***
Что делать, когда ты заперт в клетке собственных страхов, порожденных травмирующими воспоминаниями?
Что делать, когда тебе хочется кричать, но сил нет? Когда ком в груди тошнотворно подкатывает к горлу, но не находит выхода из этого проклятого тела?
Что делать, когда ты не можешь поверить самым дорогим существам? Когда тебе кажется, что ты готов вверить им свою жизнь, но на деле не способен даже на серьезный разговор?
Что делать, когда ты ненавидишь свое грязное тело? Когда хочется разорвать его, вытрясти все внутренности, раздробить кости, разодрать кожу на мелкие лоскуты?
Что делать, когда тебе приходится каждую ночь оставаться в темноте при безумной никтофобии?
Что делать, когда ты не можешь не врать? С улыбкой говорить всем: «Я в порядке!», но в действительности потерять сон из-за бесконечных кошмаров и навязчивых мыслей?
Что делать, когда собственные страхи, тревоги, мысли тянут тебя на дно безумия?
Что делать, когда ты ненавидишь само свое естество?
***
POV Автор
Эта ночь была действительно спокойной для преисподней. Редкие крики адских птиц, рык неизвестных людям магверей. Чистое небо, без единой тучки. Звезды в аду, на самом деле, не на много отличались от мира людей, разве что созвездия носили другие названия. Желтая луна придавала некой таинственности парящим островам, напоминая, в каком месте мы сейчас находимся. Всю идиллию ночи прерывал лишь тихий шепот из комнаты наследницы поместья Лорда Салливана — четырнадцатилетней Судзуки Карумы. Что-то доселе неизвестное тревожило сон молодой госпожи со второй ночи пребывания в аду — ночные кошмары — новое для девушки явление. В человеческом мире она относилась к типу людей, которым вообще не снятся сны. Хотя, возможно снов не было, потому что вокруг ничего не происходило? Сейчас фиолетовые волосы небрежно разбросаны по подушке, ладони сжимают одеяло, а само тело мечется по кровати, словно пытаясь убежать. Бледная кожа девушки выглядит белоснежной, а холодный пот явно не украшает всю ситуацию.Остановись.
Это не я.
Не тронь их!
Остановись!
Прошу.
Это не я!
Пожалуйста…
Простите…
Я не хотела этого.
***
Абсолютная пустота пугала. Лишь чернота вокруг. И только одинокое зеркало, точно то, что стоит у Карумы в комнате, украшало это место, если так можно выразиться. Сама девушка стояла напротив, рассматривая место, где оказалась. Не найдя ничего интересного, ей оставалось лишь подойти к зеркалу. Из отражения на нее смотрела такая же девушка, немного растерянная, напрягающая глаза, дабы все увидеть, ничего не пропустить из-за мешающей рваной челки, почти полность закрывающей обзор. Она давно хотела что-то с ней сделать, но нечто неизвестное в груди не позволяло притронуться к волосам. Это зеркало было необычным, манящим. Оно словно призывало дотронуться до его холодной поверхности. Этому чувству не воспротивиться. Лишь только пальцы Карумы соприкоснулись с отражением, как по всему телу молнией прошел мороз. Леденящий душу страх застыл в венах девушки. Испуганно она попятилась назад, не желая более находиться рядом с зеркалом. Но девушка из отражения неподвижно стояла на месте, также держа руку на стекле. Она улыбалась, а увидя непонимание и страх Карумы, звонков рассмеялась. — Ну же, Карума, невежливо бояться своего истинного «Я». Слова противно скрипели. Было чувство, словно каждую буковку выцарапывали гвоздем на стекле и за этим скрежетом едва ли можно было узнать голос человека. Заметив на лице хозяйки еще большее недоумение, отражение рассмеялось громче, звонче, противнее. Только сейчас Карума заметила, что улыбка девушки из отражения принадлежала не человеку. Это было что-то неизвестное даже аду, устрашающее, темное. — Не делай такое непонимающее лицо! Ты ведь прекрасно знаешь, кто я. — Я… Я не понимаю… Мерзко хихикнув, чуть отодвинув челку, показывая свои глаза, она продолжила: — Я — это ты. Это были не глаза Карумы. Кажется, будто даже разрез немного изменился — стал уже, острее. Темно- фиолетовые с красными вкраплениями, пронизывающие холодом с тонким змеиным зрачком, безумные глаза отражения насмешливо смотрели на испуганную девушку. А ту «Каруму» из зеркала ситуация только веселила. Картинка поменялась. Сейчас в зеркале видно спальню девушки. Раннее утро. Время близится к половине шестого. Сейчас должны зайти в комнату дедушка с Оперой и по классике разбудить человека. Все происходит как по сценарию. Вот завтрак и «Карума» вызывается помочь Опере принести тарелки и блюда. Нехотя, но слуга принимает помощь госпожи. На кухне девушка делает чай для себя и дедушки. Пока Опера отвлекся, она подсыпала что-то в кружку Салли. Обернувшись через плечо, с насмешкой посмотрела в глаза оригинала, давая понять, что знает о наблюдении по ту сторону зеркала. И Карума поняла, что задумало ее отражение. — Не смей! Но никто не услышал. Слова растворились в бесконечной одинокой тьме. Еда съедена, чай выпит и девушка с ожиданием смотрит на щебечущего о чем-то Салли. Но он замолкает. Говорит что-то о том, что ему не хорошо. Встаёт из-за стола и моментально падает замертво. Непонимающий Опера бросается к своему господину, пытаясь осознать, что только что произошло. «Напуганная Карума» следует за ним, подходя со спины. Одно быстрое движение, и голова слуги отсечена украденным на кухне разделочным ножом. Они умерли, даже не поняв, что произошло. Не узнав, кто их убил. Настоящая Карума все это дело кричала, просила остановиться. Но ее никто не слышал. Отражение с удовольтворением посмотрело на проделанную работу, а после повернулось к Каруме. — Именно это происходит, когда доверяешь неизвестному, о чьем прошлом знаешь ровным счетом ни-че-го.В ее глазах все еще читалось безумие.
Радостные Асмодей и Клара пришли как по расписанию. Не обошлось без вопроса: «Почему сегодня никто не провожает Каруму?» Обычно это делал Опера, иногда вместе с Салливаном. Быстро придумав историю об «очень-важном-деле», она перевела тему разговора в русло чего-то невинного. Та же улыбка, те же слова.Никто ничего не заметил.
Никто не заметил глаз монстра.
В школе «Карума» общалась со всеми как обычно: весело, немного сонно. Те же шуточки, та же дерзость Кальего. Ничего необычного. Вот только так все выглядело со стороны. На деле же никто просто не замечал взгляда девушки, ее безумия, ее ненависти. Первым был Асмодей. Было просто заманить слугу в безлюдное место и быстро убить. Ох, как же «Карума» наслаждалась его разочарованием, презрением, скорбью. Потом была милашка Клара. Малышка долго плакала, все не верила, что это ее «Карумуська». Не хотела в это верить. Дальше все одноклассники, Амели, а позже и некоторые учителя, с кем у Карумы сложились более-менее доверительные отношения. Настоящая Карума скрывала голос в крике, в мольбе остановиться. Она бесчисленное количество раз просила у всех прощение, пыталась успокоить саму себя словами, что это была не она, это всего лишь сон, ненастоящий кошмар. Но окровавленные руки, сбитые костяшки из-за попыток разбить зеркало и остановить отражение, говорило об обратном. Картинка сменилась. Теперь отражение сидело на неком троне, явно не подходящем ей по размеру. Это был будто бы учебный класс, но королевского масштаба. Перед троном была гора тел. Но не все убитые были там. Дедушка с Оперой по правую руку девушки, Аз, Клара, Амели по левую. Тельце фамильяра на коленях. Чуть дальше трона, немного позади него стояли мертвые тела, привязанные за нити, словно марионетки. В руках у «Карумы» были планшетки для управления куклами. Мертвые глаза, бездействие, полное безжизненное подчинение всем похотям девушки. — Вот что значит, быть Владыкой Демонов. Никто не посмеет ослушаться приказов повелителя. — Н-нет. Это не правильно. Это не я! — О, Карума, это именно ты. Ты упорно пытаешься скрыть эту часть себя, но все бесполезно. Ты знаешь, что рано или поздно не сможешь сдержаться. И это будет только твоя вина. Спокойствие, с которым говорило отражение, пугало. Настоящая Карума боялась ее, боялась себя. — Может, чтобы ты поверила, мне стоит напомнить, откуда у тебя эти шрамы, что ты прячешь под перчатками и ошейником? — Заткнись. — Почему ты не хочешь вспомнить, почему тебя посадили на цепь, словно дикого зверя, Карума? — Заткнись. — Почему ты всегда игнорировала факт своих волос и глаз? Среди людей натуральных фиолетовых волос и глаз просто не существует. Для людей это нереально. — Заткнись. — Почему ты не обращала внимания на свою чудовищную регенерацию? У какого человека открытый перелом заживает без следов и шрамов меньше, чем за неделю? — Заткнись! — Так ответь мне, Карума, у какой десятилетней девочки хрупкого телосложения хватит сил, чтобы голыми руками едва не убить взрослого крепкого мужчину, занимающегося боевыми искусствами? — ЗАТКНИСЬ! — Ответ прост. — ЗАТКНИ ПАСТЬ! — Ты не человек. Ты чудовище. Была, есть и будешь чудовищем, монстром.И ты ненавидишь себя за это. Ненавидишь свою истинную сущность, истинное «Я». — Это ложь! Это не Я! — Ты можешь бесконечно убеждать себя в обратном, но рано или поздно ты, наконец, станешь настоящей собой. Это неизбежно.Ведь каждый раз в зеркале ты будешь видеть только меня.
***
Девушка подскочила с немым криком. Слезы застыли в глазах, дыхание сбилось, руки тряслись. Немного безумно оглядев комнату, взгляд девушки остановился на зеркале, на которое так некстати падал лунный свет. Картинки из кошмара стали оживать, полностью заполняя сознание Карумы чернотой. Доли секунды понадобились девушке, чтобы встать напротив злополучного зеркала. Как и сказала та «Карума» из сна, в отражении была только она: та же улыбка, тот же взгляд. Молодая госпожа хотела закричать. Это настолько несвойственно ей. Вероятна, именно эта мимолётная мысль не дала крику вырваться наружу. Даже в этой ситуации она пытается сохранить лицо. На такой «жест» отражение злобно хихикнуло. Это стало последней каплей. Удар за ударом приходились на холодную поверхность, вдребезги разбивая и зеркало, и руки девушки. Сотни осколков заполнили пол комнаты: от больших, в которых было возможно увидеть смеющееся отражение, до совсем маленьких, словно звездочки на небе. Достаточно крупный острый осколок был в руке Карумы, второй же она собрала челку в одну прядь и натянула. Если уж ей и суждено стать «монстром», то пусть хоть дорогие ей существа заметят изменения, успеют предпринять хоть что-то. Осколок уже приставлен к натянутым волосам. Одно движение, и все, их больше нет. Но что-то опять останавливало девушки. Жгучее чувство в груди. Старое, почти забытое воспоминание. Молодая девушка сидела под сакурой, заплетая кому-то косичку. Девочка трех-четырех лет сидела неподвижно, словно боялась, что из-за неверного движения всему придет конец. Весна. Дерево в самом цвету. Неописуемо красиво. — Мама, а почему у тебя розовые волосы, а у меня фиолетовые? — Это просто маленькая магия. — Но почему только у нас цветные волосы? Другие дети в саду сказали, что такого не бывает, что я чудовище. Маленькая девочки едва не плакала, говоря с обидой. Мама нежно улыбнулась и развернулась дочку лицом к себе. — У тебя очень красивые волосы. Другие детки так говорят, потому что завидуют, ведь у них волосы обычные, а твои — волшебные. Слова о магии любого ребенка заинтересуют. Эта девочка не исключение. — Правда? — Правда-правда. Я очень люблю твои волосы, Карума. Пожалуйста, никогда не убирай их только потому, что они не нравятся посторонним. Главное, чтобы они нравились тебе. Мама любила ее волосы. Возможно, только этот факт, это воспоминание, одно из немногих сохранившихся о ней, не дает Каруме избавиться от волос. Но она ее может закрывать глаза. Осколок падает на пол. Окровавленными руками девушка делит челку на две части и зачесывает их в стороны. Кровь служит неким подобием лака для волос и новая челка «на две стороны» держит какую-то форму. На шум пришел Опера. Было бы странно надеяться, что произошедшее пройдет мимо его кошачьего слуха. Он был готов ко многому, но не к увиденному: дрожащая девочка сидела среди осколков большого зеркала, нервно зечесывая пряди челки в стороны. Волосы пропитались кровью, прилипали к лицу, но это не останавливало молодую госпожу. Судя по всему, этой ночью ей приснилось нечто действительно ужасное. Запах человеческой крови пьянил. Опера уже не в первые чувствует его, но каждый раз силой воли приходится бороться с волной эйфории, желанием вкусить запретный эликсир. Но он поклялся, что никогда в жизни не навредит этому человеку, насколько сильны не были бы инстинкты. Несколько раз слуга позвал молодую госпожу по имени и, не получив ответной реакции, подошёл ближе. Для начала нужно переложить девушку с пола на кровать, дабы она не поранилась сильнее. А лучше сразу в ванную комнату — смыть кровь с рук и волос. Как бы вы оправдались, если бы вас заметили бежащим по длинному коридору с бинтами и феном в руках? Вот и Опера не уверен, как ответить на этот вопрос, но что-то делать нужно. Он не знает, что конкретно снилось молодой госпоже, но было понятно — нужно что-то делать с челкой. Ему самому не нравилось, что Карума портит зрение, но человек в упор отказывалась убирать волосы с лица. Кажется, пришел момент, когда она сама приняла это решение. Раны обработаны, голова высушена, волосы уложены. Все готово. Сейчас Карума выглядит, как загнанный в угол зверь, с неким неверием и недоверием смотрящий в зеркало, будто оно действительно опасно. Но, что можно сказать наверняка, открытое лицо идет ей намного больше прошлой «штоки» от внешнего мира. Личико стало более миловидным, да и мимика будет ярче.Она ненавидит монстра внутри себя.
Она ненавидит эту часть себя.
Она хочет скрыть ее ото всех.
Но это бесполезно.
Рано или поздно Карума сорвется.
И уже она будет главной.
Сейчас в открытых от челки глазах загорается огонек надежды.
Надежды, что, когда этот монстр вырвется наружу, ее семья и друзья вовремя заметят это.
Надежда, что дорогие ей существа не пострадают от ее рук.