Прогулки по воде

      — Не думал, что застану тебя, — признался Муравьёв-Апостол, входя в комнату Пестеля и внося с собой в теплое помещение морозный воздух.       — Я тоже не думал, что задержусь здесь так надолго, — ответил Пестель, вставая из-за стола и шагая навстречу Сергею. По правде он уже давно раздумывал над тем, чтобы вернуться к себе домой в Линчин. Он бы так и поступил, но мешали два обстоятельства: Виктория, которую ему отчаянно хотелось забрать с собой, и напряженная обстановка в армии.       Муравьев-Апостол снял с себя промокшую от растаявшего снега накидку и, растирая покрасневшие руки, сел за стол напротив Пестеля. Последний опустился на свое место следом за ним.       — Ты с Викторией? — с неуловимой интонацией уточнил Сергей и очень мягко добавил: — Удивляешь меня все больше… Кондратий знает?       — Нет, — ответил Пестель, помрачнев. — Думаю, он уже забыл о своей родственнице, да и вообще обо всем остальном. Его жена, кажется, со всем смирилась, и теперь некому запрещать ему публично читать свои стихи и собирать у себя в гостиной будущих мятежников.       Пестель усмехнулся, скрывая за насмешкой растерянность. Сергей не должен узнать, как он относится к этой ситуации на самом деле. Потому что Пестель — тот, кто всегда знал наверняка, что и как делать — впервые за всю свою жизнь боялся сделать один простой выбор.       Сергей некоторое время молчал, в задумчивости выстукивая по столу какой-то марш. Пестель молчал тоже, хмуро глядя в окно за спину своему гостю. Он догадывался, зачем Сергей приехал. И почти наверняка знал, что он ему скажет.       Потому что Сергей еще в Петербурге высказал ему свои опасения о том, что кто-то в Тульчине настраивает членов управы друг против друга, пуская туманные слухи об императоре. В ту встречу, насколько помнил Пестель, он обещал узнать все и навести порядок. И, насколько мужчина помнил, обещание он не выполнил.       Сергей вздохнул, в последний раз стукнул пальцем по столу и в упор посмотрел на Пестеля.       — Ну, а как обстоят дела в армии?       — Никак, — бросил Пестель, которому впервые за всю жизнь вдруг захотелось закурить. — Настроя нет. Если не выступим в течение года…       — То подготовимся наверняка и одержим победу после, — прервал его Муравьев-Апостол. — Мы уже это решали.       — Да, — Пестель кивнул. — Да…       Сергей смотрел на него внимательно. Взъерошенный, с мокрыми от снега волосами, он был похож на воробья. Пестель исподтишка взглянул ему в лицо, гадая над тем, как он решился признаться в любви своей ненаглядной Анне. И действительно ли он любил её, раз позволил остаться возле себя?..       Пестель всегда был реалистом.       Он был из тех людей, которым наплевать, пустой стакан наполовину или наполовину полный. Он был из тех, кто знал, что это в любом случае временно. Времена меняются. Люди меняются. Вообще все в жизни может измениться в любую секунду. Им ли об этом не знать — тем, кто задумали самолично изменить Россию?       Да, Пестель был реалистом. И поэтому он никогда не заблуждался и был уверен в том итоге, который их всех ждет. В том, что ни один из лидеров восстания не сможет выйти сухим из воды, сомнений у него не было. На свой счет уж так точно. Смерть или ссылка — любой исход из этих вариантов был бы слишком тяжел для жены осужденного. Пестель считал, что мужчина, идущий на подобное дело, не должен подвергать подобному испытанию ту, которую любит. И искренне недоумевал, как Рылеев или тот же Муравьев-Апостол могут этого не понимать.       — Тебе нужно уехать, Павел, — сказал вдруг Сергей, вырывая Пестеля из паутины его мыслей. — И увезти все бумаги. Я долго думал… Если на нас действительно хотят донести, без веских доказательств сделать это они не смогут. А пока в полках все тихо, никто ничего не заподозрит. Все только начало успокаиваться после «семеновской истории».       — Да, ты прав, — задумчиво ответил Пестель, не расслышав толком, что сказал ему Сергей. — Надо уехать…       Вопрос только — одному или с Викторией?       Сергей не отводил от Пестеля проницательного взгляда. Еще немного — и он все поймет.       — Я не знаю, что с тобой происходит… — сокрушенно покачав головой, наконец сказал он. — Но, прошу тебя, сейчас надо решить эту проблему…       — Решу, решу… — пробормотал Пестель, чувствуя тупую боль в виске. — Не волнуйся…       Сергея его тон явно не убедил. Он с сомнением окинул взглядом скорбную фигуру Пестеля и вздохнул. Он наверняка считал, что лидер тайного Южного общества просто загнал себя, находясь в постоянном напряжении.       — Ты все-таки подумай и попытайся вспомнить: может, кто-нибудь что-то настойчиво выспрашивал или пытался просмотреть какие-то документы, — попросил Сергей, которому эта мысль все-таки покоя не давала.       Пестель кивнул, под столом сжимая и разжимая кулак, чтобы заставить кровь бежать по венам быстрее и притупить навязчивую боль.       — Хорошо.       — Ну что ж, — Сергей встал и с явной неохотой взял свою накидку. — Я зайду к тебе вечером. Нужно еще кое-что обсудить.       — Ты надолго? — спросил Пестель, вставая и провожая его до двери.       — Проездом, — озадаченно сдвинув брови к переносице, ответил Сергей. — Завтра уже уеду.       Он открыл дверь и, обернувшись на пороге на Пестеля, сказал короткое:       — Честь имею.       Пестель проследил взглядом за тем, как Сергей спускается по ступенькам с крыльца и идет за угол мазанки к протоптанной дорожке. Колючая поземка залетала на порог, но Пестель не спешил закрывать дверь. Его взгляд выхватил фигурку стоявшей у плетенки Виктории. Недолго думая, он накинул шинель и вышел на улицу.       Виктория наблюдала за домом со стороны, опасаясь входить внутрь. Еще издали она узнала в подъехавшем всаднике Муравьева-Апостола и, решив, что он приехал к Пестелю по важному делу, не стала вмешиваться в разговор мужчин. В последние дни она многое переосмыслила. Теперь уже девушке трудно было поверить в то, что она ехала в Петербург узнать побольше о политической обстановке и хотела всерьез участвовать в подобном деле. Дома — в маленьком уездном городке, просиживая долгие вечера наедине со старой матерью, читая стихи, которые по ее просьбе ей изредка присылал Кондратий, и мечтая о том, как все изменится — Виктория всерьез верила, что это так просто. Стоит только захотеть что-то изменить. Теперь же она отчетливо понимала: все не так легко. Нет, Виктория не отступала от своих намерений. Она хотела и могла быть полезной. Но не всем революционерам, а одному конкретному человеку. Пусть он об этом даже и не думал.       Если бы Пестель принял ее, она стала бы ему верной подругой и понимающей женой. Она бы переписывала его черновики набело, делала копии и точила перья. Она бы не отговаривала его и не останавливала. Она бы…       Дверь дома отворилась, выпустив наружу Сергея, и Виктория, заметив за его спиной Пестеля, поспешно отвернулась. После вчерашнего вечера она не заговорила с ним ни разу, и с каждой минутой страх перед неминуемым разговором только усиливался. Как он поведет себя с ней после того, что было? Как ей самой себя с ним теперь вести?       А с чего она вообще взяла, что что-то, собственно, было?       А вдруг у военных так заведено, и она всего лишь попала Пестелю на глаза в ненужное время при ненужных обстоятельствах? Ведь у нее нет ни громкой фамилии, ни влиятельной родни, а все наследство ее обедневшего дворянского рода — молва об измене государю-императору…       Нет, думать об этом отчаянно не хотелось!       Виктория услышала скрип снега раньше, чем голос Пестеля — голос, от которого по спине бежали мурашки и сердце начинало гулкий отсчет до полной остановки:       — Верх неразумности — стоять на улице в такой мороз.       Она обернулась к нему, словно только теперь заметила, что не одна.       — Мне совсем не холодно, — пожала плечами Виктория.       — Только губы посинели, — понимающе съязвил Пестель и уверенно взял девушку под локоть. — Мне совсем не нужно, чтобы ты заболела и слегла в постель.       Виктория послушно пошла с мужчиной. На второй ступеньке крыльца споткнулась и чуть не ударилась лбом об оставленную открытой дверь. Мучительно краснея, девушка прошмыгнула в дом и обернулась к Пестелю, уже оказавшись в комнате.       — Я же не уеду сегодня? — невольно вырвалось у нее. Виктория отметила, что Муравьев-Апостол разговаривал с Пестелем совсем недолго, и успела соорудить в голове несколько страшных предположений.       Пестель словно прочитал ее мысли. Усмехнулся краешком губ:       — Не волнуйся, Сергей приехал не за тобой.       Виктория мысленно возненавидела себя за выдающую ее с головой дрожь и отвела от мужчины взгляд.       — Просто ты вчера говорил… — невнятно буркнула она, но Пестель ее услышал.       — Я много чего вчера говорил.       Между ними повисло напряженное молчание. Пестель обещал Сергею со всем разобраться, значит, нужно было подвести какой-то итог и его вечной кутерьме с Викторией. Он уже почти набрался решимости сказать все, как есть, объяснить, почему он не хочет строить отношения с кем-либо, и дать ей самой право выбора. Пестель знал, что она разумная девушка и способна трезво обдумать его слова. Но в глубине души надеялся, что и она испытывает к нему нечто подобное его чувствам.       Вздохнув, Пестель подошел к Виктории и, глядя ей в глаза, твердо сказал:       — Нам нужно поговорить. Все, что вчера произошло…       Его уверенный тон очень скоро сошел на «нет». Пестель осекся и замолчал. Он никогда не разговаривал с женщинами на эту тему. Он в принципе разговаривал с женщинами весьма редко.       — Если ты хочешь, я не буду вспоминать то, что было вчера, — упавшим голосом прошептала Виктория, испугавшись, что вот сейчас Пестель ей и признается в том, что это был случайный порыв и ей не нужно строить каких-то иллюзий на этот счет. Нет, пусть он лучше ничего не говорит, пусть все останется как есть, но только…       — Я не могу просить у тебя того, чего не смог бы сделать сам, — тихо ответил ей Пестель, как бы ненароком касаясь своей рукой ее запястья. От этого легкого прикосновения перехватило дыхание. — Но ты должна знать, что тебе не безопасно находиться рядом со мной. Понимаешь?       Виктория молча покачала головой. Пестель облизал пересохшие губы и продолжал слегка раздраженно:       — Ну хорошо. Тогда скажу по-другому. Мы не должны были встретиться. Но мы встретились, и теперь… Я думаю, ты прекрасно понимаешь… то, что было между нами… Черт!       Злясь за самого себя, Пестель круто отвернулся от девушки и отошёл на пару шагов к окну. Правильные слова не шли на ум, а все, что он говорил, было таким же фальшивым и неискренним, как обещания императора. Пестель потер пальцами виски, вздохнул и снова повернулся к девушке. Виктория смотрела на него, широко распахнув глаза, словно в удивлении.       — Ты хочешь сказать, что произошедшее вчера не было случайностью? — обескураженно сказала она, и Пестель не понял, утверждение это было или вопрос. — Тебе это не безразлично, пусть ты и пытаешься показать обратное… Потому что не хочешь, чтобы я об этом знала, ибо уверен, что… самое большее… через несколько лет… тебя расстреляют за переворот?       Он молча смотрел на Викторию. Пестель не знал, как девушка это сделала, но она озвучила то, что разрывало его голову на части. Пусть немного сбивчиво и невнятно, но суть она уловила. И… отнеслась к этому с пониманием?       В ее больших глазах было столько тепла и света, что Пестель невольно залюбовался девушкой. Он никогда раньше не ловил себя на подобном, женщины его интересовали не больше, чем прошлогодняя газета, но теперь…       …теперь Пестель понимал, откуда взялось это странное чувство, что он знает ее очень давно. Теперь он понимал сопровождавшие ее всюду взгляды мужчин, понимал Обухова, который…       Что-то щелкнуло в его голове. Очень медленно, словно боясь подтвердить свою догадку, Пестель подошел к письменному столу. Он вдруг вспомнил, как Виктория рассказывала вчера, что Обухов заходил в дом. С какой целью? Явно не для того, чтобы полюбоваться на красивые глаза девушки…       Торопливо, непослушными пальцами, Пестель перебирал лежащие на столе вещи. Виктория что-то говорила на заднем плане, но её слова почти не долетели до напряженного сознания мужчины.       — Павел, если ты боишься, что ты… Что твои чувства… Я чувствую то же самое, — невнятно лепетала Виктория, замирая и не веря тому, что она говорит. Следя за Пестелем растерянным взглядом, девушка боялась осознать, что все происходит на самом деле. — Ты знаешь, Павел, я даже и не думала, что… А что ты делаешь? — очнувшись от оцепенения, спросила она, заметив, что Пестель ее не слушает.       — Письма! Ты не брала здесь письма? — даже не оборачиваясь к девушке, спросил Пестель.       — Нет, — слегка обиженно ответила Виктория. Ей был непонятен такой резкий переход от одной темы к другой. Ведь минуту назад Пестель говорил совсем о другом… Она же не могла все это надумать себе! Какие бы сомнения не сжигали ее изнутри, Виктория никогда не принимала желаемое за действительное — жизнь научила. Но вдруг она ошиблась на этот раз?..       Пестель бросил на стол какую-то папку и, стремительно подойдя к Виктории, схватил ее за плечи. От неожиданности девушка дернулась. Она не понимала, что именно в ее словах так задело мужчину.       — Ты видела сегодня Обухова? — очень тихо спросил он, глядя ей прямо в глаза. Его лицо было напряжено до предела, на виске, не суля ничего хорошего, пульсировала венка.       — Я не помню, — тряхнула головой Виктория. Если это провокация, она не поддастся на нее. — При чем здесь Обухов? Павел, я к нему совсем ничего…       Пестель крепче сжал ее плечи.       — Пожалуйста, постарайся вспомнить! Это очень важно.       Виктория судорожно вздохнула, поняв наконец, что дело вовсе не в ней. Случилось что-то очень плохое, и, судя по всему, последствия зависят от молодого офицера.       — Дай мне секунду… — попросила она и, нервничая, сорвалась на крик: — Ты можешь меня не трясти?!       Девушка вырвалась и принялась ходить по комнате. Виктория делала так всегда, когда нервничала.       Она утром вышла на улицу… Увидела, как к дому подъезжает Сергей… Хотела прогуляться по дороге, но осталась стоять у дома, потому что боялась попасться на глаза Обухову, который…       — Да! — кивнула Виктория, отыскав в недрах памяти то, что от нее требовалось. — Я видела его из окна, выходящего на задний двор. Он, кажется, седлал коня…       Лицо Пестеля изменилось мгновенно. Быстрым шагом он пошел прямо к двери, и девушка опасливо отошла в сторонку, уступая ему дорогу. Виктория разумно решила, что сейчас лучше не задавать мужчине вопросов — в таком состоянии Пестель мог и убить. Вместо того, чтобы остановить его, она подошла к окну и отогрела руками замерзшее стекло. Теперь она могла видеть все, что происходило на улице.       Что-то будет, тревожно билось в голове Виктории, пока она, провожая Пестеля взглядом, отчаянно кусала губы. Будет что-то плохое…       Пестель оседлал лошадь и ударил ее по бокам, сразу разгоняясь и не обращая ровно никакого внимания ни на плетеный забор, ни на шедших по дороге людей. Виктория проводила его беспомощным взглядом и без сил опустилась на скамейку у окна. Ее взгляд упал на разворошенный стол, и сердце тут же ухнуло куда-то вниз. Шкатулка, в которой еще утром лежал пистолет, теперь была пуста.       Какое-то время Виктория смотрела на эту пустоту, пытаясь понять, отчего так засосало под ложечкой. Дурное предчувствие накатило на нее всепоглощающей волной, и все, что она могла сделать — это попытаться взять себя в руки. Дыша медленно и редко, Виктория встала со своего места и на негнущихся ногах пошла к выходу. Пестеля она уже не догонит. Корить себя за то, что не остановила его раньше — глупо. Оставалось только одно — найти Сергея. Он должен знать, что делать.