покупал самое дешевое дерьмо, доступное, но она, конечно же, не испытывала ни сочувствия, ни жалости. Ей платили не за то, чтобы ей было не насрать. Наконец снаружи послышались крики и грохот. Ангелы уже пришли. Хаск допил свой бокал шампанского и встал. Он нервничал и был не совсем уверен, но решил, что сейчас подойдет к двери и примет решение выйти или остаться там, как только доберется до места. Его ноги были нетвердыми по многим причинам. Он почти пересек комнату, но на полпути к двери его глаза что-то заметили. У стены стоял музыкальный автомат. Однажды он в шутку попробовал это сделать, просто чтобы посмотреть, достаточно ли хорош музыкальный проигрыватель для вызова демона, и да, он смог позвонить Аластору с музыкального автомата. Аластор находил все это чертовски забавным на самом деле, так как даже он не знал, что это сработает. Они провели остаток ночи, вставляя монеты в эту штуку и играя на Креольском тромбоне Ори на повторе только для того, чтобы досадить остальным посетителям, и потому что Аластор любил эту песню. Это было чертовски глупо, но так чертовски весело. Теперь же ему было в основном больно, потому что это напомнило ему о том, что Аластор ушел. Что он открыл свое сердце одному проклятому человеку в аду и, конечно же, получил за это ожоги. А чего еще он, черт возьми, ожидал? Да, именно поэтому он хотел уйти и отказаться от дальнейших попыток. Он не хотел продолжать страдать. В любом случае, никто не будет чертовски скучать по нему. Хотя, возможно, ему стоит позвонить Аластору в последний раз. Чтобы дать ему понять, что это все. Он не знал, будет ли Аластор тратить какое-то время на траур по нему после этого. Хаск отвернулся от двери и через несколько шагов нелюбезно ударился о музыкальный автомат. Ну что ж, теперь он держался за него обеими лапами, и это его вполне устраивало. — Аластор. Я выйду на улицу. Просто хотел тебе сказать, что последние несколько лет были лучшим временем моей загробной жизни. Ты был моим лучшим гребаным другом. Прости, что я был таким ослом. Удачи. После последних слов он почувствовал себя опустошенным. Вполне возможно, что это его последние слова. Это действительно должно было случиться, не так ли? Он уже позвонил Аластору, так что теперь пути назад не было. Он глубоко вздохнул и повернулся, чтобы пройти остаток пути до двери. Но, сделав первый шаг, он сразу же врезался в кого-то, и этот кто-то схватил его за плечи, чтобы не дать ему упасть вниз. Он увидел красное. Буквально. Человек, поддерживающий его, был очень красным. Блять. Он поднял глаза и увидел абсолютно разъяренного Аластора, сверкающего, с острой и чрезмерно растянутой ухмылкой. — Прости меня, Хаскер, мой дорогой, но ты совершенно точно не выйдешь на улицу, — прошипел он, и его голос так сильно трещал от помех, что было трудно понять его. Разум Хаска был совершенно пуст от шока. Аластор, очевидно, воспринял это как разрешение перенести их в свой дом. Они были на кухне у Аластора, и Хаск обнаружил, что сидит за знакомым маленьким столиком, а затем перед ним появились стакан сока и тарелка с сандвичами. Аластор сидел напротив него, скрестив руки на груди и все еще выглядя убийственно сердитым. — Пей, — сказал Аластор все еще тяжелым от помех голосом. — Ешь. Хаск должен был признать, что раньше ему никогда не угрожали едой. Он также не мог вспомнить, когда ел в последний раз, но бутерброд перед ним действительно выглядел самым аппетитным куском пищи во всем аду, поэтому он предположил, что это было давно. Он сделал так, как ему было сказано. Аластор молчал, если не считать слабых радиопомех, которые Хаск едва мог уловить своими чуткими кошачьими ушами. Обычно их не было, во всяком случае, таких. После еды у него немного прояснилось в голове, и теперь, оглядываясь назад, он подозревал, что именно по этой причине Аластор накормил его именно сейчас. — А теперь объяснись, — сказал Аластор, выглядя немного менее сердитым и намного более усталым. Если бы Хаск не был так поражен коктейлем противоречивых эмоций, он чувствовал бы себя чертовски плохо из-за того, что заставил Аластора выглядеть так. Аластор должен был быть веселым, самодовольным ослом. Сейчас Хаск все еще чувствовал себя виноватым, но он был так рад видеть своего лучшего друга, что его сердце разрывалось. Он тоже был смущен и встревожен. — Э-э... — с умным видом произнес он и почесал затылок, подыскивая слова получше. — Честно говоря, я на самом деле не планировал этого. Я не знал, какой сегодня день, пока не пришел в паб. А потом я просто решил воспользоваться случаем. А потом Аластор снова выглядел абсолютно разъяренным. — Воспользоваться случаем?! Хаск поморщился и опустил глаза, уставившись на стол. Только тот факт, что Аластор был так взбешен попыткой Хаска покончить с собой, давал ему уверенность в том, что Аластор не убьет его на месте. Это было бы контрпродуктивно. — Я собирался навестить тебя завтра, — сказал Аластор с явным недовольством в голосе. Хаск удивленно посмотрел на него. — Я хотел заставить тебя ждать так долго, как ты заставил меня, — признался Аластор. — Мне это показалось логичным, и я собирался сегодня быть занятым. Я намеревался избавиться от нескольких неудобных людей, но, полагаю, с этим придется подождать еще год. Ха! Это было... откровенно говоря, тревожно слышать. Последнюю часть. — Ты так похож на женщину, знаешь ли, — выпалил Хаск. Ну да, он все еще был чертовски пьян. Аластор выглядел совершенно сбитым с толку, что на самом деле было чертовски забавным зрелищем. А может быть, это была просто эйфория от нового разговора с Аластором, которая сделала все лучше, чем должно было быть. — Все это – заставлять меня ждать столько же, сколько и ты, — уточнил Хаск, делая очень неопределенные жесты лапами. — Я знал нескольких девчонок, которые так делали, но ни одного парня. Аластор снова принял недовольный вид. — Мой путь к решению споров, как правило, заключается в том, чтобы убрать соперников, если вы понимаете о чем я. Вы бы предпочли это? И я хочу, чтобы вы знали, что я следовал примеру моей матери в этой ситуации. Хаск торжествующе фыркнул. — Это так по-женски. Аластор пристально посмотрел на него, а затем встал. — Я думаю, тебе нужно немного поспать. Этот разговор идет не так, как он должен был бы идти с вами полмесяца назад. Хаск был препровожден к кушетке, где он был достаточно счастлив, чтобы вскоре потерять сознание.

***

Через несколько часов Хаск проснулся от ощущения, что его нежно гладят по голове, и от звука собственного мурлыканья. Он чувствовал себя действительно дезориентированным. Он никогда раньше так не просыпался. Черт возьми, он должен быть в канаве, как только встанет на колени... О. Точно. Аластор. Ангелы. Шампанское. Его мурлыканье резко оборвалось, когда он окончательно проснулся, и пальцы в его меху на мгновение замерли, прежде чем продолжить. — Ты проснулся, Хаскер? Черт возьми, его голова лежала на коленях у Аластора, судя по тому, откуда доносился голос. И теперь, когда он думал об этом, он так-же это чувствовал. Да, он не собирался открывать глаза в ближайшее время. Он не хотел, чтобы это мгновение закончилось и началось похмелье. Он утвердительно хмыкнул. — Хорошо. Я много думал, пока ты спал, — сказал Аластор, стараясь говорить относительно тихо и чтобы эффект радиоэхо был минимальным. Может быть, он был слишком внимателен к надвигающемуся похмелью Хаска? Или он тоже не хотел случайно нарушить этот момент? — Приношу свои извинения за то, что заставил тебя чувствовать себя настолько ужасно, что ты даже допустил мысль о том, чтоб умереть. Я все еще чувствую, что мой гнев был оправдан, но явно просчитался в том, как его выразить. Я почувствовал себя по-настоящему оскорбленным вашим предложением о сделке, когда думал, что правильно дал понять, что не хочу таких отношений с вами. Ты мой самый близкий друг, и я не хочу видеть тебя, как свою пешку... Я уже давно не испытывал такого. Хаск почувствовал, как у него защипало глаза под веками. — Черт возьми. Он медленно повернулся так, что его лицо уткнулось в живот Аластора, и крепко обхватил руками тощую талию демона. Аластор напрягся на мгновение, но затем снова расслабился и продолжил поглаживание, только на этот раз по затылку Хаска. — Мне чертовски жаль, — сказал Хаск, несколько приглушенный рубашкой Аластора, но уверенный, что его услышали. — Я не это имел в виду. Я просто веду себя глупо, когда меня мучает похмелье и ставят на место. И когда я избегал тебя... это было из-за того, что я тоже был чертовски тупым. Когда я в растерянности, я пью. Такой я, гребаный пьяница. Вот как я всегда справлялся с дерьмом. Аластор промурлыкал. — Я все правильно подметил. Я замечаю, что ты все еще не говоришь мне, какой была первоначальная проблема. Хаск напрягся. Дерьмо. Он не был готов к этому. Сейчас было совершенно не то время. Не то чтобы он вообще хотел говорить об этом Аластору, но если бы пришлось, то все пошло бы совсем не так. Аластор прерывисто вздохнул и почесал Хаска за ухом; очень жаль, что он был слишком взволнован, чтобы наслаждаться этим. — Неважно. Это было частью того, о чем я думал. Вы явно собираетесь пойти на многое, чтобы избежать меня, поэтому ради того, чтобы оставить этот беспорядок позади нас, я готов опустить этот момент. То есть, при условии, что вы никогда не будете пытаться убить себя, не дав мне предварительного предупреждения, чтобы я мог остановить вас. Сегодня был слишком опасный звонок. Ты больше не можешь так со мной поступать. Ты не можешь быть стерт специально. Ты можешь мне это обещать? Хаск почувствовал, как с его плеч свалилась огромная тяжесть. Ему не нужно было говорить об этом Аластору. Он мог просто ждать, пока чувства уйдут, или, по крайней мере, остынут в безразличном фоновом шуме, который он легко мог не признать, несмотря на его присутствие. Он мог бы с этим жить. Пока Аластор был рядом с ним в качестве кого-то, он мог справляться со случайными предательскими мыслями. — Я тебе обещаю. Он мог бы это сделать. И это будет не в первый раз. Он свернулся калачиком поближе к Аластору и снова замурлыкал.