Всего лишь человек

— Ещё раз так сделаешь, и я захлопну дверь перед твоим носом. — Магнус стоит на пороге, преграждая вход в квартиру, и Алек терпеливо ждёт, когда ему позволят войти, но у Магнуса остались вопросы. — Ты хорошо подумал? Почему я должен тебе доверять? Кто даст мне гарантию, что ты не предупредишь свою мать о моих действиях. А сам сможешь обыскать её комнату, копнуть её прошлое? И что если я не прав? Как ты потом ей в глаза посмотришь? И если вскроется твоя работа со мной, то ты в итоге потеряешь всё. — Как много вопросов. — Алек прислоняется к косяку и скрещивает руки на груди. — Я больше не буду так делать, обещаю. Это было грубо. Моё решение кажется мне правильным вне зависимости от того, сколько я буду над ним размышлять. Ты не должен мне доверять. Если я правильно помню, то ты вообще никому не доверяешь. Я прекрасно понимаю, что вряд ли стану для тебя человеком, ради которого ты изменишь своим принципам. Только моё слово, если оно хоть что-то для тебя стоит, может быть твоей гарантией, и моё желание узнать правду. Я не смогу сделать что-то подлое, не смогу пойти на сделку с совестью, но чутьё подсказывает, что ты этого от меня не потребуешь. И именно это даёт мне надежду, что когда всё закончится и мы ничего не найдём, то я смело посмотрю ей в глаза, и она примет меня и поймёт, что толкнуло меня на такие действия. Меня мало интересует работа супергероем, если я защищаю не тех людей, поэтому я готов пойти на этот риск. — Ты был бы хорош в собеседованиях, — замечает Магнус, отходя от двери. — Проходи. Память у тебя отличная, это плюс. Пригодится. Но у меня есть ещё одно условие. Откажешься его выполнить, дверь и окно всё ещё открыты. Алек пристально оглядывает Магнуса с головы до пяток, прикидывая, о чём он может попросить, но воображение поднимает белый флаг, проигрывая этот бой. — Какое? — Тебе придётся сменить плащ. Я не собираюсь среди ночи сидеть в засаде с чуваком, который оповещает всех в радиусе километра о своём присутствии. — Но я снимаю плащ во время операций. Всегда. — Окно, Найт. — Это будет подозрительно. — Дверь. — Ладно, я сменю. Могу я оставить красный для торжественных случаев? — Я подумаю. Но прислушайся ко мне, оставь красный для сестры. В этом плаще ты напоминаешь мне Супермена. — Кого? Магнус закатывает глаза, недовольно цокает языком и, перескакивая через ящики и прочую мебель, добирается до кухни, где с видом вселенской скорби оглядывает результаты варварского нападения на святая святых. — Ты лишил нас ужина, — обращается Магнус к пустоте и качающимся портьерам. — Да ты совсем не Супермен, ты хренов Бэтмен «а исчезну-ка я прямо в середине увлекательного диалога». Магнус запускает секундомер и, пользуясь отсутствием соседей на нижних этажах, принимается фальшиво распевать очередную новинку от популярной группы. Проходит тринадцать минут, когда он чувствует внимательный взгляд между лопаток. Магнус разворачивается и хватается за столешницу. — Джона? — Ждёшь кого-то другого? — Джонатан усмехается, когда Магнус пожимает плечами, и присаживается на барный табурет. — Ничего не хочешь у меня спросить? Ты ведь уже догадался. — А мне обязательно спрашивать? Сам рассказать не можешь? — Беру пример с тебя. — Я плохой пример, Джона. Скоро сюда должен прилететь Найт, тебе лучше уйти. Я не хочу начинать разговор, зная, что не успею его закончить. Всему своё время. — Ты испугался, когда я спросил, кого ты ждёшь, но твоему сердцу плевать, что я убил человека. Иногда я думаю, что из нас двоих настоящее чудовище — это не я, а ты. Кем бы ты был, Магнус Бейн, будь у тебя хотя бы толика моих сил? — Тем, кто смог бы вышвырнуть тебя из дома, не опасаясь за свою жизнь. Чего ты от меня хочешь, Джона? Чтобы я сказал, что так и надо было поступить? Что ты не виноват, что Элдетри заслужил это? Ты работаешь с Зеро за моей спиной. Но как я могу предъявлять тебе это, когда жду, что Найт появится в моей квартире с минуты на минуту? Магнус наклоняется к фруктам, рассыпанным по полу, и начинает их молча разбирать, пока тишина, что становится между ними стеной, вынуждает Джонатана ругнуться и со всей силы сжать кулаки, чтобы удержать раздражение. Магнус оборачивается, и ярко-оранжевые апельсины выпадают из его рук, катятся к ногам Джонатана, соревнуясь со сдавленным криком. — Нет! Зеркальная стена минибара удваивает бокалы и бутылки, и в её тёмной поверхности слегка красноватый цвет глаз становится глубже и опаснее, два алых угля, способных спалить всё живое, если за ними не уследить. Джонатан гасит в себе любые эмоции и медленно отходит к двери, стараясь не поднимать голову, но Магнус не собирается стоять на месте. Его пальцы обхватывают подбородок Джонатана и решительно приподнимают его. — Давай, Джона. Сегодня не тот день, когда мне стоит бояться. — Что здесь происходит? Вопрос Алека остаётся без ответа, потому что ни Магнус, ни Джонатан не отвечают, лишь дышат в унисон, отсчитывая секунды. — Спасибо, — шепчет Джонатан, и Магнус кивает, отходит и сжимает дрожащие руки в замок. — Всё в порядке, Найт. Монтеро уже уходит. Джонатан кивает и, поправив воротник рубашки, проходит мимо Алека, чтобы бесшумно исчезнуть в тёмном проёме. Алек смотрит на неясное отражение Магнуса в окне и молчит, проигрывая кадр за кадром сцену, которая развернулась перед его глазами. Если сейчас активировать другое зрение, то можно рассмотреть каждую неровность шрамов, что пересекли спину, каждую отметину, каждый рубец. — Что может вывести тебя из себя, Найт? — До такой степени, чтобы я применил лазерное зрение на человеке, ничего. Магнус вздрагивает, но продолжает стоять, вцепившись в подоконник, а его сердце бьётся всё также ровно, словно не он несколько минут назад стоял напротив существа, способного уничтожить его одним взглядом. — У всех бывают плохие дни. — Магнус закрывает глаза, и его тело расслабляется. — Тогда был мой. И его. Ты видел шрамы, Найт. Сколько им лет, как считаешь? — Я не изучал их. Магнус? — Значит, самое время. Магнус резким движением избавляется от футболки и опускает руки вдоль тела, неподвижно замирая. — Можно? — Да. Пальцы Алека осторожно касаются кожи, скользят по рубцам, словно сканируют каждый их миллиметр, нежно надавливают, согревают своим теплом. Алек добирается до поясницы и останавливается, переводя дыхание. Джонатан постарался на славу. Узловатые канаты, пересекающие спину, словно следы от крыльев, что были вырваны с корнем, растерзав тело. Тяжесть чужой боли давит на сердце, и Алек прижимает Магнуса к груди, стараясь забрать все плохие воспоминания, но Магнус лишь легонько ударяет его по рукам: — Это больно только в первые две секунды, а затем я почти ничего не чувствовал, так что не представляй себе мои страдания, их не было. — В это сложно поверить. — Сначала я был без сознания, а потом под сильными обезболивающими. — Это ведь сделал Джонатан? — Да, это он позаботился обо мне, несмотря на запрет. Это он поставил меня на ноги. — Я спрашивал не об этом. — А о чём? — Чей был запрет? — Вала. Зато потом я смог получить в свои руки потрясающий компромат. Если ты думаешь, что владелец самого известного издания просто так взял молодого журналиста с улицы, а потом отдал ему первую полосу, то ты сильно преувеличиваешь мои способности. Это была сделка. — Магнус разворачивается, и уголки его губ растягивает довольная ухмылка. — Когда я начал расследование, я кое-куда вляпался, увидел то, что не должен был, заполучил украшения себе на спину и был готов попрощаться с жизнью. Но Джонатан помог мне, а потом я, еле волоча ноги, пришёл к Валу и потребовал взять меня в штат. Он так и не узнал, что именно его сын помог мне, но было так приятно наблюдать за его вытянувшимся лицом. Таким стало начало нашей дружбы. Своеобразной, но дружбы. Я дружу с обоими, с каждым из них против другого. — Мне трудно это понять. — Ты удивишься, но иногда даже мне трудно это понять. Но получилось, как получилось. Я остался жив, смог получить почти работу мечты и подружился с семейством Моргенштернов. Что ни говори, я чёртов счастливчик. А теперь хватит любоваться на меня, давай доделаем наш ужин и позавтракаем. Магнус натягивает футболку и принимается за готовку, пока Алек вихрем проносится по комнате, возвращая предметы на свои места. Они заканчивают почти одновременно, и Магнус замирает с открытым ртом, когда приходит в гостиную, чтобы позвать Алека. — Ну теперь понятно, почему ты не переживаешь, что тебя выпрут из супергероев. Ты бы озолотился на клининге. — А ты на готовке, — парирует Алек. — Могли бы открыть фирму. Ваши незаменимые помощники дома. Вкусно готовим, чисто прибираем. Действуют скидки. — Можем разработать бизнес-план, — поддерживает игру Магнус, и Алек хмурит лоб, обдумывая предложение. — Нам нужно название, — выдаёт он с умным видом и уходит мыть руки. Они ужинают в тишине, боясь неосторожным словом нарушить хрупкое равновесие, которое установилось между ними, но тарелки пустеют, и Алек решается поинтересоваться: — Чем ты займёшься завтра? — Буду спать, — не задумываясь отвечает Магнус, сгружая посуду в раковину. — А потом, скорее всего, займусь вопросами к интервью. Вот, например, что бы ты спросил у Лоллипопа? — Почему он стал злодеем. Звонкий смех Магнуса вгоняет Алека в краску, но он никак не может взять в толк, что вызвало такую реакцию. — Извини. — Магнус пододвигает стул к Алеку поближе и принимается за объяснения. — Видишь ли, твой вопрос — прямой путь к тому, чтобы сорвать интервью, потому что ты сразу выдаёшь негативную окраску, не оставляя ни единой возможности собеседнику представить свою точку зрения. А вдруг он не считает свои поступки плохими, вдруг у него в голове всё логично и последовательно? А ты так сразу припечатываешь его. — На нём висит несколько ограблений, возможно, он даже причастен к перевозке наркотиков. Как я должен к нему относится? — Как человек, который готов выслушать его и передать его слова остальным. Я журналист, я показываю, рассказываю о событиях и людях, но не выдаю оценок. Это было бы неуважением к моим читателям. Именно поэтому каждый вопрос на этом интервью должен быть продуман и выверен, чтобы ненароком не спровоцировать, чтобы создать максимально расслабленную атмосферу. Как бы ты не относился к человеку, всегда есть шанс того, что всё, что ты видишь — это всего лишь иллюзия, и существует совершенно другой мир, в котором все его поступки — это благо. — Сомнительно звучит. — Да, но если ты забьёшь на эту вероятность, то, в конце концов, упустишь что-то действительно важное и перестанешь быть журналистом. — Неудивительно, что тебя многие не любят. — Я профессионал. Я не хочу, чтобы меня любили, я хочу, чтобы меня уважали, а этого можно добиться, только если быть предельно честным с самим собой. — А если когда-нибудь перед тобой встанет выбор. Засадить злодея за решётку или остаться честным. Что ты выберешь? Магнус задумывается, опускает голову, медленно ведя пальцем черту по каменной поверхности. И это молчание рассказывает Алеку больше, чем самая пламенная речь. — Не знаю. Мне бы хотелось выбрать второе, но я совру, если скажу, что мне ни разу не приходило таких мыслей в голову. Всё, что мне остаётся, это надеяться. Наверное, это совсем не тот ответ, на который ты рассчитывал. — Наоборот. — Алек встаёт со стула и подходит к раковине. — Тот, кто никогда в себе не сомневается, всегда переоценивает себя. — Этому учат супергероев? Никогда бы не подумал. — Стратегия ведения боя предполагает, что ты не просто чувак со сверхсилой, умеющий летать. — Алек замечает скептическое выражение на лице Магнуса и сразу же поясняет. — Я знаю, что многие наши операции такого впечатления не создают, но мы всегда стараемся, чтобы потери были минимальными. — Я бы сказал, что стараетесь вы так себе, — подкалывает Магнус, но Алек не ведётся. — Я понимаю, что мои слова вряд ли изменят твоё мнение, но для любого супергероя высшей ценностью была и остаётся человеческая жизнь. Все остальные правила могут быть нарушены, но это остаётся неизменным. Отбор в Академию проходят немногие, но заканчивают её только те, кто готов отдать жизнь за других. Только так. Алек замолкает, а потом пристально глядит на Магнуса, который, состряпав невинную мордашку, протирает тарелки. — Это был наглядный пример интервью, да? — Почти. Я стал нападать на тебя, потому что супергерои обычно не встречают такого отношения, их уверенность в себе настолько велика, что любое сомнение они трактуют как заблуждение и всеми силами стараются наставить сомневающегося на путь истинный. В то время как злодеи, наоборот, привыкли к обвинениям и сразу теряются, когда к ним относятся по-доброму. Ну а вообще, каждый человек требует индивидуального подхода. — И часто ты на мне применяешь вот эти свои, — Алек запинается и делает неопределённый знак рукой, — эмм, штуки? — Не так часто, как хотелось бы, но буду пытаться гораздо чаще. — Оу. Ладно. А тебе не кажется это нечестным? — Ты же применяешь на мне свои способности, почему я не могу? — Справедливо, — признаёт Алек поражение, и Магнус щёлкает пальцами, переключая его внимание. — Что? — Хочу тебя использовать ещё раз, если ты не против. — Для чего? — Моему матрасу вспороли брюхо и обрекли на мучительную смерть, поэтому мне не на чем спать. Но у меня есть его надувной брат, к которому нет насоса. Ты можешь? — Без проблем. Алек набирает воздуха и осторожно вдувает его в тёмно-синюю тряпку, превращая её в двуспальный матрас, закрывает клапан и любуется на результат своих усилий. — Спасибо. Магнус оглядывается в поисках хотя бы одной уцелевшей подушки, но люди Рори хорошо знают своё дело, поэтому он с тяжёлым вздохом забирается на матрас и подкладывает руку под голову. — Мне остаться? — улыбается Алек, и Магнус возмущённо фыркает. — А для кого я тут разыгрываю шоу «Пожалейте меня всего такого бедного и несчастного». Я имею далеко идущие планы на твоё горячее тело, Александр. Алек укладывается рядом, предлагая свою руку вместо подушки, и Магнус мгновенно оплетает его всеми конечностями, устраиваясь у него на груди. — Божечки, ты такой тёплый, — восхищённо мурчит он в область подбородка, и Алек укрывает их обоих красочным шёлковым покрывалом.