О многодетном отце
3 января 2021 г. в 02:59
Комиссар Жан де Тревиль уже давно с уверенностью мог сказать, что его жизнь была далека от категории «спокойная жизнь». И нет, отдалилась она от неё вовсе не тогда, когда он осознанно подался в академию, выбирая своей стезёй непростой путь блюстителя закона, вовсе нет. Он отдалился от неё в тот самый день, когда впервые познакомился с Арманом-Жаном де Ришелье.
С тех самых пор вот уже очень, очень много лет подряд жизнь комиссара была наполнена яркими красками и впечатлениями, о которых, вообще-то, он далеко не всегда мечтал и просил. Впрочем… не только Арман эти краски и впечатления организовывал своему возлюбленному другу, хотя чего греха таить — львиная их часть была из-за него и с его подачи — Тревилю с его безумным семейством и уже потом работой покой и без того мог только сниться.
А всё потому, что комиссар был многодетным отцом — притом многодетным в самом что ни на есть прямом смысле. Ведь помимо четырёх сыновей у него также было шестеро котов. А с недавнего времени — переехавший на постоянное жительство любовник и — о Боже, серьёзно?! — ещё один кот.
Нет, не то чтобы Тревиль был против — с обилием котов в своём доме он смирился ещё тогда, когда во время своего последнего набега Арман принёс коробку с четырьмя котятами. Котята, кстати, обосновались в своём новом доме достаточно быстро, и Круассан с Принцессой охотно взяли их под свою, так сказать, лапу. Мальчишки, что удивительно, также весьма основательно и ответственно подошли к уходу за многочисленным кошачьим семейством, так что в принципе Тревиль не испытывал хотя бы в этом никаких проблем.
Ну как... По мнению котов, он не испытывал никаких проблем в принципе.
Как известно, коты сами по себе очень своевольные создания, и это скорее они заводят себе человеков, а не наоборот. Так что попадая в дом, они вполне себе справедливо (по их скромному кошачьему мнению) считают, что имеют право делать всё. В буквальном смысле.
И в первую очередь — разумеется — заполнять собой всё пространство дома.
Это была до крайности неудобная кошачья черта. К счастью (или нет — тут смотря с какой стороны посмотреть), пока что она проявлялась только у взрослых котов. И то не всех, а только у горделивой Принцессы и пушистого красавца Кардинала, который переехал в дом Тревиля вместе со своим хозяином.
Тревиль искренне считал, что во всём виновата гордость породистых собственников. Потому что котята, даже несмотря на то что они были котятами, конечно, требовали к себе внимания, но всё же были достаточно независимы и могли спокойно гулять себе по окрестностям, не нуждаясь в компании человеков. Круассан тоже в этом плане был весьма самодостаточен и флегматичен — он вообще в принципе был удивительно умным и воспитанным котом, а потому уважал границы личного пространства каждого жителя дома комиссара.
Диаметрально противоположная ситуация была с Принцессой и Кардиналом, очевидно, с молоком матери-кошки впитавшими свою кошачью гордость и чувство собственного достоинства. И твёрдую уверенность в том, что весь мир определённо вращается вокруг них.
Как это ни странно, но, кажется, именно на этой почве эти двое спелись. И вопреки опасениям Ришелье, стали весьма неплохими, э-э, кошачьими товарищами. Ну, или как минимум просто трогательно единодушными единомышленниками, в которых одновременно просыпалась тяга к человеческому вниманию.
И — что вот вообще неудивительно — больше всего гордые пушистые создания требовали внимания именно комиссара. А потому...
Очередная смена Тревиля закончилась далеко за полночь. Уставший и разбитый, он из последних сил добрался до собственного дома. В нём уже давно царила тьма и тишина, и комиссар устало улыбнулся уголками губ.
Стараясь лишний раз не шуметь, он поднялся на второй этаж, направляясь в свою комнату. Практически буквально на цыпочках преодолел расстояние от двери до кровати, опасаясь разбудить своего чутко спящего любовника, и, быстро сбросив верхнюю одежду, поспешил залезть под одеяло и сделать то, о чём мечтал как минимум целый вечер — обнять, прижимая к себе, своего возлюбленного, но...
Руки комиссара, который потянулся к худому поджарому телу сенатора, по уже ставшей традиции, зарылись в тёплый пушистый мех, отчего сразу две пары — ярко-голубые и зелёные — светящихся глаз уставились на человека из тьмы. Тревиль, которому откровенно до сих пор сложно было привыкнуть к подобному, против воли вздрогнул, а после тихо чертыхнулся.
— Господи, Жан, — разбуженный Арман сонно перевернулся на другой бок, осоловевшим взглядом глядя на угрюмого любовника. — Что опять случилось?
— Когда-нибудь я выгоню этих котов на улицу, — недовольно проворчал Тревиль, подхватывая сначала Кардинала, а потом и Принцессу под передние лапы и под их недовольное мяуканье сбрасывая их на пол.
— И тогда я уйду следом за ними, — смешно фыркнул Ришелье, подпирая голову рукой, с сонным интересом наблюдая за этой борьбой за территорию. — И мальчишки, будь уверен, пойдут следом, — он ухмыльнулся, на что комиссар одарил его мрачным взглядом.
— Это всё твоя вина, — снова проворчал Тревиль. — Это из-за тебя в моём доме столько наглых котов, — он покосился на устроившихся на полу Кардинала и Принцессу.
Кардинал на это демонстративно отвернул голову, закрывая глаза и делая вид, что спит, а Принцесса продолжила горделиво вылизывать свою лапу, не обращая на человека никакого внимания. Ришелье же на это негромко рассмеялся и чуть приподнялся, утаскивая возлюбленного на себя и прижимаясь к нему.
— Тебя просто сложно не любить, — примирительно произнёс он, на что Тревиль хмыкнул. — Вон, даже коты это подтверждают.
А в том, что коты это подтверждали, не было никаких сомнений, определённо, и комиссар, вообще-то, находил это странным образом ироничным. В конце концов, он, хоть и не слишком активно, но всё же больше всех в этом доме был против котов — тем более в таком количестве, а в итоге...
В редкие выходные, когда Тревиль проводил время дома, предаваясь каким-нибудь спокойным занятиям, вроде чтения, он больше никогда не бывал одинок. И дело было вовсе не в том, что мальчишки или Арман не давали ему покоя, вовсе нет. Дело было именно в том, что стоило комиссару куда-нибудь присесть, как его тут же со всех сторон окружали коты — не только Кардинал и Принцесса, но и Круассан, и даже котята, обычно резвящиеся где-то на улице.
Выглядело это, конечно, более чем забавно: суровый полицейский в прямом смысле был облеплен котами, которые не ограничивались лишь местом на его коленях. Ведь не менее удобно было размещаться и на его плечах, и даже на его макушке.
Бороться, кстати, с таким кошачьим произволом было бесполезно — с чисто кошачьим упрямством пушистые шкодники повторяли его снова и снова. Абсолютно игнорируя всех остальных обитателей дома, они безоговорочно отдавали своё предпочтение Тревилю, и он честно не знал, радоваться этому или нет.
— Тебя в самую пору ревновать к котам, па, — абсолютно бессовестно ухмыляясь, Арамис прокомментировал открывшуюся ему картину отца, в прямом смысле облеплённого котами.
Тот в ответ одарил сына очень красноречивым взглядом, который тут же плавно перекочевал на застывшего рядом сенатора.
— Вот скажи мне, Арман, — уже даже вроде как смирившись со своей судьбой, флегматично поправляя падающий на лицо хвост одного из котят, обратился к любовнику комиссар. — Почему главный кошатник в доме ты, но коты липнут именно ко мне?
Ришелье на это деланно показательно фыркнул, отворачиваясь и скрещивая руки на груди. Тут же, правда, он тихо прыснул и лукаво сверкнул глазами.
— Всё потому, — он сам прищурился как кот, — что тебя просто невозможно не любить — даже коты подтверждают это.
Дружное кошачье «ма-ау-у» и нестройное детское «да!» лишний раз подтвердили слова сенатора, которые действительно были чистейшей правдой. Так что комиссару Тревилю лишь оставалось снова смириться со своей нелёгкой ролью многодетного отца для четырёх мальчишек, одного сенатора и — конечно — семи котов.