Сны Жёлтого Проса

Вброд идя через реку, лотосов я нарвал. В орхидеевой топи много душистых трав. Все, что здесь собираю, в дар я пошлю кому? К той, о ком мои думы, слишком далекий путь. Я назад обернулся глянуть на дом родной. Бесконечно дорога тянется в пустоте. Тем, кто сердцем едины, тяжко в разлуке жить!... №6, Девятнадцать древних стихотворений

— Не буду и не заставите! Невысокий крестьянин в соломенной доули*, загоревший почти до черноты, пытался укатить свою тележку с товарами прочь, но добрые люди обступили его плотным кольцом. — Братец Чэн, твой род поставлял на Пристань Лотоса специи поколениями! Уж не пытаешься ли ты разгневать предков?! — Так чего же вы хотите? — развёл руками хозяин тележки. — Братец Ван обыграл меня? Обыграл! Теперь ему и торговать с домом Цзян! — Ты сжульничал! — возразил худощавый мужик с повязкой на лбу. — Я прощаю тебе долг, забирай свой пропуск назад! Он настойчиво тыкал в лицо собеседника листом с печатью Пристани Лотоса. — Не возьму! — мужик в шляпе даже руки за спину спрятал. — Теперь твоё! — Я не буду прикрывать тебя, хитрый ты лис! Мне голова дорога. Не хочешь работать с кланом Цзян, так поди и скажи им! — Сам скажи, — потыкал в него пальцем торговец. — Если осмелишься! — Нет, ты скажи, — не унимался второй. — А ежели разгневается глава, так потом своим предкам и передашь. Мол, не уберёг семейное дело, простите дурака. — Чего они не знают, то их не опечалит, — поднял ладони в защитном жесте мужик в шляпе. — А я теперь торгую с домом Фань. Так что, братец Ван, извиняй! — Ах ты старый гриб! — замахнулся мужик с пропуском, но стоявший рядом крестьянин удержал его. — Братцы-братцы, так не пойдёт! Если не решим сейчас по уму, глава Цзян осерчает, и всем нам тогда головы не сносить. — Вам, может, и не сносить, а мне мастер Фань обещал, что бояться мне нечего, — самодовольно возразил торговец в шляпе. — Это как так?! — возмутился кто-то. — Неужто сам тебя защитит? — Может, и не сам, — усмехнулся торговец. — Да только видите, сколько нынче людей Юньмэн Фань в городе, — он указал на двух заклинателей неподалёку, покупавших бао с лотка. — Скоро будем флаги на площади менять, — приосанился он. — Такова уж моя судьба, с сильнейшим кланом дела вести. — Ты впереди повозки-то не беги, — заметил другой крестьянин. — Клан Цзян сильнейший в Юньмэне, сколько себя помню! — Недолго им осталось, — зловещим тоном сказал торговец. — Говорят, искажение у главы! Оттого он и сделался жесток как зверь. Разрывает его! А как сведёт его искажение в могилу, так и не станет клана Юньмэн Цзян. Наследников-то нет! — Ох и горазд ты привирать, брат, — проскрипел пожилой крестьянин. — Я ведь ещё матушку главы помню. Ох и нрав у неё был, огонь! Но клан держала вместе с мужем своим стальной рукой. Мир праху госпожи! Сын, видать, в матушку пошёл. А уж как он после нашествия Вэней помог, и словами не описать. Где тогда были твои Фани? — Помог-то помог, да только сам же их место и занял! — осклабился лоточник. — Скольких он побил нынче чуть не до смерти, кто осмелился его прогневить? И не сосчитать! А кого и к предкам отправил безо всякой жалости! Своих же людей, верных ему! Кровопийца ваш глава неблагодарный! — Так уж и неблагодарный, — раздалось насмешливое, и все головы немедленно повернулись на звук. В нескольких шагах от тележки стоял молодой заклинатель в цветах Юньмэн Цзян. Лицо его было живым и насмешливым, волосы забраны в высокий хвост на затылке, на поясе болталась простая чёрная флейта. — Советник Вэй, — выдохнул мужик с пропуском и немедленно согнулся в поклоне. Стоявшие вокруг крестьяне немедленно повторили за ним. Даже торговец с тележкой, подобострастно улыбаясь, отвесил поклон, одинаково недостаточный ни чтобы почтить, ни чтобы оскорбить. — Приветствую! — улыбка советника стала шире. Пружинящей походкой он подошёл к тележке, сунул руку в чан с молотым перцем и слизал с пальца серую пудру. Согнувшись, торговец следил за ним цепким, настороженным взглядом, совершенно не сочетавшимся с улыбкой. Советник обернулся и, лукаво ухмыльнувшись, подмигнул ему. — Золой перец разбавляешь, старина Чэн? — Чт-то, как можно, советник! Да я? Да никогда! Да у меня товар, лучше нигде не найдёте! — засуетился лоточник. — Да как же! Сами посудите, — он насыпал на ладонь немного перца и протянул руку столпившимся вокруг тележки крестьянам. Задравшийся рукав обнажил запястье, обмотанное белой повязкой, словно после ранения. — И правда! — воскликнул пожилой крестьянин, едва попробовав. — И то, и то, — закивали остальные. — Слабоват, да и гарью отдаёт. Ты что же, братец Чэн, не просто так артачишься? Боишься, что тебе глава пропуск на тот свет выдаст за твоё жульничество? — Ох и рад же будет такому товару глава Фань, — улыбка на лице советника стала лукавой. Хозяин тележки, поняв, что его раскрыли, но не желая признавать вину, бухнулся на колени. — Советник, не знаю, как такое вышло! Клянусь, не моя это вина! Всем своим ноги переломаю, кто товар готовил. Кто-то из них смерти хочет старого Чэна. — Да как же, не знаешь, — зароптала толпа. — Ты же во всё, что касается товара, нос суёшь! Работники твои воют, не даёшь им спуска. — Клянусь, предками клянусь, не знаю я, как так вышло! — продолжал биться головой о землю лоточник. Пара крестьян, брезгливо сплюнув, направились прочь, тихо ворча. — А вот пожалуйте сюда, советник, — засуетился торговец с пропуском, указывая на оставленную в стороне тележку. — Мой товар попробуйте! Тот, едва собрав с пальцев губами серую мучку, довольно замычал. — Хорош! Так что же, это ты теперь нам специи поставляешь? — он кивком указал на пропуск в руках мужика. — Да вот не желает он, не ценит свалившейся на него милости, — проблеял первый торговец из-под полей своей доули, поднимаясь с колен. Торговец в повязке побагровел. — Ах ты, пёсий сын… — Братец, ответь на вопрос, — с усмешкой перебил его заклинатель. — Да, советник! Вот, у меня даже пропуск есть, — помахал он заветной бумажкой. — Отлично! — просиял советник. — Спасибо за твой труд, братец. Как доставишь товар в Пристань, если будут проблемы, спроси меня, — он хлопнул торговца по плечу и развернулся, направившись прочь. — А что же глава, разве не ведёт больше торговые дела? — подал голос первый торговец. Лицо его недовольно кривилось. — У главы дел и так по горло, не до вас ему. Торговлей теперь заведую я, — бросил заклинатель через плечо. — Счастливо оставаться! Он помахал, не оборачиваясь, и вскоре скрылся за поворотом. — Ай, спасибо тебе, братец Чэн! — хохотнул торговец в повязке, пряча пропуск за пазуху. — Авось к празднику Нового урожая смогу своей милой нефритовую шпильку прикупить. — Больно-то не радуйся, — огрызнулся тот. — Ещё неясно, доживёт ли до праздника твой Юньмэн Цзян, — он злобно сплюнул и покатил свою тележку прочь. *** Как и опасался Вэй Ин, происшествие на площади Травников не осталось незамеченным. Люди стали бояться. На прошлой неделе ему потребовался целый вечер и четыре кувшина вина, чтобы уговорить оставшихся продавцов трав работать с ними. Третьего дня поставщик фруктов разразился нервными слезами у него на плече, потому что не был уверен, весь ли товар доехал целым, не подгнившим, и не поплатится ли он за это жизнью. Но самым неприятным было то, что новость об искажении каким-то образом просочилась в народ. И сегодняшняя случайно услышанная беседа это только подтверждала. Никогда ещё Вэй Ин не был так благодарен госпоже Юй за её жёсткий нрав. Он позволял объяснить вспышки Цзян Чэна наследственностью. Паники не случилось, и это радовало, но на слухи об ослабевшем тигре потянулись гиены. Клан Фань порывался оспорить лидерство в провинции и ранее. Вэй Ин припоминал как минимум два эпизода во времена главенства дяди Цзяна. Последний — незадолго до нашествия Вэней. Но стоило Пристани Лотоса полыхнуть, как Кипарисовые Сады клана Фань безоговорочно подчинились захватчикам. Если память не подводила Вэй Ина, они и к Низвержению присоединились одними из последних. Те ещё защитники. «Но кого это сейчас волнует», — вздохнул он про себя. Городские жители, напуганные гневом Цзян Чэна до кровавых слёз, рады были отнести свои проблемы кому-то другому. Не то чтобы в Юньмэне были большие проблемы с нечистью, и тем более нелепо было состязаться с Фанями за каждого гуля. Никогда раньше вассальный клан не вёл себя настолько нагло. Решать вопрос силой значило лишь подтвердить слухи. Вэй Ин опасался, что эта гонка популярности может плохо закончиться для клана Цзян, если они в ближайшее время не решат проблему Цзян Чэна. — Добрый день, советник Вэй! — поклонился прошедший мимо заклинатель, и Вэй Ин кивнул в ответ. Он быстро влился в хозяйственные дела. Они не были чем-то совершенно новым: им обоим доводилось помогать дяде Цзяну. Тот считал, что молодёжи будет полезно приобщиться к делам Пристани пораньше. В этом они с госпожой Юй были на удивление единодушны. Поэтому и переговоры с торговцами, и встречи с просителями, и прочие бытовые задачи давались ему легко. К тому же на душе теплело от того, как едва уловимо расслабился Цзян Чэн. Вряд ли кто-то кроме Вэй Ина замечал это, но выправка главы стала мягче, а походка — спокойнее. Он стал больше спать и меньше раздражаться по пустякам, что было только на руку. Потому что дела с решением их задачи шли из рук вон плохо. Как и ожидал Вэй Ин, сопровождать Цзян Чэна абсолютно везде не выходило, хотя он и старался по мере сил. Случай на площади Травников здорово напугал их обоих, и Вэй Ин всё чаще ловил себя на том, что прислушивается: не доносится ли откуда стрёкот Цзыдяня или гневный голос его хозяина. Пару раз его настороженность спасала их подмоченную репутацию и чужие жизни. Например, в тот раз, когда Вэй Ин едва успел подхватить взбешённого Цзян Чэна, на чьи сапоги испуганный деревенский мальчишка вывалил ведро рыбьих потрохов. Он был готов бдеть и дальше, но лгать себе не получалось: такой ритм уже начинал утомлять, а ведь и пары месяцев не прошло. В довершение всего он безбожно скучал по Лань Чжаню. Каждую ночь, засыпая в постели один, он касался губами ленты на запястье и отчаянно вспоминал. Поначалу лента хранила аромат сандала, ставший таким родным. Можно было прижаться к ней носом и представить, что Лань Чжань совсем рядом, только руку протяни. Потом запах стал таять и, наконец, исчез совсем. И тогда разлука стала невыносимой. Лань Чжань снился ему каждую ночь, как будто взял на себя ещё одну обязанность, и каждое утро Вэй Ина начиналось с болезненного возвращения в реальность. Конца его мучениям пока видно не было. Вэй Ин до сих пор с досадой вспоминал свой визит в Нечистую Юдоль. Он долго думал о предстоящей встрече с Не Хуайсаном, примерял разговор и так и эдак, и всё равно поехал на взводе. Приятель из буйной юности, когда-то делившийся с ним пикантными картинками и выпивкой, оказался способным на нешуточные интриги, и Вэй Ин больше не знал, как себя с ним вести. По-приятельски? Но он использовал их с Лань Чжанем как пешек! С другой стороны, он не навлёк на них серьёзной беды и даже помог, если можно так выразиться. То есть и врагом он не был. Да и представить себе Не Хуайсана в качестве врага Вэй Ин категорически не мог, несмотря ни на что. Это же А-Сан! А-Сан, который на одной из их совместных попоек однажды на спор поцеловал Цзян Чэна и потом несколько дней прятался от него за углами павильонов Облачных Глубин. Пока они, наконец, не отловили его и не утащили пить снова. А ещё не покидало ощущение, что он обязан А-Сану нынешней жизнью. В конечном итоге Вэй Ин плюнул и решил придерживаться формальной вежливости. У Не Хуайсана не было ни малейшего повода держать на него зло. Ведь не было же?.. Один из старших адептов Юньмэн Цзян любезно согласился разделить с ним меч, и Вэй Ин в который раз поклялся упахаться на тренировочном поле до белых глаз, но вернуть себе способность летать хотя бы к концу года. Звучало не слишком реалистично, но мало ли невозможного он сделал за обе жизни? И вообще, он теперь принадлежит клану Юньмэн Цзян даже больше, чем когда-либо. Кому стремиться достичь невозможного, если не ему?! Нечистая Юдоль встретила их серым небом и пронизывающим степным ветром. Возвышающиеся по обе стороны дороги горы будто следили за их движением хмурыми, пристальными взглядами и скалились кривыми клыками своих пиков. На каменистых обрывах не росло ничего, кроме редких проплешин мха, и этим они разительно отличались от вечнозелёных, наполненных жизнью гор Гусу. Вэй Ину не слишком часто доводилось бывать здесь, но он об этом совершенно не жалел. Цинхэ не был местом, куда хотелось возвращаться. Нечистая Юдоль давила и угнетала каждым своим голым камнем, и он поневоле проникся состраданием к Не Хуайсану, которому выпал жребий называть это место домом. Как в подобных условиях приятелю удалось сохранить своё тонкое чувство прекрасного, оставалось загадкой. Они приземлились у ворот, и тяжёлые железные створки медленно поползли в стороны. Ветер обсыпал сапоги каменистой горной пылью, когда они шли от первых ворот ко вторым. Но вот и вторые ворота остались позади, и Вэй Ин запнулся, часто моргая от удивления. Он бы подумал, что кто-то использовал на нём талисман перемещения, если бы не управляющий Юньмэна, всё так же стоящий рядом, и не маячащая впереди резиденция клана Не. Внутренний двор Нечистой Юдоли цвёл и благоухал дикими розами, тонкими деревцами с пышной кроной, зелёной травой и незнакомыми кустами с круглыми пушистыми соцветиями. Дорожка к резиденции была выложена белым камнем. От куста к кусту порхали, танцуя в потоках ветра, разноцветные бабочки. После удручающего пейзажа за воротами эта картина проливалась на душу сладким вином. Вэй Ин вертел головой, стараясь рассмотреть как можно больше этого очевидно рукотворного чуда. Двери резиденции распахнулись, и на пороге выросла тонкая фигурка в объёмном ханьфу. С молодых лет Не Хуайсан почти не изменился, сохранив юношескую тонкость и поистине аристократическое изящество. Вэй Ин не сдержал улыбки. — Приветствую, мастер Вэй! — суетливо поклонился Не Хуайсан, перебирая в ладонях сложенный веер. — Рад видеть вас в Нечистой Юдоли! — он улыбнулся немного нервно, глаза его скользнули к лицу Вэй Ина, на мгновение встречаясь с ним взглядом, но тут же метнулись прочь. — И я рад видеть вас в добром здравии, глава Не, — ответил Вэй Ин, не показывая своего разочарования. Почему-то ему казалось, что наедине с ним А-Сан будет вести себя более чистосердечно. Что ж, очевидно, он ошибся. Хотя, строго говоря, они пока не были наедине. — Вы, должно быть, устали, — продолжал тараторить А-Сан, слегка запинаясь. — Из Юньмэна неблизко. Желаете передохнуть? — Благодарю, я полон сил, — смущённо почесал в затылке Вэй Ин, — а вот моему другу, который доставил нас сюда, не помешает отдых, — он хлопнул по плечу стоящего рядом адепта Юньмэн Цзян. — О, в таком случае, — Не Хуайсан сделал непонятный жест сложенным веером, и к нему тут же подскочили несколько младших адептов, почтительно склоняясь. — Проводите гостя. Приказ прозвучал непривычно твёрдо, и Вэй Ин про себя порадовался этому проблеску искренности. Мелочь, а приятно. Адепты удалились, и Не Хуайсан снова улыбнулся смущённой, неуверенной улыбкой, жестом приглашая Вэй Ина внутрь. Они вошли в резиденцию плечо к плечу, и двери за спиной сомкнулись. Просторный холл встретил их коврами тонкой работы, высокими вазами с цветами, изящными ширмами у грубо вырезанных окон. Вэй Ин, не сдержавшись, присвистнул. Обнаружь он жемчужное ожерелье вместо клыков в пасти Черепахи-Губительницы, и то удивился бы меньше. — Глава Не, ваши усилия поистине восхищают! — улыбнулся он своему спутнику, враз смутившемуся ещё больше. Не Хуайсан немедленно спрятал за раскрытым веером порозовевшие щёки. — Мне лишь хотелось придать этому месту немного души, — его голос, пусть неуверенный, звучал довольно. Похвала явно была ему приятна, и Вэй Ин подумал, что адепты ордена Не, наверное, чаще осуждают изменения, привнесённые новым главой, чем наоборот. Вряд ли почтенные старейшины, ещё помнящие Не Минцзюэ, способны по достоинству оценить тонкий вкус его младшего брата. — И вам удалось! — поддержал Вэй Ин. — После местных окрестностей просто глаз радуется. — С Пристанью Лотоса всё равно вряд ли сравнится, — веер в тонких пальцах забился чуть быстрее. — Я слышал, там настоящий рай. — Неужели вы ни разу не были? — удивился он и попытался припомнить, приезжал ли глава Не хоть раз к ним со своими сыновьями. По всему выходило, что нет: с А-Саном он и Цзян Чэн познакомились в Гусу, а Не Минцзюэ доводилось встречать лишь на общих охотах. Но впечатление последний оставлял такое, будто каждого из них лично уложил на лопатки на тренировочном полигоне. Энергетика старшего мастера Не была поистине удушающей. Неудивительно, что из него получился такой лютый мертвец. — Не доводилось, — будто бы расстроился Не Хуайсан, и Вэй Ин, мимолётно задумавшись, не попадает ли он в заботливо расставленные силки, всё равно ответил: — Так почему бы нам это не исправить? Приезжайте на Праздник Урожая. Юньмэн будет дивно хорош. — Почту за честь, — стрельнул улыбающимися глазами из-за веера его повеселевший собеседник. — Как поживает глава Цзян? — Главенствует, — усмехнулся Вэй Ин. — Спуску никому не даёт, всё как обычно. — Теперь ему, должно быть, легче, — Не Хуайсан глазами обозначил одежды Вэй Ина. — Есть на кого положиться. Радостно видеть, что вы примирились. Как в старые добрые времена, ха-ха, — его голос всё ещё звучал немного ломко, но всё более уверенно. — Да, два Героя снова в деле, — рассмеялся Вэй Ин. — Пришлось сменить цвет. — Вам идёт, — бросил глава Не и чаще замахал веером. — Ну, если уж вы это говорите, значит, и правда, — подмигнул он и проследовал за главой по коридору в маленькую комнату, заполненную подушками. Окна были одеты в полупрозрачные шторы из какой-то струящейся ткани. Между подушек уместился крохотный столик с чайником и хрупкими даже на вид фарфоровыми чашечками. В углу притаилась высокая ваза с длинным узким горлом, наполненная странной, будто дымной водой. Верхушка вазы напоминала серединку лотоса, а её тонкое горло обвивал плетёный шнур с яшмовым наконечником. — Присаживайтесь, прошу, — Не Хуайсан, словно подавая пример, опустился на подушки, и мозаика комнаты сложилась, словно заполучив недостающий фрагмент. «Ему удивительно идёт всё это», — с некоторым умилением подумал Вэй Ин, принимая из тонких пальцев гостеприимного хозяина чашку с чаем. — Я д-действительно вам очень рад, — внезапно снова начал запинаться Не Хуайсан, хватаясь за веер, будто его рукам было без него некомфортно. — Хотя вы до сих пор и не сказали, что вас ко мне привело. Но как будто какое-то дело… как мне… мне показалось… — он смешался и потянулся к чашке, отпивая и посматривая на собеседника из уголка глаза. «Хорош!» — усмехнулся про себя Вэй Ин. — Глава Не, — церемонно начал он, — спасибо, что согласились принять меня. Я, признаться, не был в этом уверен, и очень благодарен за вашу отзывчивость. Я приехал с вопросом, на который, пожалуй, только вы мне можете дать ответ, — он широко улыбнулся, и в глазах напротив как будто сверкнула искра настороженности. Но мгновение минуло — и перед ним снова сидел прежний ни в чём не уверенный глава. — Я… я даже не знаю… что это может быть, — залепетал он. — Один из адептов нашего ордена страдает от искажения ци, — пошёл с козырей Вэй Ин. — Мы в замешательстве. У нас такого ни разу не было, нет никаких наработок. Мы не знаем, что делать, — он одним глотком допил чай, поздно спохватившись, что в чашке не вино. Не хотелось казаться невежливым. Не то чтобы Вэй Ина это когда-то сильно беспокоило, но расстраивать Не Хуайсана… было бы некстати. Тот, впрочем, будто не заметил босяцкого поведения своего гостя, наполняя чашку вновь. Изящные тонкокостные ладони держали чайник твёрдо и уверенно, без малейшей нервозности в движениях. Это почему-то уверило Вэй Ина, что его внимательно слушают, хотя Не Хуайсан всё ещё избегал встречаться с ним взглядом. — Я подумал, вы сможете дать совет, — не дождавшись ответа, добавил он. — Если честно, на вас вся надежда. Высокий, нервный смешок сорвался с губ Не Хуайсана. — Я польщён, — неожиданно ровно ответил он. — Но почему вы решили, что я обладаю неким тайным знанием? Ведь вам известно, что мой клан до сих пор не смог ничего сделать со своей печальной наследственностью. Всех нас ждёт один к-конец, — на прежней нервозной ноте закончил он. — Если честно, поэтому я и решил, что именно вы можете помочь, — возразил Вэй Ин. — Мне сложно представить человека более далёкого от искажения, чем вы. — О-о, — воскликнул А-Сан из-за веера. — Просто… просто сабли не поют в недостойных руках, — его голова поникла. — Брат всегда говорил… говорил, что когда сабля запоёт имя своего воина, будет он благословен и проклят. Он подарил мне саблю, когда… — он неопределённо повёл рукой и отрезал: — Давно. Но сколько бы я ни практиковался, сабля так и не заговорила со мной. Я ни на что не гожусь. Простите, мастер Вэй, но я не знаю… не знаю, чем вам помочь. Не Хуайсан шмыгнул носом за веером, и поникшего было Вэй Ина внезапно озарило догадкой. А-Сан, будучи сыном клана Не, прекрасно знал, чем чреваты фамильные сабли, и держал с ними настолько большую дистанцию, насколько было возможно. Пусть это и снискало ему славу неумехи. Он действительно, скорее всего, ничего не знал о подавлении искажения, потому что боролся с ним превентивными методами. И даже говорил об этом, хоть и очень завуалированно. К его манере выражать мысли ещё предстояло привыкнуть. — Я понял вас, глава Не, — потёр лоб Вэй Ин. — К сожалению, в нашем случае держаться подальше от источника проблемы невозможно. Он поднял голову и немного оторопел под цепким, пронизывающим взглядом. — А этот ваш… адепт, — тихо начал Не Хуайсан, — насколько всё плохо? — Плохо, — не стал скрывать Вэй Ин, — и становится хуже. — Срывается по мелочам? — Да. — Кого-то уже убил? — Да. — Во время… ну, когда это происходит, насколько он вменяем? — Боюсь, и здесь мне нечем вас порадовать. — Этот адепт… он вам дорог? — Чрезвычайно, — с предельной уверенностью ответил Вэй Ин. — Это он гневит главу Цзян? — внезапно выпалил Не Хуайсан, и Вэй Ин насторожился. Знает? Что-то слышал? — Глава Цзян никогда не отличался мягкостью, вам ли не знать, — ухмыльнулся он как можно небрежней. — Слухи ходят, — немедленно смешался глава Не. — Говорят, нрав главы Цзян держит в страхе провинции даже больше, чем раньше. Но я не знаю, не знаю, правда ли… болтают тут… чушь всякую… — веер в руках разогнался настолько, что было похоже, будто Не Хуайсану в лицо дует шквальный ветер. Тонкие пряди, обрамляющие его узкое лицо, беспокойно трепетали. — Чего только не болтают, — Вэй Ин откинулся на локтях, пытаясь поймать чужой взгляд. Сделать это никак не удавалось. — Сразу и не разберёшь, где правда, а где вымысел. Особенно в случае Цзян Чэна, уж больно он у нас любит пошуметь. — Цзыдянь поёт его имя слишком громко, — поддакнул Не Хуайсан. — О да, — согласился Вэй Ин, и лишь затем сообразил, что сказал. Должно быть, это отразилось на его лице, потому что рука Не Хуайсана замерла. «Ах ты паршивец!» — с некоторым восторгом подумал Вэй Ин. Не Хуайсан с хрустом сложил веер, убрал в сторону чайник и извлёк из-за стоящей рядом ширмы кувшин с вином. — У нас, конечно, не Гусу и не Юньмэн, — тихо, но ровно продолжил он. — Но когда мясники хотят напиться, они тоже предпочитают хорошее вино. Вэй Ин расцвёл: — Не сомневаюсь. — Послушайте, мастер Вэй, — ровно продолжил Не Хуайсан, разливая вино по чайным чашкам. — Я ценю ваше доверие. Не знаю, чем я его заслужил, но спасибо. Однако боюсь, единственное, чем я могу вам помочь, это накопленными знаниями семьи. — Большего я и не прошу, — они выпили по одной, и Вэй Ин, с удовольствием отмечая про себя, что вино в Цинхэ намного лучше, чем в Аньхое, и ненамного хуже, чем в Юньмэне, потянулся было к бутылке, чтобы разлить снова, но А-Сан его опередил. — В Нечистой Юдоли обширное хранилище древних манускриптов. Возможно, не сравнится с Облачными Глубинами, — он поморщился, — но тоже кое-что. По части искажений и побогаче будет. Можете ознакомиться со всем, что вас заинтересует. — Благодарю, — Вэй Ин отпил, не понимая, радоваться ему или пугаться от внезапной смены тона. Без дёрганья и привычного дрожания голос Не Хуайсана звучал мягко и вкрадчиво. Приятный, ласкающий ухо тембр, плавная речь, деликатно обтекающая согласные. Таким голосом хорошо читать любовную лирику: он непременно окутает слова ореолом нежности и загадочности. — Но если позволите, я провожу вас в хранилище чуть позже, — А-Сан поднял кувшин, доливая в чашки. — Раз уж мы начали, нужно закончить. Вэй Ину нечего было возразить, и беседа продолжилась. За первым кувшином появился второй, потом третий, а потом он перестал считать. Вэй Ин, с трудом держась на ногах от зверского пойла родины Не Хуайсана, во всю мощь своей души и лёгких пел народную юньмэнскую песню о дочери рыбака, а с трудом державшийся в сидячем положении Не Хуайсан, икая и срываясь на смех, с горем пополам аккомпанировал ему на пипе* и даже почти не путался в нотах. Что в глазах Вэй Ина было невероятным достижением, учитывая их состояние. Перебрав по крупицам воспоминания из недолгого, но насыщенного совместного обучения в Гусу, они в конечном итоге отбросили формальные обращения, и стало совсем хорошо. Стоило вспомнить эпизод с эротическими картинками, как Не Хуайсан, сделав непонятный жест рукой, куда-то метнулся из комнаты. «Неужто желудок не выдержал?» — изумился про себя Вэй Ин. На его памяти Не Хуайсан был одним из немногих, кто мог пить с ним на равных, и теперь он даже понимал почему! Если с юности пить вино из Цинхэ, можно до старости не бояться никаких попоек. Но его подозрения не оправдались: А-Сан вернулся быстро, победно потрясая зажатой в руке книженцией. В ней оказались бередящие душу и член картинки, притом с одними мужчинами. — А-Са-а-ан! — пьяно ухмыльнулся Вэй Ин. — Отку-у-уда такое богатство? О! О-о-о, ничего себе! И так можно было. Это как они так? — он нырнул в книгу, а развалившийся рядом на подушках А-Сан взмахнул рукавом: — Я люблю прекрасно-ик-е в любых проявлениях! — Что за внезапные перемены в пристрастиях? — указал на картинки Вэй Ин. — Тебя -ик- долго не было, — резонно заметил А-Сан. — Мы все изменились. И вообще! — он приподнялся на локте, обличительно тыча Вэй Ина пальцем в грудь. — Тебе ли -ик- задавать подобные вопросы! — Мне-е-е, — расплылся в глупейшей улыбке Вэй Ин, и Не Хуайсан пьяно захихикал, придвигаясь ближе. — И как оно? — спросил он трагическим шёпотом и оглушительно икнул Вэй Ину в ухо. Вэй Ин не нашёлся с ответом, но, видимо, ответ отразился на его лице: А-Сан захохотал и повалился на подушки. Вэй Ин упал рядом, глядя в потолок и блаженно улыбаясь. Увидеть Лань Чжаня хотелось до дрожи. От одной мысли о его нежной коже и горячих, жадных губах в паху всё наливалось жаром. Хотелось плакать и трахаться, но ни то, ни другое делать было нельзя, сколько бы он ни выпил. Оставалось тяжело вздыхать. — Везучий паршивец, — с внезапной горечью сказал А-Сан. — Почему это? — не то чтобы Вэй Ин хотел оспорить, но интересно было узнать версию товарища. — Тебя любят, — жалобно протянул А-Сан. «И пьяным, что ли, не выходит из образа? Силён!» — восхитился про себя Вэй Ин. — Слушай, А-Сан, а давай тебе тоже в Гусу Лань кого-нибудь найдём, — идея поражала своей гениальностью, и он уставился на собутыльника горящими глазами. — Там как раз много любителей прекрасного! Но лицо Не Хуйсана внезапно помрачнело. — Нет, — отрезал он ворчливо и, покачиваясь, сел. — Почему? — оскорбился Вэй Ин за Облачные Глубины, которые сам никогда особенно не любил. — Потому что, — набрал воздуха для очевидно обличительной речи А-Сан. — Это стр-р-рашное место! Оно же калечит людей! Правила-правила-правила, нельзя-нельзя-нельзя, а что в итоге? — Что в итоге? — испугался Вэй Ин. — А в итоге они не понимают сами ну ничего! Не могут отличить чёрное от белого, только и видят перед собой, что свои идеалы. Так, мол, достойно поступать, а так — нет. Слабых защищать — хорошо, но если их якобы бьют во благо, тогда пускай! Вокруг пальца их обвести любой дурак сможет. Как дети! А ещё вели-и-икий клан! Фу, — он сморщился. — Лань Чжань не такой, — обиженно заявил Вэй Ин. — Не такой, — неожиданно согласился Не Хуайсан, — и его за это чуть к предкам не отправили. А других “не таких” в Гусу Лань нет. Уж слишком твой Лань Чжань их всех напугал. Да и вообще, — на его щёках показался лёгкий румянец, — не нужны мне твои гусята. — А кто нужен? — попытался заглянуть ему в лицо Вэй Ин, но тот ловко увернулся. — А-Са-а-ан! Кто? Ну кто же, кто? Кому так повезло? Пунцовый А-Сан прижал веер к лицу. — Поди вон, не твоё дело! — Ну скажи! — Не скажу! — Скажи, твоя тайна умрёт со мной! — В твоём случае это, может статься, ненадолго! Их спор мог бы продолжаться и дольше, но Вэй Ин, отсмеявшись, тоже решил прилечь. Подушки мягко приняли его, закрутили, и он провалился в мир грёз, даже не заметив этого. Перед самым рассветом А-Сан поднял его едва ли не пинками, и пошатываясь, помог добраться до отведённых ему покоев. Обнявшись на прощание, они расстались, и Вэй Ин упал в постель, с трудом заставив себя снять хотя бы сапоги. Лань Чжань той ночью ему не снился, но облегчения это не принесло. Даже немного наоборот. *** Он прокопался в хранилище три дня. Два, если не брать в расчёт самый первый, когда они с Не Хуайсаном пытались найти хоть что-то полезное вдвоём, страдая от сильнейшего похмелья. Немного помогал принесённый слугами напиток из чего-то подкисшего, и только благодаря ему они вообще шевелились. За тот и последующие дни Вэй Ин узнал много нового о саблях, их инициации и прочих деталях, приятных и не очень. А также о том, как может протекать искажение, какова средняя продолжительность жизни мужей клана Не и как понять, что искажение вступило в последнюю стадию. Об успокоении ци не было практически ничего. На исходе третьего дня он понял, что пора возвращаться. Сердце было не на месте, нельзя было оставлять Цзян Чэна одного надолго. Да и в хранилище он просмотрел всё, что порекомендовал А-Сан. Наутро, стоя у внутренних ворот, они тепло попрощались, и Вэй Ин тихо порадовался, что расставание было не таким формальным, как встреча. — Мне жаль, — тихо уронил А-Сан. — Я… я ещё посмотрю сам… Может, мы что-то упустили, — он снова нервно теребил веер, и Вэй Ин мысленно сделал пометку меньше общаться с Не Хуайсаном на людях. Пусть рядом с ними сейчас и были только пара адептов, А-Сан пристально следил за сохранностью своего образа простофили. — Спасибо, — улыбнулся он и направился на выход. — Вэй-сюн, — внезапно позвали сзади. Вздрогнув от полузабытого обращения, Вэй Ин обернулся. — Ваш адепт… его хотят убрать. Соседи по деревне. Скорее всего, станут провоцировать. Пусть будет осторожен, — руки Не Хуайсана напряжённо сжимали сложенный веер. — Глава Не, вы что-то знаете? — прищурился Вэй Ин. — Нет, — против обыкновения односложно ответил тот. — Узнаю, напишу. В этот момент Вэй Ин был рад, что проболтался. Иметь в союзниках Не Хуайсана в их ситуации было благословением. А он, похоже, всё-таки был их союзником. *** Добраться в Юньмэн получилось до полудня. Стоило Вэй Ину зайти в ворота Пристани, как на него налетел взвинченный глава. — Наконец-то! — воскликнул Цзян Чэн, хлопая его по плечу. — За мной, по дороге объясню. — Можешь начинать, — на бегу предложил Вэй Ин. Он едва поспевал за огромными шагами брата. — Похоже, у нас завелась крыса, — сквозь зубы процедил тот. — С чего? — Стоило тебе уехать, нас захлестнуло волной ходячих мертвецов. Как по щелчку пальцев. — Ну и что? — не понял Вэй Ин. — Ходячие — это же раз плюнуть. — Конечно, но видишь ли, какая неудача, мы снова не успели разобраться с ними раньше клана Фань. Это превращается в фарс, псов нужно поставить на место, — Цзян Чэн был очевидно зол. Вэй Ин на автомате приложил руку к его пояснице, оттягивая лишнее. Недавно они выяснили, что и этот жест работает. Не так хорошо и быстро, но всё лучше, чем хватать главу прилюдно за живот. Неприятных слухов и так было слишком много, незачем плодить дополнительные. Цзян Чэн остановился, сбрасывая его руку. — Я в порядке, — он несколько раз вдохнул и выдохнул. — Посланец от клана Фань ждёт. — Они прислали человека? — удивился Вэй Ин. — Зачем? — Вот сейчас и узнаем, — Цзян Чэн остановился перед дверьми приёмного зала. Они переглянулись, и Вэй Ин кивнул. Что бы это ни было, они справятся. Человек в изумрудных одеждах кипарисового клана уже ждал их внутри. Это был мужчина средних лет, мышечный и сухощавый, как заяц по весне. В руках он держал небольшой свиток. Завидя их, посланец почтительно склонился. По крайней мере, он не собирался начинать беседу с оскорблений, это радовало. В приёмном зале Пристани Вэй Ину доводилось видеть самых разных посланцев. Цзян Чэн едва скользнул по гостю взглядом. — Любезный, у меня мало времени. Начните с главного. — Глава Цзян не любитель пустых разговоров, я наслышан, — улыбнулся посланник. Улыбка у него была острая и недобрая, как игла, затерявшаяся в подушке. — Кто вы? — Моё имя Фань Цзю, я доверенное лицо главы Фань и уполномочен передать вам его послание. Вэй Ин принял из рук Фань Цзю свиток, распечатал и, не читая, передал Цзян Чэну. Глаза главы Цзян забегали по строчкам, и Вэй Ин увидел, как в них начинает разгораться ярость. Он едва успел выхватить из рук Цзян Чэна свиток, не дав тому разорвать письмо в клочья. — В своём ли ваш глава уме? — зло отчеканил он, пока что сдерживаясь. — Его ум — ясен как и прежде, — издевательски усмехнулся посланец. — Именно поэтому он предлагает вам уступить главенство добровольно. Мы не хотим кровопролития. — Что-то непохоже, — рыкнул Цзян Чэн. — Учитывая, что ты имеешь наглость говорить подобные вещи мне в лицо. — При всём уважении, почтенный глава, ваш клан не справляется с нечистью в Юньмэне, в отличие от нашего. Народ перестал доверять вам. Вас боятся и небезосновательно. Говорят, главу Цзян настигло искажение ци, и это подвергает всех нас опасности. Говорят, он отнимает жизни простых людей по всей Поднебесной. Поверьте, мы найдём тех, кто это подтвердит. Когда новость дойдёт до Совета кланов, вас не станут щадить. Хотите дожить свои дни, сохранив честь и достоинство? Уступите. На лице Цзян Чэна заиграли желваки. — Любезный, — не дал ему ответить Вэй Ин. — Вы вообще в курсе, кто сейчас составляет Совет кланов? Вы серьёзно считаете, что эти люди не встанут на защиту главы Цзян? — Советник Вэй, — гаденько улыбнулся посланник. — Народ ещё помнит ваши подвиги после Низвержения. А орден Юньмэн Цзян, на свою беду, принял вас назад. Вы думаете, это всех устраивает? Красивая флейта. — Благодарю, мне тоже нравится, — лучезарно улыбнулся Вэй Ин. — Навыки мои за десяток лет несколько потерялись, что досадно. Но не извольте беспокоиться, их хватит, чтобы поставить на место зарвавшихся псов. Лицо посланника исказила злоба. — Глава, утопающий в искажении и приведший в провинцию последователя тёмного пути. Какой позор! Цзян Ваньинь, уступите, всем будет лучше. На миг в зале воцарилось напряжённое молчание, а затем посланец добавил: — Или вы забыли, чем в Пристани Лотоса заканчиваются переговоры гордых и неуступчивых с заведомо более сильным противником? Воздух замер у Вэй Ина в лёгких. Сумасшедшим посланец не выглядел, а значит, этот грязный удар был нанесён намеренно. В ушах зазвенели слова Не Хуайсана о провокации, он метнулся к Цзян Чэну, но его отбросили прочь. — Сейчас ты убедишься, чем в Пристани Лотоса заканчивается хамство, жабий сын, — голос Цзян Чэна срывался от гнева, — и это будет последнее, в чём ты убедишься в жизни. Улыбка на лице посланника стала торжествующей гримасой. Цзыдянь рванулся с руки Цзян Чэна, но противник внезапно поднял руки над головой, поджигая талисман, и его накрыл светящийся, полупрозрачный купол. Кровь отлила от лица Вэй Ина. Похожее заклятие Защиты стояло на самой Пристани Лотоса, и разбить его стоило труда. Цзыдянь скользнул по куполу, отражаясь в его сверкающей грани. Даже со своего места Вэй Ин видел, как ухмыляется заклинатель внутри. Цзян Чэн выругался, расчехляя Саньду. — Вы повторяете ошибки своей матушки, глава, — донеслось из-под купола язвительное. — Совершенно не думаете о последствиях. Как бы вам ни закончить подобно ей. Глаза Цзян Чэна заволокло красным, но подобраться к нему меж взмахов Цзыдяня и Саньду не было возможности. Удары сыпались на купол градом, но тот даже не дрогнул. «Этот змей специально старается ударить побольнее», — догадался он, и цель у подобного могла быть лишь одна: существовал уровень гнева, способный уничтожить Цзян Чэна, оставалось лишь достичь его. Нужно было что-то решать и быстро. Удары становились всё более хаотичными. Горло А-Чэна исторгло звериный рык, и от этих звуков что-то надорвалось у Вэй Ина внутри. Видят боги, он хотел обойтись истинным путём. Но реальность снова не оставляла ему выбора. Он вынул из-за пазухи кусок ленты для талисманов и, прокусив палец, начертил на ней символ заклинания Отъятия. Любое заклинание, в особенности такое затратное, как защита, — это поток энергии, а что можно влить, то можно и оттянуть. Подбежав к хитроумному посланнику сзади, он приложил талисман к куполу. Лента присосалась как пиявка к ноге, зажглась алым, завибрировала и начала поглощать золотистый поток. Чем больше истончался купол, тем ярче горела лента, начиная дымиться и тлеть по краям. Единственный минус заклинания Отъятия заключался в том, что, напитавшись энергией, талисман становился невероятно соблазнителен для нечисти, так что никогда нельзя было знать заранее, кого он притянет. Вэй Ин пока не придумал способа это исправить. Но, к счастью, можно было успеть уничтожить талисман раньше, чем на твою голову свалится кто-нибудь нежеланный. Ослабший купол пошёл мелкими трещинами под ударами Саньду и Цзыдяня. Заклинатель внутри стремительно терял силы, его ноздри раздувались от натуги, но защита неумолимо слабела. Когда в куполе появился первый скол, Вэй Ин двумя ударами Суйбяня стесал талисман и разрубил его пополам. Половинки ленты на мгновение застыли в воздухе — и рассыпались в прах. Вэй Ин отскочил, уворачиваясь от хлыста, и в этот момент купол наконец не выдержал натиска, рассыпаясь тающими осколками. Фань Цзю закричал, выхватывая меч, но даже не успел замахнуться: Цзыдянь сомкнулся кольцом на его шее. Сверкнул Саньду — и кисть посланника повалилась на пол вместе с зажатым в ней клинком. Цзыдянь ударил добычу об пол, отлетел в замахе, и зал взорвался воплем боли. Посланник Фань корчился на полу, баюкая руку. Кровь толчками выбивалась из открытой раны. Цзыдянь опустился раз, другой, третий — удары сыпались градом, рассекая плоть. Вэй Ин метался, не в силах сократить дистанцию. Он поднял глаза на Цзян Чэна и не увидел зрачков — лишь сплошное красное марево. Слюна пенилась на губах брата, зубы его скрежетали. В этот момент глава Цзян мало напоминал разумного человека. Вэй Ин завопил что было сил, привлекая внимание, и, пользуясь секундным замешательством Цзян Чэна, прыгнул на него, обхватывая за пояс. Ладони обожгло. Он заорал, на этот раз от боли, голову стянуло огненным кольцом, прожигающим, казалось, кожу до самого черепа. Кровь вскипела в венах, и вместе с этим Вэй Ин ощутил прилив первобытной, сметающей всё на своём пути ярости. Он оттолкнулся от Цзян Чэна и упал на колени, закрывая руками лицо. Хотелось убивать. Пролить чью-то кровь, купаться в ней и напитаться ею. Это чуждая кровожадность ужасала даже сквозь морок. Кто-то тронул его за плечо, Вэй Ин взвился и бросился на несчастного, подвернувшегося под руку, целясь в глаза. Выдрать, лопнуть, растоптать. Горло сдавило, воздуха стало не хватать, он забился, но вдохнуть всё не получалось. Паника достигла пика, сознание дрогнуло, готовясь его покинуть — и в горло, наконец, хлынул живительный поток. Прохладный воздух, сладкий на вкус, остужал раскалённые внутренности, гасил разбушевавшееся пламя, пока то не исчезло окончательно. Вэй Ин разлепил слезящиеся глаза. Он сидел на коленях, а опустившийся рядом Цзян Чэн держал его за горло. Глаза главы влажно блестели. — Вэй Ин, — хрипло, будто сорвал голос, позвал А-Чэн. — Я тут, — бессильно отозвался он. Пальцы на шее медленно разжались. Цзян Чэн вцепился обеими руками в одежды Вэй Ина, ткнулся лбом в его грудь и прерывисто выдохнул. Вэй Ин опустил ладонь на его затылок, сухо сглатывая. Ужасно хотелось пить и на воздух. Сбоку раздался стон боли. Они повернулись, как по команде. В луже крови, тихо подвывая, лежал посланец клана Фань. — Живой, тварь, — бесцветным тоном отметил Цзян Чэн и поднялся. Он распахнул двери зала, подзывая людей. Подбежавшие адепты замерли от развернувшейся перед ними картины. — Этого, — Цзян Чэн указал на окровавленное тело, — перевязать и отправить в Кипарисовые Сады оба куска. Молоденький адепт в ужасе уставился на отрубленную кисть со всё ещё зажатым в ней мечом. Цзян Чэн подошёл к писчему столу и, подхватив кисть, быстро начертил что-то на куске пергамента. Затем свернул записку свитком и скрепил клановой печатью. — Это передать лично в руки главе Фань, — старший адепт с поклоном принял письмо. — Сегодня больше никого не принимаем. И позовите слуг, чтобы помыли тут. Адепты засуетились, и Цзян Чэн вновь присел перед Вэй Ином. — Встать сможешь? — Сейчас проверим, — он, шатаясь, поднялся, оперся на руку Цзян Чэна и вздохнул. Ноги дрожали как после очень длинной битвы. — Что случилось? — тихо спросил Цзян Чэн. — Похоже, я откусил больше, чем смог прожевать, — нахмурился Вэй Ин. — Никогда прежде не видел тебя настолько взбешённым. — Когда ты всё это забираешь… — Цзян Чэн осёкся, несколько раз открыл и закрыл рот, но всё же продолжил. — Ты не представляешь, какое это облегчение. — Да нет, — нервно усмехнулся Вэй Ин. — Кажется, уже представляю. — Что здесь стряслось?! — послышался от дверей испуганный мальчишеский голос. — О нет, — Вэй Ин зажмурился. Идеальный момент! Как специально подгадал. Хотя, с другой стороны, чуть раньше было бы намного хуже. Цзян Чэн сочувствующе похлопал его по плечу и отошёл. Взволнованный Лань Сычжуй подбежал к Вэй Ину и почтительно поклонился, тут же, впрочем, переводя взгляд за его спину, где слуги замывали кровавую лужу. — Вэй-цяньбэй, что с вами? Вы в порядке? На вас лица нет, — юноша пытливо уставился на Вэй Ина, будто выискивая в его облике намёк на повреждения. — Привет, А-Юань, — потрепал его по голове Вэй Ин, всё ещё пытаясь поймать устойчивое равновесие. — Рад тебя видеть! Давненько ты не заглядывал. Последний месяц его пребывания в Юньмэне Лань Сычжуй прилетал каждую неделю как по расписанию, привозил новости из Гусу и письмо от Лань Чжаня. Все эти письма Вэй Ин, как и положено сентиментальному влюблённому, хранил в шкатулке и постоянно перечитывал, стараясь уловить с листа любимый запах. Но бумага пахла лишь подсохшей тушью. — Вам нужно воды, на воздух и присесть, — не терпящим возражений тоном заявил А-Юань, подхватил его под локоть и повёл прочь из зала. Чуть позже они сидели на пирсе, и А-Юань рассказывал последние новости: о своей охоте с Цзинъи, о заклятиях, которые успел освоить, и о том, что Цзинь Лин внезапно пригласил его в гости, а ведь он так давно хотел увидеть Башню Золотого Карпа. Вэй Ин слушал, рассеянно поддакивая. Было хорошо и тихо, только где-то рядом раскатисто квакала лягушка. Ужас пережитого почти истаял, щебетание А-Юаня успокаивало, а ещё от него еле уловимо тянуло сандалом. Это ребяческое подражательство размягчало что-то у Вэй Ина в мозгу. «Скоро какого-нибудь проблемного бандита знакомиться приведёт», — усмехнулся про себя он. Мысли обрели прежнее размеренное течение, и думать о произошедшем теперь получалось трезво. Что у них было в сухом остатке? Омовение в исполнении Вэй Ина не давало устойчивых результатов, если давало вообще. Хранилище Цинхэ Не оказалось бесполезным. Вассальный клан жаждал уничтожить Юньмэн Цзян, а ещё, очевидно, количеству энергии, которое он мог оттянуть из Цзян Чэна в себя, существовал обозримый предел. Так себе картина. — А-Юань, — перебил он, и мальчишка мгновенно замолк, весь внимание. — Ты же знаешь Призыв? — Конечно, — кивнул тот. — Как свои пять пальцев. — Так уж и? — ухмыльнулся Вэй Ин. — Именно так, — убийственно серьёзно ответил А-Юань. — Призыв я играю идеально. Вэй Ин не стал расспрашивать: почему-то не хотелось знать причин такого прилежания А-Юаня в отношении Призыва. — Можешь сыграть для меня? — Могу, — мгновенно согласился тот и поднялся. Когда они устроились в комнате Вэй Ина, и Лань Юань уложил гуцинь на импровизированный столик из дощечек, уже начинало смеркаться. «Лучшее время для Призыва», — заверил А-Юань. — О ком? — спросил он, занося руки над струнами. Вэй Ин молчал, покусывая губу и задумчиво глядя перед собой. — Вэй-цяньбэй, — парнишка заглянул ему в лицо, — кого мы зовём? Вэй Ин взглянул на его нежное округлое лицо, тонкие фамильные губы и умные, живые глаза. До чего похож! И как кто-то может сравнивать его с Лань Чжанем? Как же мало нужно, чтобы провести людей: всего лишь белые одежды и степенный говор Гусу. — Вэнь Цин, — сказал он, не сдержав ностальгической улыбки, и брови А-Юаня сложились домиком. — Мы зовём Вэнь Цин, и лучше бы она ответила.