Зима

Мирон предпочел утром уйти побыстрее: такой страх под ложечкой засел, непонятный сначала, а пока по обшарпанному подъезду спускался, понял — ему понравилось. Слишком. Так что не-не, нахуй. Андрей сонно пробормотал «Дверь захлопни» и с головой укрылся, собираясь дальше спать. Вот и хорошо, вот и правильно. Пошалили и забыли, в жизни же всякое бывает, плохое, неудачное и вот такое вот — хорошее. Отзывчивый пацан попался, в кровати вообще — то, что доктор прописал. Ногами бока так сжимал, что Мирон боялся, как бы синяки не остались. Палевные такие, будто его в подворотне чисто в бочины били, пока он мобильник отдавать не хотел. Дома потом убедился, что следов, собственно, никаких и не осталось, и выдохнул. Что было, то прошло, и хрен с ним, с приключением на пару ночей. Лишь бы Андрей языком молоть не начал, ему мало кто поверит, конечно, но верящие найдутся, да и крови этот перфоманс свернёт немало. Вот только к следующей встрече Мирон готов не был. Вообще, от слова совсем. Андрей оказался не из трепливых, и о их маленькой шалости продолжали знать только двое. Мирон успокоился да забил. С кем не бывает? Так, вспоминал иногда, когда пацан попадался на страницах соцсетей, и усмехался от тайного знания некоторых интимных подробностей из жизни Андрея. Было в этом что-то по-детски радостное. Никто не знает, а он, Мирон, знает. Ну охуеть, конечно, мда. А вот к встрече готов не был от слова совсем. Он готов не был, а Андрею, судя по расфокусированному взгляду, было вообще похер. Он был пьян. Мирона Ванька вытащил: пивка попить, потому вечер обещал быть размеренным и ленивым. С Ваньком вообще пьянка — как реальный отдых с неспешным трепом. Андрюха за стойкой сидел, Мирон его по волосам узнал. Первое, что в глаза кинулось, так это башка размалеванная — клоун, блин. Мирон покосился-покосился, потом, правда, не выдержал: подошел, руки друг другу пожали, Андрей усмехнулся едва заметно, на этом и закончилось всё общение. А о чём с ним говорить? Мирон растерялся почему-то прям нетипично, вот и отчалил побыстрее. Пиздюк-то уже наебенился, подытожил Федоров, усаживаясь напротив увлечённо жующего чипсы Ваньки. — Опять нажрался? Рудбой кивнул Мирону за спину — Мирон лениво оглянулся. Андрей пил много, пил со вкусом, мастерски опрокидывая в себя шот за шотом. — Слышь, а ему не хватит? Ваня фыркнул и пожал плечами. — Ну, а хуле. Щас нажрется, а потом его охрана на улицу вытащит. В Мироне шевельнулось маленькое беспокойство, крошечный чувак, который своих не бросает, и немного гражданской ответственности. Потом, когда Мирон подпирал плечом Андрея, чтобы тот не упал, подумалось о немотивированном альтруизме. Мирону подумалось, а Ваня озвучил. — Ебать ты заботливый, — сказал Ванька и выбросил бычок щелчком пальцев. — Давай его в такси загрузим и ехай нахуй. — Согласен, — просипел Андрей, драматично сползая по стеночке. — Блядь, — только и сказал Мирон, резво поднимая того на ноги. Вечер переставал быть томным. — Я отвезу, — бросил Мирон заскучавшему Ване, а потом подумал. Над альтруизмом, конечно же. Ваня только плечами пожал: дело твоё, бро. Дело твоё. Только головой покачал, типа делать тебе, Мирон нечего. Собирались же нормально посидеть, вот свалился пиздюк на голову, а. Мирону было откровенно похуй. Андрея мутило. Он прислонялся ничего не соображающей башкой к холодному стеклу такси и мелко-мелко сглатывал — Мирон боковым зрением наблюдал, как дергается острый кадык на заросшей густой щетиной шее. — Остановите, пожалуйста. Благо, таксист попался понимающий или переживающий за свой салон — Мирону было как-то похер. Вдыхающему холодный ночной воздух Андрею — тем более. Он откидывал с влажного лба прилипшие зеленые пряди волос и открывал рот, как оказавшаяся на суше рыба. Прихеровело, видать, знатно. — Да проблюйся ты уже, заебал, — посоветовал Мирон и облокотился задницей на багажник. — Я тебя до дома довезти должен, раз уж взялся. Андрей покачал головой и закинул длинные ноги в салон. — Бля, — прокомментировал Мирон и плюхнулся рядом. Ехать осталось недолго. Андрей упорно долбился о все стены подъезда и продолжал молчать. Мирон пыхтел и тащил нелегкую тушу к квартире. — Нахуя ты так нажрался? — спросил Мирон, отбирая у Андрея ключи и наконец-то отпирая дверь. — Ты в мамки записался? Мирон усмехнулся. И правда что. Ему ли не похуй? Какого черта он вообще с ним попёрся? Сидел бы сейчас с Ваньком, цедил бы пиво, трепался за культуру и баб, а потом поехал бы домой, завалился под теплый бок к своей женщине и проснулся утром довольный жизнью. Нахрена ему этот упитый в хламину клоун, а? Клоун дожидаться ответа от зависшего в прихожей Мирона не стал, а резво, но по весьма кривой траектории рванул в сортир. Мирон постоял, послушал, как Андрей пугает унитаз, и начал неспешно разуваться. Андрея надо было уложить спать, пока он не убился о что-нибудь в своей конуре. — И часто ты так? Андрей оглянулся через плечо и снова засунул голову под кран. Вода стекала в раковину бледно-зелеными струйками, и Мирон поежился. Она ж холодная, простынет же, дурень. — Хорош плескаться, долбоеб, — Мирон дернул Андрея за острый локоть. — Иди ложись. Андрей кивнул, накинул на мокрую голову протянутое полотенце и, пошатываясь, побрел в спальню. Вот тут бы и пора было свалить: парниша-то несколько протрезвел, да и в собственной блевотине — пардон, рвотных массах — не захлебнется. А если захлебнется? Щас, полежу немного, проконтролирую, подумал Мирон, прислушиваясь к мерному дыханию Андрея, и незаметно для самого себя заснул. Утром пришло осознание пиздеца, даже еще не до конца оживший мозг тоненько так пропел: тебе пизда, Мирош. И Мирон согласно кивнул, не открывая глаз. Ну, а чё придумать? Да ничего. Нажрался с другом, у него и уснул. Вано подтвердит, он же видел, куда Мирон пропал. Так… Ладно. С этим разберемся. А это тело живое? Тело рядом не спало, даже проявляло признаки жизни, тупо гипнотизируя потолок и медленно моргая. Аха, живой. — И ни слова благодарности, — вздохнул Мирон и сел. — Ни слова, ни полслова. Ни любви, ни света… — И чё, мне тебе отсосать теперь, что ли? — проворчал Андрей, со стоном перевернувшись на бок. Мирон фыркнул: смешно стало, дома разборки ждут, а ему смешно. — Ну отсоси, — и почему-то смеяться расхотелось. Андрей недовольно дернул ногой, укрылся с головой: — Меня стошнит. Извини, не сегодня. Мирон вздохнул, посмотрел на неимоверно воняющий перегаром ворох из одеяла и кивнул. То ли помирающему с похмелья Андрею, то ли себе. — Это что, обещание? — уточнил для себя. Андрей согласно угукнул. — Замётано. Тогда жду, когда оживешь. Готов тебя пьяного сопровождать до дома. — Ой, нахер иди, а, — поблагодарил Андрей. Мирон поднялся и пошёл на поиски аспирина. Вопреки ожиданиям, на Мирона не ругались. Совсем. Даже накормили и сочувствующе спрашивали о самочувствии. Ваня доложил, где Мирон и как туда попал, вот и спас от скандала. Хотелось включить какую-нибудь хрень на компе и подумать о своем необоснованном желании помочь пацану, который, в принципе, вообще интересовать не должен. Не думалось. Какая-то муть плескалась в мозгах, фильм перед глазами мелькал и тоже в голове не откладывался. Мирон решил, что просто помог перепившему человеку. Ну, подумаешь, трахал до этого, а потом вот взял и потащил домой пьяного. Не к себе же потащил. Вообще, пора табу поставить и не задавать себе лишних вопросов: они только жизнь отравляют, потому что ответов не находится. Мирон так и поступил. И спустя неделю не стал спрашивать, где Андрей нашел его телефон: все равно крайнего не сыщешь, да и смысл бучу поднимать? Писать Андрей предпочитал по старинке, в смс. И Мирон не сразу смог понять, что за «моё обещание в силе». Но Андрей милостиво сообщил, что он Андрей. И минет обещал. Так и написал, да-да. Минет я те обещал, помнишь? Мирон буквы поразглядывал, особенно то слово, которое на «м» начинается и на «т» заканчивается. Вспомнил, как оно было, ну, тогда, когда он в квартире Андрея потерялся и сам себе сказал, что измена, она ж в душе, а не в теле. Ну, как бы… Тело не считается же. Вот совсем не считается. Мирон ехал уже по знакомому адресу, и внутри поганое такое ворочалось, мерзкое — обман не есть хорошо. Я ненадолго, да. Конечно, ненадолго, так, приключение длиною в часок или немногим больше. Главное, пацан не болтливый, да и самому, видимо, в кайф. Сегодня ещё съездит и больше никогда. Андрей ждал. Оскалился с порога, зрачки почти всю радужку перекрыли, и Мирон своё отражение в них чуть ли не детально разглядел — мда, под чем он сейчас, интересно? Он точно только бухает? Не похоже. — Я думал, ты не приедешь. — Я тоже так думал, — признался Мирон и притянул Андрея к себе. За окном темень была несусветная, фонари не горели, очередной коммунальный катаклизм, видимо, приключился. Они лежали в этой черноте, под спиной влажными складками скаталась простыня, и Мирон все елозил, пытаясь улечься поудобнее — почему-то встать и перезастелить постель мысль не посетила. Андрей привстал, нащупал на тумбочке сигареты, щёлкнул зажигалкой — оранжевый огонь осветил волосы, плотно сжатые на фильтре губы… Мирон скосил глаза, вздохнул и подложил руку под щёку. Курить хотелось невыносимо, но он же бросил. — Я, правда, думал, что не приедешь, — повторился Андрей, затянулся поглубже, кропаль полыхнул яркой точкой, и Мирон услышал, как затрещал табак. — Но приехал же. Отсос — хорошее предложение, слушай, — пошутил Мирон и подставился под внезапную ласку — Андрей на ощупь гладил его по щетинистой щеке, мягко, почти невесомо, — поймал тонкие музыкальные пальцы, коснулся губами. — Ты красивый, — Андрей отобрал руку, затушил окурок и подлез Мирону под бок. — До утра останешься? Мирон вздохнул, прижался всем телом и поцеловал в плечо. — Нет, у меня дел много. Андрей ничего не ответил, только плечами неопределенно пожал. — У тебя девушка красивая, — внезапно сказал он, когда Мирон натягивал носки. — Красивая, — согласился Мирон. — Ну, я пойду. — Иди, — просто ответил Андрей и закурил очередную сигарету. Почти следом за первой. — Дверь захлопни. Мирон пообещал себе, что это в последний раз и шагнул в блеклую серость подъезда.