Сны Жёлтого Проса

Вэй Ин порядком измучился в чужих трясущихся повозках. Он и раньше подозревал, что путешествия без меча — вещь раздражающе медленная и местами мучительная, но реальность превзошла все его ожидания. Путь от Юньмэна до Гусу занял несколько дней, еда в придорожных трактирах была отвратительная, погода, как назло, испортилась, и Вэй Ину с попутчиками несколько раз пришлось вытаскивать повозки из вязкой летней грязи. Вдобавок ко всему оказалось, что денег с собой он взял недостаточно, и последнюю ночь пришлось провести меж корней дерева, постелив на землю плащ. Он весь извёлся, в сотый раз прогоняя в голове предстоящий разговор с Лань Чжанем и плохо представляя, чем он завершится. На подходе к горам заметно похолодало, воздух стал злее, впиваясь в тёплую кожу под нижними одеждами, но запах сосен и ещё не сошедшего тумана неожиданно успокоил. Когда перед глазами появился знакомый подъём в горы, Вэй Ин отёр пот с запылённого лба и вздохнул с облегчением. Почти дома. Завидев стену правил, он едва не перешёл на бег. Стражники на входе смерили взглядами его замызганные одежды, но останавливать не стали. Либо за время пути Вэй Ин всё же не до конца потерял человеческий облик, в чём он искренне сомневался, либо же в его исполнении их уже ничто не удивляло. По меркам Гусу было позднее утро, и в Облачных Глубинах царило будничное оживление. С тренировочного полигона доносился перезвон мечей и голоса адептов, среди пушистых сосновых ветвей сновали гомонящие птицы. В воздухе висел тонкий запах цветущей сирени. Мимо, тихо переговариваясь, быстрым шагом прошли несколько юных адептов, очевидно торопясь на утренние занятия. Ответив кивком на приветствие, Вэй Ин замер на развилке дорожек: очень хотелось смыть наконец многодневную грязь, противно стягивающую кожу, но в то же время хотелось поскорее увидеть Лань Чжаня, и от этого желания внутри отчаянно тянуло, будто от голода или духовного истощения. Он не ожидал, что за какие-то пару дней успеет настолько измучиться разлукой: словно всё это недолгое путешествие ему приходилось обходиться без сердца или без глаз. План, сложившийся в голове за время пути, выглядел всё хуже. Он свернул с дорожки в пролесок, срезал путь между библиотекой и храмовыми пагодами и вышел к учебному корпусу. Если память не изменяла, занятия у младшеньких должны быть в самом разгаре. Он поплевал на ладони и ухватился за нижнюю ветку старого дуба, подтягиваясь и забираясь повыше: оттуда идеально просматривалась комната для занятий. Гревшиеся на стволе ящерицы прыснули по веткам, разбегаясь прочь и мельтеша пёстрыми хвостами. Вэй Ин разведал это место уже давно и иногда использовал, когда хотелось быть ближе к Лань Чжаню, не отвлекая его при этом. Как он и ожидал, в комнате шло занятие. Младшие адепты примерно внимали, некоторые спешно вносили пометки в лежащие на столиках свитки. Сидевший у окна Лань Цзинъи вид имел соловый и время от времени тёр глаза, а расположившийся по соседству А-Юань косился на него, сердито сузив глаза и неодобрительно поджав губы. «Кому-то явно после занятия влетит дважды», — ухмыльнулся Вэй Ин. Не то чтобы он осуждал Цзинъи: он в своё время точно так же сходил с ума от скуки на занятиях в Гусу, с той только разницей, что изобрёл не менее дюжины способов сбежать с этой лодки или раскачать её до состояния приятно бодрящего шторма. Он быстро пробежался взглядом по комнате и наконец нашёл, что искал. Лань Чжань стоял у преподавательского стола, и на фоне сквозного окна его тонкий профиль подсвечивался почти магически. Тонкие пальцы что-то чертили в воздухе, очевидно, иллюстрируя теорию, и в ушах Вэй Ина сам собой зазвучал ровный, низкий голос, хоть он и сидел слишком далеко, чтобы уловить какие-то звуки из класса. Губы поневоле расплылись в блаженную улыбку, и узел, затянувшийся в груди с момента разговора с Цзян Чэном, начал потихоньку распускаться. Вэй Ин прилёг на ветку, положив подбородок на руки и в мыслях наматывая на палец тёмный локон. Взгляд скользнул как прикосновение по лобной ленте с облаками, сбежал вниз по острой скуле, спустился к узким, немного обветренным губам. Хотелось прервать их еле заметное движение своими, запечатать, мягко пососать, попробовать на вкус: не изменился ли за эти несколько дней? Вэй Ина будто заклятием тянуло ближе, в комнату — ухватить широкую, прохладную ладонь Лань Чжаня и прижать к груди, где начинает расходиться сердце, а после направить вниз, к разгорающемуся жару, наливающемуся желанию. Затем можно склониться ближе, выдохнуть жарко в такое чувствительное ухо, провести носом ниже, заполнить лёгкие его запахом с первыми нотками возбуждения, прикусить изгиб между шеей и плечом. Как упоительно будет напитаться пряным вкусом его кожи с ароматом сандала, приласкать языком горячую метку, снять первые капельки пота с ямочки у трогательно розовой мочки. Почувствовать бы, как его пальцы жёстко сжимают между ног, заставляя захлебнуться воздухом. Вэй Ин прикрыл глаза и осторожно потёрся о ствол, позволяя волне возбуждения, пока ещё лёгкой, неопасной, приподнять себя и понести. Они слишком давно не виделись. Слишком давно он не касался Лань Чжаня, не чувствовал на себе его рук. Он зверски соскучился. Вечер казался бесконечно далёким, почти недостижимым. Но сегодня Вэй Ину было безразлично, насколько срочные дела требовали внимания Лань Чжаня: стоит тому переступить порог цзинши, и у дел не останется ни единого шанса. Он несколько раз задержал дыхание, выравнивая биение сердца, и открыл глаза. Ученики в классе строчили что-то, склонив головы. Лань Чжаня в комнате больше не было. Вэй Ин вздохнул и приготовился слезать, когда трава рядом зашуршала под чужими шагами. Он наблюдал, чувствуя, как успокоившееся было сердце снова набирает ход. К рукаву Лань Чжаня прилипла травинка, край подола обсыпала жёлтой пыльцой лесная лилия, будто брызгами солнца плеснула. Одежды Гусу Лань явно не были приспособлены для хождений по густым пролескам. В устремлённом на него светлом взгляде радость и облегчение боролись за первенство, и с близкого расстояния хорошо были видны тёмные круги под глазами и маленькие, едва затянувшиеся ранки на губах. Подвижные пальцы, привыкшие перебирать струны гуциня, сейчас беспокойно теребили край рукава, и у Вэй Ина защемило сердце. «Беспокоился. Неужели не спал?» — Давно? — голос звучал почти так же ровно, как обычно, никто не заметил бы разницы, но Вэй Ин всё же уловил лёгкое волнение. — Только что вернулся, — Вэй Ин улыбнулся и указал большим пальцем на окно класса. — Они там не набедокурят без тебя? Чем ты их занял? — Мгм, — помотал головой Лань Чжань. — Самостоятельная работа. Вэй Ин фыркнул: — Вечером ты будешь читать двадцать копий одной и той же идеи. И спорю на Яблочко, что это будет идея А-Юаня. Ничего на это не ответив, Лань Чжань встал под кроной дуба и раскрыл руки. Вэй Ина накрыло отчаянное веселье, пузырящееся, как гейзерные источники. Он свесил ноги с ветки, оттолкнулся от ствола и со всего размаху влетел в любимые объятия. За спиной сомкнулись руки, прижимая сильно и бережно. Вэй Ин зарылся пальцами и лицом в прохладные волосы, вдыхая полной грудью. — Привет, — выдохнул он и, отведя в сторону мягкую прядь, скользнул языком по тонкой ушной раковине, с наслаждением отмечая, как она нежно порозовела. За отворотами белого ханьфу ускорялось чужое сердце. Рука Лань Чжаня скользнула на затылок, вплелась в волосы, потянула. Вэй Ин отстранился, бесшабашно улыбаясь, и губы Лань Чжаня накрыли его улыбку. Это был злой, отчаянный поцелуй. Лань Чжань сминал его рот, зубы терзали нижнюю губу, болезненно прикусывая, оттягивая. Вэй Ин тихо вскрикнул, жар полыхнул внутри как плеснувшее в костёр масло, опаляя живот и взмывая до горла. С их первого раза многое изменилось, но Вэй Ин до сих пор мгновенно терял голову, стоило Лань Чжаню потерять контроль, срываясь в непреднамеренную грубость. Воспоминания об их первых поцелуях, таких неумелых и неуклюжих, клубком горячих змеек ворочались внутри. То, каким неопытным был тогда Лань Чжань, до сих пор невероятно возбуждало Вэй Ина, пусть в то время их близость и приносила ему боль. Воспоминания о блистательном Ханьгуан-цзюне, абсолютно не представляющем, как вести себя в постели, чтобы не травмировать своего любовника, буквально топили Вэй Ина в нежности. А уж воспоминания о том, как он учил Лань Чжаня проявлять свою страсть, не причиняя боли — и подавно: как тот краснел, когда Вэй Ин облизывал его чувствительные пальцы и направлял его руку, как блестели его глаза, когда Вэй Ину не удавалось сдержать стона. От одних этих воспоминаний тело моментально вспыхивало огнём. Язык Лань Чжаня проник в приоткрывшийся рот, приласкал нёбо, прошёлся по кромке зубов. Вэй Ин обнял его губами и втянул, посасывая, не желая выпускать. Он скрёб ногтями чужую шею, ладони снимали мелкую дрожь с кожи Лань Чжаня. Соски под нижней рубахой напряглись и отзывались лёгкой болью на трение об одежду. Лань Чжань, тихо застонал и отстранился, сбито дыша. Он был такой красивый сейчас, что у Вэй Ина перехватывало дух. Он не знал, каких богов благодарить за оказавшееся в его объятиях сокровище, но был готов делать это денно и нощно, лишь бы до старости ловить на себе этот бесконечно влюблённый золотистый взгляд. Тёплое дыхание коснулось лица, и Вэй Ин потянулся вобрать его губами: прихватил, мелко покусывая, нижнюю губу Лань Чжаня, на растревоженных трещинках выступили капли крови. Вэй Ин собрал их языком, запечатывая ранки лёгкими поцелуями. Они стояли, соприкоснувшись лбами, Лань Чжань всё так же придерживал его затылок, прижимая за пояс другой рукой. Пальцы Вэй Ина скользили вверх и вниз по тёплой, покрывшейся мурашками шее, путались в гладких, щекотных прядях. Он плыл от желания и чувствовал бедром ответное возбуждение Лань Чжаня. Демон побери, разгар дня! Занятия, тренировки, просители и какую там ещё нечисть принесло! Впору было наведаться в библиотеку с трудами мудрейших, чтобы они поведали, как дожить до ночи. — Я тоже, — выдохнул Вэй Ин, их губы соприкасались. — Тоже очень скучал. Он обхватил ладонями лицо Лань Чжаня и провёл большими пальцами по нежной коже под глазами. Длинные ресницы дрогнули, опускаясь. Вэй Ин коснулся губами одного века, затем другого, чувствуя, как они трепещут под прикосновением. Нижнюю губу защекотало, и пришлось её покусать: чесалось. Взгляд Лань Чжаня снова подёрнуло страстью, и он склонился вперёд, но Вэй Ина прикрыл его губы рукой. — Лань Чжань, нет. Ещё немного, и к вечеру весь Гусу будет судачить о нашем с тобой прилюдном распутстве у этого дуба, — горячий язык коснулся ладони, и Вэй Ин мучительно застонал. — Поверить не могу, что отговариваю тебя. Ладонь с пояса скользнула на его задницу и с силой сжала, заставив член в штанах дёрнуться от предвкушения. Вэй Ин легко потёрся о затянутое белыми одеждами бедро, но тут же отпрянул, насколько это было возможно в кольце удерживающих рук. — Второй мастер Лань, немедленно угомонись! — ладонь нежно прикусили, и с губ Вэй Ина сорвался нервный смешок. — Вон, на нас уже детишки смотрят. Лань Чжань обреченно вздохнул и отстранился, оборачиваясь в сторону класса. Ученики всё так же корпели над заданием, только кончики кистей шевелились меж прилежно склонённых голов. Предусмотрительно отбежавшего в сторону Вэй Ина настиг осуждающий взгляд. — Лжец. — О тебе же беспокоюсь, Лань Чжань, ну! — он потыкал пальцем в сторону своего упрямого собеседника. — Это только вопрос времени, как скоро кто-то из них заскучает и станет смотреть в окно. Их бы уже давно заметили, будь сейчас на обучении в Гусу молодые заклинатели из Юньмэна или Не. Вот уж кого никакая самостоятельная работа не удержала бы от пересчёта ворон! — Мгм, — Лань Чжань не отрывал от него глаз, и Вэй Ину стало немного стыдно за собственную стойкость под этим взглядом, таким горячим и нежным. — Не думаю, что обнажённый учитель — это именно то, что им сейчас нужно видеть. И уж совершенно точно не горю желанием им его показывать! А ещё я грязный и воняю, — он с отвращением оттянул заляпанный ворот и поскрёб пальцем засохшее глинозёмное пятно на груди. — Путешествие было долгим. Принесло плоды? Улыбка стекла с лица Вэй Ина, и он кивнул: — Ещё какие. Лань Чжань вопросительно выгнул бровь, и Вэй Ин вздохнул. — Я всё расскажу тебе, но не сейчас. Это долгий и непростой разговор, и мне нужен будет твой совет. Поговорим вечером, когда ты освободишься. Он выдавил из себя улыбку и понял, что лучше бы этого не делал. Взгляд Лань Чжаня стал острым, и между бровей залегла тревожная складка. Говорить ему сейчас, что Вэй Ин побывал в Юньмэне, было решительно нельзя, однако успокоить было необходимо, иначе надумает всякого. — Я разузнал кое-что о Цзян Чэне и его… — он неопределённо повёл в воздухе рукой, — печалях. У меня есть пара идей. Они вроде бы хороши, но я хочу услышать твоё мнение, — обтекаемо и правдиво, как раз то, что нужно. Лоб Лань Чжаня разгладился, и он кивнул: — Я освобожу вечер. — Спасибо, — ладони Вэй Ина покалывало от желания его обнять, но он решил не рисковать: лучше уж подождать до вечера и позволить себе всё сразу. *** Отмокая в бочке с горячей водой, Вэй Ин несколько раз успел перебрать в голове варианты успокоения ци. Он уложил мокрые ступни на бортик и шевелил пальцами, размышляя. От горячей воды гудящие ноги приятно покалывало, и усталость потихоньку растворялась. Конечный план никак не складывался, а возвращаться в Пристань Лотоса на непонятный срок без каких бы то ни было ориентиров совсем не хотелось. Во-первых, Цзян Чэн и так в него не особо верит и станет верить ещё меньше, если Вэй Ин не предоставит ему чёткого плана действий. С этого придурка станется вообще вышвырнуть Вэй Ина за ворота, не дав даже шанса помочь. Допустить такого было никак нельзя. А во-вторых, и об этом Вэй Ину было особенно больно думать, нужно назвать какой-то срок Лань Чжаню, и не просто любой, а похожий на правду. Из того, что сегодня класс вёл второй мастер Лань, а не Лань-шицзунь, логично вытекало, что здоровье последнего не позволяло вернуться в строй. Значит, звать Лань Чжаня с собой нельзя: ещё, чего доброго, согласится, а заменить его в ордене сейчас категорически некому. Впрочем, не то чтобы Вэй Ин всерьёз собирался звать Лань Чжаня с собой: злить Цзян Чэна лишний раз было контрпродуктивно, а эти двое не особенно благоволили друг другу. И если за Лань Чжаня он мог поручиться в девяти случаях из десяти, то реакция Цзян Чэна была непредсказуема, как снег на склоне горы: может, и удержится, но может и сорваться. Он задумчиво поковырял расщепившуюся деревяшку и уставился на собственные сморщенные от горячей воды ладони. Что конкретно он сделал в тот раз, когда удалось остановить всплеск гнева А-Чэна? По большей части, ничего осознанного: он просто очень сильно хотел его остановить. Так сильно, что в голове не осталось других мыслей: либо он сию секунду заберёт часть этого огня, либо их обоих спалит. И неожиданно получилось отвести беду руками в самом прямом смысле. Но этот способ, каким бы спасительным ни был, совершенно не выдерживал натиска реальности: не ходить же ему теперь за А-Чэном всю жизнь?! Да они убьют друг друга раньше, чем какое бы то ни было искажение. Нужно было наведаться в библиотеку и поискать побольше информации об Омовении и технике его исполнения на флейте. Может, и не поможет, но уж точно не повредит. Эх, если бы только Цзэу-цзюнь вернулся! Насколько было бы проще... Вэй Ин досадливо стукнул кулаком по краю бочки. Честное слово, вместо скорби о мёртвых следовало бы уделить больше внимания живым. По крайней мере тем, кто отчаянно в этом нуждался. Можно было, конечно, наведаться в горный домик самому, но он сильно подозревал, что меньше всего глава Лань сейчас хочет снова обучать кого-то Омовению. Нужно было написать Не Хуайсану, хотя бы просто потрогать воду: как он отреагирует, согласится ли помочь? Возможно, в книгохранилище Цинхэ Не найдётся что-то полезное. Конечно, их с Цзян Чэном случай необычный: в отличие от сабель клана Не искажение А-Чэна идёт изнутри. Но ведь это тоже разбалансировка ци, какая разница? Вряд ли глава Не откажет ему в милости окопаться среди старых свитков. Вэй Ин мученически взрыднул и ушёл под воду с головой. Столько всего предстоит сделать! Он смахнул с лица воду с лёгким запахом мыльного корня, отжал волосы и выбрался из бочки. Прохладный ветерок, гулявший в купальне, немедленно ухватился за влажную кожу своими цепкими ручонками, и Вэй Ина пробрала дрожь. Чёртовы горы с их неизбывной промозглостью! Не особо тут и расслабишься. Он бы с удовольствием повалялся в горячей воде ещё, но время было слишком дорого. По-хорошему следовало отправиться обратно на Пристань уже на днях, и если он успеет найти что-то полезное в библиотеке сегодня, то можно будет вечером обсудить с Лань Чжанем детали. *** Он проигрывал период уже четвёртый раз, так что ладони взмокли и скользили по Чэньцин. Что-то определённо было не так — его самого получавшийся рисунок мелодии бесил и безо всякого искажения — но что именно, Вэй Ин понять не мог. Он уронил руки на колени и поник, вперившись взглядом в узор на половицах. Кто бы мог подумать, что будет так сложно! — Ритм. Слишком быстро. Не спеши. Бамбуковая створка с тихим стуком закрылась за спиной Лань Чжаня. — Но тогда раздражает ещё больше! Период словно никогда не завершится, тянется и тянется, нет никаких сил ждать, и воздуха не хватает, — Вэй Ин поднял на него сердитый взгляд. Лицо Лань Чжаня было усталым и слегка блаженным, как будто он долго ждал праздника, и тот наконец настал. Заливающее комнату медовое закатное солнце позолотило его бледную кожу, отразилось в глазах и зажгло их мягким теплом, ласкающе скользнуло по блестящим прядям, стекая в вырез ханьфу. Вэй Ин вяз в магии момента, как муравей в капле сиропа, и отчаянно хотел собрать языком с шеи Лань Чжаня эту терпкую сладость. Звук струны гуциня вернул его в реальность. Вэй Ин схватился за флейту и поспешил за мелодией. Чэньцин стремилась вперёд маленькой птичкой в порыве утреннего ветра, но низкие переборы струн тормозили воздушный поток, словно чья-то рука мягко тянула Вэй Ина сзади за одежду: «Спокойно, не так быстро, погоди». С каждой фразой трели всё больше укладывались в ритм струнного перебора, пока, наконец, не слились с ним в один рисунок. И стало хорошо. Переливы флейты вспыхивали радужными рыбками в тяжёлом потоке горной реки — движение. Мерцающими звёздами окаймляли текучий Млечный Путь — покой. Лёгкими колибри звенели вокруг тяжёлой свечи сирени — жизнь. Острой снежной стружкой ложились на уставшее осеннее поле — смерть. Звон и вдох сплетались в ткань единого небесного покрывала. Как мелодия и гармония, как само бытие, черпающее из бездонного колодца небытия. Последняя трель растаяла вместе с эхом струны, и Вэй Ин очнулся, будто ото сна. В комнате было темно, отыгравший закат сжался в тонкую огненно-лиловую линию, как недобрый взгляд из-под смеженных век. Лань Чжань с тихим вздохом поднялся. Вей Ин отстранённо наблюдал, как он убирает гуцинь и зажигает лампу. На душе будто выпал первый снег: было спокойно, свежо и легко, ци в теле текла размеренно и тихо. — У тебя получается, — без малейшего удивления сказал Лань Чжань, и Вэй Ин усмехнулся, поднимаясь. — Это первый раз и вместе с тобой. Одним небесам известно, смогу ли я повторить это в одиночку. — А ты собираешься? — Лань Чжань, я… — он так и не придумал, как лучше преподнести свой план. Оставалось только выложить как есть. — Я должен помочь Цзян Чэну, он не справляется один. Настороженный взгляд стал ему наградой. Что ж, сворачивать было нельзя. — Я побывал в Юньмэне, встретился с ним. Я видел, что с ним происходит. Нет, подожди! — он поднял ладонь, не давая дёрнувшемуся Лань Чжаню что-либо сделать или сказать. — Послушай меня, прошу. Вот он я, всё хорошо. Он меня не убил и даже почти не обидел. Вэй Ин понадеялся, что смешок немного сгладит ситуацию, но явно переоценил силу своего обаяния. — Что значит «почти»? — в голосе Лань Чжаня звучало напряжение. — Ничего плохого не случилось, не тревожься. Я… — он взлохматил волосы, собираясь с силами, — я взбесил его. Что неудивительно, мне всегда это хорошо удавалось. Однако в его нынешнем состоянии… — Вэй Ин осёкся, глядя в расширившиеся глаза Лань Чжаня, и поспешил продолжить, — он потерял контроль, но я смог его остановить. Я не думаю, что кто-то другой смог бы. Его ядро как будто послушалось меня. Он горит, Лань Чжань, но я могу помочь. — Как именно? «Ну всё, была не была». Вэй Ин глубоко вдохнул, словно перед погружением в воду. — Я должен вернуться в Юньмэн Цзян. Не просто на Пристань Лотоса — в клан. Мне придётся вернуться и занять место доверенного лица Цзян Чэна. В этом случае он согласен принять мою помощь. Это его условие. Я согласился. Пальцы Лань Чжаня судорожно вцепились в край окна. Он смотрел на Вэй Ина не мигая, не возражал и не хмурился, только дышал тяжело. Время утекало, а он всё молчал. В конце концов Вэй Ин не выдержал. — Лань Чжань, скажи что-нибудь. Голова Лань Чжаня склонилась, свободный конец лобной ленты печально упал на плечо поверх чернильного полотна волос. — Лань Чжань! Пожалуйста, говори со мной, — взмолился Вэй Ин. — Скажи мне, что ты думаешь. — Нет, — прозвучало глухо. — Нет — не будешь говорить или нет — не скажешь, что думаешь? — робко попытался уцепиться Вэй Ин. — Это плохая идея. — Почему? — Ты ничего не знаешь об успокоении ци. — Я знаю Омовение. — Поверхностно. — Но ты сам только что сказал, что у меня получается. — Твоих умений недостаточно. — У меня есть книги, люди и голова, я разберусь. Я и о тёмной энергии почти ничего не знал. — Вот именно! Лань Чжань вдруг вскинул голову, их взгляды скрестились. Даже стоя в храме Гуанъинь с удавкой на шее, Вэй Ин не видел в глазах напротив такого отчаянного выражения. Возможно потому, что тогда Лань Чжань был уверен: что бы ни случилось, он прикроет Вэй Ина, даже если ради этого придётся пожертвовать жизнью. Но Юньмэн далеко, если ситуация выйдет из-под контроля, он ничем не сможет помочь, он просто не успеет. Если вообще узнает. — Лань Чжань, — Вэй Ин поднялся, отложив флейту. — Я знаю, что шансов мало, а я далеко не Цзэу-цзюнь в области целительных мелодий. Я понимаю, что случай сложный. Но кто возьмётся за него, если не я? Кому ещё Цзян Чэн это позволит? — Вэй Ин с улыбкой развёл руками. — Я, может, и не самый сильный заклинатель современности, но пару раз мне довольно неплохо удалось найти выходы из безвыходных ситуаций. — Чего это тебе стоило! — глаза Лань Чжаня лихорадочно блестели, и Вэй Ину показалось, что краешек его тонких губ дрогнул. — Твоё ядро только формируется. Ты слаб. Слишком большой риск. Вэй Ин захлебнулся возмущением. Вот уж каким, а слабым он себя не чувствовал совершенно точно! Даже если нынешнее тело не могло сравниться с прошлым в выносливости, с ним всё ещё были его смекалка и знания. От того, что Лань Чжань сбросил их со счетов, стало обидно. Возможно, поэтому ответ прозвучал жёстче, чем хотелось: — Пусть сейчас любой заклинатель и превзойдёт меня в силе, это не важно. Для манипуляций с ци она особо и не нужна, — Вэй Ин скрестил руки на груди, нахмурившись. — Какой бы занозой ни был Цзян Чэн, он мой брат, Лань Чжань, и он умирает. Я могу помочь. Нельзя сидеть сложа руки просто потому, что действие может быть опасно, как ты не понимаешь? Плечи Лань Чжаня поникли, и он снова опустил голову. В тишине цзинши слабо потрескивал фитиль лампы. До слуха Вэй Ина доносился шепот крон, потревоженных вечерним ветром, голоса с улицы и шуршание шагов по гравийным дорожкам. До отбоя ещё было время, но Облачные Глубины уже начали готовиться ко сну. Ворвавшийся в комнату сквозняк пробрался за шиворот, и Вэй Ин вздрогнул. Порыв ветра отбросил прядь с лица Лань Чжаня, открывая взгляду плотно сжатые губы. Вэй Ин разрывался между уязвлённой гордостью и желанием рвануться к нему и прижать к себе как можно крепче. — Я не могу удержать тебя, — вдруг заговорил Лань Чжань, и в этой реплике было столько боли, что сердце Вэй Ина сжалось. — Я никогда не могу удержать тебя. Вэй Ин в два шага преодолел разделяющее их расстояние и вцепился в плечи Лань Чжаня, пытаясь заглянуть в лицо. Светлые глаза глянцево блестели. — Лань Чжань, Лань Чжань, посмотри на меня, ну же! — затараторил Вэй Ин, успокаивающе поглаживая плечи под белым ханьфу, напряжённую шею, нежные щёки. — Послушай! Я никуда от тебя не денусь. Я с тобой, с тобой, слышишь? Что с того, что я ненадолго уеду? Ведь это не навсегда. Тем счастливее будет встреча, — он обвёл большим пальцем контур обиженно сжатых губ. — Я твой. Только твой, Лань эр-гэгэ. Навсегда, — Вэй Ин приник к тёплому рту, снимая застывшие сомнения, мягко уговаривая поддаться. Он целовал, нежно и бережно, придерживая за скулы, пока губы под его касаниями не дрогнули, размыкаясь и не начали отвечать, делая поцелуй более жадным, горячечным. Пальцы Лань Чжаня вцепились в отвороты ханьфу и рванули в стороны, прохладные ладони заскользили по груди. Вэй Ин сдвинул лобную ленту и сдёрнул заколку, забирая полные горсти тёмных, тяжёлых прядей, оттягивая их назад, проводя языком по напряжённой шее. Нашёл зубами пухлую мочку и потянул, чувствуя, как чужие руки сдёргивают одежду с его плеч, оглаживают открывшуюся кожу. Горячие губы прижались к изгибу плеча, и Вэй Ин тихо застонал. Ладони Лань Чжаня легли на пояс и требовательно сжали, прижимая к себе, словно желая сплавить их тела в одно. От прикосновений губ к шее по всему телу шла дрожь и руки покрывались мурашками, хотелось извиваться и стонать, но он лишь сильнее цеплялся за широкие плечи под белой тканью ханьфу. Не в силах больше терпеть пытку прелюдией, Вэй Ин подался бёдрами вперёд, притираясь, добиваясь рваного вздоха. Гладкие, прохладные волосы лезли в лицо. Вэй Ин отвёл их рукой и языком прочертил по шее линию. Как же он скучал, демон побери! В ноздри ударил пряный запах сандала и возбуждения. Тело под его руками тряхнуло, и с губ Лань Чжаня сорвался длинный, низкий стон, огненной стрелой вонзившийся в пах. — Лань Чжань, мой гэгэ, я так скучал по тебе, — зашептал он в горячее заалевшее ухо, чувствуя, как чужие пальцы потянули завязки штанов — Всё время думал о тебе. И сегодня, там, у дуба, ты не представляешь, каких усилий мне стоило не упасть перед тобой на колени прямо там. — штаны упали к щиколоткам, и широкая ладонь сжала член, проходясь по всей длине. Хотелось зажмуриться от удовольствия, но Вэй Ин не мог: слишком давно он не видел Лань Чжаня, слишком сильным было наслаждение от вида раскрасневшихся щёк и блестящих от возбуждения медовых глаз. — Так хотел приласкать тебя прямо там, впустить в рот, почувствовать твой вкус. Ты такой вкусный, мой Лань Чжань, нет никого лучше тебя. — Перестань, — тихий шёпот на грани слышимости коснулся ушей Вэй Ина. — Нет, не перестану. Я хочу, чтобы ты знал, чтобы помнил: ничто в мире не способно заставить меня отказаться от тебя, — Вэй Ин запустил руку под пояс штанов Лань Чжаня, болтавшихся, казалось, на одних бедренных косточках. Пальцы прошлись от члена вниз, забрали в горсть яички. — Я хочу тебя всегда, так сильно хочу. Хочу отдаваться тебе каждую ночь. Хочу тебя всего, с твоим молчанием, и твоей искренностью, с твоим упрямством и невыносимо прекрасными руками. А ты? Хочешь меня? Скажи, — он почти задыхался, касаясь губами влажной раковины. — Скажи, что хочешь. — Хочу, — выдохнул Лань Чжань, и в следующую минуту стена ударила Вэй Ина в спину, а сверху навалилось горячее тело. Зубы впились в его шею, заставляя вскрикнуть, спустились дразнящими укусами по груди, нашли сосок и сжали на границе удовольствия и боли. Халат сполз с плеч Вэй Ина, но всё ещё мешался. Раздеваться было чертовски неудобно! Он успел перебрать всю известную нечисть, выпутываясь из тряпок, и блаженно застонал, стоило лишь прижаться вплотную к горячему телу. Как ему этого не хватало в разлуке! Этого пробирающего до костей жара, касания нежной кожи. Сильные руки мяли его ягодицы, так знакомо и правильно. Вэй Ин водил ладонями по спине Лань Чжаня, лаская застарелые шрамы, прослеживая пальцем их рисунок. Трогать Лань Чжаня уже само по себе было удовольствием, даже если они просто валялись под деревом, наслаждаясь летним днём и друг другом. Но сейчас каждое касание обжигало, и восторг так и норовил перелиться через край. Лань Чжань опустился на колени — аккуратно, медленно — словно отрабатывал движение тай чи, а не ласкал Вэй Ина, мелко дрожа от нетерпения под его ладонями. Впадинку у паха обожгло поцелуем, и горячий выдох осел на влажной коже. Лань Чжань прижался лбом к его бедру. Этот нежный, тягучий момент, казалось, никогда не закончится. Вэй Ин перебирал гладкие пряди, тянул нетерпеливо, а Лань Чжань стоял перед ним на коленях, невесомо трогая губами, вбирая его запах, дразня прикосновениями языка. — Лань Чжа-а-ань, — захныкал Вэй Ин, несдержанно сжимая пальцы, заставляя поднять голову, — ну же, хватит дразниться… Золотистые глаза опасно блеснули из-под пушистых ресниц. — Ты первый начал. Горячая ладонь скользнула в промежность, перекатила в горсти яички, и Вэй Ин протяжно застонал. Руки Лань Чжаня всегда были холодными, даже в самый жаркий день, но стоило им оказаться без одежды — и тонкие сильные пальцы мгновенно согревались, будто бы впитывая исходящее от Вэй Ина тепло. — Мне… положено… ох, да, вот так… — он откинул голову на стену, наслаждаясь жадными, уверенными прикосновениями. — А ты — хороший мальчик… Ааа! Горячий язык скользнул по члену, и тело пробило дрожью. В паху словно билась золотая рыбка наслаждения, разбрасывая вокруг сияющие брызги. Сознание залило жаром, по виску ползла капля пота. Вэй Ин хватал ртом воздух, но облегчения это не приносило. Горячий рот обнимал головку, посасывая, лаская круговыми движениями языка, вбирая глубже. Широкая ладонь легла поверх пупка, царапнула мозолями от долгой работы с мечом. Вэй Ин смотрел на ритмично движущуюся темноволосую голову, на бледные пальцы поверх своей более смуглой кожи, и умирал от желания и нежности. Хотелось положить ладонь на затылок, надавить, войти глубже, почувствовать тёплый выдох на лобке. И в то же время хотелось двигаться медленно, будто в полусне, смакуя каждое движение словно изысканное лакомство. Он накрыл ладонями темноволосую макушку, царапая ногтями кожу головы. От удовольствия поджимались пальцы на ногах. — Лань Чжаа-а-ань… тебе нравится? Я вкусный, гэгэ? О, боги, где ты этому научился?! Я всегда знал, что ты талантливый, но не представлял, что и здесь… тоже… М-м-м! Губы скользнули прочь, язык толкнулся в устье, и Вэй Ин зажал рот ладонью, чтобы чего доброго не перебудить жильцов соседних домиков. Кричать хотелось невыносимо. Биться, извиваясь под тяжёлым телом, забыв об остатках приличий, чтобы Лань Чжань видел, как ему хорошо, как сладко, как он теряет голову рядом с ним. Словно услышав эти мысли, Лань Чжань отстранился, откидываясь на пятки, и резко поднялся, подхватывая Вэй Ина под ягодицы. Обняв его ногами за пояс, Вэй Ин нашёл горячие, припухшие губы. Наконец-то можно было всласть целовать, прикусывая нежную плоть и пьянея от её мягкости. Обвести языком нежный изгиб верхней губы, проникнуть вглубь рта, собирая свой собственный вкус… Лань Чжань снова притиснул его к стене. Он удерживал Вэй Ина одной рукой, а вторая, скользкая от масла, гладила промежность, скользила по требовательно сжимающемуся входу, дразняще массировала. Напряжённый член оставлял влажные мазки на внутренней стороне бедра Вэй Ина. Ладони скользили по влажной спине, и казалось, кожа горит огнём в том месте, где они соприкасаются телами. Щурясь от восторга, Вэй Ин вцепился пальцами в светлые плечи: мышцы под ладонями были каменными, напряжёнными. Вспомнилось, как его прекрасный спутник, оглушённый признанием и всем происходящим в храме Гуанъинь, не моргнув глазом поднял каменный гроб. Как будто не заметив даже! У Вэй Ина тогда встал мгновенно, как по щелчку пальцев, и впервые за обе жизни он точно знал, что тому причина. От этой мысли в голове полыхнуло красным. — Лань Чжань, ты такой сильный. Ты мог бы, наверное, сломать меня надвое без труда… У тебя такие сильные руки, — он провёл ладонями от плеч к локтям, и снова повёл вверх, царапая ногтями. — Тогда, много лет назад, ты мог просто взять меня силой, заломить руки за спину, зажать рот и жёстко трахнуть, как ты любишь… — в задницу проник палец, и Вэй Ин вскрикнул, дёрнувшись от тягучей, вымечтанной заполненности. — Я бы никогда… — голос Лань Чжаня срывался, дыхание опаляло ухо, но член его заинтересованно дёрнулся. — Только представь… Юный Лань Чжань, такой сердитый… ты бы не стал слушать моих протестов. Я бы бился под тобой, но не мог бы вырваться из твоей хватки. Сначала мне было бы немного больно, но потом стало бы хорошо… хорошо… да, вот здесь, о, боги... Он подавался на пальцы, чувствуя, как расходятся мышцы, успевшие забыть их ежедневный ритуал. — Я всегда… Слушаю тебя… — зубы сомкнулись на мочке Вэй Ина, потянув, и это было слишком хорошо, чтобы не застонать. — В этом... проблема. — О-о-о, я знаю, — хитро улыбнулся он, выгибаясь под ненасытными губами. — И если бы я тогда… попросил тебя… — Всё, что захочешь. — Возьмёшь меня на весу, так ведь, Лань Чжань? Будешь держать всё время, как куклу. — Не бойся, — выдохнул Лань Чжань ему в шею, — я тебя не уроню. — Я с тобой ничего не боюсь, — ответил Вэй Ин, прижимаясь ещё ближе, чувствуя, как истекает смазкой между их телами его собственный член. — Возьми меня. Заполни... Лань Чжань потянул пальцы прочь, и через мгновение к отверстию прижался член, мягко толкнувшись внутрь. Вэй Ин протяжно заскулил. Это было как очнуться ото сна, как прийти в себя после долгой болезни. Словно за время своего путешествия он был в чьё-то чужом теле, жил чужую жизнь… И только теперь, когда Лань Чжань был внутри — горячий, напряжённый, изнывающий, — Вэй Ин снова чувствовал себя — собой. Каждая частичка в теле жила и пела. Лань Чжань придерживал его под ягодицы, приподнимая и опуская на свой член, медленно проталкиваясь глубже. Он упирался влажным лбом в плечо Вэй Ина и тихо, беспомощно стонал, крупно вздрагивая. Под кожей Лань Чжаня обозначились напряжённые мышцы, и Вэй Ин мял эти каменные плечи, впивался ногтями. Он пытался тереться о твёрдый живот, невольно соскальзывая с члена. Хватка на заднице стала стальной — наверняка останутся следы — и Лань Чжань потянул его вниз, насаживая. Движения были медленными, словно скользящая по коже капля масла. Вэй Ин ныл, пытаясь насадиться глубже, но ему не давали. Он пропихнул ладонь между их взмокшими телами и обхватил член. Так было ещё лучше. — Лань Чжань, ну что же ты… я ведь знаю, как тебе хочется… — он упёрся затылком в стену, красуясь, выгибая шею. — Пожалуйста, гэгэ, сильнее! — пальцы Лань Чжаня мазнули по губам, и Вэй Ин поймал их зубами, но тут же выпустил, встречая тёмный, полный желания взгляд. — Хочу кричать под тобой. Лань Чжань подался вперёд, прикусил его губы и резко дёрнул Вэй Ина вниз. Член вошёл ещё глубже, почти болезненно, и ударил в точку наслаждения, убивая все связные мысли. Вэй Ин закричал бы, но рот Лань Чжаня заглушил все звуки. Спина Вэй Ина тёрлась о стену, что сулило неминуемые царапины, но ему было всё равно. Обхватив Лань Чжаня одной рукой за шею, Вэй Ин ласкал себя, рвано и дёргано, чувствуя, что долго не выдержит. Лань Чжань брал его жадно и безжалостно, именно так, как было приятнее всего. Вэй Ин сжал пальцы в густых волосах, длинно лизнул белую шею и выдохнул на мокрое. — Лань эр-гэгэ такой несдержанный… обожаю, когда ты такой… Глубокие, сильные толчки выбивали снопы искр внутри. В ушах тонко зазвенело, пах скрутило спазмом. Склонившись, Вэй Ин впился зубами в нежную кожу под ухом и кончил, крупно вздрагивая. Лань Чжань глухо застонал, изливаясь тёплым семенем внутри, до боли сжимая пальцы на ягодицах Вэй Ина. Не вынимая члена, скользнул ладонью вниз, провёл по краю растянутого отверстия, и протолкнул палец внутрь. По спине Вэй Ина пробежали мурашки размером с кулак, растяжение стало чрезмерным, упоительным. Лань Чжань удерживал его на весу одной рукой, и от этого схлынувшее возбуждение начинало теплиться вновь. В тишине, нарушаемой лишь их сбитым дыханием, на пол упала тяжёлая капля, за ней другая... Член покинул натруженный вход, и по ногам потекло. Ощущение было не самым приятным, но вместе с тем настолько откровенным, что Вэй Ин вздрогнул. Лань Чжань аккуратно поставил его на ноги и отстранился. Поднял с пола какую-то тряпку — кажется, свой пояс — и принялся вытирать с ног Вэй Ина вязкие потёки. — Не надо, — тихо сказал Вэй Ин, глядя ему глаза. — Хочу, чтобы на мне остался твой след… — Будет неприятно, — с плохо скрываемым удовольствием в голосе ответил Лань Чжань, заливаясь краской. Он стёр всё, что пролилось, однако Вэй Ин всё ещё чувствовал жидкое тепло внутри. От этого ощущения хотелось стонать. Его подхватили на руки и отнесли на постель. Свет светильника погас, Лань Чжань опустился рядом, и Вэй Ин немедленно прижался к тёплому боку, обнимая. Вернуться домой было счастьем. *** Вэй Ин проснулся посреди ночи будто по хлопку. В комнате было темно, свет молодой луны едва рассеивал мглу. Он огляделся: постель была пуста. — Ну нет, так не пойдёт, — пробормотал он, выбираясь из-под покрывала и отыскивая халат. — Страдать сегодня ночью я тебе точно не позволю. Он приложил ладонь к простыням, те уже успели остыть. Никуда не годится. Вэй Ин вышел на воздух, плотнее запахивая ворот. В траве пели сверчки, неподалёку журчала вода и слышался перестук бамбукового фонтана. Пахло свежей листвой и недавно прошедшим дождём. Прислушавшись, он уловил краем уха тихий перебор и направился прямиком к саду. Это было красиво до стона: залитый слабым лунным светом двор, серебристая дорожка на чернильной воде пруда, паучьи лапы древесных ветвей и белая фигура человека, замершего над гуцинем. В воздухе ещё не растаял последний звук. Сердце Вэй Ина дрогнуло. «Зачем же ты мучаешь себя? Ведь ничего плохого ещё не случилось». Он приблизился, уже зная, что его присутствие заметили, и опустил ладонь на плечо, прикрытое лишь тонкой тканью нательного халата. — Ты ушёл, — озвучил очевидное Вэй Ин. — Не спится, — пальцы Лань Чжаня легли на струны. — Расскажи мне, что тебя гложет. — Роптать запрещено. — Лань Чжань, — Вэй Ин вздохнул, обходя его и присаживаясь на камень напротив. — Любви правила не писаны, тебе ли не знать. Посмотри на меня. Ну же, Лань Чжань. Он встретил тревожный взгляд светлых глаз и улыбнулся. — Со мной ничего не случится. Пробуду в Пристани месяц, может два. Как только мы найдём способ привести ядро Цзян Чэна в равновесие, я сразу же вернусь. В конце концов, даже принадлежность к клану Юньмэн Цзян не обязывает меня жить там постоянно. — Ты сказал, — внезапно отозвался Лань Чжань, — что смог остановить приступ. Как? — Понятия не имею. Просто наложением рук. — Было больно? — Нет, скорее приятно. Или это было от облегчения?.. Сложно сказать, всё произошло слишком быстро. — Помогло сразу? — Да, моментально. — Что, если другого способа нет? Вэй Ин нахмурился: — Что ты имеешь в виду? — Что, если только ты можешь успокаивать это ядро, и только так? В словах был смысл, но до тех пор, пока Лань Чжань их не озвучил, Вэй Ин не воспринимал этот вариант всерьёз. Ну не может же быть, чтобы не было другого способа! Даже нитку в игольное ушко можно вставить по-разному. — Должен найтись и другой. Будем искать, это выгодно нам обоим. — Мгм. Лань Чжань покачал головой. Его пальцы перебирали струны, но лежащая поверх ладонь не давала звуку набрать сил, словно гуцинь хотел кричать, но ему зажимали рот. — Лань Чжань, дай мне руку. — Что? — Твою руку, Лань эр-гэгэ, — Вэй Ин протянул открытую ладонь, и тот, помедлив, вложил в неё свою. Вэй Ин нежно пригладил тонкие пальцы. Он помнил, как с них, искусанных струнами, капала кровь в их первую встречу после его возвращения с кургана мёртвых. — Ты всё время боишься за меня. Я это ценю, нет ничего дороже твоей заботы. Но в этой жизни мне нужно научиться двигаться вперёд и не опираясь на твою руку, — он коснулся губами кончиков пальцев и перевернул ладонь. С внутренней стороны кожа была покрыта мелкой сеткой рубцов, мозолями от меча и от упражнений. Они делали каждое касание шероховатым, чуть грубее обычного, Вэй Ин это особенно любил. Эти руки он узнал бы из тысячи. — Я знаю, что если буду падать, ты поймаешь меня, — он провёл пальцем по кривому рубцу вдоль линии жизни, — Но я хочу быть достаточно сильным, чтобы и ты мог на меня опереться. — Ты — моя сила, — внезапно прервал его Лань Чжань. — Неважно, каким ты будешь, просто будь. — Я буду. И есть, — он поцеловал центр ладони, коснувшись языком. — Когда случилась осада Луаньцзан, меня особенно ничего не держало, я за жизнь не цеплялся, слишком резко она пошла под откос. Теперь у меня есть ты, и у меня на тебя большие планы. Я ни за что от этого не откажусь. Меня довольно сложно убить, если я этого не хочу, — Вэй Ин лукаво улыбнулся и прикусил средний палец, втянул его в рот и пососал, отмечая, как сбивается дыхание Лань Чжаня. — Я хочу быть с тобой, моя любовь, и я буду с тобой. Я найду способ, верь мне, — он дотянулся до второй ладони и поцеловал в самый центр, провёл языком вдоль, приласкал нежную перепонку между пальцев. — Пойдём в дом, — прошептал Вэй Ин, прикусывая и зацеловывая нежную кожу на запястье. Грудь Лань Чжаня тяжело вздымалась. Вэй Ин прочертил языком влажную линию от запястья до локтя и уткнулся лицом в пахнущий травами рукав. Лань Чжань забрал руку и сдвинул гуцинь с колен. Ванцзи с тихим звоном упал в траву. Вэй Ин раздвинул полы белого халата и опустил ладонь на оголившееся бедро, холодное от ночного воздуха. Руки Вэй Ина всегда были горячими, словно в нём и в этой жизни было слишком много огня. Они оба вздрогнули от неожиданного контраста. — Ты замёрз. Холодный как лягушка, — тихо попенял ему Вэй Ин, — Сейчас я тебя согрею, — он перетёк вперёд, становясь на колени у ног Лань Чжаня, оглаживая раскрытыми ладонями бёдра, покрывшиеся гусиной кожей. — Я так соскучился. Мне не хватало тебя эти несколько дней так сильно, что было сложно дышать. Что же ты делаешь со мной, эр-гэгэ, что я не могу и пары дней без тебя провести? Готов вечно ублажать тебя, любоваться тобой, — Вэй Ин сдвинул края его одежд, добираясь до члена, уже немного напрягшегося. В полумраке сада глаза Лань Чжаня блестели, словно талисман. Лучшая защита ото всех бед. — Когда я думаю о том, что мог касаться тебя уже тогда, вместо того, чтобы прозябать на Луаньцзан, я схожу с ума… — он обхватил ладонью горячий ствол, погладил, чувствуя, как рот наполняется слюной. — Скажи, ты бы мне позволил? — Да, — на грани слышимости ответил Лань Чжань, и сердце Вэй Ина сжалось от боли и сожаления. Стоило только вспомнить, каким был Лань Чжань тогда, молодой и смятённый, порывистый, смелый до безумия и такой же упрямый... Хотелось врезать по лицу себе из прошлого. Как можно быть таким слепым?! Теперь он никогда не узнает, каков был в постели юный Нефрит, тонкий и гибкий как лоза, своенравный, не израненный годами скорби и сожалений. А впрочем, зачем думать об этом? Есть занятие получше. Склонившись, Вэй Ин вобрал в рот нежную головку. Пряный вкус разлился на языке, и кровь забухала в ушах. Лань Чжань приглушённо вскрикнул, дёрнувшись прочь, так что пришлось удержать его за бёдра. Вэй Ин втянул щёки и несколько раз насадился, помогая себе рукой, впуская так глубоко, как только мог. Бёдра под его руками закаменели, в лоб упёрлась ладонь, и Вэй Ин с сожалением отстранился, встречая глазами полный смятения взгляд. Их постельные утехи раскрепостили Лань Чжаня, но лишь до известных пределов, и за право ублажать его ртом каждый раз приходилось побороться. Почему-то именно эта ласка из всех возможных смущала его чувствительного Нефрита едва не до смерти. Хотя сам он ею не гнушался. — Перестань. Не надо, — Лань Чжань вздохнул, касаясь его губ с немым благоговением. — Не надо? Но я хочу, — Вэй Ин повернул голову, прихватывая губами эти длинные пальцы, трогая языком твёрдые подушечки, покрытые отметинами. — Мне нравится ласкать тебя так. Нравится, как ты дрожишь и истекаешь соком у меня во рту. Ты наверняка краснеешь сейчас, хоть я этого и не вижу… Ты всегда краснеешь, когда я говорю тебе это. Ты прекрасен, мой гэгэ. Такой сладкий... — Прекрати, — рука жёстко вцепилась в его волосы, но голос дрогнул. Вэй Ин склонился, преодолевая сопротивление, и Лань Чжань не стал прилагать больше усилий. Должно быть, опасался сделать больно. — Да, держи так. Делай, как тебе хочется. Отпусти себя, гэгэ. Ради меня, — выдохнул Вэй Ин. Губы снова обняли горячий член, впуская глубоко. Рука в волосах дрогнула, Вэй Ин положил свою ладонь поверх неё и надавил, надеваясь. Он скользил губами вверх и вниз, упиваясь вкусом и запахом, никуда не торопясь. Было что-то магическое в том, чтобы доводить Лань Чжаня до пика медленно, осмысленно, не упуская ни единого звука и ответного движения. Вэй Ин толкнулся языком в дырочку и, ощутив затылком лёгкое давление, с готовностью повиновался. Движения Лань Чжаня становились всё более уверенными, пока он, наконец, не надел Вэй Ина ртом до предела, перекрывая доступ воздуха, глуша собственный крик рукавом. Затем ещё раз, и ещё. Лань Чжань трахал его рот, крепко держа за волосы на затылке, а Вэй Ин позволял ему, расслабив горло и впадая в некое подобие транса. Было невозможно, до слёз сладко. Сердце билось в такт бешеным рывкам. Он опустил руку вниз, крепко сжимая себя между ног, проходясь по всей длине. Рука в волосах дрожала от сдерживаемого напряжения. Вэй Ин выпустил член изо рта, с усилием массируя рукой, надавливая на уздечку. — Лань Чжань, ты прекрасен, — лихорадочно зашептал он, осыпая поцелуями нежную кожу на внутренней стороне бедер. — Такой потрясающий, когда отпускаешь себя, открываешься мне весь, такой отзывчивый, упоительный. Я мог бы вечность смотреть на тебя такого, нежить тебя, сливаться с тобой, солнце моё, жизнь моя, мой нефрит… мой… — Твой, — выдохнул Лань Чжань, вплетая пальцы в его волосы, и это пьянящее признание столкнуло Вэй Ина в безумие, словно проклятье. Он наделся ртом на член, чувствуя как на каждом движении головка бьёт в глотку, как всё больше выступают вены, каким каменно-твёрдым он становится. Скользнув свободной рукой между ног Лань Чжаня, Вэй Ин нащупал яички и оттянул, дразняще сжал. Уши резанул крик, член во рту запульсировал, изливаясь терпкой горячей влагой прямо в горло. Вэй Ин глотал и проваливался с головой в жар, вкус, запах, заполошное дыхание Лань Чжаня. Он яростно толкнулся в собственный кулак, и мир перед глазами взорвался, рассыпаясь на части. Вэй Ин лежал щекой на бедре Лань Чжаня, успокаивая дыхание, а тот бездумно перебирал его волосы. Горло немного саднило, и от этого ощущения внутри ворочалось сытое удовлетворение. Он обтёр ладонь о траву и поднял глаза: Лань Чжань смотрел на него как завороженный, и на губах его играла мягкая улыбка, от которой сердце Вэй Ина неизменно сочилось нежностью. Лицо Лань Чжаня, смягчившееся, расслабленное, казалось совсем юным. Никогда в жизни Вэй Ин не видел более прекрасной, более чистой картины. «Как же мне чертовски повезло с тобой! Как я мог так долго этого не замечать? Каков придурок!» Он нежно поцеловал нефритовое бедро, прижался к нему лбом и закрыл глаза. Они сидели и молчали, впитывая присутствие друг друга, но довольно скоро у Вэй Ина затекли ноги. Трава под коленями немилосердно кололась, и к тому же была влажной после дождя. Он со стоном поднялся, и реальность вступила в свои права. Они только что занялись любовью в саду на влажной лужайке, где кто угодно мог их застукать. Покрытую испариной кожу холодил промозглый ночной ветерок. Хотелось в постель, под одеяло и повторить. Он встал, запахивая халат, и подал руку Лань Чжаню. Тот поднялся и качнулся вперёд, заключая Вэй Ина в объятия и целуя его лоб. Эта незатейливая ласка размягчала что-то в мозгу. Хотелось остаться так навсегда, забрать Лань Чжаня себе и ни с кем не делиться. — Надеюсь, нас никто не слышал, — прошептал Вэй Ин. — М-м-м, — покачал головой Лань Чжань, не сводя с него соловых, блаженных глаз. — Я бы понял. — Да неужто? — впору было устыдиться. — Позор на мою голову, если ты был в состоянии воспринимать окружающую реальность. Очевидная недоработка с моей стороны. — Я просто поставил предел, — тихо сказал Лань Чжань, пряча лицо в его волосах. — Ловкач, и когда только успел, — Вэй Ин гладил его по голове, прижимая крепче. — Мой гэгэ самый умный, всё предусмотрел. Лань Чжань нежно сопел над его ухом, и в сердце серебряным колокольчиком тонко звенела любовь. Стоило двери дома закрыться за ними, как по крыше застучали капли. Дождь заходил на второй круг, и Вэй Ин тихо порадовался, что не нужно было покидать Облачные Глубины немедленно. У них ещё было немного времени. Они лежали обнявшись, сонное дыхание Лань Чжаня щекотало лоб. Вэй Ин закрыл глаза и прижался губами к груди, где тихо и ровно билось самое любящее сердце в мире. «Я вернусь к тебе. Я найду способ».