Всего лишь человек

Большой камин в центре гостиной потрескивает, создавая иллюзию настоящего огня. Но Магнус знает, что поленья и пламя, которое заставляет длинные тени разбегаться по углам, — лишь искусная имитация. Эта комната наглухо изолирована от мира, звукопоглощающие панели здесь повсюду: пол, стены, потолок. Магнус втягивает воздух, чувствуя как кислород заполняет лёгкие, и улыбается. Продумана до мелочей. Валентин опускается в кресло и вытягивает ноги, жестом предлагая Магнусу занять ещё одно напротив. — О чём будем говорить? — спрашивает он, и Магнус садится в глубокое кресло, отзеркаливая его позу. — Мы будем говорить о твоей дочери, Вал. Мы будем говорить о Клэри. — Вон, — роняет Валентин, но Магнус качает головой и скользит взглядом по нему снизу вверх. — Я здесь только из-за неё, Вал. Из-за неё и таких людей, как она. — Джонатан. Если так хочешь поговорить о своей сестре, то мы поговорим, но этот присутствовать при нашем разговоре не будет. — Во-первых, этот расследует дело Клэри, я нанял его, он мой человек. Во-вторых, этот расстался с Найтом из-за таких людей. В-третьих, вся моя кампания будет основана на признании того факта, что такие люди, как Клэри, существуют, и этот будет давать показания. Я бы мог назвать тебе ещё в-четвёртых и в-пятых, потому что есть Зеро, есть лже-Саймон, есть Мокси и есть Хитоми. Но пока хватит и трёх. Магнус останется здесь, а тебе придётся говорить с нами двумя. От семьи не осталось и следа. Магнус проводит кончиком языка по кромке зубов, чувствуя будоражащую сознание боль, пока Джонатан подходит к его креслу и встаёт рядом, опираясь на спинку. Валентин позволяет себе мгновение полюбоваться этой картиной — в чужом доме, в чужой гостиной Магнус сидит как хозяин, а за спиной у него чужой сын, готовый убить по одному его слову. Проигрывать такому — одно удовольствие, особенно если потом есть шанс сыграть в одной команде. — Так сложно начать? — Магнус издевательски приподнимает бровь и усмехается. — Давай я тебе помогу. Какая способность была у Клэри? Что она могла делать? — Зрительные галлюцинации. Она могла вызвать зрительные галлюцинации. Пока она была маленькая, эта способность никак себя не проявляла. Мы с Джослин думали, что она примитивная, и, честно говоря, нам было плевать. Главное, что девочка была здорова, да и Джонатан сразу полюбил сестру. Сейчас я думаю, что ей попросту нечего было нам показывать. Но она становилась старше, её способность крепла, хоть и отследить её было затруднительно. Наверное, она так играла. Галлюцинации были совсем короткими, пара секунд, не больше. Но ей не повезло, что её отец обладал исключительным слухом. Я понял, что периодически то, что я вижу, не совпадает с тем, что я слышу. Врачи ничего не нашли. И я начал анализировать, записывать все случаи в дневник. Мне понадобилось около месяца, чтобы обнаружить причину. Я рассказал Джослин, она была в ужасе. Мы не понимали, что нам делать. С того дня я принимал только неверные решения. Сначала мы решили просто наблюдать, но после того как Джонатан рассказал мне о прогулке, которой не было, я по-настоящему испугался. Он болел, лежал в постели и описывал траву и цветочки, а мне хотелось закричать. Скорее всего, она хотела порадовать брата, подбодрить, поделиться эмоциями и счастьем, не понимая, что медленно, но верно толкает его к сумасшествию. Вечером мы с Джослин приняли решение переехать. Нашли дом на самой окраине. Он стоял далеко от дороги, и соседей поблизости не было. Джослин с Клэри заняла отдельное крыло. Джонатану мы сказали, что сестра заболела, но он не очень-то нам поверил. Клэри сказали то же самое. Мы старались не выпускать её из комнаты. Лишённой зрительного опыта, ей было сложнее нас запутать. Джослин учила её управлять этой способностью, пыталась объяснить, что нельзя просто так залезать в мозг других людей и делиться с ними картинками. Но то ли кризис трёх лет затянулся, то ли Клэри изначально была злобным, непослушным ребёнком. Она отказывалась делать то, о чём её просили, истерила, капризничала, сердилась. — Она была маленькой девочкой, которую вы заперли в комнате, — медленно произносит Джонатан, но Валентин склоняет голову на бок и задумчиво смотрит на него. — Клэри начала рисовать. Её фантазии и самые тёмные мысли стали обретать форму. Джослин пришлось сбегать от неё гораздо чаще. Вдвоём с ней мы словно отдыхали, когда общались с Джонатаном. Счастливая семья, если не считать маленький секрет, который мог свести нас с ума. Я стал искать тех, кто мог бы мне помочь, и нашёл Элдетри. Общение шло полунамёками. Мне хватало ума, чтобы не признаваться в наличии не совсем нормальной дочери. Я понимал, что если широкой общественности станет известно о таком ребёнке, то её тут же заберут для экспериментов, а ещё, что Джонатану тоже придётся несладко. Он грезил супергероями, рисовал себя в плаще, спасающим город от злодеев. Я не мог разрушить его мечту. Стоило всем узнать, какая у него сестра, он бы не отмылся от клейма брата психованной. Поэтому я пытался анализировать рисунки Клэри. Думал, что смогу хоть как-то повлиять на ситуацию. На них всегда было чудовище, окружённое монстрами помельче. Одно время я думал, что это я. Я ­— то самое чудовище, которое ходит со своими подручными и запирает маленьких девочек. А потом Джослин не уследила, и Клэри сбежала. Я нашёл её стоящей возле твоей кровати. То чудовище — это ты, Джонатан, а те монстры — это не подручные, это её защитники, которые должны были уничтожить её главного врага, того, кто забрал у неё любовь отца и матери. — Нет, — шепчет Джонатан и делает шаг вперёд. Но Магнус хватает его за рукав и смотрит на Валентина. — Дальше, — произносит он на выдохе. — Мой сын метался по кровати, он звал на помощь, а потом закричал и проснулся. Но попал из одного кошмара в другой. Я кинулся к нему, схватил на руки и выбежал на улицу. Клэри звала меня, но я просто не мог вернуться, мне было так страшно. Больше месяца Джона не мог спать, я и Джослин постоянно были рядом. Его мучили кошмары, он кричал и плакал, а я ничем не мог помочь. Даже к врачу отвести не мог, ведь я знал, что те монстры реальны. Постепенно мы вернулись к нормальной жизни, приближался срок поступления в Академию. Мы надеялись, что с его отъездом сможем решить проблему и постепенно научить Клэри управлять её силой. Но наступил день рождения, и теперь уже Джонатан пробрался к сестре. Возможно, зайди я тихо, мне удалось бы вывести его из комнаты, никого не потревожив. Но это я сейчас такой умный, а тогда я как ошпаренный бросился в комнату Клэри. Иронично, но именно я разбудил её. Она проснулась и увидела то самое чудовище, которое пришло забрать у неё маму. Она ударила как могла, попыталась избавиться от врага, и тогда же я швырнул Джонатана в стену. Небольшая шишка — малая цена за здравый рассудок. Видимо, Джослин тоже так посчитала. Она огрела меня по голове, а когда я очнулся, Джонатан кричал, снова. Кричал, глядя на открытое окно, а потом я увидел, что такое лазерное зрение. Через несколько минут он потерял сознание, я взял его на руки, отнёс в комнату и позвонил по телефону, который дал мне Элдетри. Он приехал через час. Целый час я сидел возле мёртвой жены, которая убила себя и дочь, чтобы у меня и сына появился шанс. Только вот Клэри была жива, хотя тоже без сознания. Элдетри забрал Клэри и вместе с ним мы подожгли крыло, чтобы скрыть все следы, и у полиции не осталось вопросов. Вот и вся история. — Погоди-ка. — Магнус поднимает руку и хмурится. — Значит, не Джонатан сжёг дом? — Может, провались он в безумие сейчас, то результат был бы именно таким, но тогда он был всего лишь ребёнком. К тому же, позже я объяснил ему, что сестра и мама погибли в пожаре, который случился из-за неосторожности Клэри. — Я притворился, что верю тебе, но я был уверен, что это я уничтожил наш дом. — Нет, Джона, — снова оговаривается Валентин, — наш дом уничтожил я. — Элдетри просто так забрал Клэри, он не шантажировал тебя, не пытался надавить? — Каждый месяц он получал от меня деньги на содержание. Большие деньги. Иногда я делился с ним информацией, а иногда он делился секретами со мной. — Ты до сих пор продолжаешь это делать? — Да. У Элдетри есть старшая сестра по матери, она примитивная и заведует ночлежкой. Деньги шли на счёт этой ночлежки. Магнус качает головой, и Валентин ждёт очередной вопрос. — Я был в этой ночлежке, проверял её. Это действительно благотворительная организация, которая занимается помощью бездомным. Там нет ничего подозрительного. — Ты проверял это для Джонатана? — Нет, для себя. Не ты один работал с Элдетри. Мне нужно было узнать, с кем я имею дело. — Видел их финансовые отчёты? — Да. Но там всё было чисто. Надо будет просмотреть ещё раз, более внимательно. Возможно, я что-то упустил. У нас с Джоной возникла мысль, что Элдетри мог быть связан с Зеро. Ты не думаешь, что Клэри в пленницах Зеро? — Нет, Магнус. Элдетри боялся Зеро и ненавидел его. Он бы никогда не отдал ему мою дочь. Слишком сильной она обещала стать. А Виктор придерживался мнения, что такие, как она, должны быть полностью безопасны для общества. — Почему ты мне ничего не рассказал, когда я стал старше? Почему мне надо было нанять Магнуса и как следует прижать тебя, чтобы ты раскололся? — Потому что ты думал, что я презирал твою сестру из-за того, что она примитивная. Это было не так плохо, если учесть, что в реальности я своими руками взрастил монстра, который ненавидит тебя. Джонатан резко выдыхает и отходит к стене, а Валентин устало прикрывает глаза. — Я не буду извиняться перед тобой, Джонатан. Я сделал всё возможное, чтобы защитить тебя, сделал то, что должен сделать отец. — Клэри ты тоже был отцом! — Ну что ж, можешь считать себя счастливчиком, потому что я и мама выбрали тебя. Как бы это ни звучало. — Это мерзко. — Это жизнь. Если бы я мог, я бы попросил у неё прощения, потому что мои решения довели ситуацию до такого итога, но, к сожалению, я был бессилен. Поэтому я принял эту ошибку и попытался жить дальше, попытался вложить всё, что я имею, в единственного сына. Кто же знал, что он будет доверять человеку с улицы больше чем мне? — Нам нужно найти Клэри и попытаться ей всё объяснить, — замечает Магнус и наклоняется к Валентину. — Ты должен попросить у неё прощения, ты сам это сказал. — Вперёд, Бейн. Ищи её, но без меня. Я даже на километр к ней не приближусь. Но я согласен оплатить тебе психушку, когда она сведёт тебя с ума. — Ох, Вал. Вечер откровений предполагает, что я тоже должен быть честным с тобой. Ментальные способности бессильны против примитивных. Круг замкнулся. И я готов поспорить на свою трезвость до конца жизни, что Элдетри прекрасно знал об этом. Только подумай. Проблема с Клэри перестала бы быть проблемой, осмелься ты рассказать об этом. Примитивная гувернантка подарила бы девочке любовь и заботу, она бы не смотрела на неё как на чудовище, да и ваше общение стало бы легче. Всего одна деталь, которая могла бы изменить всё, если бы только ты сделал то, что должен делать журналист. А ведь у тебя были все ресурсы. Магнус смотрит на низенький столик, на котором должны стоять три пустых бокала и дымиться сигарета, но вместо них зеркальная поверхность отражает старого развитого, что никак не может собраться. Раздавленный чувством вины, он переводит взгляд с примитивного на супергероя, но ни у кого не находит поддержки. Джонатан ещё не готов, а Магнус смотрит дальше и даёт ему возможность самому пройти этот путь: от начала и до самого конца. — Такого просто не может быть, — выдавливает из себя Валентин. — Ты уверен? — Общение с Зеро имеет свои преимущества, — роняет Магнус и ждёт, когда Валентин признает своё поражение, но Валентин не привык отступать. — Он мог обмануть тебя. — Он и обманул, но не в этом. Зеро — не единственный, кто предоставляет мне информацию. Их много, этих людей. Так много. И все они говорят, даже после смерти. Я здесь, Вал, потому что я не хочу, чтобы они говорили это только мне, я хочу, чтобы они кричали, чтобы их услышал каждый. Эта кампания не нужна ни мне, ни твоему сыну. Она нужна только Зеро. Но без этой кампании ни Джонатан, ни я не добьёмся того, чего хотим. И тебе придётся принять это, как и то, что в смерти твоей жены виновата не маленькая девочка, а ты. Валентин опускает голову, и в его глухом голосе нет ни намёка на чувства, только механическое звучание пустоты. — Помнишь тот день, когда мы попали к Зеро. Тот день, когда он впервые предложил тебе начать расследование про Маризу? — Помню. — Ты улетел с Найтом, а я остался с ним. На прощание он сказал мне одну вещь. Он сказал мне, что люди, верящие в справедливость для всех — самые жестокие люди. Во имя высшей цели они способны уничтожить любого, кто встанет у них на пути. Я думал, что это он про Найта, а оказалось, что про тебя. — Меньше слушай Зеро, Вал. Ты виноват, и я не собираюсь утешать тебя, но я хочу дать тебе шанс извиниться перед дочерью. Это долгий путь. Тебе решать, хочешь ли ты пройти его и нужно ли это тебе. Но Клэри — это наша цель номер один. Мы собираемся найти её и сделать всё возможное, чтобы вернуть ей и другим нормальную жизнь. — И зачем же вам кампания? — Потому что Найт и его мать держат в плену супергероев, которые обладают такими же способностями. Как видишь, Клэри нужно найти не только нам. Она — живое доказательство того, что такие люди существуют. — Вэлишн? Ты уверен? Кто твой источник? — Найт. Валентин шумно выдыхает и облизывает пересохшие губы. — Это будет самый трудный период без алкоголя, — замечает он. — Найт играет на нашей стороне против матери? — Нет. Он играет на стороне Маризы. Он согласен с её решениями, и он идёт на выборы, не испытывая ни малейшего желания освободить этих людей. Для него они угроза, такая же, какой Клэри была для тебя. И я понимаю, почему он так считает, и я понимаю, почему ты так поступил. Понимаю, но никогда не соглашусь. — Так вот почему вы расстались. А я, старый дурак, подумал, что ты изменил ему. Ну что ж, теперь ясно, что ты не вернёшься к нему. Это радует. — И кто из нас умеет лучше причинять боль? Мне до тебя ещё далеко. — Магнус громко цокает и поднимает воображаемый бокал. — За отвратительное начало кампании будущего члена Совета. Кампании, которая никому не нужна. — Эй, я не говорил, что она мне не нужна, — возмущается Валентин. — Всё, что ты хотел, Вал, это чтобы твой сын был успешным и уважаемым героем. Человеком, который будет вершить судьбы. Ты мечтал о его блестящем будущем, радовался, когда его детские мечты совпали с твоими, и совершенно не заметил, как он стал несчастным. Может, тебе пора начать его слушать. Поверь мне, эта кампания нужна тебе не больше нас. Но нам придётся. Давай хоть раз в жизни сделаем что-то правильное, иначе зачем мы вообще нужны этому миру? Валентин встаёт с кресла и подходит к Магнусу, смотрит на него сверху вниз, как будто видит первый раз в жизни, и задумчиво проводит ладонью по его плечу, смахивая пыль. — Сколько лет прошло, а ты ни капли не изменился, — усмехается он. — Те же горящие глаза и речи о справедливости, а в рукаве компромат на сильных мира сего. — Но ты взял меня. — Ты шантажировал меня. — Но ты взял меня, а мог приказать, и я бы исчез. Не говори, что испугался тогда. — Тогда почему ты решился прийти ко мне? — Потому что когда-то и у тебя были такие же горящие глаза, Вал. Когда я учился, я читал твои эссе, твои статьи, даже самые короткие заметки. Помнишь свою авторскую колонку? Валентин качает головой. — Лоренцо не понравится, что мы собрались в поход без единого шанса выиграть. И что кампания — это не кампания, а священная война, развязанная во имя высокой цели. — Ты удивишься, Вал. — Что, с ним ты тоже дружишь? — Узнаешь завтра. Пригласи его, мы в подробностях обсудим наши действия. А сейчас я иду спать. Слишком много вам нужно обсудить без меня. Да и меня Моррисон по головке не погладит, если я не пришлю заметку. Как будущий редактор, я должен быть более ответственным. — Старайся, старайся, глядишь, моё место когда-нибудь займёшь. — Это и была изначальная цель. — Хорошо, что я не купился на речи о горящих глазах. Рита проводит тебя. Магнус кивает и выходит за дверь, плотно прикрывает её и стоит так несколько минут, пока сзади не раздаётся деликатное покашливание. — Мне проводить вас в комнату, мистер Бейн? — тихо спрашивает Рита, и Магнус улыбается ей. — Будь добра. Я чертовски устал. Кажется, я никогда так не уставал. — Хотите молока с печеньем? — О нет, дорогая. На сегодня с меня хватит десертов, яблочный пирог был просто восхитителен. У тебя определённо талант. — Это всё моя способность. Я прекрасно чувствую все оттенки вкусов. — И тем не менее, мало чувствовать, надо ещё создать, — говорит Магнус, поднимаясь за Ритой на третий этаж. — Спасибо за вкусный ужин, Рита. — Если вам что-то понадобится, то обязательно позовите меня. Я и не думала, что у хозяина есть такой хороший друг. Как он улыбался, давно таких вечеров у нас не было. — Боюсь, что я не такой хороший друг, как ты думаешь, но мне всё равно приятно. Спокойной ночи, Рита. Рита уходит, а Магнус заходит в комнату, в которой ему предстоит провести не одну ночь. Он оглядывает своё временное жилище и присвистывает. Комната выглядит так, словно сошла с разворота журнала, посвящённого самым фешенебельным отелям. Массивная кровать, стоящая в центре, напоминает об утехах королей и буднях извращенцев. Его чёрная дорожная сумка на роскошном бархатном покрывале выглядит так вызывающе плебейски, что Магнус, повинуясь неуютному чувству смущения, хватает её и застывает, раздумывая, куда поставить. Кушетка, предназначенная исключительно для богатых задниц? Антикварное кресло для задниц благородных? Магнус выдыхает и медленно опускает сумку на кровать. Расшалившиеся нервы способны любой предмет мебели превратить в орудие для издевательств, поэтому он вынимает старый потрёпанный ноутбук, опускается в кресло и с удовольствием кладёт ноги на низенький столик из красного дерева. Писать статью про эксклюзивный цветочный в таком месте — та ещё ирония. Магнус заканчивает через полтора часа, отправляет заметку Моррисону на почту и с чистой совестью отправляется в душ, а когда возвращается, скидывает покрывало на пол и залезает под большое одеяло, которое не греет. Магнус подтягивает колени к груди, накрывается с головой, но ему всё равно холодно. Дрожь прокатывается по телу, волна за волной, заставляя мышцы гудеть от постоянного напряжения. — Что-то не так, — говорит Алек Джейсу и закусывает губу. — Магнусу плохо. — А Валентину? — Я не слышу ни Валентина, ни Джонатана. Только Магнуса. И ему не очень хорошо. — А может ему не плохо, а наоборот? — Алек поворачивается к Джейсу, и тот пытается пояснить: — Ну, сам понимаешь, он в спальне, думает о тебе, активно так думает, ну и вот поэтому сердце бьётся быстрее, а дыхание не такое спокойное. — Он не возбуждён, — цедит Алек сквозь зубы, и Джейс поднимает руки. — Блин, забыл, что ты уже знаешь, как это у него всё. — Джейс! — Да ладно тебе. Я, если честно, до сих пор не могу поверить, что ты согласился доверить Магнуса Монтеро. Он не выглядит надёжным, ну ты понимаешь. — Джонатан не такой. — Не гей? — Боже, Джейс, нельзя быть таким недалёким. Я полетел, просто посмотрю, в чём дело, и вернусь. Не говори мне, что Мокси запретила. Она тебе запретила, а меня официально вообще тут нет. Алек берёт разбег и летит к широкому окну, за которым Магнус никак не может уснуть. Но Джонатан оказывается быстрее. Алек видит, как дверь открывается, пропуская тёмный силуэт, и прижимается к стене, надеясь, что его не заметят. — Какого хрена, Магнус, ты трясёшься как крольчонок перед удавом? Весь дом ходуном ходит. — Извини. — Здесь тепло, ты под одеялом, что случилось? — Это нервное, наверное. Магнус жалобно смотрит на Джонатана, и тот усмехается. — Отец нас убьёт. Джонатан залезает под одеяло и прижимает Магнуса к себе, морщась, когда чувствует ледяные ступни. — Тебе стоит поразмыслить о твоей ментальной способности. Судя по температуре твоих ног, она у тебя немыслимой силы. Магнус утыкается носом ему в грудь и закрывает глаза. Дни кружат вокруг него, и шум их крыльев заглушает мысли, а их тени расплываются уродливыми тёмными пятнами по сознанию. Тепло чужого тела согревает, и Магнус начинает проваливаться в сон. Джонатан улыбается, чувствуя, как Магнус расслабляется, а затем смотрит в окно, уже зная, кто дежурит на улице. — Не улетай, поболтать нужно, — тихо произносит Джонатан, и Алек откидывает голову на кирпичную стену. Видеть Магнуса с другим горько и неприятно, но жалобное «Алек», зовущее «Алек», неосознанное «Алек», вырвавшееся у Магнуса, забирает боль и снова дарит надежду. И уже высоко в небе Джонатан замечает лёгкую улыбку и зло выдыхает. — Однажды он перестанет звать тебя, — предупреждает он, подлетая к Алеку, но тот молчит, сохраняя воспоминание, которое будет согревать, когда ему будет так же холодно. — Знаешь, я передумал. Оставь все его вещи себе. Делай с ними всё что захочешь, только больше не приближайся к нам. Чем меньше предметов будут напоминать ему о тебе, тем лучше. Алек кивает и разворачивается, но в спину летит издевательское: — Я позабочусь о нём. — Я знаю, — отвечает Алек, — знаю. Но я согласен. Однажды он перестанет звать меня, перестанет, потому что я буду рядом.