А я спасу тебя в ответ

      Неделя тянулась до невозможного медленно. Каждый день Антон просыпался на чёрном диване гостиной от толкающего его в бок Арса. Брюнет первым делом осматривал и обрабатывал раны. Далее по плану шли водные процедуры и завтрак, куда мужчина практически волоком тащил Шастуна, не обращая внимания на возражения. Ел Тоша всегда один, в тишине, и под пристальным взглядом синих глаз. Сам мужчина, судя по звукам, доносящимся из столовой, питался после того, как возвращал парня на диван.       Этот ритуал происходил три раза в сутки. Остальное время Арсений занимался делами, игнорируя существование Антона, как такового. Убирал квартиру в тех местах, которые его робот-уборщик достать не мог, затачивал лезвия ножей, полировал обувь, готовил. Будто Шастун — тамагочи, которого сводил в туалет, покормил, и оставляешь спать до следующего раза, пока не зайдёшь в игру.       По наблюдениям Антона, больше всего мужчина любил своё оружие. Он завороженно разбирал многочисленные револьверы, автоматические пистолеты и снайперские винтовки на столе в гостиной, начищал каждую деталь, невесомо касаясь её длинными пальцами. В эти моменты его глаза-океаны словно светились изнутри детским восторгом, будто он узрел перед собой самое ценное сокровище. Один раз Антон осмелел и всё-таки спросил что же такого Арсений видит в оружии. Ответ был ожидаемо простым и лаконичным: «Это искусство».       По всему виду Арсения было понятно, что новому соседу, ещё и такому несамостоятельному, он не рад, и носиться с мальчишкой не входило в его планы на жизнь. Но, тем не менее, мужчина ни разу не повысил на него голос, не высказал во всех красках, какой он долбоёб, когда Антон разбил тарелку, случайно спихнув её локтём со стола. Поначалу Антон думал, что Арс выдерживает сладкое натянутое дружелюбие, как злодеи в фильмах, которые, добившись доверия персонажа, предают его и показывают истинное лицо, выставляя дураком. Но через пару дней парень уже понял, что Арсений — просто Арсений. Он привык жить по строгим правилам и этикету, без надобности не вмешиваться в чужое личное пространство. И то, что было Антоном принято за «натянутое дружелюбие», оказалось простым человеческим равнодушием.       Пока Арс изучал раны и оружие, Шастун изучал Арса и его многочисленные незримые правила, рассекающие острыми нитями каждый сантиметр квартиры. Он быстро понял, что мусорить ни в каком виде нельзя, нельзя случайно размазывать кровь из открывшейся раны, нельзя разбрызгивать воду в ванной, и уж тем более нельзя ронять еду. Пунктик на чистоте и опрятности также выражался в идеально вычищенных и выглаженных рубашках, костюмах и плащах, занимавших весь гардероб Арса. Колоссальная часть одежды была чёрного цвета, кое-где красовались минималистические рисунки. Больше всего Антона удивило состояние домашней одежды. Он свято верил, что дома принято донашивать старые майки-алкашки, щеголяющие дырками и пятнами от соуса, да джинсовыми шортами, выродившимися в этот свет путём отрезания штанин от потёртых джинс. Но уж никак не стильно выглядящую футболку, и дорогие хлопковые штаны, оголяющие изящные щиколотки.       Очередным утром парень понял, что головная боль уже не вызывала желание вскрыть черепушку, чтобы ослабить давление на мозг. Ну или же Антон просто привык, в этом он был не уверен. Порезы на лице начинали затягиваться красными полосами и опасности не представляли. Из-за них Антон чувствовал себя уродом, будто позорная метка, кричащая о том, что этот парень пережил тот ещё пиздец, и его семью убили на его глазах. Таких людей не берут на работу, а мнительные мамочки в парках хватают детей за ручки, чтобы отвести подальше.       Серьезное беспокойство вызывала только нога. Нет, Антон понимал, что от пули ничего хорошего быть не может, но он надеялся, что она прошла через мягкие ткани и улетела восвояси. Однако каждый раз, при осмотре ноги, брови Арса сводились всё ближе к переносице, рот кривился, а голубые глаза-океаны наполнялись льдом.       — Ну что там такое? — не выдержал Антон в одно утро. Он не переносил вида крови и травм, так что отворачивался каждый раз, когда тонкие мужские пальцы умело порхали над бинтом, избавляясь от него.       За всё время совместного проживания у них состоялся только один более-менее полноценный разговор, как раз тот, который был в первый день. После того, как мужчина погнал Антона к телевизору, они обращались друг к другу лишь короткими фразами, и то по делу: «У тебя нет аллергии на эти продукты?», «Ты закончил?», «А как переключить с тв на флешку?», «Я хотел бы почитать, тут есть книги?».       Пару раз, когда мужчина, казалось, был в приподнятом расположении духа, Шастун пытался завязать разговор сам. Он неловко болтал о погоде за окном, опавших с деревьев листьях и наступлении холодов. Пересказывал смешные видео с домашними животными, которыми раньше скрашивал студенческие будни, и пытался обсудить просмотренные фильмы. Вспоминал ароматные круассаны, которые так любил покупать в пекарне неподалёку от университета, и запивать их ароматным кофе. Один раз даже рискнул спросить, куда делись все его кольца и браслеты, без которых Антону было очень некомфортно. Но любые беспечные пустые разговоры Арс пресекал ледяным взглядом. Этот снег в океане глаз мужчины пронизывал Антона насквозь, заставляя кровь стынуть в жилах. В такие моменты парень чувствовал ком в горле и затыкался. Предупреждения были понятны без слов.       — Цвет какой-то странный. Может проблема в том, что нога заживает вместе с осколками, а может просто заражение.       — Какие осколки? — не понял Антон.       Арсений повернулся к белобрысой голове, и с сомнением взглянул. Будто был не уверен в умственных способностях парня.       — От кости, конечно, какие ещё там по-твоему могут быть?       — И что они делают в моей ноге?       — Прости конечно, но ты дебил? Тебе кость прострелили, она раздроблена была. Я достал что смог, остальное заживает, — Арсений задумчиво потёр шею. — Ну, или пытается.       — Во дела, — выдохнул Антон. Всё это время он свято верил, что кости у него все целы, — я думал, оскольчатые переломы сильнее болят.       — А ты таблетки не пей, тогда и почувствуешь сполна.

***

      После завтрака раздался телефонный звонок. Арсений бросил свои дела, чтобы ответить. Слушая собеседника, мужчина оживился, встрепенулся. В глазах заиграл озорной огонёк. Положив трубку, он довольно хлопнул в ладоши. До этого плавные и размеренные движения сменились суетой.       — Что-то случилось? — подал голос Антон, взволнованный такой сменой поведения.       — Я на работу, не знаю когда вернусь, — Арсений надел кобуру, — наверное к вечеру.       Чёрный чехол из непромокаемой ткани наполнялся верёвками, несколькими прицелами и снайперской винтовкой. Антон украдкой наблюдал, как мужчина собирается, и пытался понять, насколько ему самому повезло. Раньше Арсений уходил в продуктовый, но не больше, чем на пятнадцать минут. Парень боялся разворачивать спасательную операцию в такой короткий срок. Благодаря простреленной ноге он бы даже не успел вернуться на диван.       — Надеюсь, ты не вздумал что-то предпринимать, — голос прямо за спиной. Антон не заметил, как мужчина подобрался так близко. — Можешь не пытаться кричать, стучать, или что ты там уже запланировал. Не беспокой соседей зря, — Арс скептически окинул парня взглядом сверху-вниз и изогнул бровь. — И даже не пробуй сбегать. Я не хочу потом собирать тебя по кусочкам, из-за того, что ты не смог ускакать на одной ноге.       Антон с опаской закивал.       — Я не шучу, Тош, — мужчина обернулся, уже открывая входную дверь. — Если понадобится, я закую тебя в наручники в подвале и отрежу ногу. Но думаю, ты этого не хочешь. Так что будь хорошим мальчиком-ангелочком и веди себя тихо.

***

      Только через пятнадцать минут после ухода Арса, Антон наконец смог выдохнуть со спокойной душой. Быть послушным щенком и сидеть ждать, пока хозяин вернётся, он не собирался. Хотя было страшно. Очень хотелось просто завернуться в пледик, включить очередной фильм, коих за последнюю неделю он, казалось, просмотрел десять миллионов, и пролежать так до возвращения мужчины. А там мог и ужин подвалить.       Было страшно что-то предпринимать. Было страшно, что Арсений скоро вернётся. Было страшно, что Антон испробует все известные ему способы сбежать, и потеряет последнюю надежду, которая ещё теплилась. И больше всего было страшно закончить так же, как и родители. В растёкшейся по грязному полу луже собственной крови, приправленной ошмётками разлетевшихся мозгов.       Антон, прихрамывая и чертыхаясь, начал обследовать квартиру. На кухне ничего интересного не оказалось. Холодильник заполнен овощами и сырым мясом. Никакого намёка на готовую еду, которую нужно только разогреть, не было. Парень грустно вздохнул, также не обнаружив нигде ничего сладкого, и привычным движением скользнул пальцами одной руки по другой. Но вместо прохладного металла колец и крепко обвивающих запястье браслетов, он почувствовал пустоту. Неприятно.       Доковыляв до спальни Арсения, в которой Антон никогда не был, он ахнул. Большую часть пространства занимала двуспальная кровать. Чёрное дерево, тёмное постельное бельё, множество подушек. Кровать короля, не иначе. Шастун, неделю ютившийся на узком диванчике, завистливо зашипел. «Ну вот нельзя было и мне на ней спать? Мог бы подвинуться, я много места не занимаю», — проворчал Антон и удивился своим мыслям. С каких пор его ожидания от жизни так понизились, что пределом мечтаний является делить кровать, пусть и такую замечательную, с убийцей, похитившим его? Проклиная себя и всё на свете, парень поспешил покинуть комнату. Ну её.       Осмотрев всю квартиру, Антон понял, что никакого пути отступления, кроме входной двери, из квартиры не было. Нет, очевидный выход в окно никто не исключал, но удовольствие лететь несколько этажей прямо в объятия асфальта Шастун решил отложить на крайний случай. Вариант привлечь внимание прохожих отпадал, потому что окна квартиры, как назло, выходили на дремучие заросли. Там даже с собаками не гуляли. Входная дверь была двойной, причём внутренняя обита чем-то мягким. Невозможно постучать, чтобы в подъезде услышали. Идеальная квартира для содержания жертвы. Как взламывать замки Антон, конечно, не знал. На пробу поковырялся какой-то железкой в нём, но ничего этим не добился.       Оставалось единственное, что можно было сделать в положении парня. И он закричал. Рвал глотку криками о помощи, и бессмысленно колотил кулаками дверь.       Минут через пятнадцать Антон обессиленно затих. Он тяжело дышал от нехватки воздуха в лёгких, стараясь перевести дух. И тут послышался щелчок, а за ним — шорох. Парень с надеждой прильнул ухом к замочной скважине. Ну точно, кто-то вышел из соседней квартиры и в подъезде хлопнула дверь. Забыв про усталость, Шастун принялся кричать, что есть мочи. Худощавое тело билось выпирающими костями о дверь, сотрясая стены.       — Помогите! Вызовите полицию, меня похитили! — шаги затихли прямо у двери, за которой бился Антон. Будто человек в подъезде прислушивался. — Помогите, он убийца! Шарканье возобновилось. Кто-то, кто мог бы помочь Антону, молча уходил.       — Помогите… — хрипел парень.       Это конец. Он не сможет выбраться. Антон сполз на пол, прислонившись спиной к двери и зарылся пальцами в волосы. В висках стучала кровь. Как ему сейчас не хватало ощущения тяжелых колец на пальцах, их успокаивающего холода.

***

      Арсений Попов вышел из машины в хорошем расположении духа. Работа прошла быстро и чисто, так что любимое чёрное пальто не нуждалось в очередном визите в химчистку. В таком виде можно и куда-нибудь зайти, не страшась наткнуться на подозрительный взгляд.       Мыслями мужчина вернулся к парню, одиноко коротающему свою юность в чужой квартире. Антон оказался довольно умным. Он не визжал, не ныл, роняя мерзкие слёзы вперемешку с соплями, не отвлекал зря, не мешал обрабатывать раны, пытаясь что-то доказать.       В общем всё шло не так страшно, как показалось Арсению на первый взгляд. Он даже поймал себя на мысли, что, возможно, совсем капельку, рад этому вынужденному сожительству. Сладостные объятия тишины и одиночества, которые были его лучшими друзьями на протяжении многих лет, уже не манили. То ли Арсений устал от них, и ему просто хотелось вернуться в общество, то ли его привлекал именно Тоша со своей ребяческой способностью заводить целый монолог практически на любую бессмысленную тему. Арсений не знал ответ на этот вопрос.       Зато мужчина отлично помнил, что Тоша скучает по ароматным круассанам с шоколадной начинкой. Такие невероятно восхитительные круассаны, по его словам, можно найти только в одной пекарне. В которую Арс и приехал. Надо же чем-то отблагодарить своего ангела за спасение бренного тела, и спокойно проведённую неделю. Кто бы спас его душу.

***

      Ключ проворачивается в замке. Арсений открывает входную дверь, весело насвистывая незатейливую мелодию. Но не успевает он сделать и шага в квартиру, как его голову пронзает боль. Слышится звон, будто от десятка осколков, летящих по полу. В глазах потемнело, Попов пошатнулся и схватился за дверной косяк. Он в растерянности провёл рукой по волосам, чувствуя тёплую вязкую субстанцию. Кровь.       Арсений поднимает затуманенный взор, и наконец видит прямо перед собой Антона. Тот испуганно сжимает побелевшими руками остатки вазы, ещё недавно украшавшей комод в коридоре. На лбу выступил холодный пот, лицо потеряло румянец, нижняя губа подрагивает.       — А второй раз ударить, чтобы добить, смелости не хватило, а? — прохрипел Арсений, приходя в себя. Удар у парня вышел довольно робкий, неудивительно, что Арс устоял.       Антон попятился, понимая, что дело плохо. Надо же, он опять всё проебал.       Мужчина коротким рывком сократил расстояние, и прижал Шастуна спиной к стене. В руке он сжимал охотничий нож, ловким движением выхваченным из незаметного кармана. Острие коснулось шеи парня, прямо под кадыком. Его кожа покрылась мурашками. Если раньше он видел в Арсении только домашнего мужчину со страстью к чистоте, то сейчас перед ним стоял настоящий убийца, с горящим синим пламенем взглядом, словно выжигающим весь снег из океана его глаз.       Антон сильнее вжался в стенку, подальше от острого лезвия и зажмурился. «Только бы это было быстро, не хочу мучиться пока он будет медленно вытаскивать мои кишки и развешивать их, как гирлянду», — подумал Антон, слеза скатилась к подбородку. Кто придумал, что мальчики не плачут? Очень даже, особенно, когда морально готовятся к своей смерти.       Вопреки ожиданиям Антона, он не почувствовал режущую боль от того, что тонкие края кожи податливо расходятся под лезвием, выпуская из горла кровь. Парень с опаской открыл глаза, и увидел, что Арсений распахнул пальто, открывая торс, облачённый в тёмный свитер. После этого мужчина обхватил кисть Антона, и вложил туда нож, крепко обвивая рукоятку пальцами парня.       — Судьба подарила тебе еще один шанс, — вкрадчиво прошептал он. — Тебе нужно только добить меня, и будешь свободен. Сразу упорхнёшь отсюда на своих крылышках.       Шастун судорожно вцепился в нож, и приставил лезвие к груди Арсения. Он чувствует биение чужого сердца на острие. Жмурится, ведь знает наверняка, что ему не хватит смелости нанести удар, если после этого он увидит кровь, хлещущую из раны. Мужчина молчит, замерев, точно каменное изваяние, и затаив дыхание.       Рука Антона трясётся. «Просто занести руку и сильно ударить несколько раз, ничего сложного. Это практически самооборона, он меня похитил и держит тут, а я буду, как герой, который сбегает от маньяка в фильме. Я не сделаю ничего плохого, если убью убийцу, — уговаривает он себя. — Не сделаю ведь?». Антон не уверен. Он не выдерживает, открывает глаза, и видит перед собой два бездонных океана. В них так красиво, что хочется утонуть. Нож с громким лязгом падает на пол, так и не прорезав тёмную ткань свитера. Антон весь дрожит. С головы неподвижного, словно неживого, Арсения стекает струйка крови.       — Я не могу, — наконец выговаривает парень, пряча глаза, тянется дрожащей рукой, и неловко стирает с лица мужчины кровь, размазывая по лбу.       — Так я и думал, просто сущий ангел, — вздыхает тот.       Арсений перехватывает палец Антона, и осторожно проходится по нему влажным языком, слизывая красную жидкость. Ему кажется, что ангелу не пристало пачкаться в грешной крови убийцы.       Антон хотел было отдёрнуть руку, и наскоро вытереть, чтобы избавиться от слюны мужчины. Но не может. Тело не слушается. Он просто стоит, и ошалело смотрит на Арсения. По загривку разливается волна мурашек.       — У тебя зрачки расширились, как будто ты травки курнул, — усмехнулся Арсений и сделал шаг назад, прерывая контакт.       Антон так и остался стоять с зависшей в воздухе рукой.

***

      — Отпусти, не хочу! ХВАТИТ! — орал Антон как не в себе, пока Арсений тащил его, ухватив за шиворот.       Он всеми силами упирался и цеплялся в перила, но мало что сделаешь, в такой ситуации, если ты — парень с руками, скованными наручниками за спиной, и простреленной ногой.       «Как же он мне надоел», — думал Арсений, выталкивая Антона в подъезд из квартиры. Несмотря на то, что никакой угрозы Антон, даже при желании, не представлял, Арсений всё равно не мог оставить без внимания тот факт, что этот бесёнок разбил об его голову любимую вазу.       Он злился. Он изначально мог бросить паренька в подвал, посадить там на привязь, точно никому ненужную собаку, и хуй положить на его раны. Отрубил бы ногу, прижёг, да дело с концом, обрубок бы быстрее зажил. В его обязанности входит только держать парня живым и в сознании, а сколько у него частей тела никого не волнует. Но нет же.       Арс ругал себя за то, что сжалился над своим ангелом, и поселил его в квартире. «И диван выделил, и еду готовил, и телевизор предоставил. Живи — радуйся. А эта скотина всё равно считает себя несчастным замученным пленником, и пытается сбежать. Вот теперь узнает, каково это».       Снизу лестницы раздался звук шагов, и навстречу им вырулила женщина средних лет. Прилично одетая, с дорогой сумкой, очками-половинками и уложенными в пучок волосами. Она остановилась и молча смотрела на мужчину, волоком ведущего парня. Антон, надрывающий уже трижды содранную глотку, дернулся в сторону женщины и с надеждой воскликнул:       — Помогите мне, этот мужчина меня похитил, позвоните в полицию!       Женщина сжала губы в тонкую линию и скептически взглянула на Арсения.       — Ну и что тут происходит? Ты считаешь, это нормально? — она погрозила пальцем.       — Вот именно, звоните быстрее в полицию, пока он меня не убил, — заверещал Антон.       — Да замолчи ты уже, голова болит! — рявкнула она на Шастуна, отчего тот отшатнулся и сгорбился, внутренне сжавшись в комочек.       Выглядел парень растерянно, явно не понимая, почему эта милая с виду женщина так отреагировала на его просьбу о помощи.       — Арсюш, ты с каких пор держишь своих зверушек дома? Он сегодня так орал, что мне пришлось выйти прогуляться, только бы не слышать этот писклявый голос.       Антон пропустил вдох и округлил глаза. В горле пересохло.       — Орал, говорите? — Арсений нахмурился и оглянулся на Антона, выглядывающего у него из-за спины. — Я вообще-то очень просил его так не делать, — рассеянно протянул мужчина, и обратился к Антону. — Я в тебе разочарован, только хвалил за ум и хорошее поведение, а ты…       Женщина всплеснула руками, привлекая к себе внимание.       — Простите, Марина Михайловна, такого больше не повторится. Я как раз вёл его в подвал.       — Надеюсь, Арсюш, а то ко мне вечером внуки приедут, не хочется их пугать. Я им пирог испеку. Ты заглядывай к нам в гости, если не работаешь вечером, они будут очень рады тебя видеть.       — Конечно, Марина Михайловна, — Арсений на секунду замялся, голос непривычно дрогнул. — Хорошо вам провести вечер с внуками.       Дама улыбнулась и прошествовала по лестнице наверх, мимо абсолютно растерянного Шастуна. Когда на пятом этаже захлопнулась дверь, Арсений вновь взглянул на Антона.       — Как видишь, можешь не кричать, только силы зря потратишь, — произнёс мужчина ледяным голосом.       — П-почему она м-меня… — несвязно бормотал парень под нос, не в состоянии выдавать что-то более членораздельное. Его мир рушился по кусочкам.       — Ты действительно думал, что я мог оставить тебя в квартире, и средь бела дня тащить по подъезду в обыкновенном доме? Смешно! — Арс театрально взмахнул рукой. Его рот скривился, будто он видел не Антона, а что-то мелочное и отвратительное. Голос перешёл на шёпот. — Этот дом влечёт к себе тех, кого бы не приняло нормальное общество. Тут все знают, что в чужие дела лезть не стоит. Да если бы я нёс труп, и встретил бы всех соседей, никто бы ничего не сказал. А уборщица бы вытерла кровь со ступенек. Ты попал, Тош. У тебя изначально не было ни единого шанса на побег.       Антона прошиб холодный липкий пот. Страх сковал мысли. Антон больше не издал ни единого звука, и прекратил упираться, позволив Арсению вести себя.

***

      В подвале не было света. Темно, сыро, пугающе. Серые стены, серый пол, серый потолок, серые мысли. В таком месте хочется закурить сигарету, чтобы с каждой затяжкой едкий серый дым заполонял собой лёгкие, а с каждым выдохом вырывался из носа и приоткрытых губ, и тонкими змейками расползался вокруг.       В углу лежала картонка, на которую Антон и сел, повинуясь велению мужчины, словно безвольная кукла. Арсений пристегнул одну руку парня к креплению на стене, и придвинул жестяной тазик, от которого исходил въедливый запах мочи и рвоты.       Мужчина уже готов был переступить через порог и закрыть дверь, как услышал за спиной слабо звучащий голос.       — Почему она приводит внуков в такой дом? — Антон обреченно смотрел в пустоту перед собой.       — Она никого не приводит, — тихо ответил Арсений, — её дочь десять лет назад погибла в автокатастрофе вместе со своими детьми.