Черная Вдова

Мадам всегда была ранней пташкой и просыпалась, как только начинало светать, хотя иногда были и времена, когда в Доме она вставала последней, и девушки готовили ей ванную и приносили завтрак. Но чаще всего она полагалась только на себя, как бы ей не нравилась жизнь той богемы, которую она оставила позади себя. Простыни легко соскользнули с ее тела, когда она встала с кровати, чтобы найти свой утренний халат. Мало из мужчин, кто оставался в ее постели до утра — обычно они все уходили либо сразу же, либо спустя пару часов, когда Мадам крепко спала, но в этот раз все было по-другому. Холмс все еще лежал на второй половине кровати, мирно посапывая после сумбурной ночи. Мадам усмехнулась, подумав про себя, что, должно быть, слишком сильно его утомила, но прикасаться к нему или будить его не стала. Главное, что на данный момент он ей верил, а остальное прикрытие можно оставить и на потом. Она позвонила в колокольчик, связывающий с комнатой прислуги и лакеев, чтобы ей приготовили завтрак, а заодно и начали будить девушек, у которых, возможно, сегодня появятся и дневные клиенты. В любом случае, их комнаты должны оставаться чистыми и прибранными, как и все материалы и вещи, которыми они пользовались в течение прошлой ночи и дня — кнуты и кожаные ремни, стойки и различные извращенные штучки, которые обычно нравились посетителям. У Мадам в комнате и таких вещей хватало, но этой ночью она решила ничем не пользоваться, чтобы не отпугнуть от себя ищейку. Мягкость и ласка — всегда лучшие помощники, чтобы расположить к себе быстро мужчину. Мадам устроилась за своим столиком, решив написать одному очень влиятельному знакомому письмо, когда почувствовала позади себя дребезжание стекла, а затем голос, раздающийся из самых глубин комнаты. Кожа покрылась испариной, а потом загорелась от мгновенной жары, но она точно знала, что рядом с ней никого нет. Ей все это мерещилось, все эти воспоминания после стольких лет… Но ведь они ее уже не мучили столько лет, почему они сейчас к ней смогли вернуться? Руки задрожали, когда она бросила ручку в сторону, и ее губы приоткрылись, стоило ей посмотреть на себя в зеркало. Этого не могло быть… Это точно не могло быть правдой… Он давно мертв. Его почерневшие глаза смотрели на нее в зеркале, когда невидимая рука прикоснулась к ее шее, плотно обхватив ладонью, что у нее не было возможности пошевелиться или сбежать. Естественный страх затмевал все перед ее глазами. Холоднело внутри и снаружи, а ее губы теперь вместе с ладонями дрожали, когда его ногти впились в мягкую кожу. — Зачем ты преследуешь меня? — спросила она, судорожно хватая ртом воздух. — Не я в этом виноват, милая моя супруга. Мы могли бы с тобой прожить долгую и вполне счастливую жизнь, если б ты не была настолько алчной и жеманной, когда я узнал о тебе правду, — призрак ее мужа теперь сжимал ее плечи, но легче от этого не становилось. — Я ведь узнал, что ты мне вместо моего лекарства подсыпала в бокал вина, также ты поступала и с герцогом, не так ли? — Я бы никогда не позволила тебе управлять моей собственной жизнью, Джошуа, — миссис Адлер попыталась вырваться из невидимой хватки, однако ее отбросило на пол, и она лежала теперь у ее столика, задыхаясь и безмолвно моля о помощи. — Поэтому ты завела себе Дом терпимости, не так ли? Потому что чувствовала себя униженной или оскорбленной? Я был прав, когда тебя обязаны были забрать в пансионат, чтобы тебя вылечили от этой прискорбной скверы! Дальше она ничего не слышала, как будто вокруг появлялись сотни куполов, разнося свою музыку по местности, вызывая невыносимый грохот. Она предавалась воспоминаниям, не самым лучшим, но она ничего не могла сделать, чтобы их предотвратить. Ирен помнила, когда вышла второй раз замуж. Спустя время после смерти герцога Рутланда, она снова стала женой политика Джошуа Хейли, старше ее более чем на двенадцать лет. Ее родители думали, что молодой вдове крайне сложно будет пристроиться, снова оказаться в семье, поэтому первое время юная вдова оставалась жить в поместье с родителями, пока однажды к ним туда случайно не заехал мистер Хейли. После первого брака она думала, что, возможно, богатство и ее преданное не станут причиной для заключения брака, однако она ошибалась. Эти несколько лет стали для нее настоящей пыткой, поэтому она даже не удивилась, когда в ней проснулась неосознанная злоба и жестокость по отношению к людям. Хейли никогда не дотрагивался до нее с трепетом, никогда к ней относился даже так, как делал это по-доброму герцог. Ирен сидела за обеденным столом, аккуратно разрезая мясо ножом, когда в комнату вошел ее муж, резко бросивший на стол газеты. Он был точно зол и рассержен новостями, о которых писали в ежедневной колонке. В такие моменты она знала, что лучше у Джошуа ничего не спрашивать и не высовываться из своего места, оставаясь, как серая мышь, в тени. Она молча проводила его взглядом и решила уйти к себе в комнаты, где могла заняться чтением купленных совсем недавно книг и новой темой, связанной с экономикой. Ей нужно было быть образованной, чтобы ее муж мог гордиться ей сполна. Но в какой-то момент она совсем потеряла надежду, когда однажды ночью он пришел к ней в спальню пьяным. Его ноги еле держали тело, и от мужа ужасно пахло бренди, однако она и виду не подала, что заметила его присутствие в комнате. Он начал что-то бормотать себе под нос, быстро снимая с себя камзол и рубашку, забираясь на ее сторону, схватив ее за бедра и плотно прижимаясь к ней так, что у супруги остались бы лиловые следы на следующий день, которые, конечно, никто бы не увидел, но не смыл бы с ее лица опозоренный и виноватый перед остальными взгляд. Ирен сопротивлялась ему, пытаясь его оттолкнуть, однако все было тщетно. — Что же ты за жена такая, которая не хочет исполнять свой супружеский долг? — спросил он, еще сильнее навалившись на нее и прикасаясь грубо губами к ее шее. — Убирайтесь, я прошу вас. Вы пьяны и омерзительны мне, — она ударила его по спине, отчего тот на мгновение замер, но не ослабил свою пытку над женой. — Как я вообще могла за вас выйти замуж?! Эти слова словно еще больше завели мужчину, и он дал ей сильную пощечину, отчего она взвизгнула, отбиваясь от него, пока не поняла, что все это бесполезно. Она кричала так, что слышала, возможно, вся прислуга у ее комнат, но никто не осмелился бы зайти в комнату к господам. По ее щекам текли слезы, но она знала, что это был всего лишь один раз, и такого больше не повторится. Жаль, что она ошибалась, потому что это происходило снова и снова, пока однажды она не взяла в руки нож и не накинулась на него. Джошуа лишь захохотал, резко выбивая опасный предмет из ее маленьких нежных рук. — Решили убить собственного мужа? — спросил он, приближаясь к ней. — Убьете, и вся вина будет на вас, моя дорогая. Вы же не хотите этого, не так ли? — Лучше так, чем терпеть это унижение, — выплюнула она, дико смотря на него, узнавая его потемневшие зрачки — признак гнева и ярости. — Мои знакомые уже давно говорят, что с такой безумной женушкой есть только один единственный выход. Не заставляй меня идти на такой рискованный шаг, превращая тебя в жалкое ничтожество, которому будет суждено провести всю жизнь в одиночестве. Наверное, с тех пор у нее проявился непонятный гнев на многих мужчин. Ей хотелось рвать и метать, когда она поняла, что из себя представляет ее муж, а спустя время пришла новость от одного человека, которого она наняла, чтобы следить за своим мужем, что он снимает в борделях себе шлюх, которым он щедро оплачивает это времяпрепровождение. Как же это было омерзительно! Ей хотелось причинить ему боль, чтобы она могла видеть ее в глазах мужа, когда бы он корчился под ней и молил бы ее остановиться. От своего посыльного она была наслышана о мадам Беркли, известной куртизанке, практиковавшей жестокие штуки на мужчинах. Ирен договорилась втайне от мужа встретиться с ней и ни разу не пожалела о своем решении с тех пор. Эта женщина научила ее ценить себя, как быть достойной чего-то лучшего. И неудивительно, что потом она оказалась Мадам слишком благодарной за привнесенные в ее жизнь уроки. Конечно, миссис Хейли могли бы осудить в обществе за знакомство с проституткой, но ее это уже мало заботило. Ирен хотела быть независимой и непреклонной перед мужчинами, поэтому готова была идти на любой поступок, лишь бы этот самовлюбленный идиот спустился с небес на землю и наконец понял, кем всегда оставалась его жена. Да, со временем она научилась отрабатывать на своем муже эти приемчики, научила его уважать себя, зная, что она имела над ним власть в супружеской постели, а потом пришли совершенно другие новости… Ее муж свалился с лошади во время охоты, когда он сильно повредил себе бедро. Врачи говорили, что оставалась вероятность — муж останется калекой на всю жизнь, так и не сумев восстановиться к прежнему темпу жизни. Для Ирен это означало так много: больше свободы, больше власти, больше времени, чтобы отдалиться от него. Естественно, ему назначили принимать лекарство, которое добавляла обычно она либо в вино, либо в теплую воду, но в голове у этой женщине уже росли планы с каждой минутой, что она готова была пойти и на самый безумный поступок в своей жизни. Она подменила ему лекарства, и никто этого не заметил, пока в какой-то момент его состояние не ухудшилось еще сильнее. А через некоторое время она поняла, что он о многом знает уже, возможно, и о первом браке. Она не помнила, как это вышло, как она оказалась у бездыханного тела, но только ощущала крик в ее горле и отчаяние, когда ворвались в спальню ее мужа слуги и оттащили ее уже от мертвого тела мужа. Что она сделала с ним? Она не помнила этого, словно не хотела вспоминать этот ужас. Однако это ее добровольное решение, приговор, который она ему выписала без промедления. В ее руках могли быть снова деньги, снова наследство, снова нормальная жизнь. И как же хорошо, что он был бездетным. Ни первый брак, ни второй ему не принес долгожданных детей, и Ирен в душе ликовала, что она стала еще богаче, чем в прошлый раз, ведь ее состояние увеличилось не на шутку. С тех пор ей иногда являлись кошмары того, как он ее избивал или как он говорил о ней всю правду, когда она пыталась после лекарства еще и задушить его подушкой, чувствуя слабость в его теле. Она знала, что рано или поздно эти воспоминания снова вернутся к ней. И это вызывало а ней злость, потому что Холмс начал осознанно копошиться в ее прошлом, шаг за шагом доставая оттуда крохи информации. Когда она снова смогла прийти в сознание, то почувствовала на своих плечах горячие ладони, которые тормошили ее, чтобы она встала. На ее лице появилась улыбка, когда она поняла, кто ее спасал из лап воспоминаний. Холмс так и не уходил, видя ее припадок, как она лежала на полу и шептала, чтобы к ней никто не приближался и не прикасался, пока он пытался хоть как-то сопоставить эту картину в своей голове. Он точно знал, что этот истошный крик в ее бреду был вызван еще тем, что пары не до конца вышли из ее организма и разума, поэтому на нее снова нахлынули эмоции, которые он никогда раньше в ней не видел. — Мистер Холмс, что вы делаете? — спросила она, приподымаясь с пола и скидывая с ее плеч его горячие ладони. — У вас был обморок, и вы постоянно кричали в бреду, чтобы к вам никто не прикасался. Что это? Плохие воспоминания или несложившийся в хорошую сторону профессиональный опыт? — в его голосе не чувствовалось раздражения или усмешки, лишь только желание помочь ей, что она сочла за очень хороший знак — первые проблески сочувствия к ней, а также небольшого доверия между ними. Ирен покачала головой, а потом прикрыла лицо ладонями, понимая, что нужно вызвать на глаза слезы, словно это был самый ужасный кошмар наяву. — Что это? Вам кто-то угрожал в прошлом? — Нет, нет, что вы! Я просто не знаю, стоит ли мне рассказывать это… Поверите ли вы мне, самое главное, еще, — она прижалась к нему в знак доверия, и мужчина лишь просто кивнул ожидая ее рассказа. Да, она часть рассказала, упустив большинство деталей, пока она не посмотрела на него в конце концов, и он лишь провел пальцами по ее щеке, стирая слезы с лица. — Вы были молоды, что я еще могу сказать. Каким бы ни был мерзавцем ваш муж, он должен был хотя бы вымещать злость на других людях. Однако эту информацию я должен еще перепроверить, чтобы убедиться, что вы мне точно не лжете. — Значит, доверия пока не будет? — с усмешкой проговорила она, вставая с пола и снова развязывая на себе халат. — Или мы можем с вами как-то договориться? — Просто будьте в поле зрения и не делайте глупостей, тогда я, может быть, поменяю свое мнение и перестану интересоваться вашим прошлым. Наши дороги тогда разойдутся, к облегчению для всех, — халат Мадам соскользнул с ее плеч, снова оставляя ее совершенно обнаженной, на что Холмс нахмурился. — Что вы делаете? — А разве не видно? Я соблазняю вас утром, в моих покоях, и вы не сможете отказать даме, которая морально чувствует себя хуже, чем любая другая женщина в Лондоне сегодня, — она посмотрела на него таким взглядом, что он не стал сопротивляться, подталкивая ее к кровати и смятым простынях, на которых они еще совсем недавно лежали. В это утро никто Мадам даже не стал беспокоить, когда узнали, что ее незваный гость до сих пор оставался с ней. Холмс покинул Ателье чуть позже полудня, собирая кусочки паззлов воедино. Если это и была правда, что ее муж применял насилие к ней, то это полностью оправдывало то, чем она занималась сейчас. Но вот причины смерти ее мужа были слишком странные — разве мог он умереть оттого, что остался калекой? Если только ему не переложили дозу лекарства, или не напоили его чем-нибудь не тем. Он намеревался это узнать, вспомнив про фамилию, которую видел в ее шкатулке — Хейли. Таких людей в Лондоне много, но он мог попытаться найти хоть кого-нибудь, кто мог бы соответствовать подобному описанию. А за такими вещами можно было отправляться только в одно место — клуб «Диоген», ведь все они знали, что у Майкрофта всегда надежная информация по поводу многих людей в этой стране. Майкрофт спустя пару дней смог выяснить, что этот Хейли был политиком, а также картежником, который вечно брал в долги, но жена за последние месяцы его все быстро урегулировала, хотя и не обязана была идти на такие жертвы. После этого она постаралась сохранить то, что у ее мужа оставалось. И этот Хейли действительно падал с лошади во время охоты, отчего ему потом было сложно передвигаться по комнатам и выезжать самостоятельно дальше своего поместья. Хоть в этом она не врала, и Холмса-младшего это очень радовало. Она пригласила сама его к себе, прислав девушку с запиской, что ждала вечером за бокалом вина. Холмса удивила подобная встреча, однако отказываться от подобного шанса он не стал — оставалась вероятность, что Ирен расскажет ему даже больше, чем предполагалось. Кто знает, может быть, она даже поведает о ее третьем браке. — Мадам, так странно, что вы посылали за мной вашу девушку, — он поцеловал ей руку, присаживаясь за стол и беря приборы в руки. — Чем был вызван такой прилив общительности со мной? — Просто хотела вас отблагодарить за то утро, что остались со мной. Видите ли, я мало кому позволяю видеть мои истинные чувства, а вы попались под руку и не отшатнулись — это заслуживает уважения, — Мадам подозвала лакея, попросив его принести вина и бокалы. — Есть повод выпить, кстати говоря. — Я весь во внимании, Мадам, — она улыбнулась, передавая ему бокал красного вина и достала карты из-под стола, начиная их мешать. — Надеюсь, вы не против азартных игр, — проговорила она, начиная раздачу. — Я купила в другом городе себе еще один дом, так что я расширяюсь. — Тогда вопрос: откуда у вас появилось столько денег? — Ну не все же женщина должна вам рассказывать после одной бурной ночи и утра, — игра началась, и Ирен уже задумывала, как бы одурачить его снова. — Давайте сыграем на желание: если вы выиграете, вы попросите все, чего вы у меня хотите. Если же победителем выйду я, то я попрошу вернуть вас кое-что, что вы украли у меня. Не думайте, что я не знаю об этом. Он молча кивнул, и Ирен лишь ярче улыбнулась. О, она знала, что выиграет, ведь в этом была вся суть ее игры. Спасибо мадам Беркли за все искусные уроки, о которых она узнала с ее помощью. Мало кто знал вообще, что она хоть когда-либо проигрывала, поэтому в прошлом так с легкостью смогла окупить все грешки своего мужа в его картах. Такому навыку позавидовали бы многие. Она медленно пила вино, ощущая сладость у себя на языке, и видела, как медленно начинал пьянеть Холмс, ведь в его стакан была добавлена специальная пряность, как она любила это называть, что потом оставит его в дураках в три счета. Они разговаривали во время игры, и даже иногда она слышала его низкий гортанный смех, но больше всего она предвкушала, когда партия, наконец-то встанет за ней. Первый раз все закончилось ничьей, второй раз выиграла же она. — Вы знаете, какова была моя просьба — верните то, что вы украли из шкатулки, и я так и быть закрою на многое глаза, — она села на край стола, слыша как ее юбки шуршат, когда опьяневший Холмс двигал ими вверх по материалу платья, наконец доставая пальцами до шнуровки корсета. — Вы их получите, но с утра, когда я приеду на Бейкер-стрит. В конце концов, я проверил вашу историю, в ней есть пара сомнительных деталей, но в основном она правдивая. О, Ирен знала, что она его завела уже. Это так просто влиять на мужчину, опьяненного и полного от желания, что сейчас она могла делать с ним все, что хотела. Поэтому в этот раз она не решилась быть нежной и аккуратной, в ход пошли веревки и широкая лента на глазах, что в последствии ужасно вымотало Холмса и он крепко уснул, когда она оделась и поехала на Бейкер-стрит самостоятельно выяснять, что еще такого нарыл Холмс о ней. В любом случае утром бы его ждало разочарование: к этому времени ее уже не будет в городе, потому что она скроется на время из его поле зрения, чтобы он никогда не смог понять, что же произошло в ее втором браке и что было между вторым разом и третьим. Она провела его вокруг пальца, и Ирен нисколько не жалела об этом, потому что знала, что их мирное сосуществование ни к чему хорошему бы ни привело. А мужчину благородного порядка и ее ничего не могло связывать, кроме похождения его время от времени в ее покои в поисках удовлетворения и наслаждения, но не более того. Она должна выйти сухой из воды, пока еще не поздно. Вернувшись к себе в комнаты с тем, что истинно принадлежало ей, она собрала некоторые вещи в небольшой саквояж, смотря на мирно спящего Холмса в ее постели и улыбаясь, что все же идея с вином идеально сработала, она вышла из Дома, направляясь к экипажу. У нее еще оставалось время, чтобы переговорить с врачом Джошуа и его некоторыми слугами, которые лично выполняли ее просьбы. Если Холмс поймет, что произошло в этом браке, он узнает, что произошло и в остальных, потому что все это оставалось неизменным — Ирен Адлер никогда не изменяла своим правилам и принципам. Что бы то ни было, но она должна защитить себя и одновременно расположить к себе Холмса, чтобы он ничего не заподозрил, поэтому она прихватила с собой все, что мог бы обыскать в комнатах Холмс, и приказала лакею сообщить Холмсу о том, что она уехала в новый Дом, о котором говорила на днях. Так будет лучше, если у нее оставалось прикрытие. По крайней мере, ненадолго.