Всего лишь человек

Квартира, что всегда была надёжным убежищем, сейчас наполнена страхами и болью. В полутёмном пространстве гостиной время то движется вперёд с удвоенной скоростью, то растягивается, а то и вовсе замирает, как только две палочки превращаются в маленький треугольник. Алек смотрит на экран, и эмоции замученных женщин впитываются в тело, помечая неуязвимую кожу грязной меткой секретов. А Магнус сидит рядом, обманчиво спокойный, внимательный, безучастный. Пальцы Олеандра сворачивают тоненькую шейку одним выверенным движением, и она ломается с противным хрустом. — Ещё раз, — приказывает Магнус, и Алек подчиняется: отматывает назад и снова вслушивается, всматривается, пытаясь отстраниться от событий, что разворачиваются прямо перед ним. — Им так страшно, — шепчет он, сжимая руки. — Они просто в ужасе. Я не понимаю, почему остальные реагируют по-другому. Магнус молчит, в его голове ни одной мысли, ни единого предположения. Там только сухая хронология событий, образы женщин и мужчин, и приказы: короткие, чёткие, сформулированные. Одни и те же для всех жертв. Один и тот же результат, за которым стоят такие разные причины. — Как ты думаешь, насколько мы разные, Александр? Снова. Алек смертельно устал от таких вопросов, но в этот раз слова скрывают что-то зловещее и судьбоносное. — При одинаковом числе хромосом мы имеем различный геном, — как на уроке отвечает он, и Магнус кивает. — Совсем различный, — повторяет Магнус и встаёт с дивана. Короткая чёрная тень, прилипшая к его ногам, ломается, искажается, пока он отмеряет шагами расстояние до окна. Тяжёлые шторы разъезжаются в стороны, и в стекле появляется размытое отражение человека. Оно тянет пальцы к настоящему Магнусу, словно призрак из далёкого прошлого, приглашает нырнуть во мрак, сдерживаемый лишь несколькими миллиметрами прозрачного барьера. — Думаешь, их опоили чем-то, что не действует на примитивных? — Не могу исключать такого варианта. Но, мне кажется, всё проще или сложнее, это как посмотреть. Расскажи мне, что ты помнишь о том времени. — О каком? — Что было до того, как Мариза стала главой Академии? — Ничего. Она месяцев пять, наверное, стажировалась и училась. Мы даже вживую не могли пообщаться. Я, Иззи и Джейс уже учились в Академии, поэтому и дома бывали редко. — Вот как, — тянет Магнус и закусывает губу. — О чём ты думаешь? — Ни о чём. Просто собираю информацию. Что-то пригодится, что-то нет. Тяжело учиться, когда твоя мать — глава? — К чему эти вопросы, Магнус? — Твоя мать, Алек, как и ты, обладает одним качеством, которое меня всегда восхищало. Она супергероиня не потому что обладает способностями. Она героиня, потому что всегда пытается спасти других. Всегда. Не бывает исключений. Может, если бы тогда не она стала жертвой, я бы не пошёл на преступление. Вэлишн. Спроси любого примитивного, как бы плохо они ни относились к супергероям, все уважают твою мать. Поэтому её так хорошо приняли здесь. Ты такой же. Поставь себя на её место и проверь свою гипотезу. — Что ты имеешь в виду? Магнус отрывается от созерцания ночного города и манит Алека к себе. Раскрытая ладонь замирает на уровне груди, а в карих глазах застывшее прошлое ждёт встречи с настоящим. — Один удар значит да, два удара — нет. Ты супергероиня, которую ждёт большое будущее, ты надежда этого города, но ты та, кто думает о других. Тебя обманывает твой друг, он подсыпает тебе что-то, от чего ты выполняешь всё, что он ни попросит. На тот момент никто не знает о подобном средстве, я и сейчас о таком не слышал. Ты можешь предотвратить столько преступлений, нужно лишь позволить взять кровь на анализы. Да, придётся всем рассказать, но скольких эти люди погубят, если промолчать. Незнакомый примитивный спрашивает тебя, нужно ли вызвать полицию. Что ты ответишь ему? Один удар — да, два удара — нет. Алек не сомневается ни секунды. Когда на кону чужие судьбы, любой супергерой знает, что нужно делать. Подушечка пальца бьёт в центр ладони, и Магнус сжимает кулак, сохраняя это ощущение. — Она могла испугаться, Магнус. Никто не идеален. И тот ответ, что я дал тебе — это ответ здесь, в моей квартире, в безопасности. Возможно, я бы тоже сломался, особенно, если бы речь шла не только обо мне. — Я понимаю. Невысказанное «но» повисает в воздухе, разводя их по разные стороны, и Алек теряется при виде такого Магнуса: далёкого, задумчивого, существующего вне времени. Точка, вокруг которой закручивается мир. Писк чайника вмешивается в мысли, и Магнус снова поворачивается к окну, словно пытается разглядеть в далёких огнях ответы на вопросы. А Алек плетётся на кухню, достаёт из шкафа стеклянную банку с весёлой этикеткой и тщательно отмеряет нужное количество кофе. Ручная кофемолка разрушает цельные зёрна, ссыпая коричневые песчинки в прозрачную ёмкость, а по кухне плывёт знакомый аромат утра. — Мне нужна информация по всем трём супергероям. Магнус стоит в дверном проёме, его руки скрещены, а в голосе металл. Из такого же сделаны жернова старой кофемолки, что верой и правдой служит Алеку не первый десяток лет. — Я постараюсь. Горячая вода льётся в стеклянную колбу, и тёмные частицы разлетаются к краям, всплывают наверх, кружатся в безумном танце, а запах становится плотнее, гуще, ярче. — Тебя не должны заметить, Алек. Ты не должен попасться, иначе все усилия пойдут прахом. Я не могу сам копаться в этом деле. Валентин сразу же всё поймёт, Джонатана я тоже вмешивать не хочу. Рори помогать не будет, да и другим моим источникам я не очень-то доверяю. Магнус подходит к барной стойке и неуклюже забирается на высокий стул, а прозрачная вода окрашивается в глубокие красно-коричневые тона. Три минуты проходят в полной тишине, а затем ложка с длинной закрученной ручкой ударяется о стенки, внося сумятицу в успокоившееся безумие, и Магнус заворожённо смотрит, как плунжер скользит вниз, разделяя жидкость и фрагменты зёрен. — У меня нет сливок, — произносит Алек, заглядывая в холодильник. — Мне достаточно сахара. Магнус протягивает руки, и Алек подаёт ему пузатую кружку с забавной надписью. Толстые стенки медленно делятся теплом, и Магнус снова и снова читает легкомысленные слова: «Всё хорошее начинается с кофе». — Думаешь? — переспрашивает Алек, и Магнус усмехается. — Кто знает? Магнус кладёт три ложки сахара и блаженно жмурится, когда делает первый глоток. — Любишь сладкое? — Да. В детстве за уши было не оттащить, но у нас не было денег. Наверное, сейчас пытаюсь восполнить. — Я ни разу не замечал. — Потому что я редко его себе позволяю. Десерт — это маленький праздник, а мне уже давно нечего отмечать. — В тот раз Рафаэль принёс для тебя кофе со сливками, — вспоминает Алек и отпивает из чёрной кружки. — Я пью разный. Но ты, наверное, — совсем другое дело. — Крепкий, без сахара, без молока или сливок, без добавок. Начал пить такой, потому что мне казалось, что так я похож на взрослого. Сначала не нравилось, потом привык, а теперь не представляю себе жизни без него. — Я видел пару джезв у тебя в шкафу. — Ты рылся в моих вещах. — Конечно. Когда ты оказываешься в гостях у супергероя, который перед этим напоил тебя снотворным, то, как минимум, нужно найти, чем себя можно защитить. Алек кивает и опускает голову. Робуста в кофе горчит, и привычная кислинка арабики совсем не чувствуется. Кофе быстро остывает, и очередной глоток размазывает по языку неприятный вкус. — Ты отнесёшь меня домой? — спрашивает Магнус, и Алек хмурится. — Нам ещё столько нужно обсудить. — Да, нужно. А ещё мне нужно на работу. В последнее время я там слишком редко появляюсь, а дела имеют свойство накапливаться. — Я понимаю. Но завтра у меня дежурство, я буду занят всю ночь. — Значит, увидимся послезавтра, — подводит черту Магнус, спрыгивает на пол, относит чашку в раковину и разворачивается, прикусывая губу, когда видит сгорбленную спину. Алек слышит каждый шаг, но всё равно вздрагивает, когда мускулистые руки обхватывают его, и к чувствительному месту между лопаток прижимается тёплая щека. Слишком тёплая для человека. — Магнус? — Ммм? — Мне кажется, у тебя температура. — Неа, это просто кофе горячий. Но Алека невозможно обмануть. Магнус недовольно морщится, когда одна большая ладонь прижимается ко лбу, а вторая прикасается к щеке. — Так и есть. Ты простыл. Магнус может поспорить, привести железобетонные аргументы, дискредитировать изначальный тезис, но вместо этого зажмуривается и громко чихает. — Может быть, самую чуточку. Дома есть таблетки, выпью и к утру буду как новенький. Ну, может и не к утру, но точно буду. Сейчас есть дела поважнее. Послушай, когда вернёшься, не смотри ещё раз записи, дай себе отдых. А ещё лучше — спрячь их где-нибудь в горах, так, чтобы никто не нашёл. Я уже сказал тебе, чтобы ты не подставлялся, но я повторю. Не рискуй. Если у тебя возникнут сомнения, сразу же отказывайся. Нам нужно сохранить это в секрете. Возьмём за рабочую гипотезу существование препарата, который подчиняет себе волю развитых и супергероев. Теория, с моей точки зрения, очень слабая, но пока я не в состоянии придумать что-то более правдоподобное. — А почему слабая? — Столько лет прошло, и за всё это время ни единого слуха, ни единого упоминания. Маловероятно, Александр. Ты запомнил? — Кое-что. — В чём дело? — Ты можешь остаться? Я слетаю за таблетками, только не уходи. — Вал меня убьёт, — бормочет Магнус, вынимая телефон из кармана. — Прикончит, а потом воскресит, чтобы повторить. — Что ты ему пишешь? — Правду. Что я приболел и подойду завтра в офис ближе к вечеру. — Тогда я полетел? — Угум. Магнус закатывает глаза, когда видит входящий от Валентина, и машет Алеку рукой, чтобы тот побыстрее смылся из квартиры, но острый слух его начальника не оставляет им ни единого шанса. Алек даже на улице слышит, как Магнус ожесточенно спорит с Валентином, но Магнус одним взглядом запретил вмешиваться в свои отношения с боссом, поэтому Алек летит в круглосуточную аптеку и, оставив милой девушке автограф, возвращается домой, замирая возле незашторенного окна. Магнус сидит на диване, закутавшись в плед и что-то быстро набирает на экране смартфона, шмыгая носом. Алек запоминает эту картину, бережно откладывает ещё один образ Магнуса в копилку воспоминаний. Тихий стук отрывает Магнуса от телефона, и он удивлённо смотрит на Алека, который садится на подоконник. — Ты стучишь в окно собственной квартиры? — Не хотел тебя пугать внезапным появлением. Решил предупредить. — Иногда ты такой странный, Александр. Магнус закидывает в себя пару таблеток, залпом выпивает стакан воды и уходит в ванную, откуда выползает через двадцать минут совершенно расслабленным. — У меня глаза слипаются, — честно признаётся он, и Алек усмехается. Если отбросить всё, что с ними случилось, если очистить доску от людей, что рвутся к власти и любят играть чужими жизнями, то останется сонный Магнус, который держит его за руку и не отпускает, пока не проваливается в глубокий сон без сновидений. Алек лежит в темноте, закрыв глаза, и считает вдохи Магнуса. Реальность ускользает от него на пятой сотне и возвращается теплом полуденного солнца и прохладными поцелуями от совершенно здорового Магнуса, который едва ощутимо прикусывает мочку и тут же трётся носом об щёку. — Привет. — Привет, — отвечает Алек, напрягаясь, когда кончики пальцев касаются его мятой футболки. — Магнус? — Мне остановиться? — Нет. Алеку хочется продолжения, хочется всего, что Магнус может ему дать, хочется в этой дымке удовольствия забыть обо всём и довериться рукам, которые стаскивают с него футболку. Магнус заглядывает ему в глаза, и в тёмной глубине тонут ненужные мысли, растворяется неуверенность, исчезают сомнения. Всё хорошее начинается с поцелуя, который горячее и крепче любого кофе. Магнус отстраняется, переводя дыхание, и улыбается, когда Алек тянется следом. — Не спеши, — тихо просит Магнус, и Алек покоряется. Его тело — объект для исследований, а Магнус — самый дотошный из всех людей, что он знает. Миллиметр за миллиметром, лаская мягкими подушечками пальцев, чуть влажными губами, кончиками ресниц, языком. Спускаясь ниже, к кромке домашних серых штанов, цепляя их край зубами и оттягивая вверх. Алеку хочется взять всё в свои руки, но он терпеливо ждёт, когда Магнус стянет с него оставшуюся одежду и рвано выдохнет, опалив кожу дыханием. — Раздевайся, — почти приказывает Алек, а потом стискивает зубы. Он никогда не привыкнет. К длинному тонкому шраму, проходящему прямо под рёбрами, к толстому рубцу, к пятну ожога. Он никогда не забудет, как Магнус усилием воли расслабляет все мышцы, позволяя дотрагиваться до своих меток. Собственная кожа без единого изъяна кажется искусственной, неживой, невозможным совершенством. Но Магнус думает по-другому. Его пальцы, нежные, сильные, умелые, пробегаются по телу, задевают жёсткие лобковые волосы и осторожно дотрагиваются до члена, словно боятся причинить боль. И Алек давит в себе всхлип, душит любые звуки, чтобы слушать чужое сердце. В этих глухих ударах прячется возбуждение, которое смешивается с кровью, что бежит по артериям и венам. Магнус медлит, и Алек тянется за нераспакованным флаконом смазки, что давно лежит в тумбочке. Прозрачная, холодная, почти без запаха, она ползёт по пальцам вниз, и рассеянный солнечный свет раскрашивает её в радужные цвета. Ладонь сжимается на члене, скользит вверх, заставляя Алека тихо застонать. Но Магнусу мало этого, ему нужно гораздо больше: бессвязных криков, цепкой хватки крепких пальцев на запястье, закушенных губ и сбившегося дыхания. Ему нужно его имя, произнесённое хриплым шёпотом, когда Алека накрывает оргазм. И Магнус любуется, жадно ловит все оттенки картины, что сам нарисовал, и улыбается, когда замечает, как Алек начинает краснеть. — Полежи здесь, я сейчас. Алек кивает и укладывается на подушки, пока Магнус скрывается в ванной. Шум воды убаюкивает, и всегда внимательный супергерой не слышит короткого стона, который вырывается у Магнуса, когда он всего за несколько движений подводит себя к краю. Уставшее тело сдаётся в плен послеоргазменной неге, и тихое шипение Магнуса тоже остаётся незамеченным. Холодная струя бьёт по запястью, которым даже пошевелить больно, а Магнус безучастно смотрит, как на смуглой коже проступает бордовый кровоподтёк. Но у пижамного верха длинные рукава, а боль, смешанную с удовольствием, почти невозможно распознать.