Черная Вдова

Миссис Адлер редко подводила интуиция, особенно когда дело касалось посторонних людей, вмешивающихся в ее личную жизнь и торговые предприятия. Поместье Алистера до сих пор принадлежало ей, и она не собиралась так просто сдаваться, зная, что ей нужно проверить все потаенные уголки большого дома, пока туда не наведался Холмс. Она прекрасно помнила, как слуги складывали одну за другой вещи, наполняя саквояжи и сумки всеми необходимыми предметами, которые она смогла бы увезти с собой в Лондон. В этих далеких землях ее больше ничего не держало тогда, поэтому в первый раз за такое долгое время Ирене могла решить, что же ей делать дальше на полной свободе. Ее глаза быстро скользнули по обнаженной фигуре мужчины, на которой наполовину лежала атласная простынь, а его гладкие волосы выглядели теперь растрепанными. Он давно не оставался с ней до утра, предпочитая уходить рано, пока ее девушки бы не заметили очевидного назойливого гостя в ее покоях, однако в этот раз он остался, явно вымотанный их безумной активностью ночью, что ни единой мысли не осталось в голове. Мадам решила не уходить так сразу, оставив лишь только записку, прекрасно понимая, что в этот раз он догадается слишком быстро о ее отъезде и станет ее подозревать во многих вещах, изъявив еще большее желание копать под нее всю подноготную, скопившуюся за столько лет. — Мадам, ваш завтрак уже под дверью. Можем ли мы вам его занести и накрыть на стол? — спросила тихо Анна, дожидаясь, пока ее Мадам откроет дверь и что-либо скажет ей. — Тише, Анна, у меня гости, — начала таким же шепотом, приоткрывая дверь, чтобы она могла забрать подносы с едой и отнести их на стол. — Мистер Холмс спит, и мне бы не хотелось его будить, учитывая, что ночка в театре всегда бывает выматывающей. — Конечно, Мадам. Будут ли еще какие-то особые пожелания? Или нам сразу же пойти убираться в комнатах, прежде чем снова принимать клиентов? — Отдохните немного, потом уберитесь и вымойтесь тщательно, — Ирен кивнула, что ее подчиненная могла вполне себе уже уходить, оставив ее и Холмса снова наедине. Она ставила серебряные подносы на стол с чашками и кофейником, а также с легкими закусками и утренним тостом с маслом и конфитюром, когда услышала позади себя сопение и странное бурчание. Его взгляд медленно становился ясным, что прожигал ее спину, одетую в шелковый пеньюар, насквозь, но не подавала и знака, что чувствует на себе пристальное внимание. Лучший способ защититься от наблюдения — постараться его проигнорировать, как будто ничего не происходило вообще. — И даже приглашения на завтрак не было? — с усмешкой в голове произнес Холмс, вставая с кровати, оборачивая вокруг своего тела простынь, походя на греческого бога, снизошедшего с Олимпа. — Никогда не оставались на него, чтобы ждать приглашения, мистер Холмс, — она парировала также едко, как и он, словно пыталась уколоть его пуще прежнего. Он ничего не ответил, лишь приблизился к ней, шурша тканью по полу, когда она отпивала из кружки горячий кофе. Его пальцы легко коснулись ее плеча, и по ее коже пробежали мурашки, реагируя так на его горячие ладони. Мало кому она позволяла так обращаться с собой, хотя и делала исключение с Холмсом, давно раскусив его игру. Что-то было в нем такое темное и привлекательное, ставя его на одну ступень рядом с ней, словно между ними не было никаких существенных различий. — Для Мадам, которая руководит борделем, вы ведете весьма неподобающую жизнь, миссис Адлер, — начал он, усаживаясь рядом и беря в руки вторую горячую чашку. — Что же сделало вас такой? — О, мой детектив, вы так и не поняли очевидного за столько дней знакомства со мной? Ничто и никто не делал меня такой — я сама себя такой сделала, и вполне этим горжусь. Разве вы про себя не то же самое говорите? — ее рука коснулась изящно ножа, отрезая немного яичницы, и ни разу она не посмотрела в его сторону. — У вас могла быть красивая жизнь, поместья, но вы, очевидно, оказались глупой, что променяли все это на бордель, с которого получаете хороший доход. — Я ни о чем не жалею, и сама принимала решение, где мне быть и когда. Здесь свобода, никакой морали, сковывающей обществу руки, все осуждают тебя, но позора не ощущается. Об этом мечтает любая женщина, которая понимает, что ее ловко использовали родители расходной монетой для достижения какой-то цели, — Мадам пожала плечами, зная, что ступает на весьма скользкую дорожку, если они продолжат дальше этот разговор. — Как мне кажется, подобные вещи вас должны мало волновать, мистер Холмс. До меня дошли некоторые слухи, что ваш образ галантного джентльмена из «The Strand» весьма преувеличен. — Никогда не скрывал своей настоящей натуры, лишь Ватсон пишет для своих читателей привлекательный образ, который мог окупиться, — Холмс искоса наблюдал за ней, ощущая, что покров за покровом под подобной откровенностью станет сходить, стоит лишь Мадам перейти на еще более интимную тему, затрагивающую их внутреннюю эмоциональную сторону. — Вот видите, мистер Холмс, у всех есть скелеты в шкафу, а мне нравится снимать маску с личин своих клиентов, обнажая их желания и пороки, — еда отодвинута в сторону, ее руки касаются его простыни, пытаясь ее снять с мужского тела. — И вы порочны, это очевидно, иначе бы не стали искать моего общества. Могли бы откопать всю информацию на меня, используя своего брата или стороннюю помощь. Силки желаний — действительно великая вещь. Ее глаза лихорадочно блестели в полуосвещенной солнечным светом комнате, но в них также виднелась искра власти, желания подчинять и даже причинять ему боль. Руки сами по себе скользили по гладкой материи, когда она забралась ему на колени и втянула в поцелуй, увлекая его на пол, не давая возможности опомниться, прижимая с силой его запястья к деревянной поверхности, лишая мужчину воли и возможности двигаться. Утро уже давно началось, но никого это сильно не волновало, даже стучащие в дверь девушки, слушая, что происходит за дверью, просто проходили мимо, не желая разгневать свою хозяйку тем, что ее кто-то неожиданно прервал своими глупыми расспросами ежедневной рутины. Его руки, возможно, оставили бы следы на ее теле, так сильно они держали ее в своей цепкой хватке, но Мадам лишь больше наслаждалась этой стороной, прекрасно осознавая, что он не ее клиент, а лишь мужчина, которого нужно увести с правильного следа. У нее не было возможности подумать, что можно сделать с поместье, чтобы не повторить своей прежней ошибки, когда она ездила в Бивер-Касл, давая сыну покойного мужа определенную сумму денег, чтобы он молчал. В этот раз она должна действовать еще более мудро, совершая под его носом очередную уловку, которая помогла бы дать ему еще меньше улик в ее сторону. Неожиданная идея пришла ей в голову, когда она устроилась рядом с ним, тяжело дыша и пытаясь привести свое дыхание в порядок. Она посчитала это предположение безумным и странным, поскольку им обоим придется идти по весьма темному пути, на котором один из них поскользнется, но подобное оставалось последней возможностью, чтобы расположить детектива к себе и в то же время оттолкнуть его, направляя на ложную цепочку событий, напоминавших об ее прошлом. Рука скользнула ему в волосы, чтобы мужчина мог смотреть ей в глаза, притягивая его лицо на свой уровень. — Что хотите сказать, миссис Адлер? — насмешливо спросил он, когда понял, что все это время она обдумывала что-то очень важное для себя. — Я думал о кое-какой идеи, поэтому предлагаю вам сделку. — И какого рода сделка, что вы сможете меня убедить на нее согласиться? — Я еду в ваше поместье, где жили во времена третьего брака, и вы, Мадам, едете со мной. Так будет у вас меньше соблазна лишний раз меня провести вокруг пальца, — Холмс странно улыбнулся, приподымаясь на локтях, чтобы отыскать свою одежду, лежащую с ночи где-то на полу. — Странно, но подобное предложение и мне пришло в голову. Как схожи наши мысли хоть в чем-то! — ее губы изогнулись в лукавой улыбке, когда она также встала с пола и прошлась обнаженной к ширме с одеждой, на которое уже висело чистое, аккуратно расправленное платье. Он наблюдал за ее спиной, сравнивая с изгибами скрипки, и чувствовал, что ему пора убираться отсюда, пока люди не стали смотреть за ним, выходящим из Дома Терпимости. Ватсон опять начнет читать ему мораль о ночных неподобающих джентльмену похождениях, даже если он использует их для собственной выгоды в продолжении расследования. Его руки слегка трясло, когда он заканчивал застегивать на себе одежду и в конце концов взглянул на часы на цепочке, твердо убедившись, что он еще успеет первым доехать до Бейкер-стрит, избежав назойливое поведение своего друга. — Завтра на заре мы выезжаем, миссис Адлер. И надеюсь, что в этот раз обойдемся без уловок, — Ирен выглянула из-за ширмы уже полностью одетая, собирая волосы в какую-то очень сложную прическу. — Ждите меня в экипаже у черного входа тогда, — она загадочно подмигнула ему и показала жестом на выход, чтобы он мог спокойно покинуть ее покои сейчас же. Ирен знала, что ей делать дальше, пока она собирала свои вещи, предупреждая девушек о своем срочном отъезде на несколько дней. Никто не задавал лишних вопросов, а она могла спокойно выплатить жалование, немного к нему прибавляя за собственную срочность и их общему терпению, а также дала поручения лакею что-то изменить в салоне и нещадно следить за девушками, приносящими этому Дому прибыль. Ей потребовался небольшой саквояж, чтобы собрать лишь только самое необходимое, взяв с собой еще набор отмычек, различных тонких ножей из китайского сплава, которые она получила в подарок от одного из ее клиентов. Холмс — опасный человек, особенно если он соберется ее однажды прижать к стене с доказательствами ее виновности. Во что бы это превратило ее жизнь? Утром, как и ожидалось, стоял у черного входа кэб, из которого никто так и не вышел, чтобы ее встретить, как они двое и договаривались. Ее черное платье с отблеском серебра изящно облегало ее фигуру, особенно когда ее бедра качались в такт ее движениям, а ее замысловатая шляпка скрадывала ее хищный взгляд превращая в загадочную незнакомку на заднем дворе дома. По лицу Холмса она могла заметить, что он терпеливо, как мог из последних сил, ждал ее внутри, куря трубку, однако все же предложил ей свою руку, чтобы забраться внутрь, и долгие мгновения просто рассматривал ее, делая для себя какие-то воспоминания об этой поездке. — Снова разыгрываете из себя несчастную вдовушку, Мадам? — начал Холмс вместо приветствия, когда дверца кэба закрылась за ней, и теперь они сидели друг на против друга и не могли оторвать от лиц взгляда. — А вы явно под эйфорией, что так щедро сыплете комплименты мало известной вам женщине, которая хорошо знает все ваши слабости в постели. Холмс лишь фыркнул, но не стал ничего отвечать, понимая, что разговор зайдет в тупик, а ему придется терпеть неловкое молчание, пока про себя миссис Адлер будет думать о его неспособности поддержать разговор или хотя бы не отрицать очевидные вещи, свойственные любой живой натуре. Они ехали далеко от Лондона, и Ирен до сих пор отчетливо помнила эту дорогу, как будто Алистер умер только вчера, а ее объявили богатой вдовой, не желающей оставаться в поместье мужа, с которым было связно так много светлых и темных воспоминаний. Все осталось так, как оно было — лишь только больше никто не ухаживал за оранжереями, садом, деревьями, приносящими урожай, а пруд давно зарос водорослями и тиной, скорее представляя из себя болото, нежели то магическое место для размышлений, использованное молодой Ирен, когда хотелось невероятной уединенности с самой собой. Дом начал понемногу разлагаться, сереть и проседать, но Мадам совершенно не считала себя виновной в том, как быстро пришло в опустошение поместье, где она уж и не так долго прожила. И если в былые времена она брала с собой ажурный зонт, скрывающий милое личико женушки Алистера от солнца в знойную жару, то теперь она держала изысканно отделанную черно-золотую трость, которую Холмс сумел не так уж и давно рассмотреть в ее покоях. — Этот дом все еще пригоден для жилья, миссис Адлер, по моим расчетам, нам нужно как следует привести некоторые комнаты в порядок, переодеться, что-то сделать с ужином и только потом мы разделимся на поиски улик, хотя если вы что-то найдете, мне об этом ни за что не скажете, — его глаза блеснули в затемненном пространстве кэба таким ярким выразительным взглядом, что Ирен сразу же поспешила выйти из экипажа, шурша своими юбками по земле и слегка пожелтевшей траве. — Я могу показать комнаты, в которые мы почти никогда никого не приглашали, а сама найду собственную комнату, вычищая ее от серой паутины. — Она скрылась из его виду, и до самого вечера они не виделись, лишь только за ужином, когда пришло снять еще часть масок, которыми она бережно оберегала свою личину от идиотов. Они мало общались, глаза бегали по разным предметам мебели и оставшихся картин, которые Ирен не захотела вывозить из поместья. Нет, она не стала его продавать другим людям или делиться с кем-то, словно это место оставалось ее запасным вариантом, если однажды она попадет в весьма неприятную ситуацию. Без слуг и дополнительной помощи, все это ощущалось так, будто они находились в ловушке затерянного в океане острова, попавшие в самый водоворот жестоких событий. Чувствовать себя один на один в обществе друг друга — самая тяжелая вещь, когда появляется человек, кроющий в себе тайну, и второй, страстно желающий об этом разузнать. В погребе еще хранились бутылки вина, о которых Ирене не имела ни малейшего понятия, зато вечер под них вышел особенным. Споить человека на грани опасности проще простого, чем выпутывать из него правду голыми руками. Холмс не сводил с нее взгляда, пытаясь понять, о чем она могла думать, какие планы строила, чтобы избежать печальной участи, о которой она прекрасно знала. Уязвимые места ему еще только предстояло узнать, если все это связано с мужем, а поэтому он пытался ее всячески настроить для себя, выпытывая информацию, будто он очаровывал ее своим вниманием, своей умелой игрой слов, как грациозно скользили руки во время ужина и под столом, когда ладони легко скользили по сатиновой ткани черного цвета, заставляя ее глаза гореть еще ярче от тех эмоций, которые его случайные прикосновения вызывали. — Только вы можете мне показать то, как выглядел дом в ваших воспоминаниях, — они шли рядом друг с другом по еле освещенному коридору, расходясь по разным комнатам. — Однако, я полагаю, вы, как и в лабиринте Минотавра, устроите мне ловушки, уводя меня со следа. — Вы догадливы, мистер Холмс, что я не собираюсь делать то, что мне велят. Поместье в вашем распоряжении, если вы хоть что-нибудь отыщите в этих владениях, — ее голос был таким низким и хриплым, словно она сейчас говорила не об ее прошлом, а об обещаниях, что она шептала ему несколько ночей назад в ухо, не давая ему возможность как-то себя проявить рядом с ней. — Спокойной ночи. Он ничего не успел ей сказать, как Ирен сразу же хлопнула перед ним дверью, желая остаться в одиночестве. Выбрав для себя их бывшую супружескую спальню, Ирен стала перепроверять все шкафы, ящики и шкатулки на предмет бумаг, украшений, склянок из-под лекарств, которые всегда лежали у нее поблизости. Она так боялась, что он сможет найти то, чем являлась самая большая и значимая улика во всем деле, приведшая ее сразу же на эшафот, приговорив к тюрьме или ссылке из страны. Ирен уводила его от следа ищейки лишь только по этой причине. Конечно, были и другие подводные камни, но они стали бы не настолько существенными, как данная вещь, сделанная по ее собственному заказу у врачей много лет назад. И до сих пор все еще держала подобные пузырьки у себя в шкатулках на разные случаи, если она попадет в опасные и трудные ситуации. С нервозностью и неким страхом, она легла в холодную постель, обходясь тем, что есть. И лишь на следующее утро она сидела у пруда на мокрой траве, наблюдая за зеленой мутной водой, как водоросли колышутся от ряби, создающей солнечные блики. Мадам не слышала мужских шагов, не заметила, как цилиндр был снят с головы, тем самым приветствуя ее — она просто вновь затерялась в собственных мыслях, будучи далеко отсюда, за пределами этой реальности. — А я думал, вы уже давно сбежали, захватив отсюда все драгоценные вещи, о которых, наверное, забыли, решив меня тем самым перехитрить, — в его голосе чувствовалась насмешка, и она об этом прекрасно знала. — Вы полны сюрпризов, миссис Адлер. — Только глупец будет считать, будто я отсюда смогу сбежать, не имея при этом никакого экипажа, — на водной глади она заметила его пристальный взгляд, и слабо улыбнулась, до сих пор не поворачиваясь к нему. — Нашли что-нибудь интересное? — Пока только начал, но не думаю, что уеду из этого места с пустыми руками. Вы здесь слишком долго сидите. Прибегая к методу дедукции, могу лишь сказать, что пруд вызывает у вас разные эмоциональные состояния. Чего вы боитесь, миссис Адлер? — Только вашей назойливости, сэр, — она впервые к нему так обратилась, снимая с головы шляпку и поворачивая голову в его сторону, чувствуя его раздражение всеми фибрами своего тела. — Счастливых поисков. Она так и осталась сидеть у пруда, наблюдая за его удаляющейся фигурой, продвигавшейся за поместье, где раньше стояли конюшни и дополнительные постройки для инвентаря. Ирен становилась все более уверенной, что в доме и пределах поместья. Где можно было отыскать улики, о которых она мало имела понятия? Что он пытался найти? Бумаги? Украшения? Фотографии? День она провела в полном уединении, думая, что лучше не попадаться на глаза Холмса, пока он полностью погружен в поиски. Но чем дольше она оставалась здесь, тем больше она чувствовала, как ее душат собственные воспоминания. Она боялась за себя, но ее внешняя маска спокойствия не сходила с ее лица. Слоняясь в задумчивости по поместью, она чувствовала сильное напряжение и неимоверное давление, теряясь в том, как все происходило много лет назад. — Мы выезжаем завтра на рассвете, будьте готовы, миссис Адлер, — сообщил он за ужином, когда они сидели за столом при зажженной керосиновой лампе и юбки Мадам то и дело шуршали, раздражая тем самым Холмса. — Что-то нашли, дорогой детектив? — Нет, миссис Адлер, но по крайней мере мне больше стала понятно ваша натура, которая скоро даст трещину, когда вы грубо споткнетесь, упав на колени от собственной ошибки. — Я не делала ничего, что могло бы вас направить мыслить подобным образом, — Холмс заулыбался на это выражение, но что-то было нехорошее в выражении его лица. Однако он так ничего и не сказал, просто не было смысла. Он уже нашел то, что стоило бы отвезти Малкольму Хуперу на детальную экспертиру, проверяя свои догадки. Хоть и склянке уже не один год, как она пролежала у конюшен, но детектив был уверен, что еще что-то можно было по ней определить. Возможно, это яд или сильное снотворное, но что бы не хранилось в бывшем семейном очаге Мадам, это сильно влияет на то, почему она скрывает свои истинные эмоции, пребывая здесь. Склянка ничем не пахла, хотя на ней отпечатались с следы белой жидкости, весьма интересного состояния. Лишь только микроскоп мог показать, чем же на самом деле она оказалась. Он провел эту последнюю ночь с ней в поместье, в последнее мгновение зайдя к ней в комнаты, закрывая за собой дверь и не давая ей опомниться. Ему важно было знать, как она поведет сейчас, что сделает и как будет чувствовать вокруг него, пока его глаза не будут сводить с нее взгляда. И он был поражен, с какой легкостью она ему отдалась в ту ночь и как ее руки мягко обвивали его спину, лаская пальцами позвонки. Что-то явно произошло в последнюю ночь в ее сознании, словно действительно что-то раскололось, как и сказал Холмс до этого. Она не знала о его находке, но рано или поздно он собирался ей об этом сказать. Так или иначе он держал эту женщину в своих руках, а дальше от него зависела ее жизнь, если эта улика из поместья действительно была важна.