А я спасу тебя в ответ

      По экрану неспешно скользили титры. Антон не выдержал и ревел, словно ребёнок, размазывая рукавом солёные слёзы по лицу.       — Понравилось? — мягко спросил Арсений.       — Да. Блять, да это один из лучших фильмов, что я видел! — воодушевленно выдохнул он и шмыгнул носом.       Арсений улыбнулся. Оказывается, это очень приятно, когда кто-то восторгается тем, что ты любишь, что ты показал и подарил. Арсений напрочь забыл это чувство, теплящееся в животе.       — Ладно, Тош. Я твою просьбу выполнил, теперь действительно пора спать.       С лица парня мигом сошли все краски. Он замер и, как будто даже уменьшился, забрав с собой яркость мира.       — А как же carpe diem? Ловить момент, нет? Зачем спать? У нас тут много фильмов, — начал лепетать он, не отрывая глаз от пола.       Хмурая складка залегла между бровей Попова.       — Тош, что происходит? — он потянулся, обхватил пальцами подбородок мальчишки и заставил его поднять голову. Теперь была видна паника, охватившая изумруд глаз. Арсений требовательно заглядывал в них, ожидая ответа.       — Я боюсь, — наконец выдохнул Антон. — Мне страшно, Арс. Я не хочу, чтобы завтра наступало. В нас опять будут стрелять? Я снова увижу мерзкую улыбку Папочки, насмехающуюся над тем, что его член был у меня во рту? Придётся куда-то бежать? Это так страшно, так страшно, — голос, скованный дрожью, пробирал до мурашек. — Пока я не лягу спать, завтра не наступит, понимаешь? А сегодня ничего плохого произойти не может, — глаза парня затуманил безумный блеск. — Давай не спать, Арс? Давай запрёмся в номере и проведём здесь всю жизнь? Мы будем смотреть фильмы и даже титры. Мы всю ночь будем пить чай и забудем, что такое печаль. Мы завернёмся в тёплый плед, и тогда никогда не наступит рассвет.       Арсений отшатнулся. Он никогда не видел Антона таким. Таким неживым. Таким неправильным. Даже в подвале с простреленной рукой парень имел пусть слегка побитую, но гордость. Гордость сжать губы в тонкую полоску и хмуриться, со злобой разглядывая мучителя. Антон никогда так унизительно не молил ни о чём Арсения. Он не держался за жизнь зубами, а буквально плыл по течению, но при этом безумно боялся каждого нового поворота реки. Арсений это презирал. Он схватил парня за воротник и встряхнул.       — Боишься, Тош? — вкрадчиво произнёс Попов, пренебрежительно скривив рот. — А ты знаешь, что страха не существует? Ты думаешь о событиях, которые возможно произойдут, а возможно и нет. Ты разрушаешь себя, свои нервы, рассудок. А ради чего? Твой страх никак не повлияет на будущее, но ты умудряешься отравлять себе настоящее. То, от чего тебя трясет до потери дыхания, просто наступит или нет. И никого не ебёт дрожал ты перед этим, как последняя сука, или смеялся. Так скажи мне, на кой хрен ты зацикливаешься на этом и тратишь мои и свои силы?       Антон шумно сглотнул ком в горле.       — Но ведь страх нужен всем. Если бы человечество не боялось, оно бы не выжило, — проговорил Антон, с силой пытаясь заставить язык шевелиться. Холод, исходящий из глаз Арсения, казалось пробирал до костей.       — Нет, Тош. Возможно, где-то и при других обстоятельствах это работает. Но сейчас нас спасёт только холодная голова, силы и здравый смысл. Страх отупляет. Страх заставляет замирать на месте, когда на тебя летит машина на большой скорости. Страх лишает тебя воли. Страх — лишь иллюзия, которую мы внушаем себе. Подумай об этом, ангел.       Мужская рука отпустила воротник и Антон ударился спиной о кровать, не удержав равновесия. Он сидел, смотрел на профиль Арсения, подсвеченный экраном телевизора, и перебирал в голове его слова. Возможно, мужчина и прав. Если бы Антон не боялся всего и вся, он бы уже убежал. Да к тому же Папочке, долго искать не пришлось. Если бы не боялся, он бы когда-то давно признался в чувствах девушке, имя которой с годами стёрлось из памяти, но прекрасное чувство первой любви осталось. Может, он бы даже дал отпор отцу, когда тот бил их с матерью. Если бы.       Антон грустно улыбнулся. Да, это был бы не Антон Шастун, а совершенно другой человек, который пользуется каждым моментом. И почему, чтобы понять эту простую истину, ему пришлось попасть в заложники к убийце, почти отсосать боссу мафии, быть спасённым от унижения всё тем же убийцей, посмотреть с ним вместе фильм 1989 года и выслушать жизнеутверждающую лекцию. Антон прыснул от абсурдности этой ситуации. То ли нервы действительно сдали от постоянного напряжения, то ли маразм крепчал.       Арсений недоумённо наклонил голову, не ожидая такой реакции. Шастун жадно вдохнул воздух, заполняющий пространство между ними. Да, Арсений определённо был похож на бога, и парень не мог этого отрицать. Как минимум то влияние, что мужчина на него оказывал, никак иначе, кроме божественным, назвать было нельзя. Он не был особо верующим, но при необходимости молился то Иисусу, то Кришне. А нужно было Марсу. Или Аресу, Антон ещё не решил, чьё влияние больше проявляется в мужчине. На ум некстати пришла скульптура Ареса Людовизи, которую парень когда-то видел в учебнике, и он откровенно заржал.       Арсений махнул рукой, не желая разбираться в подступающей подростковой истерике, выключил телевизор и залез на свою кровать. Антон, посидев ещё минут пять на полу, последовал примеру и улёгся к себе, с головой зарывшись в одеяло. Он просто надеялся, что успеет заснуть быстрее, чем укрывшийся на задворках сознания страх подступит вновь. Легко сказать — перестань бояться. А сделать-то сложно. Но он будет стараться. Обязательно. Он не хочет уничтожить себя раньше срока. Пока время есть. Пока он будет жить.

***

      Арсений просыпается, беспокойно разлепляя веки и оглядывает тёмную комнату. Спит он чутко, поэтому любой посторонний шум заставляет его вскакивать среди ночи. «Что на этот раз?».       Он привстаёт на локтях и поворачивается к кровати Антона, с которой доносятся тихие всхлипы, приглушенные толстым слоем одеяла. Понять, что парень не спит, не составляет труда.       — Тош, — зовёт Арсений.       Одеяло шуршит, Шастун отчаянно пытается прекратить. Арсений опять разозлится. Арсений не любит слёзы, не любит нытиков. Несколько секунд стоит тишина, но потом из израненной души вновь вырывается протяжный вопль.       Антон слышит, как мужчина встаёт и подходит к его кровати, усаживаясь на краешек. Сильная рука осторожно ложится на одеяло и начинает успокаивающе поглаживать плечо Антона через ткань.       — Ну, Тош, что опять случилось? — тихо спрашивает Попов, выуживая голову парня из его укрытия, чтобы увидеть заплаканное лицо.       — Я с-стараюсь. Прав-вда стараюсь. Но мне всё равно страшно, Арс, — произносит сквозь всхлипы Антон.       — Это ничего. Это придёт не сразу, всё в порядке. Я тоже раньше боялся, Тош. До одури боялся. Но страх прошёл. И у тебя пройдет. Главное, что ты стараешься.       — А ес-сли я умру раньше, чем он пройдёт? Если я ум-мру в страхе, так и не научившись жить моментом сейчас, не боясь за завтра? — зелёные глаза, наполненные водой и солью, сверкнули из-под одеяла. Арсений завороженно в них смотрел.       — Значит, так тому и быть. И этого тоже не надо бояться, — шершавые подушечки пальцев коснулись щёк Антона, прошлись по шрамам, утирая слёзы.       — Ангел не должен плакать, — вкрадчиво прошептал он, пуская ток по венам Антона.       — А боги могут плакать? — спросил Антон, уткнувшись в подставленную руку.       Арс лишь пожал плечами. Он их не видел и не слышал, никогда подобного не спрашивал и в душе не ебал, захотели бы они отвечать, даже если бы спросил. Попов уже встал, собираясь вернуться к себе на кровать, но почувствовал, как в него вцепились тонкие пальцы, да так, что костяшки наверняка побелели. Антон снова начинал дрожать. Мужчина сдавленно выдохнул. Антону надо поспать.       Кровать скрипнула под Арсением, который взял своё одеяло, развернулся и молча лёг рядом с ним. Антон подвинулся, освобождая мужчине место. Одними губами прошептал «Спасибо» и прижался лбом к мощной груди, слушая размеренное биение сердца. Оно не ускорило ритма, не пропустило удара, не замерло, ни че го. Арсений, как всегда, просто выполнял свою работу. Именно поэтому Антон наконец умиротворённо засопел, буквально вжимаясь всеми клеточками в тело мужчины, закинув на него руку и переплетая ноги. И не важно, что объятия мужчины, руки которого были по локоть в крови, а за душой сотни загубленных судеб, отчего-то были в разы приятнее и роднее материнских.       Арсений закрыл глаза. Именно поэтому.

***

      Антон проснулся от пробирающего до костей холода, который окутал его слишком внезапно.       — Мог бы просто разбудить, — буркнул парень, смотря на Арсения, сдёрнувшего с него одеяло.       — Мог бы раньше лечь спать, тебя не добудишься, — парировал он. — Одевайся быстрей и поехали.       — Куда? А завтрак? А бинты?       Арсений раздраженно на него посмотрел. Антон с опаской закусил губу понимая, что раз мужчина с утра не в духе, препираться бесполезно.       — Я раздобыл нам новую машину, нужно быстро ехать домой, пока никто ничего не понял, — сказал Арс, спешно накидывая плащ и открывая дверь. — Лучше ехать сейчас, пока большинство здешних посетителей отсыпаются после пьянки. В том числе твой новый знакомый. За твою головушку приличная награда, как-никак, нельзя лишний раз привлекать внимание.       Антон тяжело сглотнул. Папочку видеть действительно не стоило. Во рту, казалось, ещё сохранился вкус члена и кремового торта. Парень быстро натянул худи, сполоснул лицо водой и похромал за Арсением. Перед выходом бросил взгляд на настенные часы. Шесть утра. Блеск.       В главном зале было немноголюдно. Несколько гостей валялись в пьяном угаре. Кто-то, видимо недавно пришедший, сидел за барной стойкой и потягивал коктейль. Спешно пересекая зал, Арсений всё же обернулся и кивнул на прощание Серёге. Тот кивнул в ответ и задержал взгляд на Антоне. Глаза бармена были наполнены тоской и немыми извинениями за то, что не смог помочь. Антон грустно улыбнулся. Он понимал.

***

      Автомобиль проносился между старинных зданий, рек и каналов. Антон с удовольствием вдыхал утренний город через приоткрытое окно. Он не знал, любил ли он Питер. Всю жизнь прожил в нём, изредка наведываясь к бабушке в Воронеж. Он ничего не видел за свои годы кроме этих серых улиц и низкого неба. Он даже нигде не побывал. Чёрт, как же грустно. Он никогда не видел величественного Ватикана, расписанного Микеланджело, Эйфелевой башни, притягивающей к себе влюблённых со всего мира. Не видел океана, таившего в себе китов и дельфинов. Он никогда не видел Эмпайр Стейт Билдинг, возможно не видел даже тех, кто его видел. Возможно именно поэтому сейчас он с таким трепетом разглядывал фасады зданий, вывески на улицах и спешащих по делам людей. Он жаждал увидеть и запомнить хоть что-то в этой жизни.       Арсений внимательно следил за дорогой. Он хмурился, напряжённо поглядывая то в зеркало заднего вида, то на каждую встречную машину. Они уже с полчаса петляли по жилым районам, стараясь избегать просматриваемых улиц. Заметив впереди неспешно ползущий между дворов автомобиль, Арсений грязно выругался.       — Пригнись, — прошептал он Антону, и тот тут же юркнул вниз.       Мужчина вывернул руль и поехал по параллельной, более оживлённой, улице. Они были уже почти у дома. Нельзя приводить хвост.

***

      Через несколько минут машина остановилась. Арсений заглушил двигатель, вышел, и открыл заднюю дверь.       — Вылезай, Тош.       — А мы где? — спросил он, отряхиваясь и оглядываясь по сторонам. Улица была незнакомой. — Ты же говорил, что домой едем.       Арса покоробило. «Домой» звучало так неестественно из уст Антона. Да, Арс ехал домой. В свой дом. А мальчишка? Будь Арс на его месте, он бы никогда не назвал подобное место домом. И никто, кроме него самого эту квартиру так раньше не называл.       — Лучше переждать немного, — наконец ответил он и кивнул на кафе, в котором уже горел свет и сновал персонал. — Позавтракаем пока.

***

      — А это бефопашно? — спросил Антон, набив рот горячей яичницей с беконом.       Они расположились за столиком, находившимся в самом укромном углу. Ближайшее окно было только через три столика, и из него по касательной просматривалась машина, безлико растворившаяся среди себе подобных. Арс ещё раз обдумал их положение и молча кивнул, рассудив, что пока им ничего не угрожает.       Антон за обе щеки уплетал завтрак, шумно царапая вилкой по тарелке. Арсений неспешно потягивал кофе без сливок и сахара, лениво ковыряясь в еде. Веки так и тянулись закрыться, организм жаждал провалиться в сон. Ночью-то его не хватило.       Ночью Арсений долго лежал в темноте, прислушиваясь к умиротворённому дыханию Антона, примостившегося на его груди. Прямо на чёртовом сердце. Пацан словно специально пытался отогреть то, что отогревать нельзя, растопить лёд, сковавший всё нутро. Арсений старался лишний раз не дышать, ведь с каждым вдохом в организм прорывалось тепло, то самое, с запахом соли, свежескошенной травы и сладких персиков. А льду чертовски больно от такого тепла.       Бесцельно пролежав около часа, показавшегося вечностью, мужчина нервно скинул с себя Антона и ушел за сигаретами. Курил он редко, только когда в голове начинало звенеть, мир покрывался тёмной корочкой льда, а вокруг черти плясали свой замогильный танец. Иногда Арс любил за ними наблюдать. Он затягивался, выкуривая сигарету за сигаретой, и часами смотрел на их хаотичные движения.       Но не в этот раз. В этот раз он встал у раскрытого окна в номере, и лишь лениво водил рассеянным взглядом мимо бесенят. Смотрел он на Антона. Скрюченного в клубок Антона, рука которого сквозь сон водила по тому месту, на котором еще недавно лежал Арс. От окна веяло холодной питерской ночью. Антон ёжился. Одеяло сползло, открывая плечи и спину. А Арс всё стоял, курил и смотрел на этого бескрылого ангела, игнорируя пляшущих рядом чертей.       Он так и не сомкнул глаз за всю ночь.       Молоденькая официантка подошла к столику, чтобы забрать пустую тарелку.       — Не желаете что-то ещё? — она с плохо скрываемым отвращением скользнула взглядом по Антону. Чуть дольше, чем позволяли правила приличия, пялилась на хромую ногу, перебинтованную руку, разодранные губы и шрамы на щеках. Антон, в свою очередь, был так увлечен разглядыванием её бюста, что и не заметил. Зато от Попова это не укрылось, брови свелись к переносице, а губы вытянулись в недовольную струнку. — Может добавку или десерт?       — Я бы, — начал парень, но осёкся, вопросительно глядя на Арса. Тот неопределённо махнул рукой, разрешая заказать, — я бы хотел кусочек медовика.       — Конечно, сейчас принесу.       — А мне кофе, пожалуйста, — дополнил мужчина.       Официантка ушла, виляя бёдрами.       — Красивая, — мечтательно протянул парень, разглядывая округлые ягодицы, выгодно обтянутые бирюзовой униформой.       — Не пялься так.       — Чего?       — Твои увечья ей не по нраву, — криво улыбнулся мужчина.       Антон вздрогнул и отвернулся, словно ошпаренный. Он и забыл, какой урод сейчас. Кафе и завтрак подарили ложное ощущение, будто всё, как раньше. Нормально. Будто они с Арсом — просто друзья, которые встретились пораньше перед универом в ближайшей кафешке. Друзья, да, конечно.       Шастун обеспокоенно смотрел на мужчину. У того залегли тёмные круги под глазами, выдающие с потрохами. К еде он так и не притронулся.       — Ты совсем не спал? — подавленно спросил Шастун, опуская взгляд. — Это из-за меня? Ты выглядишь злым.       — Нет, — непонятно на что ответил Арс и потёр виски.       — Прости.       Стыд за вчерашнюю ночь разрывал Антона на части. О чём он только, мать его, думал? Лежать в одной кровати с мужчиной, чуть ли не вдвое старше него самого, и плакаться в грудь. Так ещё и с убийцей. Антон только сейчас начал осознавать произошедшее, под ложечкой тревожно засосало. Больше, чем правильное питание, Арсений ценит только правила, ниточками связывающими его жизнь. Одно из них несомненно должно гласить о пользе сна и здоровом образе жизни. А он не спал. Он, сука, не спал, и, видимо, из-за него, Антона. Из-за его страха, который Арсений так презирает. «Не рою ли я себе ещё большую яму, чем мне заготовили другие?».       Официантка принесла десерт и кофе. Антон на время постарался оставить все беспокойства и принялся за обе щёки уплетать медовик. Было вкусно, безумно вкусно. Антон чертовски любил сладкое. Конечно, с тортом, который он пробовал у Папочки не сравнится, но он буквально воздавал молитвы каждому съеденному кусочку.       Блять       Папочка. Воспоминания о сладком креме с верхушки торта несли с собой и воспоминания о мужском члене, вторгающемся глубоко в глотку.       Блять       Антона замутило. Он почувствовал подступившую тошноту и попытался прикрыть рот рукой, но не успел. Его рвало прямо на стол, прямо на злоебучий медовик. Арс успел подскочить, пытаясь обезопасить свою одежду от блевотины.       Когда Антона прекратило рвать, мужчина мягко придержал его голову, не давая опустить на стол, и вытер рот салфеткой. В его движениях была забота, но во взгляде сквозило отвращение.       — Пойдём, — спокойно сказал он, помогая Антону подняться и опереться. К ним уже бежала встревоженная официантка, звонко щебечущая что-то едва различимое, и недовольная уборщица. Арсений отмахнулся, сунув в руки первой крупную купюру, и потащил пацана к выходу.       — Что на этот раз? — сухо спросил Попов, прожигая взглядом жадно глотающего воздух Антона. — Ты же хотел этот сраный торт, что, блять, не так?       — Он… он вчера скормил мне торт, перед тем, как…       — Папочка? — перебил Арсений, не желая слушать продолжение.       Антон кивнул. Мужчина не сдержался, и со злостью впечатал кулак в стену. На костяшках выступили капли крови.       — Мы достаточно переждали. Садись в чёртов автомобиль.

***

      Дверь квартиры отворилась, и в неё ввалились двое. Арсений сразу, не скидывая пальто, пошёл в свою комнату. Антон же разделся, как мог, и пополз к дивану. Буквально пополз, потому что сутки постоянных передвижений ощутимо сказались на простреленной ноге.       На протяжении пяти минут из комнаты Арса слышались звуки открываемых ящиков и перекладываемого оружия. Потом всё стихло, и мужчина пулей выскочил в коридор, с увесистой сумкой наперевес.       — Я на работу, аптечка — в ванной, еда — в холодильнике, — буркнул он Антону и скрылся в дверях.       Парень залез под одеяло и свернулся клубочком.