***
Толчок в спину. Антон запутался в ногах и кубарем полетел на кровать. Дверь громко захлопнулась. Парень не ожидал, что Арсений примет его назад с распростертыми объятиями и караваем. Но видеть, как обычно держащий себя в руках мужчина, закипает от злости и негодования было невыносимо. Вывести Арса это надо уметь. «И ты отлично преуспел в этом, Антон, так держать. Далеко пойдёшь», — трещал насмешливый голосок в голове. Арс надвигался взбешённым зверем. — Какого хера это было, Антон? Какого дьявола с тобой происходит?! — он навис над кроватью с вжавшимся в нее Шастуном. — Я х-хотел сбежать, — еле слышно прошептал он в ответ, — он обещал, что спасёт мне жизнь. — Нет, нет, это я понимаю. Я злюсь, да. Очень. Ты проебал остатки моего доверия, чтоб его. Ты стоял там, с членом во рту, как последняя блядь. Я и думать об этом не хочу. Но мне мерзко даже не от этого, — голос опустился до леденящего душу шепота. — Мне мерзко от того, что ты не смог сделать усилие, чтобы защитить свою жалкую шкуру. Мурашки холодом растеклись по позвоночнику. Воздух словно уплотнился. Антон схватился пальцами за шею. Стало тяжело дышать. Обгрызанные ногти царапали кожу. — Да, Тош. Я прекрасно понимаю, зачем ты пошел туда. И я бы понял, если бы ты захотел там остаться. А вот почему ты пошел за мной, я совершенно не догадываюсь. Я ещё могу допустить, что тебе была отвратительна сама идея продавать тело мужчине. Но ты уже стоял на коленях у него между ног и отсасывал! — яростно воскликнул Попов и стукнул кулаком по стене. — Так отчего бы не закончить начатое?! Что произошло, одумался? Почему, Тош? Почему ты не сделал все для спасения? Я просто не понимаю. Не-по-ни-ма-ю. Почему ты себя не спас? То, что ты здесь, со мной, по своей воле противоречит всем законам выживания! У тебя вообще в порядке чувство самосохранения, Тош? Или ты успел тронуться головой за ту неделю, что провёл у меня? Не пойми неправильно, я безмерно рад, что ты сам пошел, и мне не пришлось устраивать перестрелку и мордобой, но я не понимаю зачем. Ты же не настолько глупый, чтобы отказываться продавать тело в обмен на жизнь. Почему не остался в безопасности? На секунды повисла гнетущая тишина. Арс восстанавливал дыхание после абсолютно несвойственной ему громкой и эмоциональной тирады. Антон лишь жадно вглядывался в черты, такие незнакомые сейчас, но словно более настоящие, чем обычно. Будто ледяная маска спокойствия и безразличия дала трещину из-за которой выглядывало что-то живое. Трепещущее. Не отравленное вечной тишиной. Не натренированное годами. — Я не смог. Я думал, будет легче. Это было отвратительно. Они — отвратительны. Папочка, парни, что молятся на его деньги и член. Я так не хочу, — Антон обхватил себя руками и впился пальцами в плечи, где ещё не остыли дорожки поцелуев. — Это было омерзительно. Я просто хочу, чтобы ты знал. Я не хотел сосать ему, не хотел трахаться с ним. Я молил о спасении. Попов разочарованно покачал головой. — Не о таком нужно молить. Я — не твоё спасение, Ангел. — А что было моим спасением? Они? Ты бы смог так, Арс? Смог бы продать тело? — Антон поднял голову и заглянул в глубину глаз-океанов, чтобы найти там ответ. — Да. Если бы это спасло мне жизнь, я бы смог. Я всегда делал и продолжу делать всё ради выживания. В этом суть, Тош. Которую ты, почему-то, понимать не собираешься. Исчерпав весь запас злости и энергии, Арсений подобрал лежащее на тумбочке полотенце и кинул им в Антона. — Иди отмойся, — небрежно бросил он, отвернулся и принялся копаться в ящике, показывая, что разговор окончен.***
Теплый поток воды смешивался с персиковым бальзамом, образуя приятно обволакивающую тело пену. Антон кутался в ней. Окунал в пену истерзанные ранами руки, набирал побольше в сложенные лодочкой ладони и усиленно втирал в грязное опороченное тело. Пытался смыть липкие следы поцелуев. Впивался ногтями в губы, сдирая тонкую кожу вместе с остатками Папочкиной смазки. Набирал горький гель для душа в рот, желая избавиться от остатков вечера. Вдыхал запах персиков, словно давно забытого лета, глубоко в лёгкие, пытаясь очистить и их. Рука мазнула по запотевшему зеркалу. Антон больше не любил на себя смотреть. К шрамам от бандитов, оставленным в тот роковой день, добавились опухшие и расцарапанные кровоточащие губы, да рана на лбу. Это, если ещё не считать простреленные руку и ногу. Антон печально усмехнулся. Такими темпами он скорее сдохнет от кровотечения или инфекции, чем от чьей-то пули. Антон накинул халат и поспешил подальше от зеркала. Дверь в ванную распахнулась и парень проскользнул в комнату, надеясь, что сможет быстро закутаться в одеяло и уснуть. Но на его кровати сидел Арсений, разложив рядом скляночки с лекарствами и бинты. Ссоры ссорами, а о действительно важном мужчина не забывает. — Ну и что ты с собой сделал? — устало спросил Арсений, разглядывая растерзанные губы. Его брови недовольно сползли к переносице. Антон лишь пожал плечами и сел рядом, позволяя мужчине позаботиться о ранах. Порхающие вокруг руки действовали умиротворяюще. Антон податливо наклонялся так, как было удобно Арсению. Тихо шипел, когда проспиртованная ватка касалась открытой плоти. Послушно открывал рот и проглатывал горькую таблетку. Эти действия были привычны. Безопасны. Антон был не против просидеть так вечность, под покровительственным взглядом и ненавязчивым вниманием. Даже семья о нём так не заботилась. Да что уж тут, никто и никогда. Арсений закончил с ранами и кивнул на подносы с едой. — Иди поешь. — А рука? — Чего? — не понял мужчина. Антон кивнул на руку Арсения, которую задела пуля во время погони. В отличие от повреждений Антона, всегда обработанных и содержащихся в чистоте, благодаря вниманию мужчины, его собственное плечо было наспех перевязано окровавленной тряпкой. — Ну вот пока ты ешь я и разберусь с ней. Вообще, если бы кто-то не бегал по номерам, я бы уже всё закончил. Антон пристыженно покраснел. — Я мог бы помочь. Тебе же неудобно с одной рукой. — Подожди, я как-то не заметил, что мы перешли на «ты», — начал было Арсений, но заметив скептический взгляд Антона махнул на это. — В любом случае я справлюсь. Спасибо за предложение. Брови Шастуна удивлённо взлетели вверх. Он понимал, что Арсений привык обходиться один, но в данном случае помощь ему действительно бы пригодилась. Антон, конечно, мог бы плюнуть на свой благородный порыв, но теперь победить в этом маленьком споре стало делом принципа. Да и перед Арсом он несколько раз уже знатно проебался, сделать хоть что-то хорошее в ответ на пусть вынужденную, но заботу, хотелось. — Как ты перевязывать собрался одной рукой? — не отступал Антон. Мужчина окинул его раздраженным взглядом но, не желая вступать в дальнейшие препирательства, кивнул. Антон был рад своей маленькой победе. Кто знает, может такими крохотными шажочками он отвоюет себе какие-то поблажки. Мужчина стянул черный свитер, освобождая сильное тело. Несмотря на кажущуюся худощавость, под кожей перекатывались натренированные мышцы. Арсений поймал на себе чересчур пристальный взгляд изумрудных глаз. Шастун, даже не замечая этого, завороженно разглядывал выпирающие вены, бледные шрамы и дорожку волос, ведущую от пупка и уходящую под ремень. — Мы вроде руку мне обрабатывать собирались, а не торс, — насмешливо напомнил Попов, заставив парня подскочить от неожиданного громкого тона, разрезавшего повисшую тишину. Антон смутился, коря себя за рассеянность и искренне не понимая, почему он так завис. Ну снял свитер и снял. Ну тело и тело. Да, прекрасное, словно у бога, но это не повод так тупо пялиться. Да и раньше за собой Антон такого не замечал. — Что делать? — тупо спросил он, разглядывая рану. За последние дни он видел больше разорванной плоти, чем за всю жизнь, так что такого отвращения кровь уже не вызывала. Но отвергать, что сквозная рана от пули выглядит отвратительно, он не мог. — Промыть. Возьми ту банку, — мужчина махнул рукой в сторону пузырька, — и вылей прям внутрь. Антон послушно сделал, что от него требовали. Арсений зашипел сквозь сжатые зубы, когда рана покрылась кроваво-красной пеной. Шастун забеспокоился и вспомнил, как совсем в детстве, когда отец ещё не пил и всё было хорошо, маленький он часто катался на велосипеде и успешно падал с него, разбивая коленки. Тогда мать всегда дула на ранку и боль проходила. — Что ты делаешь? — недоуменно спросил Арсений, глядя на дышащего на его предплечье парня. — Эээ, снимаю боль? — неуверенно предположил Антон, сам не зная, какой черт его на это потянул. Арсений — взрослый мужчина, судя по многочисленным шрамам, не раз страдавший от ранений. И лучшее, что смог предложить Антон — подуть на рану. Блеск. — Боль снимаешь, значит? — мужчина снисходительно улыбнулся. — Ну-ка давай ещё раз. Антон недоверчиво посмотрел, словно ожидая подвоха, но Арсений спокойно сидел, прикрыв глаза. Тогда Антон снова подул, разгоняя кровавую пенку по сторонам. Уголки губ Арсения поползли вверх, у глаз образовались морщинки. — А ведь действительно не так больно. Забавно, я и не знал, — Арсений протянул здоровую руку и потрепал Антона по волосам. — Ну что же, в таком случае я могу сэкономить и больше не тратить на тебя обезболивающее. Лицо Антона испуганно вытянулось, и он уже было хотел начать возмущаться, но, увидев добродушные искры в глазах-океанах Арсения, понял, что тот просто пошутил. Антон выдохнул и истерично заржал. Накопленный за неделю стресс давал о себе знать. — А ты не отвлекайся, — пожурил мужчина. — Раз хотел помочь, то давай обрабатывай и перемотай бинтом.***
Антон сидел на полу перед стареньким телевизором и сосредоточенно жевал пищу. Он сам переполз туда, аргументируя тем, что за столом неудобно, а ковёр мягкий, и вообще ближе к телеку — лучше жизнь. Арсений лишь закатил глаза на эту дурацкую выходку и остался сидеть за столом. — Как ты это смотришь? — не выдержал мужчина после очередного взрыва смеха, донёсшегося с телевизора. — Тебе действительно интересно? Антон оглянулся и удивленно поднял брови. — Ну да, смешно же. А тебе не нравится? Попов отрицательно покачал головой. — Лучше выключи эту дрянь. Я устал от шума. Антон вздрогнул и быстро щелкнул пультом. Повисла гнетущая тишина. — Ты устал от любого шума или именно то, что я смотрел не нравится? Ты вообще любишь телевизор? Я ни разу не видел, чтоб ты отдыхал как, ну, нормальный человек, — прошептал Антон, надеясь, что мужчина не разозлится. — У меня просто обычно нет на это времени, — Арс пожал плечами, — а так я не против хорошего фильма, но в душе не понимаю, как можно смотреть эти бесконечные шоу на тв. — Тогда может посмотрим фильм вместе? Я видел тут кассеты. — Нет. Надо выспаться. Я не понимаю, какое положение дел будет на утро, но в любом случае тут долго оставаться нельзя, а за тобой охотятся все, кому не лень. Так что доедай и иди спи, будет неудобно перемещаться, если ты будешь не в состоянии хоть как-то идти. Антон смутился и опустил голову. На душе было неспокойно. Его клонило в сон, но спать он категорически не хотел. Спать страшно. Пока он здесь, перед телевизором, ничего плохого не может произойти. Но как только он уснет, настанет утро. И опять все по-новой. Безумства, перестрелки, лицо Папочки. Нет, нет, нет. Нельзя спать. Нельзя завтра. — Пожалуйста, Арс. Можно мы посмотрим фильм? Пожалуйста. Арсений пару секунд разглядывал сгорбленную фигурку. Отчаяние пропитывало голос парня настолько, что Попов почувствовал мурашки на своей шее. Антон его вывел сегодня. Неплохо бы его наказать так, чтоб больше и не думал вытворять подобное. Но Арс не мог или не хотел. Он слышал голос потерянного и испуганного ребенка, которого не хотелось бросать одного. Выбрав сегодня Арсения вместо Папочки, тот буквально подписал себе смертный приговор. Так почему бы не исполнить одно из его последних желаний? — Хорошо, мы посмотрим фильм, — наконец ответил мужчина, и Шастун облегченно выдохнул. Антон воодушевленно приподнялся со своего места и пополз к полке с кассетами. Он, не раздумывая, выхватил две. Ассортимент парень уже успел рассмотреть вдоль и поперек, теша надежду. — Какой из этих? — с запалом, свойственным только юношам, спросил он, от нетерпения сверкая глазами. Испытывающий взгляд скользнул по зажатым в тонких пальцах коробочкам. Бессмысленный и беспощадный боевик с накачанным главным героем, обязательно гоняющем на роскошном автомобиле, за красоткой, которую он старательно спасает. С ним соперничала второсортная комедия. Губы мужчины сжались в тонкую осуждающую полосочку. Антон, неотрывно следивший за любой сменой эмоций и мимики Арса, испуганно спрятал диски за спину, а сам сгорбился, будто пытался провалиться сквозь землю. Он не знал, что мужчине так не понравилось, но точно усвоил, что лишний раз злить его опасно. Да, вроде пустяк. Но это — чертов Арс. Чертов Арес, что может вмиг вдруг взорваться пылающим вулканом. — Серьёзно, Тош? Тебе сегодня погонь не хватило? — спросил Арсений, намекая на изображенную на обложке машинку. — Тебе она не понравилась? — засуетился Антон. — Я могу убрать и… — Нет, — устало выдохнул Попов. Он злился потому, что этот глупый мальчишка никогда не пользуется возможностью. Из всех вариантов выбирает самые дерьмовые и бесперспективные для него. Мужчина горько усмехнулся. — Ты это смотрел? — спросил он, подходя к ящику и вытаскивая один из дисков. — «Общество мёртвых поэтов», — вслух прочитал Антон, а через секунду его глаза полезли на лоб. — Он 1989 года. Да этот фильм старше меня! — Ага, — лаконично ответил Попов, вставляя диск в дисковод. — Но он же выглядит как самый скучный фильм на свете, — расстроенно протянул Антон, глядя на подернутые пеленой времени первые кадры, — я думал мы посмотрим что-то поинтереснее. — Тебе понравится. — Обещаешь? — Да, просто начни смотреть. — А ты? — А я что? — не понял мужчина. — Ты там так и будешь сидеть? Тут есть место, между прочим, — Антон похлопал по ковру рядом с собой. Видя, что Арсений не особо собирается присаживаться на пол, Шастун продолжил. — Ну серьёзно, я не смогу один смотреть такой фильм, я тут же усну. Я боюсь засыпать, Арс. — Тебе не мерзко сидеть и смотреть фильм рядом с убийцей и твоим мучителем? А Антон не смог ответить. Лишь поднял голову и вперился взглядом, пронизывая молчаливой мольбой. Я сейчас боюсь всего на свете, и сильнее всего я боюсь тебя, Арс. Но, пожалуйста, сядь со мной рядом, ведь только ты сможешь меня защитить. И Арсений сел. Прямо на пол перед телевизором, чего бы никогда не сделал раньше. Туда, где Антон смотрел фильм, который бы никогда бы не посмотрел, если бы Арсений не оставил ему выбора. Первые пятнадцать минут парень кривился, демонстративно вскидывал брови и отпускал едкие замечания то о качестве съемки, то о неприглядной завязке сюжета. А потом он втянулся. Сидел, уставившись сверкающими из темноты глазами на экран, чуть подавшись вперед. А Арсений наблюдал за ним. Как острые зубы до крови кусали и без того истерзанную губу в напряженных моментах, как лицо затрагивала счастливая улыбка и сквозь нее вырывался лёгкий смех. Арсений наблюдал за своим бескрылым ангелом, точно свалившемся к нему с полотен древних живописцев. Арсений в душе не знал, как он относится к Антону. Поначалу мальчишка виделся ему не более, чем объектом, благодаря которому Арс ещё дышит и получает деньги. С абсолютным равнодушием воспринимал его нахождение в доме, исправно латал гниющие раны и готовил на одну порцию ужина больше. Очередная подкинутая боссом работёнка. И всё было бы хорошо, но Антон, упорно ступая по тонкому льду, прорывался все глубже в душу. Своим теплым дыханием и горячим сердцем повышал температуру на несколько градусов. А Арсению и этого было через край. Лёд подёрнулся трещинами. Бушующий океан рвался наружу. Так нельзя. Затопит же. Смоет. Разрушит. Арсений не зря сковывал сердце льдом, а жизнь — строгими правилами. Так легче, так надежнее, меньше волнений. Проще выжить. Ледяной взгляд скользил по мальчишескому профилю. Сидеть на полу было тепло и приятно, а эмоции на лице Антона были безбожно живыми. «Как он так может, если почти мёртв?». Арсений не знал, что чувствует к пацану сейчас. Возможно, он просто привык. Привык, что нет теперь звенящей тишины, что нужно о ком-то заботиться, кроме себя. Привык к временами прорывающемуся крику или смеху. Просто привык, и всё тут. Именно поэтому он сидит на полу, практически прижимаясь к Антону плечом, и с упоением наблюдает, как пусть и на столь краткий период, но юношеское лицо не подёрнуто тревогой, а в глазах не плещется страх. Привык. И ничего больше. Телевизор приятно шумел, голоса персонажей заполняли комнату. Арсений любил этот фильм. Арсений хотел, чтобы Антон увидел его. Чтобы Антон, пусть поздно, но услышал. «Потому что мы будем кормить червей, юноши. Потому что, хотим мы того или нет, каждый из нас в этой комнате… Однажды перестанет дышать, станет холодным и умрет. Я прошу вас подойти сюда и взглянуть на некоторые лица из прошлого. Вы часто проходили мимо них, но я не думаю, чтобы вы хорошенько вглядывались в них. Они не очень отличаются от вас, да? Такие же прически. Полны гормонов, как и вы. Непобедимы, как и вы. Способные завоевать весь мир. Как и многие из вас, они верят, что им уготовано великое будущее. Как и ваши глаза, их глаза полны надежды. Слишком ли поздно они очнулись, чтобы извлечь из своей жизни хотя бы йоту того, на что они были способны? Потому что, джентльмены, эти юноши стали удобрением для нарциссов. Но если вы хорошенько прислушаетесь, то вы услышите их завет. Давайте, наклонитесь. Прислушайтесь. Слышите? Carpe… Слышите? Carpe… Carpe diem. Ловите день, юноши. Сделайте свою жизнь удивительной.» Глаза Антона блестели. Сверкали ярче телеэкрана. Арсений невесомо улыбался. Он не знал, зачем показывает мальчишке фильм, заставляющий взять себя в руки и вдыхать жизнь полной грудью. Но Арсений хотел. Абсолютно иррационально и необоснованно хотел, чтобы Антон перестал выбирать неправильно. Чтобы у него наконец хватало решимости. Антон имел все шансы весьма скоро стать пищей для червей. И это казалось таким неправильным. Мальчишка исходил теплом даже сейчас. Его хотелось сохранить, словно огонь в камине. Возможно, уже завтра их обоих расстреляют. Возможно, они просуществуют вместе ещё не один месяц, пока боссы ленинградской мафии пытаются прийти к соглашению. Арсений не знал. Они — лишь два чужих человека, которых столкнула судьба. Ими они и останутся. Арсений сделает всё для выживания, когда это потребуется. Но, а пока он будет просто сидеть и наблюдать за своим ангелом.