***
Когда в дверь начали стучать, Пестель был не в форме. Начатая бутылка вина стояла на краю стола, пустой бокал — на подлокотнике кресла. Пестель никогда раньше не пил в одиночестве, считая это крайним упадком. Этим вечером он был как никогда близок к этому самому упадку. Хмурясь, Пестель налил себе вина и уселся в кресло, откинувшись на его мягкую спинку. В дверь продолжали стучать. Открывать Пестелю не хотелось — он никого не ждал, а какие-либо нежданные визиты всегда его раздражали. Поэтому он просто сидел, процеживая сквозь зубы терпкое вино, и слушал настойчивый стук с нарастающим раздражением. Прошло еще какое-то время, и его нервы не выдержали. Вскочив с кресла и поставив бокал на стол, Пестель широким шагом прошел к двери и распахнул ее настежь: — Какого черта?! — воскликнул он, но тут же растерянно замолчал. На пороге стояла Виктория. — Можно войти? — спросила она, и Пестель отошёл в сторону, пропуская ее в квартиру. Он вовсе не собирался этого делать. Он уже твердо решил про себя, что она — женщина замужняя, и он ей совсем не нужен. Он не хотел вмешиваться в ее личную жизнь, не хотел мешать. И все-таки думал о ней каждую секунду. — Что-то случилось? — сухо поинтересовался он, возвращаясь в гостиную и беря в руки оставленный бокал. Виктория стояла в дверях, и Пестель не мог не заметить неестественной бледности ее лица. По старой привычке она сминала в руках край пальто, шаль была завязана неаккуратно и, видно, второпях. — Да, — хрипло ответила Виктория. — Случилось. Пестель разом допил вино и опустил на стол пустой бокал. Он стоял к гостье полубоком, но видел ее всю с ног до головы и лихорадочно соображал, как ему дальше поступать. Его волновал этот неожиданный визит, беспокоил внешний вид девушки, странные мысли не давали покоя. Пестель хотел усадить Викторию на софу, зажечь свет и расспросить обо всем. Но, вместо того, чтобы сделать это, он только отвернулся и, не выражая никаких эмоций, заметил: — Вам лучше уйти, Виктория. Уже довольно поздно. Ваш супруг, должно быть, волнуется. — О, нет, — нервно возразила Виктория. — Я никуда не уйду, пока мы не поговорим. — В таком случае, уйду я, — злясь на самого себя, решил Пестель. — Я вовсе не хочу компрометировать ни Вас, ни себя. Всего хорошего. Он собирался выйти из комнаты, надеясь, что Виктория купится на этот дешевый фарс, но девушка и бровью не повела. Все так же не двигаясь с места, она следила за мужчиной пристально и цепко. — Павел, прошу… — прошептала она, и что-то внутри Пестеля оборвалось, ухнуло вниз. Содрогнувшись, он посмотрел ей прямо в лицо. Виктория сделала шаг ему навстречу. — Я не люблю его, — прошептала она. — Мне так жаль, Павел! Мне жаль его, и я очень благодарна ему за все, что он для меня сделал, но я не люблю его! — Сочувствую, — едко ответил Пестель, сам удивляясь своей жестокости. — Вам придется коротать век с нелюбимым человеком. Виктория резко подалась ему навстречу, и ее большие глаза оказались совсем рядом с ним. Внутри темных зрачков пылал гнев. — Ты не смеешь так говорить со мной! — горячо прошептала Виктория, пронзая его воспламеняющим взглядом. — Тогда рядом был он, а не ты! Ты слышишь?! Это он забрал меня сюда, это он был со мной, когда я не могла оставаться одна! — Наверно, и утешал тебя тоже он! — не сдержавшись, процедил Пестель сквозь зубы. Виктория вмиг изменилась в лице. Она отпрянула, бушующая в ней ярость угасла. Теперь девушка была похожа на маленького беззащитного ребенка, не знающего, что ему делать дальше. Пестель почувствовал жгучий стыд. Еще секунда — и он бы притянул ее к себе, прижал к груди. Но Виктория вдруг сделала еще один шаг назад, и это его отрезвило. — Тебе лучше уйти, — глухо сказал Пестель, отворачиваясь от девушки и подходя к стене. — Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Если сюда придут… …Виктория слышала его, словно в полусне. Она бы ушла сразу, как только он открыл ей дверь. Она бежала бы от него, что есть духу — не оглядываясь назад. Но страх, что, возможно, это их последняя встреча, не позволял ей сдвинуться с места. Виктория смотрела на долгожданное лицо, с горечью отмечая ранние морщины, и понимала с каждой секундой все отчетливее: он тоже не хочет, чтобы она уходила. Все его слова — лишь оболочка. Защитный механизм. На самом деле он сам им не верит — Виктория видела это по его глазам. И больше не могла на него злиться. Больше всего на свете ей хотелось спрятать его и никому не отдавать. Уберечь, укрыть, защитить. Обнять, прижать к себе крепко, заключить его шею в кольцо рук и не отпускать. Никогда. Никуда. Увести прочь. Обмануть, лишь бы он был рядом. Она стояла перед ним — открытая и беззащитная. Волосы разметались и теперь некрасиво топорщились. В груди тяжело, и больно дышать — дыхание еще не восстановилось. Пестель сказал, что сюда могут прийти… Но кто? Полиция? Чтобы арестовать? А что потом? Отправят в ссылку? Казнят?.. Только бы ссылка!.. Она поедет за ним куда угодно. Хоть в Сибирь, хоть на край света. Лишь бы его отправили в ссылку!.. Если его казнят, она тоже умрет. Виктория уверена — ее сердце остановится с последним его вздохом. — Павел… Она шагнула к нему, вытянув вперед одну руку. Пестель по-прежнему стоял к ней спиной, оперевшись о стену и глядя в пол. Он знает, для чего она пришла к нему. Но почему он даже не взглянул на нее?.. — Ты зря пришла, — Виктория с трудом расслышала его тихие слова. — Уходи. — Павел!.. — Уходи, прошу тебя, — он обернулся к ней, но взглядом не встретился. Он отводил глаза, смотрел в сторону, любым способом избегая взглянуть ей в лицо. — Так будет лучше. Ты ничего не можешь сделать, и мне не нужны ни твои слова, ни… ты. Уже поздно. Слишком поздно… Ложь! Слепая, наивная ложь. Он говорит так, чтобы обидеть ее. Чтобы она ушла от него с разбитым сердцем. Чтобы она страдала, а потом ненавидела, а потом забыла его. Ведь такую боль пережить легче, чем всю жизнь вспоминать красивую любовь, погибшую на грязном эшафоте… — Прошу, не гони меня… — Виктория сделала еще один шаг к Пестелю и коснулась пальцами его плеча. — Я все равно не уйду. Павел, умоляю тебя! Она готова упасть к его ногам. Если надо, готова умереть у его ног. В последней попытке заставить его взглянуть на нее Виктория сделала еще один шаг и, почти теряя сознание, упала ему на грудь. Сквозь пелену перед глазами и накатившую вдруг слабость она почувствовала сильные руки на своей талии и горячо выдохнула ему в шею. Пестель медлил мгновение. А после — прижал девушку к себе так крепко, словно боялся, что она вот-вот исчезнет. — Почему, ну почему ты не пришел тогда?! — воскликнула Виктория, сжимая его плечи тонкими пальцами. — Я ждала тебя… — Я не мог… — …две недели! О, нет! Я ждала тебя намного дольше!.. — Виктория, тише… Успокойся… — Я ждала тебя два года! Два года, Павел! Но ты так и не появился!.. О, как я тебя ненавижу! Виктория почувствовала, что устойчивая поверхность ушла из-под ее ног. Пестель взял ее на руки и понес куда-то в сторону двери. Испугавшись, что он хочет ее прогнать, Виктория крепче обвила его шею руками и, заглядывая мужчине в лицо, взмолилась: — Я прошу, Павел… Скажи… Скажи, что ты тоже любишь меня? — Ты замужем, — коротко ответил Пестель, и Виктория вспыхнула. — Это ничего не значит!.. Вместе с ней он вошёл в другую комнату. Было темно. Виктория лишь смутно осознавала, что он принес ее в спальню. Ее лицо пылало, дыхание было рваным и неровным. Виктория чувствовала исходящий от мужчины жар и сгорала в его объятиях, как свеча. Пестель поставил ее на ноги. В комнате было темно, и девушка с трудом различала очертания его лица. Он заключил ее лицо в свои ладони, приблизился к приоткрытым губам. Прошептал: — Еще не поздно все это остановить… — Я не хочу, — так же тихо ответила Виктория, закрывая глаза и вдыхая знакомый запах. — Если ты меня любишь… — Люблю, — прошептал Пестель медленно, словно смакуя незнакомое слово. Больше Виктория не сомневалась. Она безоговорочно подчинилась ему, отдалась сильным рукам, сдалась. Легкое пальто полетело на пол. Вслед за ним — простое синее платье. Сложенный вчетверо лист выпал из кармана и остался лежать на полу — как напоминание о грехе. Но Виктория ни о чем не жалела.-12-
9 февраля 2020 г. в 10:00
Дни тянулись мучительно долго. Каждый новый был похож на предыдущий, и к концу второй недели Виктория устала считать эти бесконечные безликие будни. Все начиналось и заканчивалось одинаково: утром муж уходил на работу и возвращался домой поздно вечером — усталый, вымотанный, удрученный.
— Ничего, — говорил он. — Через недельку-другую все образуется.
Ему нужно было еще уладить какие-то дела, да и денег по приезду в Петербург оказалось слишком мало. Эта была проблема семьи Чертановых. Общая. У Виктории же была своя проблема, личная.
За все две недели она ни разу больше не виделась с Пестелем. В первые три дня после приезда мужа Виктория еще надеялась, что Пестель придет, искренне верила, что сдержать обещание ему помешало лишь возвращение Алексея Дмитрича, и ждала. Ждала, коротая долгие вечера у окна, надеялась и вздрагивала от каждого шороха, доносящегося с лестничной площадки. А потом устала ждать и разозлилась на него. Её злость была настолько справедлива и искренна, что совсем скоро Виктория уже почти поверила в то, что она его ненавидит.
…прошло уже две недели, как Пестель практически ушел в запой. Если раньше он пренебрегал тремя уже известными вещами, считая их пагубными, то теперь, с появлением Виктории, два пункта из этого списка незаметно исчезли. Бутылка вина неизменно появлялась за его ужином каждый вечер. Под запретом по-прежнему оставались только азартные игры — но Пестель уже не зарекался, не зная, до чего еще его доведет роковое знакомство с родственницей Рылеева.
За все это время Пестель передумал о многом. Он злился на себя и на обстоятельства, все снова начало валиться у него из рук. Это уже было закономерностью. Пестель понял давно: Виктория и работа — вещи несовместимые. Он не мог совмещать эти аспекты одновременно: либо одно, либо другое. Разумом Пестель понимал, что дело важнее, и тщетно пытался сосредоточиться на нем. Не получалось. Виктория вносила в его жизнь хаос, переворачивала все с ног на голову, но отказаться от нее было уже невозможно.
Так проходили дни. Оба мучились разлукой — почему-то теперь, когда их не разделяли тысячи миль, она ощущалась гораздо острее. Жить в одном городе и не иметь возможности увидеться — для обоих это оказалось выше их сил. И Пестель, и Виктория неосознанно искали встречи, но их пути расходились в самый последний момент. То Пестель заворачивал за угол дома раньше, чем на короткую улицу выходила Виктория, то она сама исчезала из вида прежде, чем он мог ее заметить. Время безвозвратно уходило. И Пестель, наверно, уехал бы из Петербурга, так и не попрощавшись с Викторией, если бы в их судьбы снова не вмешался коварный случай.
Март подходил к концу. Наступал вечер, когда в дверь квартиры Чертановых настойчиво постучали. Виктория, сидевшая в эту минуту на кресле с шитьем, вздрогнула и больно укололась иглой.
Она открывала дверь со смутным ощущением тревоги. Пальцы не слушались, и цепь она смогла снять только со второй попытки. На пороге стоял мальчик. Она уже знала его — он пару раз приносил ей из больницы записки от Алексея Дмитрича. Принес он ее и в этот раз. Протянув Виктории сложенный вчетверо лист бумаги, лукаво усмехнулся и убежал, только его и видели.
Виктория наспех прочитала записку мужа. Он писал, что вряд ли вернется к утру и что волноваться не стоит. Такое уже случалось раньше и означало только то, что Алексей Дмитрич снова остался на ночь у постели тяжелобольного.
Виктория перечитала записку снова, сложила ее и не глядя сунула в карман пальто. Минуту стояла, раздумывая. Потом оделась и вышла из квартиры.
Бредя по петербургским улицам, Виктория не могла отделаться от тревожного возбуждения, которое охватило ее этим вечером. Взволнованная, печальная, она шла против людского потока, теряясь в нем, слыша обрывки разговоров и ощущая тоскливое одиночество. Она не смогла бы остаться на всю ночь одна. Только не в Петербурге. Иначе снова придут воспоминания, и та долгая февральская ночь снова станет явью.
Квартира Чертановых располагалась в доме неподалеку от синего дома на Мойке, где жили Рылеевы. Ноги сами принесли Викторию на знакомую улицу, и, ещё издали увидев дом, с которым было так много связано, она почувствовала себя почти счастливой. Невольно ускорившись, девушка не заметила, как миновала набережную и подошла к кованой калитке. Отсюда ей уже были видны освещенные окна гостиной. С опозданием Виктория подумала о том, что нужно было сначала предупредить Кондратия о своем приходе, но исправить это уже не было никакой возможности, и поэтому она не стала задерживаться на пороге. Поднявшись на нужный этаж и наскоро сбив с сапог мартовскую слякоть, Виктория постучала.
Ей открыла Наталья.
— Виктория? — с беспокойством спросила женщина. — Что-то случилось?
— Нет, слава Богу, ничего не случилось. Я просто решила зайти.
Наталья Рылеева улыбнулась своей мягкой понимающей улыбкой и пригласила Викторию в квартиру. Она была чем-то обеспокоена — Виктория это заметила с первого же взгляда. Как и то, что дверь ей открыла сама хозяйка дома, а не прислуга. Рылеевы отпускали прислуживающую им девушку, только когда в их доме проходили собрания.
— Подожди здесь одну секунду, — попросила Наталья, почти сразу скрываясь в кабинете мужа.
Виктория робко взглянула на дверь гостиной, из-за которой доносились приглушенные голоса.
— Я не вовремя? — предательски краснея, спросила она.
Наталья поспешила ее заверить в том, что все в порядке, но Виктория по голосу женщины догадалась, что это не так. Стоя в прихожей и не решаясь ни уйти, ни присесть на софу в углу, она неловко переминалась с ноги на ногу. В квартире было тепло, и Виктория расслабила узел шали. Она думала о том, что поступила очень спонтанно, когда голос Кондратия, донесшийся из гостиной, прервал ее мысли:
— Беспокоиться пока еще не о чем, князь! Я знаю, о чем говорю. Этому человеку можно доверять, он при дворе, и его сведения самые верные! Если он ничего не знает о цели приезда Павла, то и Александру ничего не известно.
— Я верю, — вторил ему другой голос, в котором Виктория узнала Сергея Трубецкого. — Однако Пестель в последнее время неосторожен. Ему нужно уехать обратно, и как можно скорее. Если к нему нагрянут с обыском, ареста не избежать.
Князь Трубецкой говорил сухо, и его и без того резкие слова звучали еще более грубо. Сама суть дошла до Виктории не сразу. Она вспыхнула при упоминании Пестеля, испугалась от мысли, что он тоже может быть здесь, но потом сообразила, что тогда они не говорили бы о нем в третьем лице. Лишь после этого у нее получилось связать его имя и слово «арест». И тогда она похолодела от ужаса.
— …он должен был уехать еще на прошлой неделе, — как будто раздраженно продолжал говорить безжалостный голос. — Не понимаю, чего он ждет!
Кондратий ответил не сразу. Когда он заговорил снова, его голос звучал намного тише, и Виктории, сердце которой гулко отсчитывало удары, пришлось почти прильнуть к двери, чтобы расслышать слова:
— Он уедет со дня на день. Какие-то нерешенные вопросы с Барятинским. Но, позвольте спросить, почему вы так настроены против него?
— Потому что он горяч и неосторожен! Как и Вы, Кондратий Федорович. Мы стоим в шаге от пропасти, в которую вы готовы броситься, очертя голову…
— Виктория!
Испуганный вздох Натальи застал девушку врасплох. Виктория отскочила от двери, как лицеистка, подслушивавшая разговор преподавателей. Заливаясь краской до самых ушей, она смогла лишь пробормотать что-то невнятное. Наспех завязывая шаль, Виктория быстрым шагом шла к двери. Мысли в голове хаотично метались, и на душе было неспокойно. Все перепуталось, встало с ног на голову. Злость на Пестеля прошла, уступив место раскаянию и страху. Он не мог прийти к ней, потому что у него были на это серьезные причины. Он постоянно рискует и вот теперь, кажется, близок к гибели. Он разозлится, когда увидит ее снова. Но она не может остаться в стороне!..
Задыхаясь, Виктория повернулась к Наталье и крепко вцепилась ей в плечо:
— Ты знаешь, где он живет?
— Кто — он? — заряжаясь тревогой девушки, спросила Наталья.
Виктория, в ужасе от того, что она собралась делать, выпалила, как на духу:
— Павел! Мне нужен его адрес!
Только на улице она немного пришла в себя. Сжимая в руках записку с адресом, Виктория только теперь поняла, что она сделала. Прийти без спроса, когда ее не ждали, подслушать чужой разговор и сбежать, как воровка — все это было крайне невежливо и даже вызывающе. Вспомнив взгляд Натальи, Виктория судорожно вздохнула. Она расскажет об этом мужу? Как Кондратий на это отреагирует? Сможет ли она теперь смотреть в глаза приятельнице? А Алексею Дмитричу, от которого она наверняка утаит все события этого вечера?..
Виктория готова была разрыдаться прямо посреди улицы. Но записка с заветным адресом словно обжигала пальцы, напоминая о том, что потом, когда Пестель уедет и Виктория его не увидит, она будет об этом жалеть. Поэтому, спрятав все сомнения глубоко в душу, Виктория пошла вперед быстрым шагом, чтобы не дать себе возможности передумать. Девушка знала — если она не поговорит с Пестелем сейчас, она не поговорит с ним уже никогда. И все, что так долго копилось у нее внутри, так и останется лежать там тяжким камнем. И в конце концов, другого шанса может и не быть. Князь Трубецкой верно сказал — они на краю пропасти. Только вот и сама Виктория балансирует на этом краю уже очень давно.