Сны Жёлтого Проса

Вэй Ин порядком измучился в чужих трясущихся повозках. Он и раньше подозревал, что путешествия без меча — вещь раздражающе медленная и местами мучительная, но реальность превзошла все его ожидания. Путь от Юньмэна до Гусу занял несколько дней, еда в придорожных трактирах была отвратительная, погода, как назло, испортилась, и Вэй Ину с попутчиками несколько раз пришлось вытаскивать повозки из вязкой летней грязи. Вдобавок ко всему оказалось, что денег с собой он взял недостаточно, и последнюю ночь пришлось провести меж корней дерева, постелив на землю плащ. Он весь извёлся, в сотый раз прогоняя в голове предстоящий разговор с Лань Чжанем и плохо представляя, чем он завершится. На подходе к горам заметно похолодало, воздух стал злее, впиваясь в тёплую кожу под нижними одеждами, но запах сосен и ещё не сошедшего тумана неожиданно успокоил. Когда перед глазами появился знакомый подъём в горы, Вэй Ин отёр пот с запылённого лба и вздохнул с облегчением. Почти дома. Завидев стену правил, он едва не перешёл на бег. Стражники на входе смерили взглядами его замызганные одежды, но останавливать не стали. Либо за время пути Вэй Ин всё же не до конца потерял человеческий облик, в чём он искренне сомневался, либо же в его исполнении их уже ничто не удивляло. По меркам Гусу было позднее утро, и в Облачных Глубинах царило будничное оживление. С тренировочного полигона доносился перезвон мечей и голоса адептов, среди пушистых сосновых ветвей сновали гомонящие птицы. В воздухе висел тонкий запах цветущей сирени. Мимо, тихо переговариваясь, быстрым шагом прошли несколько юных адептов, очевидно торопясь на утренние занятия. Ответив кивком на приветствие, Вэй Ин замер на развилке дорожек: очень хотелось смыть наконец многодневную грязь, противно стягивающую кожу, но в то же время хотелось поскорее увидеть Лань Чжаня, и от этого желания внутри отчаянно тянуло, будто от голода или духовного истощения. Он не ожидал, что за какие-то пару дней успеет настолько измучиться разлукой: словно всё это недолгое путешествие ему приходилось обходиться без сердца или без глаз. План, сложившийся в голове за время пути, выглядел всё хуже. Он свернул с дорожки в пролесок, срезал путь между библиотекой и храмовыми пагодами и вышел к учебному корпусу. Если память не изменяла, занятия у младшеньких должны быть в самом разгаре. Он поплевал на ладони и ухватился за нижнюю ветку старого дуба, подтягиваясь и забираясь повыше: оттуда идеально просматривалась комната для занятий. Гревшиеся на стволе ящерицы прыснули по веткам, разбегаясь прочь и мельтеша пёстрыми хвостами. Вэй Ин разведал это место уже давно и иногда использовал, когда хотелось быть ближе к Лань Чжаню, не отвлекая его при этом. Как он и ожидал, в комнате шло занятие. Младшие адепты примерно внимали, некоторые спешно вносили пометки в лежащие на столиках свитки. Сидевший у окна Лань Цзинъи вид имел соловый и время от времени тёр глаза, а расположившийся по соседству А-Юань косился на него, сердито сузив глаза и неодобрительно поджав губы. «Кому-то явно после занятия влетит дважды», — ухмыльнулся Вэй Ин. Не то чтобы он осуждал Цзинъи: он в своё время точно так же сходил с ума от скуки на занятиях в Гусу, с той только разницей, что изобрёл не менее дюжины способов сбежать с этой лодки или раскачать её до состояния приятно бодрящего шторма. Он быстро пробежался взглядом по комнате и наконец нашёл, что искал. Лань Чжань стоял у преподавательского стола, и на фоне сквозного окна его тонкий профиль подсвечивался почти магически. Тонкие пальцы что-то чертили в воздухе, очевидно, иллюстрируя теорию, и в ушах Вэй Ина сам собой зазвучал ровный, низкий голос, хоть он и сидел слишком далеко, чтобы уловить какие-то звуки из класса. Губы поневоле расплылись в блаженную улыбку, и узел, затянувшийся в груди с момента разговора с Цзян Чэном, начал потихоньку распускаться. Вэй Ин прилёг на ветку, положив подбородок на руки и в мыслях наматывая на палец тёмный локон. Взгляд скользнул как прикосновение по лобной ленте с облаками, сбежал вниз по острой скуле, спустился к узким, немного обветренным губам. Хотелось прервать их еле заметное движение своими, запечатать, мягко пососать, попробовать на вкус: не изменился ли за эти несколько дней? Вэй Ина будто заклятием тянуло ближе, в комнату — ухватить широкую, прохладную ладонь Лань Чжаня и прижать к груди, где начинает расходиться сердце, а после направить вниз, к разгорающемуся жару, наливающемуся желанию. Затем можно склониться ближе, выдохнуть жарко в такое чувствительное ухо, провести носом ниже, заполнить лёгкие его запахом с первыми нотками возбуждения, прикусить изгиб между шеей и плечом. Как упоительно будет напитаться пряным вкусом его кожи с ароматом сандала, приласкать языком горячую метку, снять первые капельки пота с ямочки у трогательно розовой мочки. Почувствовать бы, как его пальцы жёстко сжимают между ног, заставляя захлебнуться воздухом. Вэй Ин прикрыл глаза и осторожно потёрся о ствол, позволяя волне возбуждения, пока ещё лёгкой, неопасной, приподнять себя и понести. Они слишком давно не виделись. Слишком давно он не касался Лань Чжаня, не чувствовал на себе его рук. Он зверски соскучился. Вечер казался бесконечно далёким, почти недостижимым. Но сегодня Вэй Ину было безразлично, насколько срочные дела требовали внимания Лань Чжаня: стоит тому переступить порог цзинши, и у дел не останется ни единого шанса. Он несколько раз задержал дыхание, выравнивая биение сердца, и открыл глаза. Ученики в классе строчили что-то, склонив головы. Лань Чжаня в комнате больше не было. Вэй Ин вздохнул и приготовился слезать, когда трава рядом зашуршала под чужими шагами. Он наблюдал, чувствуя, как успокоившееся было сердце снова набирает ход. К рукаву Лань Чжаня прилипла травинка, край подола обсыпала жёлтой пыльцой лесная лилия, будто брызгами солнца плеснула. Одежды Гусу Лань явно не были приспособлены для хождений по густым пролескам. В устремлённом на него светлом взгляде радость и облегчение боролись за первенство, и с близкого расстояния хорошо были видны тёмные круги под глазами и маленькие, едва затянувшиеся ранки на губах. Подвижные пальцы, привыкшие перебирать струны гуциня, сейчас беспокойно теребили край рукава, и у Вэй Ина защемило сердце. «Беспокоился. Неужели не спал?» — Давно? — голос звучал почти так же ровно, как обычно, никто не заметил бы разницы, но Вэй Ин всё же уловил лёгкое волнение. — Только что вернулся, — Вэй Ин улыбнулся и указал большим пальцем на окно класса. — Они там не набедокурят без тебя? Чем ты их занял? — Мгм, — помотал головой Лань Чжань. — Самостоятельная работа. Вэй Ин фыркнул: — Вечером ты будешь читать двадцать копий одной и той же идеи. И спорю на Яблочко, что это будет идея А-Юаня. Ничего на это не ответив, Лань Чжань встал под кроной дуба и раскрыл руки. Вэй Ина накрыло отчаянное веселье, пузырящееся, как гейзерные источники. Он свесил ноги с ветки, оттолкнулся от ствола и со всего размаху влетел в любимые объятия. За спиной сомкнулись руки, прижимая сильно и бережно. Вэй Ин зарылся пальцами и лицом в прохладные волосы, вдыхая полной грудью. — Привет, — выдохнул он и, отведя в сторону мягкую прядь, скользнул языком по тонкой ушной раковине, с наслаждением отмечая, как она нежно порозовела. За отворотами белого ханьфу ускорялось чужое сердце. Рука Лань Чжаня скользнула на затылок, вплелась в волосы, потянула. Вэй Ин отстранился, бесшабашно улыбаясь, и губы Лань Чжаня накрыли его улыбку. Это был злой, отчаянный поцелуй. Лань Чжань сминал его рот, зубы терзали нижнюю губу, болезненно прикусывая, оттягивая. Вэй Ин тихо вскрикнул, жар полыхнул внутри как плеснувшее в костёр масло, опаляя живот и взмывая до горла. С их первого раза многое изменилось, но Вэй Ин до сих пор мгновенно терял голову, стоило Лань Чжаню потерять контроль, срываясь в непреднамеренную грубость. Воспоминания об их первых поцелуях, таких неумелых и неуклюжих, клубком горячих змеек ворочались внутри. То, каким неопытным был тогда Лань Чжань, до сих пор невероятно возбуждало Вэй Ина, пусть в то время их близость и приносила ему боль. Воспоминания о блистательном Ханьгуан-цзюне, абсолютно не представляющем, как вести себя в постели, чтобы не травмировать своего любовника, буквально топили Вэй Ина в нежности. А уж воспоминания о том, как он учил Лань Чжаня проявлять свою страсть, не причиняя боли — и подавно: как тот краснел, когда Вэй Ин облизывал его чувствительные пальцы и направлял его руку, как блестели его глаза, когда Вэй Ину не удавалось сдержать стона. От одних этих воспоминаний тело моментально вспыхивало огнём. Язык Лань Чжаня проник в приоткрывшийся рот, приласкал нёбо, прошёлся по кромке зубов. Вэй Ин обнял его губами и втянул, посасывая, не желая выпускать. Он скрёб ногтями чужую шею, ладони снимали мелкую дрожь с кожи Лань Чжаня. Соски под нижней рубахой напряглись и отзывались лёгкой болью на трение об одежду. Лань Чжань тихо застонал и отстранился, сбито дыша. Он был такой красивый сейчас, что у Вэй Ина перехватывало дух. Он не знал, каких богов благодарить за оказавшееся в его объятиях сокровище, но был готов делать это денно и нощно, лишь бы до старости ловить на себе этот бесконечно влюблённый золотистый взгляд. Тёплое дыхание коснулось лица, и Вэй Ин потянулся вобрать его губами: прихватил, мелко покусывая, нижнюю губу Лань Чжаня, на растревоженных трещинках выступили капли крови. Вэй Ин собрал их языком, запечатывая ранки лёгкими поцелуями. Они стояли, соприкоснувшись лбами, Лань Чжань всё так же придерживал его затылок, прижимая за пояс другой рукой. Пальцы Вэй Ина скользили вверх и вниз по тёплой, покрывшейся мурашками шее, путались в гладких, щекотных прядях. Он плыл от желания и чувствовал бедром ответное возбуждение Лань Чжаня. Демон побери, разгар дня! Занятия, тренировки, просители и какую там ещё нечисть принесло! Впору было наведаться в библиотеку с трудами мудрейших, чтобы они поведали, как дожить до ночи. — Я тоже, — выдохнул Вэй Ин, их губы соприкасались. — Тоже очень скучал. Он обхватил ладонями лицо Лань Чжаня и провёл большими пальцами по нежной коже под глазами. Длинные ресницы дрогнули, опускаясь. Вэй Ин коснулся губами одного века, затем другого, чувствуя, как они трепещут под прикосновением. Нижнюю губу защекотало, и пришлось её покусать: чесалось. Взгляд Лань Чжаня снова подёрнуло страстью, и он склонился вперёд, но Вэй Ин прикрыл его губы рукой. — Лань Чжань, нет. Ещё немного, и к вечеру весь Гусу будет судачить о нашем с тобой прилюдном распутстве у этого дуба, — горячий язык коснулся ладони, и Вэй Ин мучительно застонал. — Поверить не могу, что отговариваю тебя. Ладонь с пояса скользнула на его задницу и с силой сжала, заставив член в штанах дёрнуться от предвкушения. Вэй Ин легко потёрся о затянутое белыми одеждами бедро, но тут же отпрянул, насколько это было возможно в кольце удерживающих рук. — Второй мастер Лань, немедленно угомонись! — ладонь нежно прикусили, и с губ Вэй Ина сорвался нервный смешок. — Вон, на нас уже детишки смотрят. Лань Чжань обреченно вздохнул и отстранился, оборачиваясь в сторону класса. Ученики всё так же корпели над заданием, только кончики кистей шевелились меж прилежно склонённых голов. Предусмотрительно отбежавшего в сторону Вэй Ина настиг осуждающий взгляд. — Лжец. — О тебе же беспокоюсь, Лань Чжань, ну! — он потыкал пальцем в сторону своего упрямого собеседника. — Это только вопрос времени, как скоро кто-то из них заскучает и станет смотреть в окно. Их бы уже давно заметили, будь сейчас на обучении в Гусу молодые заклинатели из Юньмэна или Цинхэ. Вот уж кого никакая самостоятельная работа не удержала бы от пересчёта ворон! — Мгм, — Лань Чжань не отрывал от него глаз, и Вэй Ину стало немного стыдно за собственную стойкость под этим взглядом, таким горячим и нежным. — Не думаю, что обнажённый учитель — это именно то, что им сейчас нужно видеть. И уж совершенно точно не горю желанием им его показывать! А ещё я грязный и воняю, — он с отвращением оттянул заляпанный ворот и поскрёб пальцем засохшее глинозёмное пятно на груди. — Путешествие было долгим. Принесло плоды? Улыбка стекла с лица Вэй Ина, и он кивнул: — Ещё какие. Лань Чжань вопросительно выгнул бровь, и Вэй Ин вздохнул. — Я всё расскажу тебе, но не сейчас. Это долгий и непростой разговор, и мне нужен будет твой совет. Поговорим вечером, когда ты освободишься. Он выдавил из себя улыбку и понял, что лучше бы этого не делал. Взгляд Лань Чжаня стал острым, и между бровей залегла тревожная складка. Говорить ему сейчас, что Вэй Ин побывал в Юньмэне, было решительно нельзя, однако успокоить было необходимо, иначе надумает всякого. — Я разузнал кое-что о Цзян Чэне и его… — он неопределённо повёл в воздухе рукой, — печалях. У меня есть пара идей. Они вроде бы хороши, но я хочу услышать твоё мнение, — обтекаемо и правдиво, как раз то, что нужно. Лоб Лань Чжаня разгладился, и он кивнул: — Я освобожу вечер. — Спасибо, — ладони Вэй Ина покалывало от желания его обнять, но он решил не рисковать: лучше уж подождать до вечера и позволить себе всё сразу. *** Отмокая в бочке с горячей водой, Вэй Ин несколько раз успел перебрать в голове варианты успокоения ци. Он уложил мокрые ступни на бортик и шевелил пальцами, размышляя. От горячей воды гудящие ноги приятно покалывало, и усталость потихоньку растворялась. Конечный план никак не складывался, а возвращаться в Пристань Лотоса на непонятный срок без каких бы то ни было ориентиров совсем не хотелось. Во-первых, Цзян Чэн и так в него не особо верит и станет верить ещё меньше, если Вэй Ин не предоставит ему чёткого плана действий. С этого придурка станется вообще вышвырнуть Вэй Ина за ворота, не дав даже шанса помочь. Допустить такого было никак нельзя. А во-вторых, и об этом Вэй Ину было особенно больно думать, нужно назвать какой-то срок Лань Чжаню, и не просто любой, а похожий на правду. Из того, что сегодня класс вёл второй мастер Лань, а не Лань-шицзунь, логично вытекало, что здоровье последнего не позволяло вернуться в строй. Значит, звать Лань Чжаня с собой нельзя: ещё, чего доброго, согласится, а заменить его в ордене сейчас категорически некому. Впрочем, не то чтобы Вэй Ин всерьёз собирался звать Лань Чжаня с собой: злить Цзян Чэна лишний раз было контрпродуктивно, а эти двое не особенно благоволили друг другу. И если за Лань Чжаня он мог поручиться в девяти случаях из десяти, то реакция Цзян Чэна была непредсказуема, как снег на склоне горы: может, и удержится, но может и сорваться. Он задумчиво поковырял расщепившуюся деревяшку и уставился на собственные сморщенные от горячей воды ладони. Что конкретно он сделал в тот раз, когда удалось остановить всплеск гнева А-Чэна? По большей части, ничего осознанного: он просто очень сильно хотел его остановить. Так сильно, что в голове не осталось других мыслей: либо он сию секунду заберёт часть этого огня, либо их обоих спалит. И неожиданно получилось отвести беду руками в самом прямом смысле. Но этот способ, каким бы спасительным ни был, совершенно не выдерживал натиска реальности: не ходить же ему теперь за А-Чэном всю жизнь?! Да они убьют друг друга раньше, чем какое бы то ни было искажение. Нужно было наведаться в библиотеку и поискать побольше информации об Омовении и технике его исполнения на флейте. Может, и не поможет, но уж точно не повредит. Эх, если бы только Цзэу-цзюнь вернулся! Насколько было бы проще... Вэй Ин досадливо стукнул кулаком по краю бочки. Честное слово, вместо скорби о мёртвых следовало бы уделить больше внимания живым. По крайней мере тем, кто отчаянно в этом нуждался. Можно было, конечно, наведаться в горный домик самому, но он сильно подозревал, что меньше всего глава Лань сейчас хочет снова обучать кого-то Омовению. Нужно было написать Не Хуайсану, хотя бы просто потрогать воду: как он отреагирует, согласится ли помочь? Возможно, в книгохранилище Цинхэ Не найдётся что-то полезное. Конечно, их с Цзян Чэном случай необычный: в отличие от сабель клана Не искажение А-Чэна идёт изнутри. Но ведь это тоже разбалансировка ци, какая разница? Вряд ли глава Не откажет ему в милости окопаться среди старых свитков. Вэй Ин мученически взрыднул и ушёл под воду с головой. Столько всего предстоит сделать! Он смахнул с лица воду с лёгким запахом мыльного корня, отжал волосы и выбрался из бочки. Прохладный ветерок, гулявший в купальне, немедленно ухватился за влажную кожу своими цепкими ручонками, и Вэй Ина пробрала дрожь. Чёртовы горы с их неизбывной промозглостью! Не особо тут и расслабишься. Он бы с удовольствием повалялся в горячей воде ещё, но время было слишком дорого. По-хорошему следовало отправиться обратно на Пристань уже на днях, и если он успеет найти что-то полезное в библиотеке сегодня, то можно будет вечером обсудить с Лань Чжанем детали. *** Он проигрывал период уже четвёртый раз, так что ладони взмокли и скользили по Чэньцин. Что-то определённо было не так — его самого получавшийся рисунок мелодии бесил и безо всякого искажения — но что именно, Вэй Ин понять не мог. Он уронил руки на колени и поник, вперившись взглядом в узор на половицах. Кто бы мог подумать, что будет так сложно! — Ритм. Слишком быстро. Не спеши. Бамбуковая створка с тихим стуком закрылась за спиной Лань Чжаня. — Но тогда раздражает ещё больше! Период словно никогда не завершится, тянется и тянется, нет никаких сил ждать, и воздуха не хватает, — Вэй Ин поднял на него сердитый взгляд. Лицо Лань Чжаня было усталым и слегка блаженным, как будто он долго ждал праздника, и тот наконец настал. Заливающее комнату медовое закатное солнце позолотило его бледную кожу, отразилось в глазах и зажгло их мягким теплом, ласкающе скользнуло по блестящим прядям, стекая в вырез ханьфу. Вэй Ин вяз в магии момента, как муравей в капле сиропа, и отчаянно хотел собрать языком с шеи Лань Чжаня эту терпкую сладость. Звук струны гуциня вернул его в реальность. Вэй Ин схватился за флейту и поспешил за мелодией. Чэньцин стремилась вперёд маленькой птичкой в порыве утреннего ветра, но низкие переборы струн тормозили воздушный поток, словно чья-то рука мягко тянула Вэй Ина сзади за одежду: «Спокойно, не так быстро, погоди». С каждой фразой трели всё больше укладывались в ритм струнного перебора, пока, наконец, не слились с ним в один рисунок. И стало хорошо. Переливы флейты вспыхивали радужными рыбками в тяжёлом потоке горной реки — движение. Мерцающими звёздами окаймляли текучий Млечный Путь — покой. Лёгкими колибри звенели вокруг тяжёлой свечи сирени — жизнь. Острой снежной стружкой ложились на уставшее осеннее поле — смерть. Звон и вдох сплетались в ткань единого небесного покрывала. Как мелодия и гармония, как само бытие, черпающее из бездонного колодца небытия. Последняя трель растаяла вместе с эхом струны, и Вэй Ин очнулся, будто ото сна. В комнате было темно, отыгравший закат сжался в тонкую огненно-лиловую линию, как недобрый взгляд из-под смеженных век. Лань Чжань с тихим вздохом поднялся. Вей Ин отстранённо наблюдал, как он убирает гуцинь и зажигает лампу. На душе будто выпал первый снег: было спокойно, свежо и легко, ци в теле текла размеренно и тихо. — У тебя получается, — без малейшего удивления сказал Лань Чжань, и Вэй Ин усмехнулся, поднимаясь. — Это первый раз и вместе с тобой. Одним небесам известно, смогу ли я повторить это в одиночку. — А ты собираешься? — Лань Чжань, я… — он так и не придумал, как лучше преподнести свой план. Оставалось только выложить как есть. — Я должен помочь Цзян Чэну, он не справляется один. Настороженный взгляд стал ему наградой. Что ж, сворачивать было нельзя. — Я побывал в Юньмэне, встретился с ним. Я видел, что с ним происходит. Нет, подожди! — он поднял ладонь, не давая дёрнувшемуся Лань Чжаню что-либо сделать или сказать. — Послушай меня, прошу. Вот он я, всё хорошо. Он меня не убил и даже почти не обидел. Вэй Ин понадеялся, что смешок немного сгладит ситуацию, но явно переоценил силу своего обаяния. — Что значит «почти»? — в голосе Лань Чжаня звучало напряжение. — Ничего плохого не случилось, не тревожься. Я… — он взлохматил волосы, собираясь с силами, — я взбесил его. Что неудивительно, мне всегда это хорошо удавалось. Однако в его нынешнем состоянии… — Вэй Ин осёкся, глядя в расширившиеся глаза Лань Чжаня, и поспешил продолжить, — он потерял контроль, но я смог его остановить. Я не думаю, что кто-то другой смог бы. Его ядро как будто послушалось меня. Он горит, Лань Чжань, но я могу помочь. — Как именно? «Ну всё, была не была». Вэй Ин глубоко вдохнул, словно перед погружением в воду. — Я должен вернуться в Юньмэн Цзян. Не просто на Пристань Лотоса — в клан. Мне придётся вернуться и занять место доверенного лица Цзян Чэна. В этом случае он согласен принять мою помощь. Это его условие. Я согласился. Пальцы Лань Чжаня судорожно вцепились в край окна. Он смотрел на Вэй Ина не мигая, не возражал и не хмурился, только дышал тяжело. Время утекало, а он всё молчал. В конце концов Вэй Ин не выдержал. — Лань Чжань, скажи что-нибудь. Голова Лань Чжаня склонилась, свободный конец лобной ленты печально упал на плечо поверх чернильного полотна волос. — Лань Чжань! Пожалуйста, говори со мной, — взмолился Вэй Ин. — Скажи мне, что ты думаешь. — Нет, — прозвучало глухо. — Нет — не будешь говорить или нет — не скажешь, что думаешь? — робко попытался уцепиться Вэй Ин. — Это плохая идея. — Почему? — Ты ничего не знаешь об успокоении ци. — Я знаю Омовение. — Поверхностно. — Но ты сам только что сказал, что у меня получается. — Твоих умений недостаточно. — У меня есть книги, люди и голова, я разберусь. Я и о тёмной энергии почти ничего не знал. — Вот именно! Лань Чжань вдруг вскинул голову, их взгляды скрестились. Даже стоя в храме Гуанъинь с удавкой на шее, Вэй Ин не видел в глазах напротив такого отчаянного выражения. Возможно потому, что тогда Лань Чжань был уверен: что бы ни случилось, он прикроет Вэй Ина, даже если ради этого придётся пожертвовать жизнью. Но Юньмэн далеко, если ситуация выйдет из-под контроля, он ничем не сможет помочь, он просто не успеет. Если вообще узнает. — Лань Чжань, — Вэй Ин поднялся, отложив флейту. — Я знаю, что шансов мало, а я далеко не Цзэу-цзюнь в области целительных мелодий. Я понимаю, что случай сложный. Но кто возьмётся за него, если не я? Кому ещё Цзян Чэн это позволит? — Вэй Ин с улыбкой развёл руками. — Я, может, и не самый сильный заклинатель современности, но пару раз мне довольно неплохо удалось найти выходы из безвыходных ситуаций. — Чего это тебе стоило! — глаза Лань Чжаня лихорадочно блестели, и Вэй Ину показалось, что краешек его тонких губ дрогнул. — Твоё ядро только формируется. Ты слаб. Слишком большой риск. Вэй Ин захлебнулся возмущением. Вот уж каким, а слабым он себя не чувствовал совершенно точно! Даже если нынешнее тело не могло сравниться с прошлым в выносливости, с ним всё ещё были его смекалка и знания. От того, что Лань Чжань сбросил их со счетов, стало обидно. Возможно, поэтому ответ прозвучал жёстче, чем хотелось: — Пусть сейчас любой заклинатель и превзойдёт меня в силе, это не важно. Для манипуляций с ци она особо и не нужна, — Вэй Ин скрестил руки на груди, нахмурившись. — Какой бы занозой ни был Цзян Чэн, он мой брат, Лань Чжань, и он умирает. Я могу помочь. Нельзя сидеть сложа руки просто потому, что действие может быть опасно, как ты не понимаешь? Плечи Лань Чжаня поникли, и он снова опустил голову. В тишине цзинши слабо потрескивал фитиль лампы. До слуха Вэй Ина доносился шепот крон, потревоженных вечерним ветром, голоса с улицы и шуршание шагов по гравийным дорожкам. До отбоя ещё было время, но Облачные Глубины уже начали готовиться ко сну. Ворвавшийся в комнату сквозняк пробрался за шиворот, и Вэй Ин вздрогнул. Порыв ветра отбросил прядь с лица Лань Чжаня, открывая взгляду плотно сжатые губы. Вэй Ин разрывался между уязвлённой гордостью и желанием рвануться к нему и прижать к себе как можно крепче. — Я не могу удержать тебя, — вдруг заговорил Лань Чжань, и в этой реплике было столько боли, что сердце Вэй Ина сжалось. — Я никогда не могу удержать тебя. Вэй Ин в два шага преодолел разделяющее их расстояние и вцепился в плечи Лань Чжаня, пытаясь заглянуть в лицо. Светлые глаза глянцево блестели. — Лань Чжань, Лань Чжань, посмотри на меня, ну же! — затараторил Вэй Ин, успокаивающе поглаживая плечи под белым ханьфу, напряжённую шею, нежные щёки. — Послушай! Я никуда от тебя не денусь. Я с тобой, с тобой, слышишь? Что с того, что я ненадолго уеду? Ведь это не навсегда. Тем счастливее будет встреча, — он обвёл большим пальцем контур обиженно сжатых губ. — Я твой. Только твой, Лань эр-гэгэ. Навсегда, — Вэй Ин приник к тёплому рту, снимая застывшие сомнения, мягко уговаривая поддаться. Обняв лицо Лань Чжаня ладонями, Вэй Ин целовал, легко и неторопливо, пока губы под его касаниями не дрогнули, размыкаясь. Лань Чжань ответил, и поцелуй немедленно стал более жадным, горячечным. Руки Лань Чжаня вцепились в отвороты ханьфу Вэй Ина и рванули в стороны, прохладные ладони заскользили по груди. Лобная лента и изысканная нефритовая заколка полетели на пол, и Вэй Ин забрал полные горсти тяжёлых прядей, потянул, провёл языком по открывшейся шее. Прихватил зубами пухлую мочку, чувствуя, как чужие руки сдёргивают одежду с плеч, оглаживают открывшуюся кожу. Он снова нашёл губы Лань Чжаня, ворвался в горячий рот языком. Прохладные пальцы обвели соски и потянули так сладко, дразняще. Обхватив ладонями широкие плечи, Вэй Ин разорвал поцелуй и развернул Лань Чжаня спиной, прижимая к стене, притираясь налившимся членом к ягодицам под плотной тканью. Дыхание Лань Чжаня сбивалось. Это было упоительно будто сон наяву. Вэй Ин отвёл рукой волну волос и с наслаждением впился в основание шеи, втянул в рот нежную кожу. Как же он истосковался, демон побери! Как мечтал об этом в пути. Голову затопил пряный запах сандала. Лань Чжаня пробило дрожью, он длинно, низко застонал, и этот звук жаром отозвался у Вэй Ина в крови. — Лань эр-гэгэ, я так скучал по тебе, — зашептал он в заалевшее ухо, путаясь пальцами в завязках белых штанов. — Всё время думал о тебе. И сегодня, там, у дуба, ты не представляешь, каких усилий мне стоило не упасть перед тобой на колени прямо там. — Завязки, наконец, поддались, и Вэй Ин обнял пальцами горячий, твёрдый ствол, сняв подушечкой первую вязкую каплю. Собственный член стоял так, что было больно, хотелось прижаться кожа к коже, но тогда пришлось бы выпустить Лань Чжаня из рук, а к этому он был не готов. — Так хотел приласкать тебя прямо там, впустить в рот, почувствовать твой вкус. Ты такой вкусный, мой Лань Чжань, нет никого лучше тебя. — Перестань, — тихий шёпот коснулся ушей Вэй Ина. — Нет, не перестану. Я хочу, чтобы ты знал, чтобы помнил: ничто в мире не способно заставить меня отказаться от тебя, — он провёл по члену вниз, забрал в горсть яички, аккуратно сжал. — Я хочу тебя всегда, так сильно хочу. Хочу отдаваться тебе и брать тебя. Хочу тебя всего, с твоим молчанием и твоей искренностью, с твоим упрямством и невыносимо прекрасными руками. А ты? Хочешь меня? Скажи, — он почти задыхался, касаясь губами влажной ушной раковины. — Скажи, что хочешь. — Хочу, — выдохнул Лань Чжань, и в следующую минуту стена ударила Вэй Ина в спину, а сверху навалилось горячее тело. Шею обожгло укусом, и Вэй Ин вскрикнул, саданув кулаком по стене. Лань Чжань коснулся губами саднящей отметины, спустился поцелуями к груди, горячо выдохнул на сосок и сжал на грани удовольствия и боли. Вэй Ин почувствовал, как с него потянули штаны. Раздеваться было неудобно, руки всё время сталкивались и мешались, и Вэй Ин успел перебрать всю известную нечисть. Кожа Лань Чжаня была горячей, прижиматься к нему вот так, без преград в виде лишних тряпок, было до безумия приятно. Сильные руки мяли ягодицы, так знакомо и правильно. Вэй Ин скользнул ладонями на спину Лань Чжаня, погладил выступающие бугры шрамов, прикусил налившуюся цветом тонкую губу, как жаждал все эти дни. Пьяный от желания, намотал волосы Лань Чжаня на руку и мягко потянул в сторону, целуя выгнутую шею: — Лань Чжань, сегодня всё будет по-моему. Хочу сам ласкать тебя, — голова дёрнулась из захвата, пальцы на бёдрах сжались сильнее, но Вэй Ин держал крепко. — Нет, не пущу. Уступи мне. Хочу сделать тебе хорошо, чтобы ты всё забыл от наслаждения, чтобы ты кричал. Отпусти себя, эр-гэгэ, позволь любить тебя. Лань Чжань тяжело дышал ему в висок, и Вэй Ин осыпал поцелуями длинную шею, подталкивая его к постели. Мягко надавил на плечи, заставляя лечь. Внутренности скрутило болезненным возбуждением от вида раскинувшегося тела, такого сильного, но уязвимого перед ним. Выпуклые мышцы рук, широкий разворот плеч, маленькие острые соски с тёмными ареолами, покрасневшие от возбуждения, клеймо на груди, стянувшее гладкую кожу грубыми рубцами. Было так приятно касаться их губами, обводить языком нечёткие линии солнца. — Такой красивый, — слова оседали на влажной коже мурашками. — Мой. Обычно бледные щёки сейчас горели нежным румянцем, который Вэй Ин особенно любил. Когда его Ханьгуан-цзюнь становился таким — расслабленным, покорным своему желанию и чужой воле, совершенно открытым, Вэй Ина разрывало от беснующихся внутри чувств. Как возможно, что, пережив столько боли по его вине, его Нефрит всё ещё был способен настолько ему доверять?! Лань Чжань прикрыл глаза ладонью, но Вэй Ин отвёл её, прижал запястье к постели. — Не прячься. Не прячься от меня, Лань Чжань, — выдохнул он в приоткрытые губы, сминая их в поцелуе. — Прошу, никогда не прячься от меня. Я хочу видеть, когда тебе хорошо и когда плохо. Сейчас тебе будет хорошо. Очень хорошо. Ладони Вэй Ина спустились вниз по упругим мышцам груди. Он забрался языком во впадинку пупка, слегка прихватил зубами тонкий кармашек, слушая прерывистые вздохи. Огладил длинные ноги, приласкал чувствительную кожу под коленями. Лань Чжань будто весь состоял из нервов: вздрагивал от малейшего прикосновения, отзывался на самую невесомую ласку. Нежить его было ни с чем не сравнимым удовольствием. Вэй Ин положил узкую ступню на плечо, обвёл языком выступающую косточку и немного пососал, добыв себе ещё один стон. Затем поднялся до колена и выше, уткнулся лицом в складку между бедром и пахом. Удержаться было невозможно: здесь пахло, терпко и пьяняще, желанием, жаром, самим Лань Чжанем, не прикрытым ничем. Рот заполнился слюной. Вэй Ин тёрся лицом о горячую кожу с жёсткими волосками, припадал к ней губами, прикусывая и посасывая, теряя рассудок от желания. В уши небесной музыкой лились тихие низкие стоны. Приподнявшись на руках, Вэй Ин поднял глаза. Пальцы Лань Чжаня вцепились в простыни, на лбу выступили капельки пота, рот был приоткрыт, и язык то и дело проходился по насыщенно алым, искусанным губам. На шее горели две тёмные округлые метки. К животу прижимался налившийся желанием член с потёками росы. Никто в ордене не то что не видел второго Нефрита таким, но даже наверняка не мог себе такого представить. В груди Вэй Ина полыхал дикий собственнический восторг. Хотелось всего и сразу: вылизать его, взять на пальцы, почувствовать, какой он жаркий внутри, поставить на колени и локти и взять до сорванного от наслаждения голоса, чтобы не думал больше ни о чём, чтобы отпустил вместе с криком все опасения и застарелую боль. Склонившись, Вэй Ин накрыл губами твёрдый член, вобрал сразу на всю длину, лаская губами невыносимо нежную кожу. Лань Чжань вскрикнул и дёрнулся, так что пришлось прижать его за бёдра к кровати. Вэй Ин обвёл языком головку, положил на ребристое нёбо, немного пососал, вспоминая вкус, впустил так глубоко, как только мог. Бёдра под его руками дрожали, в лоб упёрлась ладонь, и Вэй Ин с сожалением отстранился, встречая глазами полный смятения взгляд. Их постельные утехи раскрепостили Лань Чжаня, но лишь отчасти. За право ублажать его ртом каждый раз приходилось побороться — почему-то именно эта ласка из всех возможных смущала его чувствительного Нефрита сверх всякой меры. — Перестань. Не надо, — Лань Чжань привстал, опираясь на руку, благоговейно проводя пальцами по губами Вэй Ина. — Не надо? Но я хочу, — он повернул голову, прихватывая губами эти длинные пальцы, касаясь языком подушечек, испещрённых отметинами. — Мне нравится ласкать тебя так. Нравится, как ты дрожишь и истекаешь соком у меня во рту. Как ты краснеешь сейчас, когда я говорю тебе это. Ты такой сладкий, мой гэгэ. — Бесстыдник, — Лань Чжань сжал пальцы в его волосах, пытаясь удержать. Но когда Вэй Ин склонился, преодолевая сопротивление, его не остановили. Корни волос приятно тянуло и пекло. Хотелось стонать и шептать непристойности, и Вэй Ин решил себе не отказывать. — Да, держи так. Делай, как тебе хочется. Не бойся. Отпусти себя, Лань эр-гэгэ. Ради меня. Губы снова обняли горячий член. Рука в волосах дрогнула, Вэй Ин положил свою ладонь поверх неё и надавил, намекая. Он скользил губами вверх и вниз, дурея от вкуса и запаха, никуда не торопясь. Ему нравилось ласкать Лань Чжаня вдумчиво, не упуская ни малейшего звука, ни единого ответного движения. Вэй Ин пососал головку, толкнулся языком в дырочку и, ощутив затылком лёгкое давление, с готовностью повиновался. Движения Лань Чжаня становились всё более уверенными, пока он, наконец, не надел Вэй Ина ртом до предела с отчаянным вскриком. Затем ещё раз, и ещё. Дышать получалось с трудом. Лань Чжань трахал его рот, крепко держа за волосы на затылке, а Вэй Ин позволял ему, расслабив горло и впадая в некое подобие транса. Было невозможно, до слёз сладко. Сердце билось в такт бешеным рывкам. Он опустил руку вниз, крепко сжимая себя между ног, проходясь по всей длине. Рука в волосах дрожала от сдерживаемого напряжения. Скользнув свободной рукой меж бёдер Лань Чжаня, Вэй Ин нащупал плотно сжатый вход, мягко покружил пальцем, потёр и надавил, больше намекая на вторжение, чем действительно проникая. Лань Чжань вскрикнул, член во рту запульсировал, изливаясь терпкой горячей влагой прямо в горло. Вэй Ин глотал и проваливался с головой в жар и вкус, в запах наслаждения и звук заполошного дыхания Лань Чжаня. Он толкнулся в собственный кулак, сильнее сжал пальцы, и мир перед глазами взорвался, рассыпаясь на части. Капли пота остывали на коже, становилось зябко. Вэй Ин отстранился, успокаивая дыхание, и обтёр лицо о простыню. Горло немного саднило, и от этого ощущения хотелось улыбаться. Он приподнялся на локте: Лань Чжань лежал, закрыв глаза, щёточки ресниц отбрасывали острые тени на щёки. Его лицо, порозовевшее, словно расцелованное, казалось совсем юным. Никогда в жизни Вэй Ин не видел более прекрасной, более чистой и бесхитростной картины. «Как же мне немыслимо повезло с тобой! Как я мог так долго этого не замечать? Каков придурок!» Он нежно поцеловал нефритовое бедро, прижался к нему лбом и закрыл глаза. *** Вэй Ин проснулся посреди ночи будто по хлопку. В комнате было темно, свет молодой луны едва рассеивал мглу. Он огляделся: постель была пуста. — Ну нет, так не пойдёт, — пробормотал Вэй Ин, выбираясь из-под покрывала. — Страдать сегодня ночью я тебе точно не позволю. Он приложил ладонь к простыням, те уже успели остыть. Никуда не годится. Вэй Ин покинул цзиньши и плотнее запахнул ворот халата. В траве пели сверчки, неподалёку журчала вода и слышался перестук бамбукового фонтана. Пахло свежей листвой и недавно прошедшим дождём. Прислушавшись, он уловил краем уха тихий перебор и направился прямиком к саду. Это было красиво до стона: залитый слабым лунным светом двор, серебристая дорожка на чернильной глади пруда, паучьи лапы древесных ветвей и белая фигура сидящего человека. В воздухе ещё не растаял последний звук. Сердце Вэй Ина дрогнуло. «Зачем же ты мучаешь себя? Ведь ничего плохого ещё не случилось». Он приблизился, уже зная, что его присутствие заметили, и опустил ладонь на плечо, прикрытое лишь тонкой тканью нательного халата. — Ты ушёл, — озвучил очевидное Вэй Ин. — Не спится, — пальцы Лань Чжаня легли на струны. — Расскажи мне, что тебя гложет. — Роптать запрещено. — Лань Чжань, — Вэй Ин вздохнул, обходя его и присаживаясь на камень напротив. — Любви правила не писаны, тебе ли не знать. Посмотри на меня. Ну же, Лань Чжань. Он встретил тревожный взгляд светлых глаз и улыбнулся. — Со мной ничего не случится. Пробуду в Пристани месяц, может — два. Как только мы найдём способ привести ядро Цзян Чэна в равновесие, я сразу же вернусь. В конце концов, даже принадлежность к клану Юньмэн Цзян не обязывает меня жить там постоянно. — Ты сказал, — отозвался Лань Чжань, — что смог остановить приступ. Как? — Понятия не имею. Просто наложением рук. — Было больно? — Нет, скорее приятно. Или это было от облегчения?.. Сложно сказать, всё произошло слишком быстро. — Помогло сразу? — Да, моментально. — Что, если другого способа нет? Вэй Ин нахмурился: — Что ты имеешь в виду? — Что, если только ты можешь успокаивать это ядро, и только так? В словах был смысл, но до тех пор, пока Лань Чжань их не озвучил, Вэй Ин не воспринимал этот вариант всерьёз. Ну не может же быть, чтобы не было другого способа! Даже нитку в игольное ушко можно вставить по-разному. — Должен найтись и другой. Будем искать, это выгодно нам обоим. — Мгм. Лань Чжань покачал головой. Его пальцы перебирали струны, но лежащая поверх ладонь не давала звуку набрать сил, словно гуцинь хотел кричать, но ему зажимали рот. — Лань Чжань, дай мне руку. — Что? — Твою руку, эр-гэгэ, — Вэй Ин протянул открытую ладонь, и Лань Ванцзи, помедлив, вложил в неё свою. Вэй Ин нежно пригладил тонкие пальцы. Он помнил, как с них, искусанных струнами, струилась кровь в их первую встречу после его возвращения с кургана мёртвых. — Ты всё время боишься за меня. Я это ценю, нет ничего дороже твоего внимания. Но в этой жизни мне нужно научиться двигаться вперёд и не опираясь на твою руку, — он коснулся губами кончиков пальцев и перевернул ладонь. С внутренней стороны кожа была покрыта мелкой сеткой рубцов, мозолями от меча и упражнений. Они делали каждое касание шероховатым, чуть грубее обычного, Вэй Ин это особенно любил. Эти руки он узнал бы из тысячи. — Я знаю, что, если буду падать, ты поймаешь меня, — он провёл пальцем по кривому рубцу вдоль линии жизни. — Но я хочу быть достаточно сильным, чтобы и ты мог на меня опереться. — Ты — моя сила, — внезапно прервал его Лань Чжань. — Неважно, каким ты будешь, просто будь. — Я буду. И есть, — он поцеловал центр ладони, коснувшись языком. — Когда случилась осада Луаньцзан, меня особенно ничего не держало, я за жизнь не цеплялся, слишком резко она пошла под откос. Теперь у меня есть ты, и у меня на тебя большие планы. Я ни за что от этого не откажусь. Меня довольно сложно убить, если я этого не хочу, — Вэй Ин лукаво улыбнулся и прикусил средний палец, втянул его в рот и пососал, отметив, как дрогнуло дыхание Лань Чжаня. — Я хочу быть с тобой, моя любовь, и я буду с тобой. Я найду способ, верь мне, — он дотянулся до второй ладони, перевернул её и поцеловал в самый центр. Провёл языком вдоль, приласкал нежную перепонку между пальцев. — Пойдём в дом, — прошептал Вэй Ин, зацеловывая нежную кожу запястья. Грудь Лань Чжаня тяжело вздымалась. Вэй Ин прочертил влажную линию от запястья до локтя, зарылся лицом в пахнущий травами рукав. Лань Чжань забрал руку и сдвинул гуцинь с колен, освобождая место. Ванцзи с тихим звоном упал в траву. Вэй Ин раздвинул полы белого халата и опустил ладонь на оголившееся бедро, холодное от ночного воздуха. Руки Вэй Ина всегда были горячими, словно в нём и в этой жизни было слишком много огня. — Ты замёрз. Холодный как лягушка, — тихо попенял ему Вэй Ин и откинулся на пятки. — Иди сюда. Иди ко мне. Он распустил на себе пояс, и потянул Лань Чжаня за запястье. Немного поколебавшись, тот плавно перетёк к нему на колени. Белые бёдра разошлись, давая больше доступа, и голову Вэй Ина повело. — Сейчас я тебя согрею, — он поймал губами губы Лань Чжаня, утягивая в поцелуй, и нащупал в кармане халата масло, которое обычно использовал для рук: в промозглом холоде Гусу кожа нещадно трескалась. Сойдёт. Он сбил пальцем колпачок, переворачивая фиал, и в воздухе разлился терпкий можжевеловый аромат. За спиной тихо шуршали листвой деревья. Тёплое дыхание оседало на виске. Вэй Ин надавил на поясницу Лань Чжаня, заставляя раскрыться чуть больше, и скользнул ладонью в ложбинку между ягодиц, нащупывая крепко сжатый вход. Пальцы мяли неподатливые мышцы, гладили по кругу, мягко убеждали, и перед глазами Вэй Ина плясали белые точки. Хотелось повалить Лань Чжаня на траву, развести шире эти бесконечные ноги и вставить на всю длину без подготовки, врываясь в тесный, жадный жар, разрывая, присваивая, как когда-то сделал он сам. И в то же время хотелось тянуть его долго и медленно, чтобы горел от желания вопреки холодной ночи, чтобы забыл про сдержанность, чтобы скулил и просил поторопиться. Их напряжённые члены задевали друг друга, Вэй Ин тихо застонал. Ладонь Лань Чжаня обхватила их обоих, лаская и согревая. Он кусал губы, и волосы, свободные от лобной ленты, падали ему на лицо. Мышцы под пальцами Вэй Ина постепенно поддавались, он неспешно растягивал их, проминая нежные стенки, сходя с ума от невозможности войти прямо сейчас. С каждым движением халат всё больше сползал, и белое нежное плечо буквально умоляло о ласке. Вэй Ин, не в силах ему отказать, осыпал обнажившуюся кожу поцелуями, дразнил языком затвердевший от холода сосок, прикусывал его, мягко втягивая. С губ Лань Чжаня рвались чуть слышные стоны, и он глушил их рукавом. Вряд ли кого-то в Облачных Глубинах понесло бы в сад в столь поздний час, но слишком сильно шуметь всё же не стоило. — Лань Чжань, ты такой узкий и горячий, такой неподатливый, — Вэй Ина несло, как в горячке. — Я так давно не брал тебя, твоё тело успело меня забыть. Хочу, чтобы оно всегда помнило, чтобы раскрывалось мне навстречу при первом касании. Хочу брать тебя каждую ночь и слушать твои сладкие крики. Два пальца входили с трудом, но всё же входили, и это была победа: Вэй Ин чувствовал, что долго не выдержит. Он немного сменил угол, толкнулся сильнее, и Лань Чжаня на его коленях выгнуло в дугу. Сильные руки больно сжали плечи Вэй Ина, голова запрокинулась, подставляя под поцелуи длинную шею, залитую лунным светом. — Так хорошо? — он наглаживал островок наслаждения внутри, чувствуя всем телом ответный тремор. — Лань Чжань, скажи. Так? Или мне остановиться? — он задыхался от желания, потираясь губами о влажную от поцелуев шею. — Да. — Не слышу? — Да, так, — срывающийся шёпот Лань Чжаня обжигал. Пальцы Вэй Ина надавили ещё раз и медленно двинулись прочь, так же неспешно возвращаясь и опять отступая, пока внезапно резко не ворвались снова. — Да, — резкий выдох осел на его губах, и Лань Чжань прижался плотнее, потираясь. — Так. — Ещё? Хочешь ещё? — Вэй Ин снова замедлился, дразня, невозможно было удержаться: слишком хорошо он помнил, как Лань Чжань умеет просить, слишком сильно это пьянило. — Скажи мне. — Да. — Чего ты хочешь? — он не дотягивался до уха Лань Чжаня, но по дрожи, пронзившей тело, догадывался, что его слышат. — Всё что угодно для тебя сделаю, мой свет. Только попроси, — мышцы входа жадно обхватывали пальцы, преодолевать это нежное сопротивление было мучительно сладко, почти так же хорошо, как и преодолевать смущение его Нефрита. — Ну же, любовь моя. Как ты хочешь? — Хочу… сильнее. Вэй Ин готов был спорить на деньги, что от ушей Лань Чжаня уже можно было лампы зажигать. — Сильнее что?.. — Войди сильнее. Шёпот был настолько тих, что Вэй Ин больше угадал его, чем услышал. Робкая, едва озвученная просьба. Как заговор, противиться которому не было ни сил, ни желания. Втянув воздух, Вэй Ин рывком вогнал пальцы, набирая темп. Лань Чжань задушенно замычал. — Так, эр-гэгэ? Я всё правильно делаю? — Да, — между частыми вздохами уронил тот, — да. Вэй Ин двигал пальцами всё быстрее, растягивая плотное нутро, добавил третий и продолжил терзать, пока Лань Чжань не начал сам подаваться назад, приподнимаясь и опускаясь на его коленях. Он выглядел притягательно, как само бесстыдство: халат упал на локти, открывая взору рельефную грудь, покрытую испариной, острый разлёт ключиц, измученные лаской соски и крупный напряжённый член. — Лань Чжань, не могу больше, — Вэй Ин тяжело дышал, сердце билось где-то в горле. Он вытащил пальцы. — Повернись. Лань Чжань поднялся, но ноги его не держали. Направляемый руками Вэй Ина, он повернулся спиной и упал на его колени, тяжело привалившись лопатками к груди. С его губ рвалось сбитое дыхание. — Возьму тебя прямо сейчас, — зашептал ему на ухо Вэй Ин. — Помоги мне. Ладони Лань Чжаня легли на ягодицы, развели в стороны. Вэй Ин застонал и, наскоро смазав себя, толкнулся в раскрытое отверстие, ловя на полпути ответное движение. — Тише, тише, — он придерживал Лань Чжаня за бёдра, еле сдерживаясь, чтобы не въехать со всей силы. Колени ломило от не слишком удобной позы, ужасно хотелось выпрямить ноги, но горячая пульсация, расходящаяся от паха, сводила все неприятные ощущения до уровня незначительных. — Вот так, мой хороший. Боги, какой же ты тесный. Он вошёл почти полностью и едва не заорал во всё горло — было слишком хорошо. Мышцы подались ещё немного, и Лань Чжань с тихим стоном насадился до конца, откидывая голову ему на плечо. Вэй Ин обхватил ладонями прохладные бёдра, направляя вверх и вниз, снова и снова, с каждым разом натягивая всё резче. Огонь в паху нарастал, хотелось ещё, больше, сильнее, глубже. Бёдра встречались с ритмичными шлепками. Разметавшиеся волосы Лань Чжаня щекотали грудь и живот, липли к лицу и лезли в рот. Вэй Ин обхватил его за пояс и навалился, принуждая упасть на колени и локти прямо в траву. Задрал к плечам сбившийся подол халата и смял в горсть шёлковые пряди, врубаясь со всей силы в растянутый зад, влажный от смазки. Вэй Ин прижался грудью к острым лопаткам, впитывая всем телом сладкую ответную дрожь. — Приятно так, Лань Чжань? Мой гэгэ, моё счастье, сокровище моё. Скажи, что тебе хорошо. Тебе же хорошо сейчас? — Да-а-а, — длинно и низко выдохнул тот, захлебнувшись воздухом, и Вэй Ин отчаянно прижался губами к его плечу. Он любил его сейчас настолько сильно, что готов был выдрать едва сформировавшееся ядро ещё раз, и сердце в придачу. Распалённый, страстный, ослепительный, такой, что глаз не отвести, его Лань Чжань. Его. С губ Лань Чжаня рвались хрипы. Он вдруг прогнулся сильнее, толкаясь назад резко, жадно, впуская невозможно глубоко. Вэй Ин накрыл пальцами его член и сжал, ритмично массируя. Дарить ему удовольствие было приятнее всего на свете. Вэй Ин никогда бы не подумал, что можно быть настолько счастливым, лаская другого человека, заставляя его кричать и биться в экстазе. Те несколько раз, что ему довелось предаться постельным утехам в прошлой жизни, не шли с тем, что происходило сейчас, ни в какое сравнение, даже бледной копией не являлись. Это было вообще другое занятие. Стоны Лань Чжаня, его запрокинутая голова и покрытые испариной плечи, его вздохи и вскрики были самой большой драгоценностью. Душа Вэй Ина пела каждый раз, стоило увидеть Лань Чжаня таким. Если ему удавалось дарить своему Нефриту блаженство, значит, эта новая жизнь была не зря. — Лань Чжань, ты прекрасен, — лихорадочно зашептал он, зарываясь лицом в тёплый шёлк волос Лань Чжаня. Он прикасался к ним губами, обмирая от восторга. — Такой потрясающий, когда отпускаешь себя. Спасибо, что открываешься мне. Такой отзывчивый, упоительный. Я мог бы вечность смотреть на тебя такого, брать тебя снова и снова, сливаться с тобой в одно. Солнце моё, жизнь моя, мой Нефрит… мой… — Твой, — выдохнул Лань Чжань, и это пьянящее признание столкнуло Вэй Ина в безумие, словно проклятье. Он больше не контролировал себя. Движения стали хаотичными, бёдра сводило от бешеного темпа, в груди набухал огромный палящий шар. В глазах вспыхивали огни, руки дрожали. Он из последних сил дёрнул Лань Чжаня на себя, и тот сжал его внутри почти до боли, судорожно хватая ртом воздух. Ладонь Вэй Ина обожгло влагой, и это стало последней каплей. Мышцы свело как от удара Цзыдяня, и по венам плеснуло острое, ослепляющее наслаждение. Разрядка была оглушительной. Он без сил повалился на Лань Чжаня, накрывая его собой. «По крайней мере, не замёрзнет», — мелькнуло в размягченном эйфорией сознании. Они лежали несколько минут, пытаясь отдышаться, но довольно скоро Вэй Ин начал ощущать под ладонями колкую, влажную после дождя траву. Он со стоном покинул тёплое нутро, и реальность вступила в свои права. Они лежали полуголые в саду на влажной лужайке, и разгорячённую кожу холодил промозглый ночной ветерок. Хотелось в постель, под одеяло и повторить. Он встал, запахивая халат, и подал руку Лань Чжаню. Тот поднялся, слегка поморщившись. «Он сейчас такой растянутый. У него там, наверное, всё покраснело, немного распухло и сочится. Всё такое чувствительное, отзывающееся на малейшее касание, даже если совсем слегка провести языком». От этих мыслей в животе шевельнулось ушедшее было возбуждение. Он притянул к себе Лань Чжаня, уже успевшего завязать пояс, и нежно поцеловал в губы, приглаживая его растрёпанные волосы. — Надеюсь, нас никто не слышал, — прошептал Вэй Ин. — Мгм, — покачал головой Лань Чжань, не сводя с него соловых глаз. — Я бы понял. — Да неужто? — впору было устыдиться. — Позор на мою голову, если ты был в состоянии воспринимать окружающую реальность. Очевидная недоработка с моей стороны. — Я просто поставил предел, — тихо сказал Лань Чжань и зарылся носом в волосы Вэй Ина. — Ловкач, и когда только успел, — Вэй Ин гладил его по голове, прижимая крепче. — Лань эр-гэгэ самый умный, всё предусмотрел. Лань Чжань нежно сопел над его ухом, и в сердце серебряным колокольчиком тонко звенела любовь. Стоило двери дома закрыться за ними, как по крыше застучали капли. Дождь заходил на второй круг, и Вэй Ин тихо порадовался, что не нужно было покидать Облачные Глубины немедленно. У них ещё было немного времени. Они лежали обнявшись, сонное дыхание Лань Чжаня щекотало лоб. Вэй Ин закрыл глаза и прижался губами к груди, где тихо и ровно билось самое любящее сердце в мире. «Я вернусь к тебе. Я найду способ».