***
Антон досматривал очередной сон, когда тот начал исчезать, оставляя вместо себя головную боль и слабость. Виски словно проткнули раскалёнными железными прутьями. Сильно мутило. «Надо же мне было так нажраться, — сквозь дрёму подумал парень. — Предки убьют, если я что-то заблевал». Просыпаться не хотелось, но страх перед отцом был сильнее, и Антон лениво разлепил веки. Спустя несколько отрешенных морганий, Шастун осознал, что смотрит не на свои жёлтые обои с цветочками, а на чужие белые. Парень было решил, что заснул в чьей-то хате после очередной вписки, но воспоминания нахлынули волной. Каждый услышанный тогда выстрел теперь болью выжигал мозг. Крики матери и разбитое лицо отца напрочно отпечатались в сознании. Последнее, что парень помнил — равнодушный мужской голос. Будто не заметил целый мир Антона, в одночасье рухнувший и не оставивший даже руины. «Да. Избавиться? Принято», — стучало у него в голове. Надо бежать. Не важно, где Антон сейчас находится. Убегать от проблем всегда было лучшей его тактикой, никогда не подводящей. Парень подтянулся к краю чёрного дивана. Из приоткрытой двери раздавался звон металла. Надо бежать. Антон свесил левую ногу на пол, потащил за ней вторую, и вдруг истошно закричал, рухнув с дивана. Ногу пронзила острая боль, по сравнению с которой голова не чувствовалась вообще. Звуки металла стихли. Послышались торопливые шаги, и на пороге комнаты оказался брюнет с небрежной щетиной и голубыми глазами-океанами. Антон мог поклясться, что не уверен, кто сейчас выглядит более пораженным и испуганным — он или мужчина. Брюнет быстро сориентировался, подскочил к Антону и помог ему подняться на диван, где тот теперь полулежал насупившись, исподлобья разглядывая мужчину. Одет тот был в чёрные домашние штаны и облегающую футболку того же цвета, выгодно подчеркивающую изгибы тела. — Таблетки на тумбочке, выпей две, — то ли посоветовал, то ли приказал хриплый мужской голос. Тот же, который парень слышал, лежа на полу в луже крови. Антон повернул голову и действительно увидел стакан с водой и горстку таблеток в прозрачном контейнере. Названия написано нигде не было. Шастун не знал, что делать. Он определённо находился в квартире у человека, который совсем недавно обещал кому-то от него избавиться. Пить что-то, особенно неопознанные таблетки, он боялся. С другой стороны, неповиновение может привести к чему похуже. Антон отлично помнил металлический привкус дула пистолета в своём рту, кровь, заливающую глаза, и истошные крики избитой матери, казавшиеся тогда чем-то нереальным и отдалённым. От воспоминаний по телу прошла дрожь, сбилось дыхание. Антон не мог пошевелиться. — Ты так сильно приложился головой, что слов не понимаешь? — устало произнёс брюнет, пытаясь понять реакцию мальчишки. — Если ты сам не выпьешь, я впихну их в тебя. Фигурка на диване вздрогнула и затрясла головой. Делать нечего, придётся пить. В руках оказался стакан и две таблетки, сжимаемые тонкими пальцами. Парень некоторое время смотрел на них, не решаясь. — Это наркотики? Я умру от них? — не выдержал неизвестности юноша. Через несколько секунд тишины мужчина захохотал. Он широко улыбался, обнажив ровные белые зубы. На прищуренные глаза упала чёлка. Тело содрогалось от мягкого смеха. В тот момент он выглядел словно кинозвезда в очередной рекламе какой-то безумно дорогой шабуды, недоступной простому люду. Антон даже позавидовал, что сам, когда смеётся, больше похож на потрёпанную гиену. По крайней мере, так говорил ему отец. — Да что??! — парень не понял, чем мог вызвать столь бурную реакцию, что брюнет схватился за диван в попытке успокоиться. Мужчина отдышался. — Ты вот дебил, скажи? Я, по-твоему, три дня тебя, как наседка, выхаживал, пока ты без сознания лежал, чтобы сейчас, когда ты проснулся и можешь наконец сам дойти до туалета, убить? — брюнет покрутил пальцем у виска. — Три дня? — опешил парень. Он почувствовал, что кровь предательски приливает к щекам, и становится жарко. Неизвестно что мог делать с ним мужчина всё это время. Да и Антон, наверное, в несознанке ходил под себя. Но, судя по ощущению чистоты на теле и приятному цветочному аромату, его подмывали. Антон уткнулся лицом в колени. Уши пылали. Ещё и дебилом обозвали. Пиздецки унизительная ситуация, как ни крути. Игнорируя защитный жест и неловкость парня, брюнет недвусмысленно подтолкнул руку, до сих пор сжимающую стакан. Антон закинул в рот сразу две таблетки и выпил залпом. Поморщился от горечи во рту. — Тебя как звать, кстати? — Антон. А вас? — парень поднял голову, вглядываясь в синеву глаз. Он так и не понял откуда ждать опасности в этом доме. Мужчина агрессию не проявлял. Пока что. — Арсений, — повисла пауза, грозящая перерасти в неловкую. Арсений встрепенулся. — Ты, кстати, голоден? У меня не получилось в тебя ничего засунуть за эти три дня, даже воду пил кое-как. Будто в ответ на это, у Антона проурчал живот. Шастун прислушался к внутренним ощущениям, и понял, что действительно был чертовски голоден. Не дожидаясь более вразумительного ответа, Арсений помог ему подняться, и потащил на кухню. Квартира наполнилась шипением и трехэтажным матом. Простреленная нога пульсировала и озарялась новыми оттенками боли каждый раз, когда касалась пола.***
Арсений сидел за небольшим деревянным столом, задумчиво подперев руками подбородок. Он рассматривал Антона, расположившегося напротив и жадно уплетавшего приготовленные мужчиной салат с рукколой и пасту в грибном соусе. Изначально Попов не рассчитывал, что парень подаст признаки жизни, так что приготовил порцию на одного себя. Ту самую, которая сейчас жадно поглощалась чужим ртом. Антон выглядел, как нахохлившийся воробушек, с выпирающими, точно крылья, костлявыми лопатками. И без того высокий парень забрался на стул, поджав здоровую ногу под себя, увеличив расстояние от головы до стола. Для того, чтоб дотянуться до тарелок, ему пришлось сильно сгорбиться, и теперь Антон нависал над едой, как над единственным сокровищем. «И кто учил его так отвратно сидеть за столом?» — раздражённо подумал Арсений, и по привычке выпрямил и без того идеально ровную спину. Откровенно говоря, Попов был в глубокой