***
Когда Нихал представила друг другу Бехлюля и своего мужа, первый сильно сомневался, что они смогут подружиться. Да, Левент вёл себя непринуждённо, словно и не знал о том, что перед ним сидит бывший жених его супруги. Он поддерживал разговор, с удовольствием говорил о своих детях, не вмешивался, если Нихал говорила с братом только о чём-то им двоим понятном. Словом, образцовый муж. Но когда Нихал отлучилась в дамскую комнату (они встретились в торговом центре, где и решили посидеть в одной из кафешек), Бехлюль ожидал потока угроз и предупреждений. Ничего подобного. Левент с нежностью посмотрел вслед жене и спросил у её брата об игре в баскетбол. - Я сам увлекаюсь спортом, - говорил он, - так, может, сыграем как-нибудь? Втроём: ты, я и Бюлент. Я знаю, ты его учил. На мой взгляд, у парня неплохо получается, пусть сейчас это уже перешло в разряд хобби. - Неужели ты совсем не ревнуешь? – лопнуло терпение Бехлюля. – Кузина мне, конечно, говорила, что ты ей доверяешь… - Но тебе это кажется странным, так как сам ты ревнивец, - закончил за него Левент. – Это твоё мнение и твой склад ума. А я считаю, что ревность, это, в первую очередь, не доказательство любви, а неуважение к своему партнёру. А ещё я согласен с одним философом, который сказал, что ревность – это эгоистичная претензия на обладание. Унижать свою жену ревностью? Нет уж, большое спасибо. Она не позволяет себе этого в моём отношении, и я отвечаю ей таким же доверием. - Странно, я никогда не смотрел на ревность с такой стороны, - произнёс Бехлюль, с новым интересом уставившись на зятя семьи Зиягиль. - Конечно, не думал, ты вообще не производишь впечатление дальновидного человека, - не стал скрывать своих мыслей Левент, - но это не значит, что ты совсем безнадёжен. У тебя получилось выложить себе самостоятельную дорогу в этой жизни, не прибегая к помощи родственников. Правда, ты это сделал только после того, как лишился абсолютно всего, что имел – и семьи, и любимой женщины, и денег. Но всё равно: ты выбрался из собственного зыбучего песка, не спился, не продал душу… Так что это достойно уважения. - Ну, раз ты не ревнуешь и считаешь меня подходящей компанией, - Бехлюль насмешливо замолчал, выдерживая паузу. Он не встречал НАСТОЛЬКО уверенных в себе людей. Поэтому он решил узнать, как отреагирует Левент на вызов, – я приглашаю тебя, Нихал и ваших детей в эти выходные в свой домик на берегу. Это в Риве, сестра знает, как туда проехать. Я познакомлюсь с племянниками, вы побудете на побережье… Что скажешь? - Скажу, что это отличная идея, Бехлюль, - и он одобрительно улыбнулся. – Мы как раз думали, не съездить ли к Арсен-султан на ферму. Но там мы уже были, и не один раз, а вот в Риве ещё нет. Так что приглашение принимается.***
Слова Левента о знаках заслуживали внимания. И когда он ушёл, чтобы присоединиться к своей жене, Бехлюль долго обдумывал их. Конечно, он не был уверен в том, что поступает правильно, переживая крушение всех своих иллюзий и надежд, и даже не пытается узнать ту, из-за которой в его душе снова зазеленели побеги жизни. Левент оказался очень хорошим и достаточно мудрым человеком – сказывались годы и годы автостопа – и теперь Бехлюль понимал, почему Нихал полюбила его и готова была ждать. Он ненавидел слабости окружающих, но лишь в том случае, если люди не пытались ничего сделать со своими недостатками, и в придачу ещё и гордились ими, выставляя напоказ. Стоило человеку взять себя в руки и начать думать по-другому, даже постараться просто понять, как он выглядит со стороны – и Левент готов был помочь тому построить себя заново, несмотря на то, какого тяжёлого труда ему это будет стоить. Наверное, именно сухость характера и малоразвитая эмоциональность и помогали ему в том, чтобы проявлять терпение в наставничестве. И как бы Бехлюль не нагрешил в прошлом, сейчас муж Нихал воспринимал его настоящего, не беря во внимание его ошибки. Прислушиваясь к шуму моря, мужчина размышлял о том, что сказал ему зять. Неужели он сглупил, не решаясь взглянуть в лицо той женщине, из-за которой произошла паника в семье Зиягиль, и вскрылись некоторые обстоятельства, доселе успешно скрываемые от Аднана и Дениз? Ведь если подумать, Сонай Гюлер одним своим появлением напоминала мощную волну, которая снова всколыхнула мирное существование обитателей особняка. У Бихтер была та же особенность… Ведь сам Бехлюль недавно в разговоре с госпожой Дениз сравнил её появление со стихией, ветром! Он решительно поднялся. - Левент прав, - произнёс он, обращаясь к морю, - кем бы она не была, я обязан с ней познакомиться. Чета Рейхан одобрила его решение. Поэтому после отличных выходных в Стамбул отправились полным составом. К тому же всем давно было пора навестить господина Аднана в больнице. И если Бехлюль не собирался рисковать до тех пор, пока его родственник не объявит, что готов переговорить с изгнанником, то встретиться с его лечащим врачом, как и с его дочерью, он намеревался всерьёз. Нихал позвонила отцу по пути в город и с радостью узнала, что ему позволено будет как раз где-то через час увидеться с детьми. Осторожно она уточнила про доктора Гюлера и госпожу Сонай. Оказалось, что оба присутствуют в клинике, потому что именно сегодня должны прийти последние данные диагностики, и вскоре будет понятно, что же со здоровьем господина Аднана. Бехлюль понимал, что вламываться в кабинет, когда тебе не назначено, противоречит всякому воспитанию. С другой стороны, подслушивать – тоже не есть хорошо, но на все отповеди мадемуазель Дениз, посвящённые этой неприятной теме, обитатели особняка Зиягиль могли только отмахнуться. Да и сама она иногда поступалась собственными принципами ради пользы. И кто будет после этого подчиняться подобному требованию? Верно, никто. И Бехлюль решил, что доктор Гюлер, возможно, не станет впадать в ярость от того, что кто-то пренебрёг воспитанием. Поэтому, когда семья Рейхан отправилась в палату к Аднану, он, выспросив, где кабинет главврача, прямым ходом двинулся туда. Доктор Гюлер не держал у себя секретаршу, и табличка на его двери в глаза не бросалась. Бехлюль мог бы поклясться, что репутация чудака, какой обладал этот человек, закрепилась за ним неслучайно, но лишь потому, что его интересовала медицина, а не то, как вытащить из клиента деньги. Выдохнув перед дверью, он постучал, дожидаясь разрешения войти. - Прошу вас, входите, - последовал почти без промедления задорный голос. Мужчина подобрался и прошёл в кабинет. Его обстановка была аккуратной, строгой и скромной, без какой-либо претензии и желания продемонстрировать клиенту, какие деньги зарабатывает главврач. Всё очень чисто, сделан хороший ремонт, но и только. Никаких почётных грамот и наград на виду не было, никакой дизайнерской мебели, никаких излишеств. А сидящий за столом пожилой врач, пусть и выглядел на свой возраст, но умные, проницательные глаза говорили о том, что человек этот прекрасно знает своё дело, всё время стремится узнать новое, а потому и будет лучшим специалистом в своей области. - Добро пожаловать, - приветливо глядя на гостя, поздоровался врач, - проходите, присаживайтесь. Бехлюль кивнул и сел в указанное кресло – очень хорошего качества, но цена его, как знал недавно меняющий в собственном кабинете мебель предприниматель, была очень умеренной. Видимо, одним из девизов доктора Гюлера была именно умеренность во всём, что касалось денег и роскоши. А, возможно, он не поступался этим принципом и в других вопросах. - Я вас внимательно слушаю, - произнёс хозяин клиники, видя, что его посетитель пока молчит. А Бехлюль, не зная, как подступить к разговору, понял, что полуправду сказать лучше всего, поэтому отозвался: - Я пришёл узнать о состоянии Аднана Зиягиля. Дело в том, что ввиду некоторых личных и неприятных обстоятельств, я не имею права его навещать. Но мне известно, что результаты диагностики будут как раз сегодня. Могу ли я узнать, что не так со здоровьем моего дяди? - Вы Бехлюль Хазнедар, верно? – приветливое выражение лица доктора не изменилось, но взгляд, казалось, стал внимательнее. - Да, а разве господин Аднан говорил обо мне? – не то, чтобы он удивился, но у главы холдинга Зиягилей не было привычки распространяться о семейных неурядицах. А уж упоминать, какие отношения связывали беспутного племянника и собственную покойную жену… Да Аднан скорее язык бы себе отрезал без анестезии! - Конечно, он говорил о вас, - согласился доктор, - но только не со мной, а с моей дочерью. Она в какой-то степени тоже его врач, но с ней он был более откровенен, чем со мной в случае задушевных разговоров. Я не психолог, поэтому предпочитаю не лезть в душу пациента. Мне вполне достаточно того, что люди буду честны со мной, говоря о своих недугах. А Сонай производит впечатление участливого человека, поэтому с ней иногда делятся наболевшим. - И что же говорил обо мне дядя? – кажется, сердце стало стучать медленнее. - Я думаю, вам лучше поговорить об этом с дочерью, - заметил господин Гюлер, - она скоро должна зайти, как только ознакомится самостоятельно с результатами обследования. Я уважаю её мнение и всегда к нему прислушиваюсь. На такую удачу Бехлюль не мог даже надеяться. Человек, сидящий перед ним, сам заговорил о той, ради которой он и пришёл в клинику! Опасаясь выдать себя, он, тем не менее, сказал, стараясь, чтобы его тон не звучал слишком озабоченно: - Моя кузина упоминала, что ваша дочь тоже занимается здоровьем дяди, но, кажется, она не диагност… - Верно, - кивнул доктор, - но, как правило, наши мнения совпадают. - По-моему, вы гордитесь ею, - предположил Бехлюль. - О, да, разумеется, - собеседник улыбнулся, - я даже представить себе не мог, что её так заинтересует медицина! Честно говоря, я и не надеялся передать кому-либо свои знания, ведь я прекрасно знаю: чтобы постичь те труды, которые изучил я в своё время, несколько лет пропутешествовать по разным, иногда далеко неразвитым, странам, перенимая знахарский опыт, вычленяя из него ненужное и оставляя лишь действительно важное, а затем ещё и набираться опыта в горячих точках – на это может пойти только такой же упрямец, как я. Ну, и немного сумасшедший, - хотя репутация чудака не является самой желанной в этом мире, по крайней мере, этот человек был ею доволен. - Полагаю, ваша дочь похожа на вас, - подытожил посетитель, вздрагивая в ожидании госпожи Сонай. Её отец покачал головой: - Нет, не думаю. Она, я в этом уверен, занялась медициной не по тем же причинам, что и я. Но мне вполне хватает того, что династия врачей не закончится на мне, а будет продолжена моим старшим ребёнком. Вот моя младшая дочь вообще не интересуется науками. Она читает много детективных романов и мечтает о подобной жизни. Я пытался возражать, но недолго. В конце концов, у неё свои интересы и своя жизнь, которую я за неё не проживу. К тому же девочка росла без матери, так что я несколько уязвим для её желаний. - Моя названная сестра тоже лишилась матери в раннем возрасте, - вспомнилось Бехлюлю, - из-за этого все без исключения в доме потакали её желаниям, капризам и до смерти боялись её расстроить. - Это неразумно. И я не могу поддерживать подобный способ воспитания, - нахмурился гениальный врач, - поэтому с младшей дочерью у меня чёткая договорённость по поводу её желания стать частным детективом: она проходит своеобразный курс, можно даже сказать, тест. И если нигде не засветится, то я помогу ей с карьерой. Её устроило моё предложение, и сейчас она на своём первом боевом задании. Во всём и всегда нужно знать меру. И в горе, и в радости, в желании успокоить, и в умении быть полезным. - Прекрасные слова… - он и в самом деле был поражён. Этот отец семейства ни за что не позволил бы своей дочери предаваться неукротимой тоске по матери или возлюбленному. Он хорошо понимал и видел границы дозволенного поведения и того, что выходило за рамки приличий. Бехлюль был рад, что познакомился с доктором Гюлером. Возможно, что за десять лет он и не нажил себе много друзей, зато сейчас в его жизни стали появляться люди, которые были сильными, интересными и гораздо лучше него самого. Те, на кого можно было бы равняться… - Папа, смотри, это именно то… О, прости, я не знала, что ты не один, - услышал Бехлюль голос позади себя. Он медленно обернулся, уже зная, кто зашёл в кабинет. Это была она. Та самая женщина, которую он так хотел увидеть. Он знал, как она выглядит, его несколько раз предупредили, что это может шокировать, что потом становится очевидно, что перед вами совсем другой человек… И он всё равно не смог дышать, когда увидел её, неспешно приближающуюся к нему, без малейшего изумления или тени улыбки на лице. Госпожа Сонай прошла мимо Бехлюля, устремилась к отцу и протянула ему какую-то документацию, как можно было понять. Затем немного лихорадочно заговорила: - Всё, как мы и думали! Ты правильно предположил в тот четверг, что дело не только… - Дочка, подожди, - ласково остановил доктор Гюлер свою помощницу, - вот этот господин ждал тебя, чтобы узнать о господине Аднане, - он указал на своего гостя, - ты бы уделила ему время, дорогая. - А почему бы вам не пройти в палату и не переговорить с ним лично? – женщина с недоумением взглянула на Бехлюля. - Сонай, это Бехлюль Хазнедар, - мягко пояснил её отец, - думаю, тебе стоит кое-что с ним обсудить. - Если так, то конечно, - согласилась та, коротко кивнув, - Сонай Гюлер, второй врач вашего дяди, - отрекомендовалась она. - Очень приятно, госпожа Сонай, - к Бехлюлю наконец-то вернулась способность дышать и даже говорить. - Если я правильно понимаю, то вся семья сейчас у господина Зиягиля в палате? – уточнил глава клиники. Дождавшись ответа, продолжил: - Тогда я сразу опишу состояние моего пациента не только ему, но и его близким. А тебе, - повернулся он к дочери, - лучше переговорить с господином Бехлюлем не на территории клиники. По моему разумению, разговор предстоит серьёзный и займёт некоторое время. - Думаю, что ты прав, папа, - задумчиво ответила Сонай, - но у меня есть ещё кое-какая работа на сегодня. Может, стоит отложить беседу до вечера? - Пусть молодой господин подождёт тебя в коридоре, а ты мне объяснишь, что собиралась сделать, - предложил отец. – И мы с тобой решим, как поступить целесообразнее. - Хорошо, - даже если она не была довольна решением доктора Гюлера, внешне она оставалась почтительной и послушной, - подождите, пока я переговорю с отцом, - обратилась она непосредственно к виновнику торжества. Тот согласно кивнул и вышел. В первую очередь он постарался как можно скорее собраться. Эта женщина была слишком похожа на ту, которую он не в состоянии был забыть. Внешне, во всяком случае. Но у него было очень мало времени, чтобы узнать её характер, оценить ум, увидеть темперамент, проникнуться её мечтами. Если он хочет понять, кто такая Сонай Гюлер, ему нужно вести себя достойно и прекратить тревожить себя из-за её внешнего вида. Любым способом, каким угодно, он должен сосредоточиться на том, что перед ним – НЕ Бихтер! И лучше разделить два образа в сознании сейчас, а не приниматься за это дело, когда его сочтут буйнопомешанным. Сообразив, что в последнее время мало уделял внимание Бюленту, Бехлюль набрал номер брата. И обрадовался, когда тот быстро ответил: - Привет, старший брат, - голос его звучал уверенно и уже не отдавал безысходностью, - мне позвонила Нихал, она сказала, что вы все в клинике, у папы. И ты тоже? - Да – мы все в клинике, и нет – я не у твоего отца, - обстоятельно ответил босс, - я заглянул к доктору Гюлеру… и познакомился с его дочерью. - А-а, так вот почему ты там, - азартно выпалил Бюлент, - всё же решил её увидеть! - Я не для этого сюда пришёл, - сурово притормозил Бехлюль чужую фантазию, - ну, то есть, да, отчасти и для этого… Но, как оказалось, дядя говорил обо мне с ней. И мне очень интересно, что именно он ей сказал. - Так ты это собираешься выяснить? Удачи тебе тогда! И что, она и вправду так похожа на Бихтер? - Феноменально похожа… я вроде и был к этому готов, но всё равно… у меня едва сердце не остановилось… - Что, настолько? С ума сойти… Я, кстати, тоже еду в больницу. - А что, ты тоже не был здесь всю прошлую неделю? – удивился мужчина. - Так никто не был, кроме госпожи Дениз, - радостно подтвердили на том конце трубки, - оказывается, как бы мы не любили отца, но нам всем нужно было привыкнуть к мысли, что мы встретим живое доказательство существования двойников. - Так, Бюлент, не неси бред. Лучше объясни, кого ты оставил в офисе вместо себя? - Ну, я не знал, что ты и не собираешься сюда приезжать. Попросил Бельгин отвечать всем желающим, что ты пока отсутствуешь. Не волнуйся, на утро была назначена только одна встреча, и я попросил перенести её на послеобеденное время. - Ладно, понял тебя. Езжай в клинику, но, я надеюсь, что и ты изволишь явиться в офис после обеда. - А ты сам-то? - Ещё не знаю, - признал глава корпорации, - мы с госпожой Сонай решили поговорить вне клиники. Она сейчас уладит рабочие вопросы с доктором Гюлером, и мы отправимся куда-нибудь… Не решил ещё, куда именно. - Подумаешь, дилемма, - отчётливо фыркнули в ответ, - сходи с ней поесть манты… - Нет! Это кафе – наше с Бихтер место. И я не могу привести туда другую женщину. - Тогда думай сам. Но только потом расскажешь мне всё про эту таинственную «другую женщину». - Я подумаю, - исключительно из вредности ответил Бехлюль и отключился. Затем ему пришлось позвонить всё той же Бельгин. Голос у девушки звучал странно, будто бы она была очень расстроена, но все приказы она выслушала спокойно и можно было не сомневаться в их исполнении. Это в ней очень нравилось Бехлюлю. В каком бы эмоциональном напряжении не находилась Бельгин, её состояние никак не сказывалось на работе. Только один раз он видел её чувственную нестабильность – когда Бюлент украсил цветами приёмную. Потом возникли недоразумения с их взаимоотношениями, и на короткое время прекратилось всякое общение; а затем отец Бюлента оказался в клинике, и стало не до душевных переживаний. К тому же, когда Нихал посвятила брата в то, что они оба ошиблись в своих безумных предположениях, и существует женщина, которая обладает известным теперь уже сходством со второй женой Аднана, Бюлент совершенно отвлёкся от терзаний по поводу секретарши своего начальника и брата в одном лице. Думая о том, что он, в общем-то, без причины исключил девушку из числа своих близких, Бехлюль чувствовал дискомфорт. Он понимал, что она не виновата в том, что не испытывает к его помощнику-родственнику влечения. И то, что её босс решил её наказать таким способом, не делало ему чести. Да и сам брат не требовал столь радикальных мер. Так что надо было искать другой способ утишить страдания Бюлента, а не взваливать весь груз ответственности на Бельгин. Может, он и сделал это, не осознавая до конца, что вменяет нелюбовь ей в вину, но ведь мелькала такая мысль?.. Бехлюль чертыхнулся. Конечно, и он ещё думал, что изменился! Забыл, как сам себя чувствовал, когда вынужден был дважды в своей жизни проводить помолвки с нелюбимыми женщинами? Видимо, да. Забыл. Особенно про то, каково пришлось ему на втором обручении… И о том, какая тоска в эти моменты съедает душу… И как тяжело делать вид, что тебе нескучно на собственной помолвке, всем улыбаться, и прятать свою печаль за показным весельем… И пытаться сделать так, чтобы все окружающие не догадались, что твои глаза блестят вовсе не от переполняющего тебя счастья, а от застывших в них слёз… И как в тот момент ты всеми силами убеждаешь себя, что всё делаешь правильно, потому что наречённая тебе невеста заслуживает, чтобы ты осыпал её любовью, ведь она так невинно и беззаветно влюблена в тебя; и надо каким-то образом искупить свой грех перед семьёй и перед человеком, которому ты обязан, а лучший способ для этого – осчастливить его дочь; и не замечать, с какой болью и грустью на тебя смотрят другие глаза… Глаза той единственной, с которой ты на самом деле хотел бы провести церемонию обручения, а не сходить с ума от осознания того, что этот фарс повторяется уже второй раз в твоей жизни, и ты снова не в состоянии остановить его… Он не желал такой участи никому. И уж тем более он не хотел, чтобы Бельгин начала встречаться с Бюлентом, лишь был сделать ему приятное, не расстраивать его, не разбить ему сердце, а то он всю жизнь будет несчастным… Короче, те же самые, несусветные в своей нелепости и идиотизме причины, из-за которых он тогда решил жениться на Нихал. Он ведь хотел, чтобы его брат был счастлив. А это возможно только в том случае, когда тебя и в самом деле любят, а не жалеют и стараются сделать всё возможное, чтобы ты не узнал об этой жалости. Коротко обругав себя, Бехлюль решил поговорить со своей секретаршей сегодня же, извиниться и объяснить, что хотел бы, чтобы их отношения вернулись в прежнее русло. - Господин Хазнедар, вы в порядке? Он вздрогнул и повернул голову. К нему обращалась дочь доктора Гюлера. Сейчас на ней был не медицинский халат, а простое летнее платье сиреневого оттенка, недорогой марки, но хорошо сидевшее на её фигуре. Теперь Бехлюль обратил внимание, что женщина чуть полнее Бихтер, но при этом не расплывшаяся, с очень хорошей фигурой, и толстой её назвать сложно. - У меня есть несколько часов для разговора с вами, - всё тем же прохладным голосом, каким говорила в кабинете, продолжила она. – У вас есть предложение, где мы могли бы поговорить? - Да, - опомнился тот, - я сегодня ещё не завтракал, и если вы не против… - Не против. Пойдёмте.