For science

— Я реально убью тебя. Слова звучат не так убедительно, как хотелось бы, потому что ты почти задыхаешься, пытаясь вырваться из цепких рук Хосока, но все же Чонгук выглядит испуганным при виде того, как ты всеми силами пробиваешься к нему. То время, что ты провела без него, немного успокоило душу и ты даже начала думать, что будешь готова и спокойна в тот день, когда он наконец вернется. Очевидно, ты была не права, и когда хватка Хосока сжимается, в то время как Чонгук и Йори проскальзывают мимо, ты признаешь, что с этой яростью, вероятно, следовало бы разобраться раньше. — Мы принесли алкоголь, — Йори размахивает бутылкой твоего любимого белого вина перед лицом так, словно, это по ее мнению, должно было тебя успокоить. Вместо этого твои глаза не отрываются от испуганного лица Чонгука. Когда на его переносице нет обычных толстых очков, ты легко можешь разглядеть страх, пронизывающий темно-коричневые радужки его глаз. Он выглядит загорелым, что совсем неудивительно, так как множество летних каникул проведенных вместе показали, что его кожа довольно быстро и ровно принимает загар. И та часть лета, которую он провел в Нью-Йорке, явно не была исключением. Он выглядит до ужаса хорошо даже в неуместной бейсболке, и это еще больше бесит. Почему, черт возьми, он вдруг вернулся переполненный чувством стиля — это выше твоего понимания. Его наряд не похож ни на что из его обычной одежды, которую он носил повседневно, когда вы все еще общались. Ни на рубашке, ни на брюках нет ни единого пятнышка или дырочки, и они сидят на нем так, словно кто-то специально подобрал этот наряд для него. Тот Чонгук, которого ты знала до его исчезновения, не подозревал о существовании рубашек, подчеркивающих его широкие плечи и узкую талию. Он также был равнодушен к обтягивающим джинсам, и уж тем более к джинсам с разрезами, продуманно расположенными так, чтобы продемонстрировать мышцы его бедер. Ты даже не понимаешь, как воспринимать его большие и дорогие на вид найки. — Просто отпусти меня! — Ты протягиваешь руку и едва успеваешь ухватиться за подол рубашки Чонгука, прежде чем он поспешно убегает в сторону и бежит к гостиной в поисках безопасного места. — Ничего не выйдет, — отвечает Хосок за спиной, крепче обхватывая руками твои запястья. — Только после того, как ты начнешь хорошо себя вести. — А какого рода хорошее поведение ты ждешь? — ты тихо вздыхаешь. Преувеличенная мелодичность твоего голоса — это отчаянная попытка освободиться, чтобы убить Чонгука. — Ну и красавица, — бормочет он. Хосок каким-то образом ковыляет вместе с тобой, все еще извиваясь, в гостиную, не отпуская из объятий, и вы оба плюхаетесь в кресло. Это застает врасплох, и он переключается на то, чтобы довольно агрессивно прижать тебя к своим коленям и обеспечить безопасность всех остальных. Ты остаешься сидеть, как капризный малыш, глядя на Чонгука. — Почему он здесь? — вопишь ты на Йори. Она слегка морщится, наливая себе бокал вина. — Почему бы тебе самой не спросить его? — Я сейчас с ним не разговариваю, — фыркаешь ты. — И ты не ответила на мой вопрос. Она вздыхает. — Он живет у меня уже несколько недель. — Значит, все это время, когда мы не могли поехать к тебе, было не из-за подрядчиков? — Да, это был только он, — признается она, забирая контроллер из рук Тэхена. Когда твой рот раскрывается в немом шоке, она тут же добавляет, — Он просил меня никому не говорить. Извини. Люблю тебя. — Затем она делает несколько больших глотков вина. — Я вроде как тоже хочу подраться с тобой сейчас. — Пожалуйста, не деритесь, — надулся Тэхен, включив игровую приставку. — Не волнуйся, — заверил его Хосок. — Она никуда не денется. — Не думай, что я тоже не надеру тебе задницу. — О, мне нравится, когда ты говоришь непристойности, детка. — Боже, какой же ты противный. Чонгук наблюдает, как Хосок игриво целует тебя в макушку, что на мгновение останавливает борьбу, и выражение твоего лица смягчается. Пререкания становятся немного менее жестокими и более дружелюбными, когда вы с Хосоком решаете, необходимо ли ему все еще удерживать тебя во время игры. Многое изменилось, осознает Чонгук. Он начинает теребить край своей бейсболки и глубоко вздыхает. — Не волнуйся, — шепчет Йори. Она утешающе похлопывает его по спине, слегка почесывая своими аккуратными ногтями. — Ты все исправишь. — Как же? — Ну, будь честен с самим собой и со всеми, кто тебя окружает. Например, не заставляй меня лгать твоим друзьям. — Мне очень жаль, — он берет контроллеры, которые Тэхен безмолвно протягивает ему. — Я все понимаю. Но ты должен признать, что даже искреннего извинения недостаточно, когда все, что ты делаешь, это убегаешь от своих проблем и совершаешь одну и ту же ошибку. — Ты права. Я постараюсь быть честным, — решительно бубнит он. Когда он пытается поймать твой взгляд, все, чем он может довольствоваться, — это вид твоего непокорного профиля. Проходит несколько часов относительно любезного геймплея. Вы не говорите друг другу больше пятидесяти слов за все время и делаете перерыв только спустя два часа. Тот факт, что Чонгук считает, что он может просто завалиться в твой дом, действительно вынуждает молча кипеть от злости, хотя раньше это могло показаться шуткой. Когда Хосок продолжает заставлять своего персонажа сражаться с персонажем Йори, ты перемещаешься, чтобы выхватить контроллер из его рук. Он пытается бороться, умело атакуя самые чувствительные места возле ребер, но ты держишься за контроллер и тихо страдаешь от этого. Ты выигрываешь этот маленький бой, когда резко дергаешь за отросшие кончики волос на его затылке, что мгновенно оставляет его без сил и все заканчивается тем, что ваши ноги переплетаются, пока он позволяет тебе играть вместо него. — Это отстой. Они убрали мультиплеер из новых игр, — возмущается Тэхен. — Это не та игра, в которую я люблю играть один. — Да, — Чонгук уступает. — Но это, вероятно, их намерение, учитывая то, как игра… структурирована. Ему приходится оторвать взгляд от того, как легко ты наклоняешься к Хосоку, глядя на экран телевизора. Периодически его руки заключают тебя в объятия, чтобы вернуть контроллер в те моменты, когда он хочет сыграть сам. — Я все понимаю. Мне просто становится одиноко, — корчит гриммасу Тэхен. Он протягивает руку, чтобы обхватить плечо Чонгука. — Я скучал по тебе, приятель. — Спасибо, — хихикает он и похлопывает друга по руке. — Я тоже по всем вам скучал. — Ну, тем более это не значит, что тебе нужно было уезжать, — ворчит Хосок слишком громко, чтобы это показалось просто мимолетной мыслью. Чонгук опускает голову, выглядя искренне пристыженным. — Нет, я знаю. — Его глаза поднимаются, чтобы встретиться с твоими, и натыкаются на твой пустой взгляд. — Я просто много думал о том, что мне нужно было сделать. — Удивительно, что размышления могут сделать с человеком, — говоришь ты, ни к кому конкретно не обращаясь. Хосок предупреждающе щипает тебя за щеку, но ты просто отмахиваешься от его руки. Если ты сегодня ведешь себя немного гадко, то это, наверное, только потому, что Чонгук того заслуживает. Ночь идет своим чередом, пока чей-то телефон не пиликает всем знакомым рингтоном с сайта знакомств. Все прерывают игру, чтобы посмотреть друг на друга с удивлением и интересом. — Это не я, — немедленно говорит Тэхен. — Прошлой весной я отказался от приложений для знакомств. Ты бегло оглядываешься по сторонам. — Это тоже не я. Я удалила его перед экзаменами. Ни Хосок, ни Чонгук ничего не говорят, и ты на мгновение задумываешься, не расстался ли Чонгук с той таинственной девушкой из компании RealiCorp и не переключился ли он на кого-то, кто использует приложение для знакомств. Ты не успеваешь погрузиться в глубины своего воображения, потому что Хосок ерзает под тобой, чтобы выудить свой телефон из кармана брюк. — Хорошо, это я. — Поздравляю, — смеется Тэхен и возобновляет игру. Улыбка Хосока широка и полна довольного высокомерия. Звуки его пальцев, постукивающих по сенсорной клавиатуре, дают понять, что он отвечает кому-то. — Похоже, мне пора идти. Говори сейчас или замолчи навсегда. — Он легко толкает тебя локтем. — Хм? Ты собираешься молчать? — Да, это так. Передай Сью привет и скажи, что ты ее не заслуживаешь, — говоришь ты и соскальзываешь с его колен, садясь на диван рядом с Тэхеном. — Обычно она сама говорит это мне, но я передам ей привет от тебя, — он уныло гладит тебя по голове, прежде чем направиться к двери. — Используй защиту, — кричит Тэхен. — Ради будущих поколений, пожалуйста, предохраняйся, — ворчит Чонгук, еще глубже погружаясь в кресло. Дверь закрывается, и внезапно ты с болью осознаешь, как резко ослаб барьер между тобой и Чонгуком с уходом одного человека. Осознание того, как давно вы не были в одной комнате, всплывает на поверхность, но ты качаешь головой, пытаясь подавить нарастающее волнение. Когда ты думаешь о том, как была довольна ситуацией раньше, чувство неловкости сковывает тело. Странно думать, что было время, когда ты тайком за спиной Йори пробиралась к Чонгуку на ночь, и это приносило тебе радость. Конечно, все те мгновения, что вы провели вместе, были покрыты стыдом, но тогда ты была в состоянии так легко проглотить все это. Теперь ты просто чувствуешь сожаление к своему прошлому. И ты даже не веришь в то, как тебе удается так долго с этим мириться. — Черт, — голос Тэхена выводит тебя из задумчивости. — Думаю, мне тоже пора идти. — Ну и почему же? — Твой голос приобретает слегка нервный оттенок. — Я забыл закончить последнюю часть моего доклада и его нужно передать руководителю исследовательской группы до полуночи. А еще я забыл загрузить его на свой диск. Ты вздыхаешь, но отмахиваешься от него, зная, насколько строгим может быть его научный руководитель. Когда барьер колеблется и уменьшается до одного человека, ты предпринимаешь дополнительные усилия, чтобы дистанцироваться и провожаешь Тэхена. Когда ты возвращаешься, Йори стоит возле дивана, и ее контроллер аккуратно лежит в стопке с другими на кофейном столике. — Мы тоже можем уходить. Уже поздно, а я ненавижу ездить по ночам. — Ловить роскошные такси в темноте — это тяжело, да? — Заткнись, — добродушно подталкивает тебя Йори, когда ты подходишь достаточно близко, чтобы обнять ее на прощание. — Я не возражаю против ночных поездок, — вмешивается Чонгук. Когда вы с Йори обмениваетесь смущенными взглядами, он уточняет, — Я останусь и помогу тебе навести тут порядок. Ты с минуту смотришь на него, а потом откидываешь голову назад и громко, недоверчиво смеешься. — Это смешно, — огрызаешься ты, прежде чем тащишься на кухню за мусорным мешком. — Чонгук, — шипит Йори, когда она уверена, что ты ее не слышишь. — Какого хрена ты тут делаешь? — Я последую твоему совету. Я буду откровенен. — Я не имела в виду начинать прямо сейчас, — она слегка хватается за свои волосы, — А знаешь что? Ты же не ребенок. Ты же взрослый человек, сам справишься. Я, наверное, еще не буду спать, когда ты вернешься, но не приходи ко мне плакать, когда она запустит в тебя одноразовыми тарелками. — Но у нее нет одноразовых тарелок. — О, милый, — Йори похлопывает его по щеке, ее глаза полны жалости. — У нее они есть и она не станет тратить на тебя хорошие тарелки. Йори бросает последний взгляд в сторону кухни, прежде чем взять свою сумочку и крикнуть тебе, что она уходит. Так что, когда ты наконец выходишь из кухни, Чонгук глупо стоит посреди гостиной. Он делает размашистый шаг в сторону, когда ты проходишь мимо него, чтобы собрать остатки еды. Место Хосока обычно самое грязное, но сегодня вечером оно не так уж и плохо выглядит. В конце концов, он принимается собирать мусор в других местах, чтобы помочь. Ты вздыхаешь, но в остальном демонстративно игнорируешь его. А когда он откашливается по привычке, когда нервничает, ты снова игнорируешь его. — Итак, — начинает он, и ты снова вздыхаешь, как будто впадаешь в ярость, просто услышав его голос. Это заставляет его немного успокоиться, но он начинает снова. — Я уверен, что у тебя есть вопросы. — Вопросы? — У тебя слишком слащавый голос, и ты смотришь на него с широко раскрытыми глазами. — Вопросы о чем? — О том, куда я уехал и почему так внезапно. — Довольно смело с твоей стороны предполагать, что я думала о тебе достаточно долго, чтобы даже задавать вопросы, не думаешь? — Ты резко поворачиваешься и идешь обратно на кухню с намерением мыть посуду, пока не отвалятся руки. — Подожди, — зовет Чонгук. Через несколько секунд он оказывается рядом у раковины с несколькими тарелками, которые ты оставила. — Нам действительно нужно поговорить. — Мне нечего тебе сказать. — Но мне нужно кое-что тебе сказать. Ты пытаешься обойти его, как будто его здесь нет, чтобы найти гель для мытья посуды, но он встает стеной, блокируя путь и почти заставляя столкнуться с ним, если бы не твои рефлексы в последний момент. Ты не пропускаешь, как обе его руки поднимаются, как будто для того, чтобы поддержать, но затем он засовывает их в карманы джинс, когда ты выпрямляешься. — Пожалуйста. Я просто… позволь мне помочь тебе прибраться? — Ты не можешь просить меня об этом всерьез, — Ты пытаешься обойти его, но он делает шаг в сторону и снова блокирует проход. — Просто позволь мне помочь тебе и сказать то, что я должен сказать. Ты не обязана отвечать мне или разговаривать со мной. Тебе даже не нужно смотреть на меня. Но я так просто не уйду. В свете дешевых светодиодных ламп кухни ты едва можешь разглядеть отчаяние в его глазах. Ты опять вспоминаешь, что он не носит своих обычных очков. Он выглядит странно по-другому, несмотря на то, что ты видела его без очков бесчисленное количество раз за то время, что знала его. Это может быть потому, что его волосы спрятаны в простую бейсболку, позволяя видеть его лоб и темные брови, что делает его лицо более выразительным. Сдержанный дизайнерский логотип, вышитый в центре, бросается в глаза. Чонгук, насколько ты его знаешь, никогда не был модным и не покупал брендовые вещи. По мере того как ты все больше и больше воспринимаешь его внешность, ты понимаешь, что он изменился. — Ты проколол себе уши? — Э-э, да я… Твоя рука сама по себе тянется к маленьким серебряным кольцам, украшающим мочки его ушей. Тот факт, что у него не одна, а сразу по три маленькие дырочки в каждом ухе, поражает. Настолько сильно, что гнев рассеивается, освобождая место для легкого трепета. Как будто не управляя собой, ты хватаешь его за подбородок, чтобы повернуть голову и посмотреть поближе. Проколы на самом деле настоящие и выглядят относительно свежими, а это значит, что он, должно быть, сделал их перед самым возвращением из Нью-Йорка. При другом ракурсе ты видишь несколько выбившихся волосков под шапкой — волоски белого цвета. — Почему ты носишь бейсболку, ведь ты никогда не носишь такое. Любопытство берет верх, и ты приподнимаешь ее, удивляясь, как у кого-то настолько молодого может внезапно появиться несколько прядей седых волос. Когда открывается все больше волос, ты понимаешь, что увидела не седину, а платиновый цвет. — Подожди секунду, — ты полностью снимаешь кепку, — ты покрасил волосы? — И что? Ты притворяешься беззаботной и снова принимаешься за уборку. И все это время какая-то маленькая часть тебя сразу же задается вопросом, как долго у него было желание покрасить волосы и почему он держал это при себе. Ты размышляешь над тем, красила ли его девушка из RealiCorp, было ли это ее идеей, или они вообще покрасили волосы вместе. Он легко передвигается позади, выставляя еду на свои места в холодильнике и шкафах. — Я знаю, что все по-другому, — признается он, когда молчание становится слишком долгим, чтобы чувствовать себя комфортно. — Я думаю, что немного изменился, пока был в Нью-Йорке. — Если уж ты завел себе городскую подружку, то так и есть, — фыркаешь и его голова мило склоняется в замешательстве. — Хм? А, ты имеешь в виду Синди? — Да. — Откуда ты ее знаешь? Твои глаза распахиваются в ужасе, и ты усиленно трешь тарелку, которую держишь в руках, чтобы он не заметил растерянности. Синди, как ты быстро выяснила, была девушкой с фотографии всех стажеров на странице RealiCorp, которая постоянно отмечала Чонгука на своих собственных фотографиях. Несмотря на то, что ты давным-давно заблокировала ее, чтобы не поддаваться искушению и наблюдать, как она и Чонгук идут на милые прогулки каждый раз, когда она обновляет что-то, ты помнила ее имя и лицо. Она была хорошенькой, как и Йори, но еще симпатичнее в том смысле, который, вероятно, больше подходит для Чонгука, если кто-нибудь спросил бы об этом. Вполне логично, что именно она станет причиной его нового шикарного вида. Вероятно, они подходили друг другу гораздо лучше сейчас. — Хосок постоянно болтал о ней, — бормочешь ты. Что технически верно, так как Хосок отправил себе ссылку на профиль Синди, когда ты впервые показала ее фотографию друзьям. Ты намеренно упускаешь любую деталь, которая позволила бы ему заподозрить, как ты была расстроена, пока его не было. — О. Ну, она не моя девушка. А волосы и серьги были моей идеей. — Он внимательно наблюдает за выражением твоего лица, отмечая, насколько оно нейтральное, прежде чем добавить, — Я просто думаю, что это выглядит хорошо. — Понятно. Он немного разочарован тем, что у тебя нет особого мнения о его новом образе. Синди убедила его, что это наверняка поможет тебе растаять и вернуться к нему. Но, возможно, она ошибалась. Он принимает твой незначительный отказ и продолжает. — Но это не то, что я должен был тебе сказать, — поясняет он. — Я хотел сказать, что работал над собой, пока находился там. И, во-первых, я хочу сказать, что мне очень жаль. — Ты сухо фыркаешь. — Я знаю, что это не так уж много значит, потому что ложь была чем-то таким… Я понимал, что все испорчу, но все равно решил сделать это. Извинение звучит отрепетированным и натянутым. Может быть, Синди придумала все это. — Ладно. Я принимаю твои извинения. Хороший разговор. Теперь ты можешь идти домой. — Но это еще не все! Мне хотелось объяснить, почему я так внезапно уехал. — Он на ходу теребит воротник рубашки. — Пока мы… занимались этим… — Если ты собираешься заставить меня выслушать твою речь, по крайней мере, используй взрослые слова. — Я просто не знаю, как это назвать. Слово перепихнуться кажется неточным. — Я разрешаю тебе называть это так. — Ок. Пока мы… пытались перепихнуться, я вел дневник. Ты, наверное, видела его несколько раз. — Да, я это помню. — Ты морщишься, вспоминая записи, которые читала в нем о свидании с Йори. — Я начал писать в этом дневнике, потому что с самого начала это была новая область для меня, и я знал, что будет много информации, которую я хотел бы записать и перечитать в другое время. Для научных целей, знаешь ли. Но в конце концов он стал больше похож на обычный дневник, и там было много личных моментов, которые я записал. — Хорошо, — отвечаешь ты, прищурившись. Ты не совсем уверена, к чему он клонит, так как не видела ничего личного в том, что читала, но ты позволяешь ему продолжать. — А за день до отъезда я искал его, потому что хотел написать в нем еще раз, но он пропал. Я искал его повсюду, но не мог найти. Я спросил ребят, и Хосок сказал мне, что… — он замолкает. Его долгие паузы начинают действовать на нервы. — Что он тебе сказал? — Он сказал мне, что… он у тебя. — О. Да, я… я знаю. Я думаю, он где-то здесь. — Тогда я думаю, что он не шутил со мной. — Он кивает сам себе и шаркает босыми ногами по полу, прежде чем спросить, — Ты читала? — Да, извини. Я подумала, что это одна из моих тетрадей с урока, поэтому просто открыла ее, но прочитала только одну страницу. — А ты не помнишь, какую именно страницу? — Это было о том, как вы мило проводили время с Йори. В его глазах мелькает понимание, и он тут же хмурится, неловко потирая пальцами кухонный гарнитур. — Прости меня за все эти разговоры об эрекции. Это была одна переменная, которую, как я думал, было бы полезно отслеживать. — Все в порядке, я уже большая девочка. Но ты действительно хочешь сказать, что уехал только потому, что у меня оказался твой дневник? Он закрывает лицо руками и останавливается посреди комнаты. Ты делаешь несколько шагов в сторону, чтобы убрать засохшие чашки, а потом оборачиваешься и оценивающе смотришь на него. Он выглядит взволнованным, если судить по ярко выраженным венам на коже его рук. — Да, — Наконец вздыхает он. — Почему? — выпаливаешь ты. Несмотря на то, что ты все время думала, что собираешься его отшить, мысль о том, чтобы получить ответы гораздо более привлекательна. — Это просто кажется… — ты ищешь правильное слово. — Глупо. Это глупая причина, чтобы уйти. — Я знаю, — надулся он, глядя в пол. — Но ты должна понять, что я записал в этот дневник так много разных вещей. — Ты мог бы попросить меня не читать его. — А ты бы меня послушала? — Не знаю, — шмыгаешь ты носом, прежде чем снова начать уборку. Когда все дела полностью сделаны, а гостиная относительно такая же, как и до прихода ребят, Чонгук по-прежнему следует за тобой по пятам, но теперь медленнее. Даже если ты не уверена, что вы все еще друзья, ты вроде как благодарна за помощь. — Несколько недель назад Йори отказалась прийти на вечернюю игру, потому что сказала, что у нее пищевое отравление. Но что-то тут было не так. — Он ждет, чтобы понять, к чему ты клонишь. — Она поехала, чтобы забрать тебя из аэропорта? Стоя к нему спиной, ты не осознаешь, насколько он близок, пока пальцы его ног не касаются твоих пяток, и ты почти чувствуешь тепло, которое от него исходит. — Да. Я просил ее не говорить тебе, но, думаю, она все равно сказала. — Нет, просто она не так хороша, как мы, когда дело доходит до лжи друзьям. — Он издает нервный смешок. — Когда ты появился сегодня вечером, я сложила два и два. — Понятно. — Хотя мне любопытно, — уклоняешься ты, когда в глаза бросается еще какой-то беспорядок. Ты тянешь время, взбивая диванные подушки. — Почему ты ничего не сказал о том, что придешь сегодня вечером? Почему ты меня не предупредил? Я бы не так злилась. — Честно? Я надеялся загнать тебя в угол. Его слова застают врасплох, и ты приходишь в себя, когда чуть не спотыкаешься о ножку кофейного столика. Его рука пробирается к твоему боку, чтобы помочь. Давление его ладони легкое, но тем не менее оно сбивает с толку. Что-то ностальгическое в глубине души побуждает тебя выгнуться дугой от прикосновения, обвиться вокруг него, пока он снова не сможет убежать. Но мозг заставляет тебя уклониться от его хватки, как только снова встаешь на ноги. Ты направляешься к входной двери. — Что, черт возьми, это значит? — ты неловко смеешься. — Вообще-то этот разговор должен был произойти, когда ты приедешь к Хосоку, но оказалось, что вы перенесли все в твою квартиру, и я, очевидно, не мог сделать это в твоем собственном доме. — Значит, для этого ты без спроса навязываешься? — Навязываюсь? Я имею в виду, наверное, я никогда не спрашивал тебя, могу ли я прийти к тебе домой, но… — О боже, успокойся, я просто пошутила. — Верно, — он нервно ерошит волосы на затылке. — Чонгук. — Хм? Он смотрит на тебя без малейшего намека на скрытый мотив, и на секунду ты радуешься, что у него нет своих старых очков. Его глаза не закрываются и не искажаются под толстыми стеклянными линзами, и кажется, что ты можешь увидеть в нем больше. На мгновение ты представляешь себе, что последние несколько месяцев ничего не происходило, и что это просто еще одна летняя ночь, когда он приходит, чтобы рухнуть на твой диван после окончания игр и вместе устроить марафон просмотра фильмов. Это слишком сладкая мысль, и ты отводишь глаза, чтобы проводить его до входной двери. — Какие-нибудь последние слова перед уходом? — Ты мне нравишься, — быстро бормочет он. Твоя рука соскальзывает с дверной ручки, когда ты двигаешься, чтобы открыть ее для него. Не то чтобы ты так быстро отпустила его сейчас. — Ты это серьезно? Твой взгляд непроницаем, когда ты смотришь на него снизу вверх, и на секунду ему кажется, что ты попытаешься задушить его. По правде говоря, он и сам толком не придумал, что скажет, потому что в последнее время очень устал, пытаясь разобраться в пропущенной за эти полгода учебе. Как только он увидел тебя впервые за несколько месяцев, он забыл все, что собирался сказать. Когда Йори открыла входную дверь, чтобы впустить его, ты разговаривала с Хосоком. Твое выражение лица было наполнено нежностью. Нежностью, согретой летним солнцем и смягченной временем и близостью. Он никогда раньше не завидовал Хосоку. Даже когда он ворвался в коридор Тэхена шесть месяцев назад. Но сегодня вечером он пожалел обо всем потому что ты так на него не смотришь. Сейчас он отдал бы многое, чтобы оказаться на месте друга. Каким-то образом он набирается столь необходимого мужества и расправляет плечи. Ты маленькая и не склонна к насилию, но знание того, как быстро ты можешь отгородиться от кого-то, когда тебе больно, заставляет его опасаться выбора собственных слов. — Да, я серьезно. — Он делает еще одну попытку. — У меня есть чувства к тебе. — Окей. Я просто хотела убедиться, что правильно тебя расслышала. — Ты скрещиваешь руки на груди. — Что ты хочешь, чтобы я сделала с этим? — А? — Ты только что сказал мне, что я тебе нравлюсь после того, как отсутствовал больше полугода, чтобы разобраться в своих чувствах. Я хотела бы напомнить тебе, что ты уехал после того, как я поняла, что ты обманывал меня почти месяц. Так что же ты хочешь, чтобы я с этим сделала? Он по-совиному моргает и разевает рот, когда понимает, что не уверен. В идеале он хотел бы, чтобы ты приняла и ответила на его чувства. Бросилась в его объятия и сказала ему, что ты прощаешь его и хочешь, чтобы он был твоим до конца своих дней. Но он не ожидал этого. — Я не хочу, чтобы ты что-то делала с этим. Я просто хочу, чтобы ты знала, — он пожимает плечами. — Ты мне нравишься, и я хочу быть с тобой. — Чонгук, ты не можешь просто сказать мне это. — А почему бы и нет? — А почему бы и нет? — Из тебя вырывается саркастический смешок, который превращается в настоящий, маниакальный смех. Ты не можешь поверить, что это происходит с тобой. — Потому что теперь все становится еще более неудобным. Вот почему. — Это вовсе не обязательно. — Тебе чертовски легко говорить, — твои руки вытягиваются, чтобы успокоить пылающее лицо. — Ты должен уйти, я не могу этого сделать. Ты не можешь этого сделать. Я просто пытаюсь жить дальше, а теперь появляешься ты, — ты жестом указываешь в его сторону. — Я не могу… уходи. Уходи и не пиши мне. С этими словами ты наклоняешься, чтобы поднять его ботинки, но только для того, чтобы засунуть их ему в руки. Выталкиваешь его за дверь, не оставляя ему времени вставить последнее слово. И следующая неделя началась, мягко говоря, неловко. Теперь, когда Чонгук вернулся, ты натыкаешься на него повсюду, как и раньше. Но после его признания, непонятные чувства заполняют все тело каждый раз, когда ты видишь его лицо, и не можешь мыслить здраво. За эти полгода, у тебя появился негласный распорядок дня. Утренние занятия в университете, а потом обед с Йори. Затем ты направляешься в библиотеку с напитками в руках, чтобы просмотреть заметки и проверить расчеты, выполненные накануне вечером. После столь необходимого отдыха на солнце на территории кампуса и встреч с ребятами, вы идете с Тэхеном делать лабораторную работу. После лаборатории ты снова ужинаешь со всеми и делаешь последние штрихи в работе, а потом, возможно, смотришь кино у Йори и ложишься спать к одиннадцати часам. Все было так просто, но Чонгук все испортил. Когда ты просыпаешься на следующее утро, он стоит в очереди в твоем любимое кафе. Вид его серебристых прядей, заставляет кишечник сжаться веревкой в узел. Ты останавливаешься где-то возле входной двери и молча прощаешься с идеальными круассанами, которые так полюбила. Затем ты замечаешь, как он болтает с Йори, в том месте где она обычно ждет встречи с тобой. Она виновато морщится, но продолжает кивать в ответ на все, что он ей говорит, чтобы ты осталась незамеченной. Ты отправляешь ей сообщением свой заказ и убегаешь, чтобы найти уединенное место где-нибудь в глубине библиотеки, где ты могла бы быть в безопасности от Чонгука. К сожалению, в отделе пожертвованных книг нет кондиционера, так как он находится в части с античной архитектурой. Так что вы с Йори вынуждены потеть над быстро увядающим салатом в течение нескольких часов. Все из-за Чонгука. К тому времени, как наступает перерыв, у тебя уже нет никакого желания загорать. У Йори так же нет никаких противоречий и вместо этого она предлагает пойти перекусить чем-нибудь холодным. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как вы ходили в единственное место в городе, в меню которого были твои любимые вафли, поэтому ты соглашаешься. Оно находится за пределами кампуса и недавно открылось, к тому же ты предположила, что там уж точно нет никакой возможности встретиться с Чонгуком. Кондиционер приятно холодит мысли, и белая ретро-униформа, которую они выдали сотрудникам, была довольно милая. Это казалось хорошей идеей, пока ты не замечаешь знакомого человека в бейсболке за прилавком. Чонгук. Снова. На этот раз он отвечает за переливание йогурта в рожки или чашки, которые выбирают клиенты. В этот момент ты уже почти уверена, что Вселенная пытается наказать тебя. — Ты здесь работаешь? — спрашивает Йори, как только подходит ваша очередь. — Да, — он улыбается самой уничтожительной улыбкой, берет выбранную ею чашку и начинает копаться в большой кастрюле с мороженым. Если бы ты не смотрела вниз, чтобы избежать зрительного контакта, ты бы не заметила, как напрягаются мышцы его предплечий, когда он формирует идеальные круглые шарики совком. — Я потратил в Нью-Йорке гораздо больше денег, чем планировал потратить в этом году, поэтому мне нужна была подработка. — Логично, — протягивает она, прежде чем взглянуть на тебя боковым зрением. — Как проходит день? — Все хорошо. Тебе этого достаточно? — он показывает ей количество посыпок, которое добавил поверх шариков, которые она попросила. Когда она слегка поджимает губы, он добавляет еще одну щепотку. Затем он обращает все свое внимание на тебя, и его голос словно из службы поддержки клиентов звучит достаточно без эмоционально, — Что я могу сделать для тебя сегодня? Прежде чем ты успеваешь сказать, что тебе нужно, он поворачивается и направляется в конец зала, где стоит автомат с замороженным йогуртом твоего любимого вкуса с двумя вафельными рожками в руках. Он не торопиться выполнить заказ, только для того, чтобы сделать идеально аккуратный завиток йогурта. Когда он возвращается, ты уже собираешься возразить, но он опережает тебя снова. Вероятно, за рекордное время он вручает тебе самый красивый десерт, который ты когда-либо видела. Ты принимаешь его, нахмурившись. — За мой счет. Спасибо и, пожалуйста, приходите еще, — бормочет он, прежде чем повернуться к клиенту позади. Ты выходишь из магазина в замешательстве и оставляешь рожок без внимания, чтобы он растаял на солнце, когда вы возвращаетесь в кампус. Йори с удовольствием съедает свое бесплатное мороженое биологически разлагаемой ложкой и смеется над твоим выражением лица. — Ты ведь не шутила. Он по уши влюблен. — Ее поддразнивание и ощущение мороженного, стекающего по руке, только подталкивают твое настроение на дно. Ты отрицательно качаешь головой. — Это было так неудобно. — Не совсем так. Мы хорошо провели время, болтая, и он дал мне бесплатное мороженое. — Просто в последнее время он везде. — Ты так думаешь только потому, что совсем не привыкла его видеть. Как только пройдет неделя, все будет совершенно нормально. Ты, наверное, даже не вспомнишь, что он куда-то уезжал. Проблема в том, что ты очень хорошо помнишь, что он уезжал, потому что позже в тот же вечер он сидит напротив тебя в столовой. Тэхен, с которым ты пришла, похлопывает тебя по спине, как полагается, в знак поддержки, и ведет к витрине, где вы могли бы взять нарезанные фрукты в надежде, что это охладит твой гнев. Похоже, это работает, учитывая, что ты возвращаешься с двумя мисками свежего манго и жареной картошкой, которую не нужно было готовить самостоятельно. — Эй, как дела? — спрашивает Хосок. — Все в порядке, — ты морщишь нос. Чонгук открыто пялится на тебя, пока ты садишься и раскладываешь все на своем подносе. — Как прошел твой день? — Ты же знаешь, — говорит он, когда наконец перестает жевать. — Я провел несколько тестов вместо одного профессора, а потом меня попросили починить компьютер в библиотеке. — Разве ты не ненавидишь, когда они это делают? — глубоко вздыхает Тэхен. — Это как если бы они увидели кого-то в очках и сразу же подумали, что он гений или что-то в этом роде. — Тогда, может быть, тебе лучше снять очки, — предлагает Йори. Она осторожно тычет мизинцем в затасканные очки, свисающие с носа Тэхена. — Я знаю одного дизайнера, который с радостью дал бы тебе бесплатный пожизненный запас, если бы мог одолжить твое лицо. — Одолжить мое лицо? Тэхен с беспокойством обхватывает ладонями щеки, пока Йори объясняет, что означает быть амбассадором бренда в Инстаграме по производству очков. Ты хихикаешь про себя и переводишь внимание обратно к еде, но тут же понимаешь, что уже прикончила обе миски с манго. — Я принесу еще фруктов, — говоришь ты, вставая. — Кто-нибудь чего-нибудь хочет? — Не могла бы ты принести мне несколько фиников, — лепечет Йори. — Я хочу спрайт, — добавляет Хосок. — Не могла бы ты принести мне чуррос, — говорит Тэхен. Ты вздыхаешь и повторяешь заказ всем, прежде чем медленно повернуться к Чонгуку. — А ты, э-э, ничего не хочешь? — Я в порядке, — отвечает он, указывая на свой плотно упакованный поднос. — У меня есть все. — Ладно. Ты возвращаешься через несколько минут с полными руками продуктов, которые все быстро разбирают с несколькими благодарностями, брошенными в твою сторону. Ты садишься и подносишь ко рту еще одну ложку салата, пытаясь понять, какой оборот приняла беседа. — Ты не взяла никакого манго, — произносит Чонгук. Он говорит так тихо, что его почти не слышно. Ты неохотно поворачиваешься к нему. — Ты что-то сказал? — А где же манго, которое ты собиралась купить? — О, — ты несколько раз моргаешь, глядя на него. Внезапно ты не знаешь, что делать со своими руками под его любопытным взглядом. — Я подошла к витрине, но они сказали, что ждут, чтобы нарезать больше. Может быть, завтра. — Вот. Он протягивает руку и отдает тебе чашку, которую приберег для себя. Она была доверху завалена большими ломтями манго, и если бы ты увидела ее на прилавке у фруктового отдела, то побежала бы за ней сама. Но это похоже на ловушку. — Я действительно в порядке. — Если ты уверена, — мямлит он после паузы. Когда ужин заканчивается, Йори сообщает, что она не может устроить просмотр кино у себя дома, потому что ее родители в городе, и они хотят, чтобы она приехала к ним в отель. Она выглядит искренне расстроенной, и ты знаешь, что ее родители на самом деле в городе. Хотя по правде говоря, ты не готова к концу вечера, поэтому решаешь пойти домой и посмотреть фильм самостоятельно. Хосок уходит рано, чтобы снова встретиться с подружкой, и Тэхен уже попрощался с ним. Ты выходишь из уборной и понимаешь, что Чонгук последний, кто остался. — Ты все еще здесь? — Я хотел поговорить с тобой о вчерашнем дне. — Здесь не о чем говорить, — Ты двигаешься, чтобы пройти мимо него, но его рука вытягивается вперед, чтобы обхватить твою. — Да, это так. Ты должна хотя бы сказать мне, что думаешь. Я этого вполне заслуживаю. — А что ты хочешь услышать? Ты хочешь услышать, что мне нравился, что я, вероятно, была влюблена в тебя до всего этого? Это то, чего ты хочешь? — Я имею в виду, что думал об этом, пока был в отъезде. Хосок кое-что сказал. — Его глаза бегло скользят по другим задержавшимся студентам. — Я знаю, что он это сделал. Но теперь все изменилось. — Значит, у тебя нет ко мне никаких чувств? Посмотри мне в глаза и скажи это. Ты ерзаешь на месте, ища выход из этого разговора. Его взгляд стальной, когда ты наконец встречаешься с ним глазами. Ты могла бы солгать ему и сказать, что ненавидишь его, это было бы так просто. Но что-то неотразимое в его глазах просит тебя не делать этого. — Ты мне не нравишься, — наконец сдаешься ты, и это правда. — Я все еще испытываю к тебе какие-то чувства. Ты так долго был моим лучшим другом. Но мне нужно пространство, если мы хотим, чтобы наши отношения хоть немного улучшились. Он тяжело сглатывает, услышав твое признание. При мысли о том, что было время, пусть даже очень короткое, когда ты испытывала к нему что-то менее позитивное, его желудок сжимается от чувства вины. Но он заслужил это, и он удивлен, что ты даже потакаешь ему после того, как он загнал тебя в угол во второй раз за два дня. — Хорошо, — сдаваясь, он проводит рукой по волосам. — Это совершенно справедливо. Я торопил события. Я просто… когда я увидел тебя, я не знал, что делать. — Ну, это действительно не моя проблема. Я понимаю, что ты хочешь, чтобы все вернулось на круги своя, но дело не только в тебе. — В твоем голосе мелькает такая мягкость, что он на секунду вспоминает о прежних временах. Это похоже на крошечный проблеск прошлого. Он пытается ухватиться за него, потому что все еще очень сильно хочет этого. — Да, да, конечно, — он слегка смеется и в знак благодарности сжимает твою руку, прежде чем тут же отпустить ее, как ошпаренный. — Извини. Я просто… я хотел бы вернуться туда, где мы были раньше. — Я не говорю, что завтра все будет так, как будто ничего не случилось. Я просто говорю, что это не так уж невозможно, если ты перестанешь давить на меня. — Это так. Он делает несколько полу шажков назад и лучезарно улыбается. Ты держишь голову опущенной и вытаскиваешь свой телефон под предлогом поиска Убера, потому что у тебя болят ноги. На самом деле ты просто не собиралась проводить с ним еще одну задушевную беседу. Ты едва можешь вынести пребывание в одной комнате с ним. И если бы не щенячьи глаза, которыми тебя одаривают друзья, ты бы с удовольствием ела в одиночестве, чтобы избежать встречи с ним. Дорога домой дает время подумать о том, возможно ли вообще выбраться из странного пространства, в котором ты находишься последние полгода. На следующий день ты приятно удивлена, обнаружив, что все не атакуют присутствием Чонгука, а мягко напоминают о нем. Он не прячется за каждым углом, как какой-нибудь персонаж из фильма ужасов, и когда он все-таки рядом, он не проводит так много времени, пялясь на тебя, как будто хочет, чтобы ты снова подружилась с ним. Вместо этого он, кажется, работает над тем, чтобы догнать остальных, развивая платоническую дружбу с Йори, которая не строится только на том, что он боготворит ее. И медленно, очень медленно, возвращает твое доверие. Казалось, как только он выходит откуда-то из-за угла, ты сразу же прячешься. Каждый раз, когда он входит в комнату, у тебя находится неожиданный повод уйти. А если ты не можешь уйти из-за того, что Йори бросает на тебя какой-то закодированный взгляд, ты перемещаешься в самый дальний от него угол комнаты. Или когда тебе приходится быть рядом с ним, ты стоишь неподвижно, как столб, и даже не смотришь на него. Это немного разбивает его сердце, зная, что он причина всего этого. Он тоскует по тем дням, когда ты бежала прямо к нему, а не от него, и когда ты действительно хотела поболтать с ним. Он, однако, находит интересным, как изменилась динамика компании с тех пор, как он ушел. Очевидно, его отсутствие привело к тому, что социальная роль каждого человека расширилась, чтобы компенсировать это, но он не может сказать, что предвидел это. То, как Йори и Тэхен стали странно дружелюбными после того, как их объединила общая любовь к авангардной моде. То, как ты с Йори впала в менее приветливую версию дружбы, которую можно описать только как прогресс. Он не может полностью сказать, что не ожидал твоего с Хосоком новообретенного симбиоза. Несмотря на все события и работу, которыми он был переполнен в своей повседневной жизни в Нью-Йорке, он все еще иногда проводил свои несколько драгоценных часов перед сном, размышляя, не совершил ли он ошибку, уехав; если он подтолкнул тебя в открытые объятия Хосока. Похоже, что он вроде как так и сделал. Но не так, как боялся. Хотя то, как вы с Хосоком притягиваетесь друг к другу, совпадают интимным объятиям, проигрывающимся в его воображении, они не совсем одинаковы. Существует определенный уровень защиты, который окрашивает все маленькие прикосновения, которые Хосок дарует тебе. Они больше не погружены в злобу или похоть. Ты кажешься бесконечно более уютной рядом с Хосоком, как будто он и Чонгук поменялись местами. Это его немного беспокоит, но зависть к Хосоку в лучшем случае бледна и слаба. Главный вопрос — это попытка найти свое место в клубке отношений, который вырос на его прежнем месте. Это не так уж и трудно. Но и не слишком легко. Он делает это медленно. Чуть больше чем через две недели после своего возвращения он умудряется вызвать у тебя смех. Это было в десять вечера в четверг. Ваши с Тэхеном лабораторные встречи были перенесены на вечер пятницы, так что вы все провели ночь в гостиной Йори, развлекаясь по старинке. Пиво и телевизор. Йори продолжала уговаривать Чонгука выпить крепкого пива, несмотря на его частые протесты против него. Каким-то образом она заставляет его взять бутылку. Он пробует сделать глоток, но тут же выплевывает его обратно на ее плюшевый белый ковер и корчит такое отвратительное лицо, что смех просто вырывается из тебя, как будто его не спрятать. Может быть, это было потому, что ты находилась на пути к пьяному состоянию, а может быть, потому, что ты забыла, что он может делать уродливые выражения лица, как и все остальные. Но так или иначе, смех не прекращается. Он наблюдает, как ты усиленно пытаешься бороться с ним и скрываешь это под кашлем. Но как только Хосок фыркает, ты сворачиваешься калачиком и молча трясешься, прокручивая в голове попытки Чонгука напиться. Хлопая рукой по бедру ближайшего человека, ты продолжаешь смеяться и подшучивать над ним между смешками, когда хватает воздуха, пока у тебя не начинают слезиться глаза. Вскоре тебе приходится бежать в ванную или рисковать еще одним, гораздо большим пятном на ковре. Еще через две с половиной недели вы впервые за долгое время остаетесь в одном помещении наедине. Ты направляешься в книжный магазин кампуса за полчаса до закрытия, потому что научный руководитель предложил тебе немного почитать, прежде чем ты приступишь к следующему заданию. По громкоговорителю звучит объявление, что осталось пятнадцать минут, чтобы закончить все покупки, прежде чем магазин закроется на ночь. В этот момент ты находишь книгу, но она расположена на полке слишком высоко, чтобы умудриться дотянуться до нее самостоятельно. Ты проходишь несколько других секций в поисках табурета и случайно натыкаешься на Чонгука в проходе. Его обращение единственное, что удерживает тебя от того, чтобы совершить свой тайный побег и найти стул или высокого менеджера. — Привет, — сухо здороваешься ты. — Что ты здесь делаешь? Ты поджимаешь губы, чтобы не закатить глаза. — Я покупаю книги здесь, в этом книжном магазине. — Верно, — он нервно теребит серебряное кольцо на ухе. — Ты… ищешь комикс? — Нет. — Ну, тогда ладно. Извини, что прервал тебя… — Вообще-то, не мог бы ты мне помочь? — С чем? — Его глаза расширяются, когда он смотрит на тебя, и ты видишь, что в уголках рта напряжены мышцы, как будто он борется с улыбкой. Образ золотистого ретривера, виляющего хвостом, всплывает у тебя в голове. — Мне нужна помощь, чтобы достать книгу с полки. — Конечно! Он тут же захлопывает книгу, которую читал, и следует за тобой в глубь магазина. Все это время ты мысленно молишься, чтобы он оказался достаточно высок и дотянулся до книги, иначе окажется, ты тащишь его туда просто так. Но когда вы доходите до нужного стеллажа, все тревоги развеиваются, когда он протягивает свою длинную руку, чтобы схватить книгу с минимальными усилиями. Он протягивает ее, его пальцы касаются твоих, и ты чувствуешь, как что-то стреляет вверх по руке. — Наслаждайся своей книгой, — мягко улыбается он тебе. — Спасибо. Еще увидимся. Через пять дней после этого у вас происходит первый полноценный разговор. Конечно, это в лучшем случае поверхностный обмен фразами. Ты решаешь перестать избегать свое любимое кафе, потому что тяга к выпечке становится слишком сильной, несмотря на то, что кошелек и так опустошен без дополнительной покупки круассана каждое утро. Чонгук стоит там, что-то печатая на компьютере и смотрясь превосходно, с окрашенными волосами, падающими на лоб, как в старые добрые времена. Ты ждешь свой кофе и наблюдаешь за ним, пока волосы у него на затылке не встают дыбом. Он вдруг перестает работать и оглядывается вокруг, пока вы не встречаетесь глазами. Затем он немного смущенно махает рукой и не знает куда себя деть под твоим пристальным взглядом, прежде чем освободить место на столе напротив себя. Это молчаливое приглашение присоединиться к нему, хотя он мог просто начать прибирать свое рабочее место. Ты решаешь принять это как приглашение, так как знаешь, что он пытается наладить отношения, а Йори не дает тебе покоя из-за того, что ты отказываешься даже пожелать ему здоровья, когда он чихает в одной комнате с тобой. Когда ты наконец садишься, он выглядит удивленным, что ты приняла его предложение, но все еще рад тебя видеть. Он закрывает ноутбук и спрашивает, как прошла неделя. Ты отвечаешь, что все было хорошо, и разговор немного затихает, прежде чем ты решаешься спросить его о Нью-Йорке как о безопасной теме. Ты понимаешь, что это немного рискованно, особенно если он действительно встретил кого-то в этой поездке. Но эта часть его времени так и не раскрыта. Поэтому он рассказывает обо всех незначительных местах, которые он нашел, но которых не существовало в вашем кампусе, и обо всех крутых проектах, которыми занимаются стажеры RealiCorp в Нью-Йорке. Он говорил обо всех преимуществах работы там, обо всех секретных запусках игр, на которые ему приходилось ходить, обо всех конвенциях, к которым он имел доступ, обо всех подводных корпоративных камнях, о которые он успел запнуться. Он застенчиво рассказывает тебе обо всем, что хотел бы, чтобы ты увидела, и что-то в твоем сердце надламывается и щелкает одновременно. Он рассказывает тебе обо всех чудаках, которых видел в метро, и в последнюю минуту, прямо перед тем, как твой автобус в кампус должен уехать, он говорит так, словно собирается сказать, что скучал по тебе. Но он этого не делает. Прислушиваясь к твоим предыдущим предупреждениям, он пытается дать тебе возможность растаять, хотя это все еще было его первым инстинктом, чтобы иногда выйти на твоей автобусной остановке или написать тебе, когда появился новый трейлер фильма о супергероях. Он старается относиться к каждому последующему разговору так, как будто пробует заставить дикое животное кушать из его рук. Проходит еще несколько недель, и вы снова прикасаетесь друг к другу. Это было так давно, что на самом деле было похоже на первый раз, потому как дыхание было выбито из легких, и сердце начало биться быстрее. Ты собираешься выйти пораньше и отдохнуть на солнце, а Йори уходит за напитками, потому что в городе скоро должна начаться аномальная жара. Через некоторое время, мирно занимаясь своими делами, ты слышишь, как вдалеке зовет Йори. Приподнимаешься на локтях и замечаешь ее в сверкающем белом костюме-двойке и огромной шляпе от солнца. Она бежит, что само по себе впервые, держа перед собой бокалы с напитками. Как только она подбирается немного ближе, ты кричишь ей, чтобы она не носилась сломя голову. Она так неслась, что расплескала все из бокалов. Но потом ты замечаешь, что Хосок бежит за ней. Это не совсем ненормально. Хосок все время присоединялся к тебе. На самом деле, так же поступали и парни с тех пор, как ты столкнулась с Чонгуком в кафе. Ты снова заговорила почти небрежно и больше не притворялась, что принимаешь важные телефонные звонки, когда он входил в комнату. Когда они подбегают ближе, ты разглядываешь что-то в руках Хосока. Газировка. То, что можно положить в морозилку, чтобы вода была ледяной, когда он опрыскивает свою жертву. Вот тогда-то ты и понимаешь, что рядом нет ни Чонгука, ни Тэхена подозрительно давно, с тех пор как они сказали, что собираются купить закуски. В то время как Йори поворачивается к Хосоку, чтобы крикнуть что-то в его сторону, ты ищешь глазами остальных в надежде, что сможешь убедить их не поливать тебя липкой газировкой. Через несколько минут ты обнаруживаешь, что нет нужды убеждать Чонгука, потому что в руках у него пусто. С другой стороны, Тэхен. Чонгук бежит изо всех сил, уже промокнув до половины своего белого v-образного выреза и смехотворно дорогих светлых джинсов. Ты отмахиваешься от них, собираясь уговорить Тэхена заключить перемирие, но Чон Чонгук даже не пытается сбавить скорость, когда рвется к тебе. Ты в ужасе смотришь на его мокрые волосы и широкую ухмылку и понимаешь, что тебя саботируют. Не имея больше времени, ты миришься со своей судьбой, думая, что Чонгук просто ведет Тэхена к тебе, как к новой сухой мишени. Так что ты не ожидаешь, что он бросится на тебя в отчаянном попытке защитить от ледяного взрыва газировки в руках Тэхена. Все, что ты можешь сделать, это закричать, прежде чем Чонгук падает на тебя сверху и прижимает к своей груди, в то время как его инерция уносит вас обоих с одеяла для пикника Йори. Крики Хосока о помощи, когда Йори льет ему на спину ледяной латте, отвлекают внимание Тэхена в последний момент, но ни ты, ни Чонгук этого не замечаете. Вместо этого ты пытаешься взять себя в руки, пока ваши ноги все еще спутаны, а он тяжело дышит тебе в ухо. Волна дежавю возвращает к одному из тех нескольких раз, когда вы были в подобной ситуации с ним раньше, и ты оказываешься мгновенно унижена. Он не кажется таким уж обеспокоенным и смеется, как только убеждается, что с тобой все в порядке. В своем воспоминании о том моменте ты отталкиваешь его. Но только после того, как ты натыкаешься потную линию его шеи и улыбку. Чонгук сказал бы, что он скатился с тебя по собственной воле после того, как встретился с тобой глазами только для того, чтобы ты закрыла их и приблизилась на несколько миллиметров, поддаваясь старому инстинкту. Или, может быть, это просто принятие желаемого за действительное. Самое лучшее в преодолении большой неловкости состояло в том, что теперь у тебя нет причин избегать любимое кафе, где работает Чонгук. Часто ты делаешь это под предлогом того, что погода была слишком жаркой и нужно было сосредоточиться или остыть. Иногда ты приходишь раньше и болтаешь с ним у стойки, пока доедаешь свой двойной рожок мороженого. В эте дни он часто занят заказами других людей и не может выделить достаточно времени на общение с тобой, как хотелось бы. Но иногда ты нарочно приходишь прямо перед закрытием, когда магазин почти пуст. Ты заводишь беседу о том, как проходят лабораторные занятия, и составляешь ему компанию, пока он убирается и закрывает кафе. Сегодня ты приходишь чуть раньше обычного. Ты объясняешь себе, что это только потому что тебе нечем себя занять. В этот вечер у тебя нет лабораторных работ, и ты сама предложила свою квартиру для проведения ночных игр. А поскольку холодильник до неловкости пуст, приходится ехать в город за едой. Теперь, когда Йори регулярно посещает ваши общие посиделки, необходимо закупать более широкий выбор еды. Она не такая большая поклонница веселья, как Хосок, и не может оставаться так же долго, как все остальные, если будет питаться только размороженными кусочками пиццы. Ты планируешь порадовать ее, но в то же время выбираешь фрукты и овощи в качестве компромисса. Красочный баннер магазина мороженого привлекает внимание с другой стороны улицы, и ты понимаешь, что действительно не должна игнорировать Чонгука, когда он прямо там. Особенно если предполагалось, что вы хотите восстановить былое взаимопонимание. Когда ты заходишь с несколькими огромными пакетами, он пытается выйти из-за прилавка, чтобы забрать их, но ты отказываешься. Ты не против мороженого, которым он размахивает мгновениями позже, когда небольшая группа посетителей, которую он только что обслужил, счастливо уходит. — Что привело тебя сюда, — усмехается он, опираясь локтем на высокий стол, за который ты садишься. — Это магазин мороженого, — мягко произносишь ты, не давая ему ответа, который он так бесстыдно выуживает. — Так что мне, наверное, стоит взять с тебя за это деньги, а? — Ну, я не думаю, что тебе нужно это делать. — Он приближается медленно, как будто пытается напрыгнуть. Ты подносишь мороженое ближе к груди, защищаясь. — Чонгук, прекращай. Я уже съела половину. Он протягивает руку, чтобы конфисковать бесплатную порцию, и ты тут же пинаешь его ногой, слегка отталкиваясь. Небольшой грязный развод от подошвы твоих ботинок остаются на его белой униформе в стиле 50-х годов, когда ты убираешь ногу, почти чувствуя себя виноватой. — Ты что, шутишь? Они вычитают деньги за стирку каждый раз из моей зарплаты. — Может быть, тебе не стоило пытаться забрать подарок у друга. Ты настолько вульгарный? — По-видимому, очень, если мнение Йори имеет значение. Ты фыркаешь. — Что ты сделал на этот раз, что она назвала тебя вульгарным? — Она действительно больше говорила о моих волосах и меньше обо мне. Ты с любопытством смотришь на его пепельно-серые кончики волос, выглядывающие из-под маленькой шапки, побуждая его полностью снять ее. Он проводит рукой по густым прядям. — Я не думаю, что это безвкусно, — твой голос приобретает мечтательный оттенок, когда ты видишь приятный контраст между его летним загаром и ярким цветом его волос. — А что именно сказала Йори? — Она сказала, что я выгляжу как эльф-косплеер, ставший порнозвездой. — Хм, — хмыкаешь ты. — Немного резковато. — А тебе… нравится, — уклончиво отвечает он, медленно садясь в кресло напротив. Ты не уверена, что это — прямой зрительный контакт или тот факт, что ваши лодыжки соприкасаются под столом, но ты вдруг нервничаешь. — Да. Это же круто. — Просто круто? — Разве это не тот комплимент, который ты ждал? Скажи мне, какой комплимент ты хотел бы получить, и мы сможем начать все сначала. Он слегка надувает губы и резко поворачивает голову, чтобы посмотреть в окно, игнорируя твою маленькую шутку. — О, эй. — Ты наклоняешься немного вперед, пытаясь заглянуть ему в глаза, но он отворачивается еще дальше. — Ты что нос повесил? — Я просто надеялся на лучшую реакцию. Я много думал об этих волосах. — Я как раз хотела спросить, почему ты покрасил волосы, — напеваешь ты себе под нос. — Потому что Синди сказала мне, что это может… сделать меня более привлекательным для свиданий. — И что это должно означать? Он машет руками в воздухе, как будто это должно было сделать его слова менее запутанными. — Я имею в виду, что все, кто вообще знает о моем существовании, знают, что я ботаник. И я живу так. Но я думаю, что ты можешь быть ботаником и не выглядеть ботаником. Вот. — Я не ботаник, — у тебя отвисает челюсть, и смех вырывается наружу без твоего согласия. — Чон Чонгук, возьми свои слова обратно. — Неужели? Ты не думаешь, что ты ботаник? — Я всего лишь учусь на факультете IT. Это не одно и то же. — Но ты же любишь видеоигры. И комиксы. — Разве мне нельзя? — Ты обожаешь косплей. И ты как-то сказала мне, что впервые влюбилась в персонажа аниме. — Он считает каждую причину по пальцам. С каждым разом твое лицо краснеет все больше. — Многие люди влюбляются в вымышленных персонажей. — Возможно. Но ко скольким людям все это относится одновременно? — О боже, я ботаник, — выдыхаешь ты, прикрыв глаза рукой. — Если тебя это утешит, то ты классный ботаник. Ты не похожа на ботаников из телевизора. — Конечно, — твои глаза чуть-чуть слезятся, когда ты поднимаешь их, чтобы посмотреть на него. — Ты что, врешь? — Нет, ты выглядишь как одна из самых крутых девушек. Так было всегда, — тихо уверяет он тебя. — Крутая девчонка? Неужели это правда? Я думала, что это была концепция, придуманная для телевидения. Как ботаники. — А как ты думаешь, кто Йори? Ты смеешься. — Мы с Йори — разные породы девушек. — Может быть, но ты все еще такая же красивая и крутая, как она. — И тебе это нравится, — выпаливаешь ты, прежде чем успеваешь что-то сделать. Он слегка улыбается, глядя на поверхность стола. — Да. После этого ты быстро доедаешь свое мороженое. Чонгук убирает магазин перед закрытием, настаивая, чтобы ты посидела еще и отдохнула. Что бы это ни значило. Ты игнорируешь его и помогаешь, держа совок, пока он подметает пол. Когда все готово, ты стоишь у двери и ждешь, когда он закроет ее. Он выглядит немного взволнованным, когда вы идете к автобусной остановке в конце улицы, и ты задаешься вопросом, не беспокоит ли его что-то. — В чем дело, Кук? Это прозвище выводит его из задумчивости, и он нервно улыбается, прежде чем прочистить горло. В тот момент, когда он открывает рот, ручка на пластиковой продуктовой сумке трескается от веса. — Дерьмо. Ты двигаешься, чтобы предотвратить падение любого из купленных фруктов на землю, но Чонгук уже делает это, сгребая продукты обратно в пакет, прежде чем аккуратно скрепить ручку. Он возвращает ее, и ваши пальцы слегка соприкасаются. — Спасибо, — улыбаешься ты ему. — Ты придешь играть? Похоже, тебе не помешает передохнуть. — Я… — звук приближающегося автобуса заставляет его повысить голос, — у меня утром звонок по скайпу с RealiCorp, так что мне нужно отдохнуть. Так что я, наверное, просто пойду домой. — А, ладно. — Разочарование, которое ты испытываешь, довольно легко подавить, но ты позволяешь себе надуть губы, когда автобус останавливается. Пока вы ждете, когда спустятся пассажиры, Чонгук прочищает горло. — Послушай, в последнее время я как-то зациклился на чем-то, и я знаю, что это может вывести тебя из себя, но если ты ненавидишь эту идею, то я клянусь, что заткнусь навсегда, но мне нужно спросить тебя вот о чем. — Что же это такое? — Ты нервно хихикаешь. — Автобус уже собирается отъезжать. — У меня все еще есть чувства к тебе. И я знаю, что мы только недавно вернулись в хорошие отношения, но… я хочу большего. И я не хочу давить на тебя ни в чем, так что подумай немного об этом. — Он смущенно потирает шею. — Это, э-э, все, что я хотел сказать. Увидимся позже. Яростное гудение водителя автобуса не дает тебе застыть на тротуаре в полном оцепенении. Но остаток вечера ты проводишь в каком-то трансе и растерянности. Внезапные сообщения Хосока о том, что он не придет на ночь игр, на самом деле немного облегчают ситуацию и позволяют тебе спокойно посидеть с Тэхеном и Йори. — А что будем делать потом? — слова Йори звучат натянуто, когда она пытается удержать свою маску на лице, чтобы та не растеклась. Тэхен сидит рядом с ней, изо всех сил стараясь, чтобы вязкая жидкость не попала в волосы, пока он аккуратно размазывает ее по своему лицу. — Не знаю, — вздыхаешь ты. Несколько волос, прилипли к твоей собственной маске, но ты не заботишься о том, чтобы сдвинуть их, потому что слишком занята мыслями. Глаза Йори сужаются от твоего зомбиподобного состояния, и она задумывается. — Как насчет того, чтобы пойти в клуб? — Ладно. Тэхен слегка лукаво улыбается и присоединяется к ней. — Мы могли бы проэпилировать тебе брови воском. — Это тоже звучит неплохо. Мы можем сделать и то, и другое, — соглашаешься ты, все еще глядя вдаль. — Ладно, что случилось? — Йори щелкает пальцами у тебя перед носом. — А почему ты думаешь, что что-то не так? — Ты только что согласилась пойти в клуб, — медленно объясняет Тэхен. — И согласилась, что я могу проэпилировать тебе брови воском. — О… — Да. Ну же, детка. Скажи маме Йори, что случилось. Я хочу помочь тебе. — Чонгук. — О боже, — стонет она. — Это всегда связано с ним. Мы только и делаем, что ноем о глупых мальчиках. Не обижайся, Тэ. — Все в порядке. — Это потому, что он только и делает, что чертовски усложняет мне жизнь. — Твоя маска давно уже растеклась на лице, но теперь тебе все равно, что там творится. Тэхен стреляет в тебя одним из своих резких и строгих взглядов. — И стоит ли он всего этого? Этот вопрос вызывает еще больший ступор. — Я не знаю, — наконец отвечаешь ты. — Ну, тебе нужно это выяснить. Потому что мы все любим вас обоих, но трудно притворяться, что это шоу Ромео и Джульетты не заканчивается, пока я пытаюсь напиться по выходным. Это портит всем удовольствие. — Твои брови приподнимаются, и Йори добавляет еще одно «не обижайся» — Я даже не знаю, с чего начать. Йори встает, чтобы умыться в твоей ванной. — Собери все факты и трезво оцени их. Что ты знаешь о его чувствах? Что тебе известно о его намерениях? — ее голос приглушен журчащей водой. — Он практически сбежал от меня сегодня утром, когда снова заговорил о свидании, так что я не думаю, что смогу спросить его об этом. — А других способов оценки нет? Я удивлена, что ты обычно так хорошо собираешь данные. — Да, когда это какая-то предсказуемая переменная. С каких это пор люди стали предсказуемы? Она появляется со сверкающей кожей и серьезным взглядом, омрачающим ее черты. Ты следуешь за ней и Тэхеном к дивану, где она включает телевизор на первом попавшемся криминальном сериале. Ты усаживаешься на подушку рядом с ней. — Вообще-то, я думаю, что у меня есть кое-что, — бормочешь ты, прежде чем встать с дивана. — Удачи тебе, — кричит Тэхен. Обычно твоя комната довольно опрятна. Потому что ты запихиваешь все свое дерьмо в шкаф. Это как дверь в Нарнию, где ты постоянно теряешь свои вещи. Вся несезонная одежда занимает большую часть пространства, а также книги и папки из младших классов и любые случайные вещи, которые ты не смогла вписать в обстановку своей комнаты. — Он должен быть здесь, пожалуйста. Это последнее место, где я его видела. Несколько минут поиска ничего не дают, и ты задаешься вопросом, не выбросила ли ты его в приступе какой-то слепой ярости, когда натыкаешься на край сплющенного красного спирального блокнота. Ты почти надорвала спину, двигая коробку, которая лежит на нем, но как только вытаскиваешь наполовину, ты уверена, что это то, что ищешь. Ты уже читала несколько страниц, где подробно описаны отношения с Йори, когда они только начинали встречаться. Но, зная, насколько досконально относится ко всему Чонгук, интуиция подсказывает, что, возможно, его записи о ваших ночных встречах окажутся достаточно подробными, чтобы дать какой-то ключ к тому, что делать дальше. И хотя ты знаешь, что вероятно ничего определенного в дневнике нет, может попасться что-то, за что ты сможешь зацепиться. Что-то, что могло подсказать, что отношения между тобой и Чонгуком могут сложиться. Ты также осознаешь, что, заглянув в этот дневник, вы не сможете вернуться к тому, чтобы быть друзьями. Эта мысль настолько пугает, что ты замечаешь, как дрожат руки, когда ты пытаешься открыть первую страницу. Что совсем не удивительно, так это то, что все записи пронумерованы. Даты идеально совпадают с тем, что осталось в твоей памяти, и ты удивляешься тому, как ему удалось записать все это, пока вы были вместе в комнате. Ты даже не заметила это. Каждое… действие записано в этом дневнике, и воспоминания заслоняют вид собственной комнаты, когда ты читаешь. Лицо начинает гореть. Чонгук не очень хороший писатель, но все, что записано совершенно точно. Маленькая звезда, как пометка, отмечена почти возле каждой отдельной записи. События странно разбросаны, и ты не можешь понять его. На одной странице речь идет о его эрекции. Когда ты продолжаешь листать страницы, замечаешь, что он, должно быть, возвращался к началу и добавлял еще некоторые заметки к предыдущим, потому что чернила ручки выглядят иначе. Только когда ты натыкаешься на собственное имя, обведенное крупным шрифтом с линией сбоку, а затем той самой звездой, ты понимаешь, что звезда — эта переменная конкретно для тебя. Записи обескураживают. Это все данные, касающиеся твоего тела. Графики, изображающие концентрацию пота в зависимости от того, насколько близко к эрогенным зонам находятся потовые железы. Диаграммы, отображающие время необходимое для того, чтобы кончить, обновляются каждый раз, чтобы продемонстрировать эффект последовательных оргазмов. Вероятно, это разочаровывает, ведь содержит так мало личной информации. Но этого следовало ожидать, учитывая его исследовательский стиль. Но постепенно небольшие отрывки все же всплывают. Где-то между третьей и четвертой страницой он начинает вписывать наблюдения о других вещах. Например, как ты застилаешь постель свежими простынями или, к собственному ужасу, как выглядишь, когда спишь. Он пишет о том, как ты ходишь, как твои пятки стучат по полу, и как ты размахиваешь руками. Его каракули на полях, которые, должно быть, появились позже, говорят, что он хочет, чтобы ты больше игралась с его волосами. Что он хочет, чтобы ты села к нему на колени, потому что думает, что это будет круто. Чем дальше ты читаешь, тем более случайными становятся записи. Вдруг он описывает те дни, когда вы даже не виделись, потому что это продолжалось около недели. Сейчас это больше похоже на личный дневник. И он все еще пишет о тебе. Он упоминает песни, с которыми хочет тебя познакомить, и о еде, которая напоминает ему о тех временах, когда вы были моложе. Когда он пишет, что хочет провести отпуск с тобой, только с тобой, ты захлопываешь блокнот. Все это уже слишком. Когда ты наконец выходишь из своей комнаты, прошло уже больше часа. Тэхен и Йори увеличили громкость телевизора, чтобы можно было говорить, не беспокоя тебя. Поэтому, когда ты открываешь дверь, они почти не слышат, как ты идешь прямо на кухню. — Кто-нибудь хочет выпить со мной жидкой храбрости? — Ты не даешь им много времени на ответ, а потом ставишь на стол три рюмки и наливаешь в каждую из них щедрую порцию текилы. — Мы боялись, что ты там сдохнешь, — бормочет Тэхен с широко раскрытыми глазами, наблюдая за тем, как ты делаешь свой глоток. — И что же ты там натворила? — Я нашла дневник, в котором Чонгук обычно писал комментарии после того, как мы трахались. Йори издает недоверчивый возглас, а Тэхен кивает в знак признания. — Я не понимаю вас, люди, — она качает головой, опускает свою рюмку и корчит гримасу, но протягивает ее вперед, чтобы сделать еще один глоток. — Может, мне спросить, что было в дневнике? Тэхен тоже гримасничает и сжимает ее руку в беспокойстве. — Нам действительно нужно это знать? — Возможно, нам нужно будет узнать, не из-за этого ли она сейчас пьет. — Успокойся, я в полном порядке. У меня просто есть очень важный вопрос, который я боюсь задать ему, но я думаю, что должна это сделать. — А в чем вопрос? — Вдруг он влюбился в меня из-за секса. — О, — и Йори, и Тэхен говорят серьезным тоном. — Да. Я чувствую, что нет никакого реального способа узнать, но, возможно, просто получить его ответ будет достаточно для меня, чтобы решить. — Я понимаю, — Йори успокаивающе кладет руку тебе на запястье. — Сделай то, что должна, и вызови такси, чтобы вернуться. Мы будем ждать тебя здесь. — Спасибо. — ты выпиваешь порцию, которую налила Тэхену — Ты же не собирался пить? Я еще не чувствую кайфа, а он мне нужен. — Если ты думаешь, что справишься с этим. Но это текила, — он замолкает. — Со мной все будет в порядке, — ты отмахиваешься от него рукой. — Послушай, старик, я просто хочу сказать, что если ты действительно думаешь, что не можешь просто дружить, то тебе следует переосмыслить, кто она для тебя и что она значит, потому что… — Совет Хосока прерывается громким и напыщенным стуком в парадную дверь. — Ты звал Тэ? — Э-э, нет, — Чонгук косится в сторону двери, вынув свои контактные линзы. — Но он все равно может прийти. Я пойду и впущу его. Он ковыляет к двери, едва не задев маленький коврик в конце прихожей. Когда он распахивает дверь, то видит, что ты стоишь, прислонившись к косяку, с красным блокнотом в руке. — Ты не Тэхен. — Нет, конечно же нет, — ты сердито смотришь на него, прежде чем сунуть блокнот ему в лицо. — А вот и твой чертов дневник. — Я это вижу. Спасибо, наверное, — Чонгук пытается не выглядеть заметно потрясенным твоим агрессивным состоянием и оглядывается на Хосока за дверью, прося помощи. Когда Хосок шепотом спрашивает, не ты ли это, Чонгук кивает. — Всегда пожалуйста. — Ты протискиваешься мимо него в квартиру. — У меня вопросы. — Присутствие Хосока застает тебя врасплох. — Что ты здесь делаешь? — Я мог бы спросить тебя о том же, — протягивает он. — Ты пришла, чтобы избить Кука? — Не совсем так. Я пришла спросить его, действительно ли он любит меня или нет, — ты шмыгаешь носом, беззаботно. — Ладно, ничего себе. Я ухожу отсюда. — Хосок встает со стула и быстро надевает пальто и ботинки. — Будьте осторожны, детки. — Пока, — ты слегка покачиваешься и машешь ему рукой вслед удаляющейся спине. Когда дверь закрывается, ты снова пристально смотришь на Чонгука. Он похож на оленя, попавшего в свет фар. — Почему ты всегда так выглядишь? Он кашляет, как будто вопрос заставил его вздрогнуть, и медленно приближается к тебе. — Как? — Вот так, — ты расширяешь глаза и сжимаешь рот в непривлекательном выражении. — А я знаю? — Ты киваешь. — Ну, это, наверное, просто потому, что ты страшная. — Если ты боишься меня, то ты трус, — насмехаешься ты. Он хихикает, потому что, может быть, ты и права. Когда он садится рядом с тобой на диван, ты отскакиваешь от него, несмотря на то, что между вами достаточно места для другого человека. Он удивленно приподнимает темную бровь и ухмыляется твоему внезапно пугливому поведению, ямочки на его щеках быстро вспыхивают. Он раскидывает руки по спинке дивана, почти касаясь ими твоей головы. — Знаешь, я совсем не так представлял себе этот отказ. — А? — Ну, во-первых, я решил, что это займет у тебя больше времени. Например, может быть, ты подождешь до понедельника, потому что это уже как правило дерьмовый день. И когда я представлял это, ты не врывалась в мою квартиру, чтобы сделать это. А еще ты не пахла так, как стойка бара. — Я не пьяна, — объясняешь ты, — я выпила всего две рюмки. И поэтому я могу задать тебе этот вопрос. — А в чем вопрос? — обращается он к тебе. — Я тут подумала… может быть, ты что-то путаешь? — Технически это не сформулировано как вопрос, и твой повышенный тон делает вещи немного неясными. Чонгук хмурит брови, пытаясь сделать тебя менее расплывчатой в его поле зрения. — Что путаю? — Как будто ты думаешь, что я тебе нравлюсь только потому, что ты почти потерял свою девственность со мной. И ты ассоциируешь меня в основном с приятными, сексуальными временами, и теперь ты не можешь отделить эти две вещи. — Ты спрашиваешь, нравишься ли ты мне только потому что ты моя первая? — Ммм… да? Чонгук слегка фыркает, но быстро прикрывает рот рукой. Твое лицо остается открытым и честным, а потом он смеется еще громче. Он продолжает смеяться, глядя на твое потрясенное выражение каждые несколько секунд, пока его смех не становится высоким и каскадным, плечи трясутся, пока он не падает обратно на диван. — Ты… ты действительно думаешь, что я не умнее собаки в лаборатории? — Это не так, но я просто… — ты вздыхаешь и закрываешь лицо руками. — Я просто не могу понять, что происходит, и это казалось мне самым разумным решением. — Ты хочешь сказать, что это была самая логичная мысль, о которой ты подумала. А потом ты просто бежала с этим. Буквально. Всю дорогу до моего дома. — Чонгук, не смейся надо мной, мать твою, — хнычешь ты сквозь ладони. — Мне очень жаль, — он изо всех сил пытается скрыть улыбку, все еще растягивающуюся на его губах. Он пытается похлопать тебя по спине, но ты отмахиваешься от его руки. — Что я могу сделать, чтобы убедить тебя? — Ну, не знаю. Я даже не знаю, зачем пришла сюда. Он продолжительно стонет и теребит губу зубами. — Я думал, что хочу отношений с Йори, но оказалось, что я не испытываю к ней тех чувств, о которых думал. — Нет, я знаю это, но, — ты с тревогой теребишь ткань своих домашних шорт, — я просто ненавижу, что те чувства, которые ты испытываешь, основаны на наших занятиях. — Ты так думаешь, но ты ошибаешься, — сухо смеется он. В этом звуке нет никакого юмора, только легкое раздражение. — Послушай, я понимаю, что я девственник, и моя неуверенность — причина, по которой мы сейчас здесь. Но только потому, что я никогда не занимался сексом, это не значит, что я не могу различить подлинную привязанность и просто… возбуждение. — Ладно, ладно. Извини. Но, — ты подносишь руку ко рту, чтобы начать грызть ногти. — А что, если мы все испортим навсегда? А что если мы не сможем быть вместе точно так же как ты не смог быть на самом деле с Йори? — Я не знал Йори, но я знаю тебя. — Он вздыхает с кривой улыбкой. — Боже, как будто ты не хочешь, чтобы все получилось. — Я действительно хочу, чтобы все получилось, — ты внезапно встаешь, тяжело вздымая грудь. — Я хочу этого так сильно. Я хочу, чтобы это сработало, но ты не понимаешь, как я боюсь. Он просто нервно сглатывает в ответ на твою вспышку гнева. — Ты не представляешь, как мне было трудно смириться с тем фактом, что мы больше даже не друзья. — Ты так и думала? — шепотом спрашивает он. — Да. Руки обвиваются вокруг тебя, сначала нерешительно, чтобы позволить тебе в любую секунду отстраниться, если ты захочешь. Но когда ты этого не делаешь, он крепко прижимает тебя к своей груди. Дыхание сбивается. Давненько тебя так не обнимали. К счастью, ни одна слезинка не падает на плечо его футболки. — Я хочу быть с тобой, — бормочет он над твоим ухом. Он медленно начинает раскачивать вас обоих из стороны в сторону. — Я хочу быть с тобой во что бы то ни стало. — И я тоже. — Твои пальцы впиваются в ткань на его спине. — Тогда, может быть, попробуем? — Он отстраняется, чтобы посмотреть на тебя сверху вниз. — Я не знаю. Это так утомительно встречаться с кем-то, проходя через начальные фазы, чтобы сделать все правильно и чтобы мы снова стали собой. — Так почему бы нам просто не пропустить начало? Мы можем начать так, как будто мы уже давно вместе. Но без секса. — Ну и что же? Ты вообще можешь это сделать? — Не думай о том, что мы должны и чего не должны делать. Просто дай мне неделю. Нет, пять дней. Дай мне пять дней, мы просто будем вести себя так, будто встречаемся уже некоторое время, и если тебе это не понравится, в любой момент скажешь мне. Скажи мне, и я отброшу мысль о том, что мы будем вместе. Клянусь тебе. Я просто вернусь к тому, чтобы быть твоим лучшим другом. Если только Хосок уже не занял это место. — Похоже, ты ревнуешь, — смеешься ты, несмотря на свое тяжелое настроение. — Я ревную. Я очень ревнив. Но давай вернемся к нашей теме. Мы договорились? Он задерживает дыхание, пока ты смотришь на его лицо и надеется, что ты не замечаешь отчаяния, бегущего по его венам, под кожей. Он ощущает себя липким и горячим на ощупь. Никогда прежде он не испытывал прилива адреналина, стоя на месте. — Ладно, — ты небрежно пожимаешь плечами, потому что на самом деле не знаешь, что делать. — Но дай мне несколько дней перед этим. Мы можем начать в понедельник. — Неужели? Ты стонешь. — Да. Чонгук переплетает ваши руки. — Ты не пожалеешь об этом, клянусь. — Когда ты начинаешь отстраняться, он инстинктивно крепче прижимается к тебе. — Ты что, уходишь? — Мне нужно вернуться домой. Тэ и Йори ждут меня. И разве у тебя нет звонка утром? Он дарит тебе слишком открытую улыбку. — Ты соврал насчет дурацкого видео звонка? Ты мог бы просто сказать, что не хочешь приходить на игру вечером! — Он получает толчок от тебя, когда ты пытаешься маневрировать вокруг него. — Я хотел воспользоваться шансом остаться дома, если он мне понадобится, когда ты меня отвергнешь. Но этого явно не произошло. Извини. В наши пять дней этого не повторится. — Если я вообще переживу эти пять дней, — ворчишь ты, вставляя ноги в тапки. — Не говори так, — дуется он. — А теперь я ухожу. — Увидимся в понедельник — говорит он, перекрывая звук захлопнувшейся двери. Понедельник тянется, кажется целую вечность. В конце концов, в выходные ты взяла на себя два дополнительных исследовательских проекта, потому что один из младшекурсников допустил гигантскую ошибку, а другой внезапно приболел. Работа накапливалась достаточно быстро, и в итоге, всю прошедшую субботу, а также воскресенье, ты провела за компьютером, а затем проспала всего четыре часа. С утра практически нет времени на любимый кофе, и утренняя встреча с исследовательской группой проходит как в тумане, и тебе везет, потому что ты не засыпаешь после первого получаса. Как только собрание заканчивается, у тебя есть около полутора часов свободного времени. Каким-то образом тебе удается сделать пару заметок о встрече для того, чтобы не упустить лишнего при выполнении остальных заданий, хотя ты даже не помнишь, как достала ручку из своего рюкзака. Йори решила сжалиться над тобой, и переносит ваш обычный совместный обед на другой день, позволяя тебе поспать на столе, пока сама работает над расчетами и ест лишнюю порцию суши, которые она купила для тебя. Ты просыпаешься немного отдохнувшей, но все еще морально опустошенной, и спустя несколько минут молчания, ты просишь ее закончить с обедом раньше и выйти на улицу, чтобы оставшееся время вздремнуть на открытом солнце. Она соглашается, что странно, с минимальными признаками недовольства, но все же целенаправленно задерживается, чтобы собрать оставшиеся вещи со стола. — Не могу поверить, что ты любишь солнце, — морщится Йори и удобно располагается на половине одеяла для пикника, которое удачно расстреляно под тенью высокого дерева. Она наблюдает за тем, как ты выгибаешься, как довольная кошка, на своей стороне, раскинув руки и ноги в объятия солнечного света. — Это так приятно, — это все, что ты можешь сказать в ответ. Приоткрыв один глаз, ты моргаешь и пытаешься прогнать темные пятна, которые любезно оставило после себя солнце, чтобы осмотреть общую территорию кампуса. Одеяло сдвигается, указывая на то, что Йори уверенно покидает свое укрытие, чтобы сесть рядом с тобой. Ты уже готова открыть рот, чтобы подразнить ее за это, когда капля какой-то странно консистенции приземляется на твою щеку, заставляя тебя вскрикнуть от отвращения. — Что это? — взвизгиваешь ты и осторожно проводишь пальцем по белой жидкости, стекающей по твоему лицу. — Это солнцезащитный крем, — поясняет она. Ее голос — воплощение беззаботности, когда она шлепает тебя по лицу этой дрянью, прежде чем ты успеваешь сказать, что это тебе не нужно. — Хватит извиваться. Ты превратишься в кожаный мешок, если не будешь осторожна. Ты надуваешь губы, но позволяешь ей еще немного повозиться с твоим лицом. И только после того, как она выливает следующую порцию тебе на спину, беспорядочно перекидывая твои волосы из стороны в сторону, ты отскакиваешь в сторону. Справа от вас раздается громкий свист, заставляющий вас обоих автоматически закатить глаза, даже если ты не видишь собственными глазами кто это. — Защищаетесь от солнца? — ухмыляется Хосок, подходя к твоему одеялу. — Мило. В наши дни уход за собой — это очень сексуально. — Ты не можешь сидеть с нами, — фыркает Йори, глядя на его обрезанные брюки цвета хаки и кроссовки для серфинга. — В понедельник мы не одеваемся, как дети из каталога «Малыши» — Я могу снять это, если ты об этом просишь, — щебечет он. Он пытается расстегнуть свои шорты, но Тэхен в этот момент налетает сверху, чтобы оттащить его от того места, где ты сидишь. Хосок ухитряется непристойно подмигнуть Йори, просто чтобы посмотреть, как она извивается, прежде чем ей придется расстелить второе одеяло. — Однажды я сделаю специальный маникюр на тот случай, когда я наконец-то выбью из него все дерьмо. — Входящее сообщение на ее телефоне — единственное, что заставляет ее прервать ледяной взгляд, которым она все это время одаривала Хосока. — Пожалуйста, не трогай моих друзей, — шепчешь ты. Потянувшись за бутылочкой солнцезащитного крема по собственной воле, ты намазываешь им руки и ноги. — И сколько у тебя еще научных встреч? — Я думаю, что мы закончим на все лето после этой. А потом, вероятно, будет обычная презентация, но это обычно довольно быстро. — Круто. Йори наблюдает за тем, как медленно ты моргаешь, оглядываясь по сторонам, видимо твое тело снова погружается в легкий сон. Хосок и Тэхен наконец-то заканчивают раскладывать свое одеяло рядом с вашим. Тэхен подползает к Йори, чтобы взять солнцезащитный крем, а Хосок плюхается лицом вниз. Йори вздрагивает от звука его носа, ударяющегося о твердую землю, поскольку это единственная очаровательная часть его тела. — Я умираю, — его слова звучат приглушенно, но не менее драматично. — Да что с тобой такое? — Он просто голоден, — раздраженно морщит нос Тэхен, до конца выжимая тюбик солнцезащитного креме, — Чонгук скоро будет здесь с едой. Все трое болтают до тех пор, пока Чонгук действительно не приходит. Тэхен и Хосок радуются, а Йори подходит, чтобы украсть немного мороженого. Чонгук стоит в сторонке. Пока остальные разговаривают между собой, он неторопливо подходит к другому одеялу, ладони потеют вокруг маленького контейнера, который он несет. Его тень перекрывает постоянный поток солнечного света, который согревал твое лицо, пока ты спишь, и ты распахиваешь глаза с раздражением. — Что тут происходит? — Ты протираешь глаза и опираешься на локоть, когда он садится рядом с тобой. — Я принес тебе мороженое. — Он протягивает тебе контейнер. — О, — ты открываешь крышку и улыбаешься, когда обнаруживаешь, что два шарика любимого вкуса плотно упакованы в контейнер. — Спасибо. Он ждет, пока ты запихиваешь в рот большую ложку мороженого, чтобы подойти поближе. Он почти незаметно медленно приближается, так что ты даже не осознаешь, что ваши бедра соприкасаются, пока не останется два небольших куска, а желудок и рот не протестуют против холодной пищи. Как только ты опускаешь контейнер, его рука обхватывает твою. Холод, покоящийся в кончиках твоих пальцев, легко скользит по его коже, и вы оба дрожите. — Что ты… — Ты забыла? — он смотрит на твои руки нервным взглядом, — ты забыла. — Да, но… все в порядке. — Ты уверена? — Да. Время пролетает быстрее, когда ты слишком занята мыслями о том, что кожа на ладони плавно переходят от ледяного состояния к обжигающему спустя несколько минут. Не подумает ли Чонгук, что твои руки вдруг стали слишком теплыми? Вдруг это покажется ему странным? Отпустит ли он тебя, если ладони станут слишком липкими? Слишком много вопросов возникают в голове, и ты не замечаешь, как солнце постепенно движется по небу, а свет и тень дюйм за дюймом меняются местами на одеяле для пикника. Ты некоторое время сидишь неподвижно, копчик начинает болеть, когда все наконец начинают потягиваться и разминать тело. Когда ты встаешь, рука все еще зажата в руке Чонгука, он отпускает ее, как будто забыл, что вообще держится за что-то, и ты незаметно вытираешь вспотевшую ладонь о шорты. Позволяя своей руке безвольно упасть на бок, ты ждешь, что он собирается делать дальше. — Мне… Ээ… Мне надо вернуться в магазин. Они поставили мне часы на вечер, так что, вероятно, придется пропустить ужин с вами, ребята. — Все в порядке, — слишком быстро отвечаешь ты. — Я имею в виду, что это грустно, но мы просто увидимся позже. Он делает несколько шагов навстречу, его лицо настороженно, и частота твоего сердцебиения резко подскакивает в разы. Что-то робкое внутри подсказывает тебе закрыть глаза, и ты остаешься стоять там, как окаменевшая ученица средней школы, когда Чонгук наклоняется, чтобы целомудренно поцеловать тебя в щеку. Это быстро и сухо, и слишком напоминает тот первый раз, когда он поцеловал тебя. — Увидимся позже, — шепчет он так близко к твоей коже, что это похоже на второй поцелуй. Вы с Тэхеном вместе идете в лабораторию, но ты едва можешь услышать что-либо из того, что он говорит или делает. Ты так же не замечаешь гордую улыбку, которая красуется на его лице всю дорогу. В этом нервном состоянии ты почти трижды проливаешь бутылку с водой на клавиатуру казенного компьютера. Столько же раз ты проверяешь расчеты перед запуском программы. Поэтому когда работа заканчивается, с плеч сваливается небольшой груз, — а именно ответственность перед исследовательским проектом, который ты только что чуть не испортила своим легкомысленным состоянием. Впрочем, обед проходит не лучше. Поставить свой поднос на стол и начать есть — довольно обыденно, но пустующее место, где обычно сидит Чонгук, напоминает, где он и что вы скоро встретитесь. Чтобы не думать слишком много об этом, ты изо всех сил стараешься выбрать самый вкусный салат, хватаешь из кучи идеальное яблоко, и вычисляешь идеальную комбинацию соков в автомате. Не успеваешь опомниться, как ты с друзьями уже идешь к дому Йори, потому что у нее самый лучший телевизор. Всю дорогу они бесперебойно болтают о том, что посмотреть, и как только вы заходите в квартиру, ты все время молчишь, как будто боишься, что одна из бабочек вырвется из-за рта. Через полчаса просмотра Страж Галактики Йори смотрит на тебя своим излюбленным щенячьим взглядом, и умоляет приготовить горячий шоколад, несмотря на теплую погоду снаружи. И ты сидишь на кухне, когда через парадную дверь заходит Чонгук. Вопрос в его глазах, когда он осматривает комнату в поисках тебя, очевиден, и Хосок закатывает глаза, но тем не менее кивает направляет его туда, где ты находишься. — Тебе нужна помощь? От удивления ты чуть не роняешь кружку, которую держишь в руках. Часть коричневой жидкости выплескивается через край кружки, приземляется на руку и вызывает резкую боль из-за ожога. — Дерьмо, — бросается он к тебе. — Я принесу лед. Ты пытаешься перебороть нервы внутри, но разворачивает тебя и твоя спина упирается в стол. Он стоит рядом и осторожно прикладывает лед, завернутый в полотенце, к руке. Бормочет себе под нос что-то о денатурации белков. Нежные прикосновения прорезают холод между вами, и ты понимаешь, что замедляешь дыхание по какой-то неизвестной причине. Ты не чувствуешь его запаха, но легкие все равно полны его опьяняющего аромата. В пальцах пульсирует боль, которую, как ты уверена, не можешь приписать незначительному ожогу от горячего шоколада, остывающего на столе. Это похоже на желание. — Думаю, теперь я в порядке, — хрипло отвечаешь ты. Он убирает свои руки только для того, чтобы заключить тебя в свои объятия. Вздох, который он испускает, когда ты полностью растворяешься в его руках, пронизан неподдельными эмоциями. Тебе кажется, что ты слышишь, как глубокое дыхание превращается в скрытое сопение. — Я скучал по тебе, пока был на работе. Убирался так быстро, как только мог, чтобы успеть добраться сюда раньше. Не зная, что сказать, и куда себя деть, ты сдаешься и обнимаешь в ответ. Он тут же сжимает руки так, что ты почти срастаешься с его телом. Твоя спина прижата к стойке, и он поддается вперед, как будто пытается подойти еще ближе. Когда ты бесцельного проводишь ногтями по его спине, он зарывается в уголок между плечом и шеей и позволяет некоторым частям своего веса обрушиться на тебя. Не настолько, чтобы утомить, но достаточно, чтобы лишний раз напомнить тебе о том, какая он мускулистая свинья. — Сколько можно готовить горячий шоколад, — ворчит Йори, входя в кухню. Она явно перешла грань терпения и решила поныть у тебя над душой, чтобы ты быстрее закончила. Вид Чонгука, практически обернутого вокруг тебя, как удав, совсем не удивляет, и она почти открывает рот, чтобы бросить в вашу сторону пару язвительным шуточек, но твое выражения лица говорит ей о многом, так что она просто берет уже холодный напиток и уходит. Звуки ее шагов, топающих по гостевой комнате, принуждает тебя выбраться из объятий. — Чонгук, — ты зовешь его, как будто он далеко. Он отрывается от тебя с таким видом, будто задремал и сонно моргает, глядя на тебя. Выражение его лица слишком мягкое, и это застает тебя врасплох. Год назад ты была готова на многое, чтобы он так смотрел тебя. И теперь, когда он делает это, ты не уверена, что можешь справиться с этим. Ты несколько раз сглатываешь, чтобы смочить пересохшее горло. Он слегка отводит голову, чтобы взглянуть тебе в лицо. Легкие, но все же ощутимые уколы пота пробегают по коже под одеждой, когда ты беспокоишься, что если он будет смотреть слишком долго, то найдет что-то неприятное. Он экспериментально целует тебя в одну щеку, и снова отстраняется, словно любуясь своей работой, и решает сделать все симметрично и целует другую. Он повторяет это снова и снова, и на этот раз двигаясь ближе к губам. Поцелуи отличаются от того, что он подарил тебе перед тем, как вернуться на работу сегодня днем. Его рот теплый, а губы мягкие, когда они разделяют твои. Пальцы сжимаются и цепляются за его одежду, как будто что-то электрическое выстреливает из твоего живота и подгибает колени. Ширина его плеч — это то место, где ты в конце концов, находишь стабильность. Тихонько выдыхаешь ему в губы, и он отшатывается, как будто его потрясла так же таинственная молния. — Нам пора возвращаться, — он кладет руку тебе на поясницу. Этот жест прост, но несет в себе спокойную уверенность, которой ты от него не ожидаешь. — Они наверное поставили из-за нас фильм на паузу. — Ладно. Ты иди. Я пока вымою кастрюлю, в которой варила горячий шоколад. Он кивает и выходит первым. Ты чистишь посуду меньше минуты. Тонкая пленка оставшаяся от подогретого молока, легко смывается, но ты продолжаешь тереть металлическое дно с большим усилием, поскольку мысли бегают по кругу. Ты понимаешь, что воздействие Чонгука на тебя слишком сильное. Это довольно жалко. Ты задерживаешься на кухне достаточно долго, чтобы придумать самой себе ободряющую речь, которая состоит из того, что ты обещаешь не быть слишком доступной. Это плохая речь, и ты все еще чувствуешь себя немного настороженно, несмотря на то, что он оставил тебя наедине с собой, когда вышел из кухни несколько минут назад. Когда ты возвращаешься в гостиную, кажется, никогда не замечает твоего внутреннего конфликта. На телевизоре играет комедийная сцена, и персонаж Крис Прэтта, похоже всех отвлекает. Чонгук сидит на мягком диванчике чуть в стороне. Йори и Тэхен сидят на ковре, и твое привычное место рядом с Хосоком до того, как появился Чонгук, все еще свободно. Чонгук наблюдает со стороны, как ты переосмысливаешь свой выбор. Несмотря на то, что ты должна вести себя так, как будто у тебя с Чонгуком отношения в течение следующих пяти дней, ты все равно направляешь обратно на свое место рядом с Хосоком. Брови Чонгука почти сразу хмурятся, а уголки губ опускаются. Сердце сжимается настолько сильно, что ты тут же делаешь вид, будто подошла туда только для того, чтобы схватить свой телефон, а затем возвращаешься к месту, которое он для тебя освободил заранее. Недовольное выражение лица сменяется плохо скрываемой улыбкой, и как только ты садишься, он пододвигается ближе, чтобы сократить расстояние и притянуть твои ноги к себе на колени. Его руки автоматически тянутся к икрам, а затем опускаются к лодыжкам. Это почти завидно, как он легко проходит через все это. Интересно, так ли он себя чувствовал, когда между вами все только начиналось? Когда для него все было в новинку. Неужели на этот раз все будет именно так? Так заканчивается первый день. День второй. Сегодня у тебя достаточно времени и энергии, чтобы посетить свое любимое кафе. Отношения с Чонгуком только едва царапают дверь на задворках твоего сознания. Но он уже стоит в очереди и каждые несколько минут обращает свое внимание на входную дверь, чтобы не проглядеть тот момент твоего появления. Когда ты переступаешь порог, он слишком сильно оживляется, махая руками и освобождая место перед собой. Он расспрашивает тебя о том, как прошла ночь и начало дня, а ты отвечаешь без всякого притворства. Ты пытаешься вести себя нормально, как и в любой другой день, но он стоит слишком близко, и кожа спины становится влажной от нервов. — Что будете пить? — спрашивает вас работник кассы. — Я буду средний черный чай и круассан. — Круассаны будут готовы только через десять минут. Не хотите ли подождать их? — Да, безусловно. — Ты улыбаешься про себя, когда поворачиваешься, чтобы выудить свою кредитную карточку из бумажника. Мысль о том, чтобы выпить не слишком горячий чай и свежий круассан, заставляет немного подпрыгивать от предвкушения. Прежде чем ты успеваешь вручить сотруднику свою карточку, рука Чонгука выскакивает словно из ниоткуда и вкладывает собственную в ожидающую руку. Ты шокировано раскрываешь рот, когда он добавляет свой заказ к счету и оплачивает. — Я бы и сама за это заплатила, — ворчишь ты, отходя в сторону, чтобы другие клиенты могли сделать свой заказ. — Я знаю, но мне тоже хочется кушать. Это было просто быстрее. — А ты не мог бы подождать еще несколько секунд? — Мог бы, но я хотел сделать заказ вместе с тобой. Твое лицо пылает от его бесстыдства, и чтобы скрыть это, ты скрещиваешь руки на груди. Он хватает тебя за пояс шорт и неохотно тащит к столу, который он занял заранее. Чонгук садится рядом, а не напротив. — Разве люди обычно не сидят друг напротив друга на свиданиях? — Может быть, если они только начали встречаться. Но ведь мы уже давно этим занимаемся, верно? — Ты смеешься, но не сопротивляешься его ловкой руке, когда она наконец поднимается, чтобы взять твою. Кажется, как будто он становится наглее с каждым часом. Ты не уверена, что доживешь до пятого дня. — Иди за едой, — добродушно толкаешь ты его со стула. Чонгук бросает тебе в ответ озорную улыбку и спешить стойке. Ты наблюдаешь за ним, пока он ждет, когда заказ соберут полностью. Он одет в легкую рубашку на пуговицах, которую вряд ли можно было бы носить так небрежно, но на нем это смотрелось гармонично. Возможно, это потому, что тонкая персиковая ткань прекрасно оттеняет его платиновые волосы и летний загар. А может быть, это потому, что он заправил ее в тесные потертые джинсы. Сандали, которые он выбрал, — это единственное, что осталось от его старого стиля. Пока. Ты не жалуешься на то, что он выглядит так, будто посыпал себя золотой пыльцой, перед тем как вернуться. Другие посетители в кафе, похоже, согласны с тем, что новый внешний вид Чонгука — довольно хорош. Несколько женщин, которые сидели за соседним столиком, перешептываются, глядя в его сторону. Ты смотришь, как он устанавливает зрительный контакт с одной из них и замечает ее пристальный взгляд, прежде чем посмотреть вниз на рубашку с надутыми губами, чтобы проверить возможные пятна и разглаживая несуществующие складки. Их глаза все еще не покидают его фигуру, когда он берет заказ и возвращается к столику. Некоторые из них печально вздыхают, когда понимают, что он сидит рядом с тобой, но одна дама показывает тебе палец вверх, улыбаясь. Ты слишком потрясена, чтобы хоть как-то на это отреагировать, и вместо этого ты разворачиваешься обратно. Смену Чонгука перенесли из-за ремонта нового настила. В результате он решает провести весь день в качестве твоей тени. Он идет с тобой в кампус и ждет, пока ты проводишь исследовательскую встречу. Выйдя на улице, ты замечаешь, что он дремлет на скамейке прямо за дверью. Этот момент дает возможность по достоинству оценить его новый цвет волос. Они мягкие, несмотря на то, что ты понимаешь, что им пришлось пережить, чтобы приобрести такой цвет. Он медленно наклоняется вперед, прежде чем окончательно проснуться. Когда вы идете в библиотеку, чтобы забрать нужные материалы для проекта, он несет книги. Ты бы поворчала, но то, как работают мышцы его предплечий, когда ты добавляешь в стопку еще две книги, слишком привлекательно. Йори выглядит менее расстроенной, чем ты думала, когда она замечает, что он тащится за тобой. Вы все-таки опоздали. Поэтому она заставляет его купить обед. Счет небольшой, но ты все равно вздрагиваешь от того, насколько завышена цена на обычный сэндвич в кафе, где вы встретились. Каким-то образом, удается убедить его, что ему не нужно идти в тобой в лабораторию. Тэхен обещает ему составить тебе компанию и это не мешает Чонгуку притянуть тебя к себе слишком драматичным образом, чтобы просто оставить на твоих губах сладкий, продолжительный поцелуй. Позднее он прощается с тобой на ночь, и по какой-то причине, это беспокоит. Поэтому ты шепчешь ему на ухо, что тебя тошнит от столовой и что он должен пойти с тобой за продуктами. Именно поэтому вы теперь ходите с Чонгуком вместе по магазинам. Он толкает тележку, пока ты читаешь список, который не планировала закупать до выходных. Чонгук выглядит до удивления по-домашнему. Парочки вместе покупают продукты, верно? — Разве ты не говорила, что тебе нужен арбуз? Тележка медленно катится, когда он приближается к витрине с арбузами, которые «готовы быть разрезанными и съеденными!!!» — если верить надписи рядом с ними. Он берет самый большой из них и начинает стучать по твердой корке, прислоняя ближе ухо. Это выглядит комично, и ты достаешь свой телефон, чтобы заснять его, а затем отправить видео в групповой чат. Реакция следует незамедлительно. Йори| инженерный студент днем, фруктовый специалист ночью Йори | берегитесь, дамы… *смеется* Тэхен| такой милый! Хосок| эти дамы сзади, кажется, наблюдают за ним. Ты | @Хосок???? Ты перечитываешь сообщения несколько раз подряд, сбитая с толку. Включаешь видео и перематываешь его, не замечая ничего необычного, а затем увеличиваешь масштаб, и замечаешь людей на заднем плане, которые проходили мимо и остановились. Ты узнаешь двух из них. Те же самые женщины, которых ты видела в кафе утром. Даже когда ты убираешь телефон, они не уходят. В этот самый момент они стоят в стороне, наблюдая за Чонгуком, который больше не стучит по арбузу. Что-то заставляет тебя броситься вперед, стараясь оставаться в поле зрения наблюдателей. Ты медленно опускаешь руку в задний карман его джинсов. Они сидят на нам слишком плотно, но тебе все же удается сделать это. Он немного напрягается, но не сдвигается с места. Вместо этого он бросает на тебя пытливый взгляд, который расширяется до полнейшего шока, когда он видит, что ты тянешься за поцелуем. И Чонгук тут же с радостью встречает тебя на полпути с идеальным арбузом подмышкой. Где-то в середине все остальное исчезает. Чонгук возится с арбузом в руке, пытаясь спокойно положить его на место, не глядя, когда ты тянешь его вперед за воротник рубашки. И ты больше не можешь удержаться, чтобы не прикоснуться к нему. На кассе, на парковке, у автобусной остановки, возле квартиры. Он спотыкается вне пределов досягаемости, его волосы взъерошенные, остекленевшие глаза в третий раз после того, как он пожелал спокойной ночи. Твои руки снова тянутся к его плечам, он действительно выглядит испуганным, прежде чем схватить тебя за запястья и неуклюже положить их поперек груди. Поцелуй, который он оставляет на твоей щеке, мягок, почти как пожелание перед сном, которое он шепчет тебе на ухо. Этого кажется достаточно для тебя, чтобы позволить ему уйти и подготовиться к следующему дню. Но когда ты укладываешься спать, то снова это чувствуешь. Подобно тому, как пламя легко лижет внутренности, все мысли крутятся вокруг воспоминаний прошедшего дня, и кажется, что ничего особенного не произошло. Внезапно ты буквально ощущаешь тяжесть его рук на своей пояснице, твердость мышц челюсти, когда ты держала его лицо в ладонях, пока вы целовались. Нежная мягкость его губ. В горло внезапно пересыхает и ты почти судорожно хватаешься за бутылку с водой на прикроватной тумбочке. Никакого секса, повторяешь ты себе. Никакого секса, никакого секса, никакого секса. На третий день ты просыпаешься с пульсирующей болью внизу живота. В таком состоянии тебе хочется остаться в постели на весь день и спрятаться от остального мира. Но ты встаешь и начинаешь обычные рутинные дела, потому что есть друзья с которыми нужно встретиться, собрания, на которых необходимо присутствовать и лабораторные занятия, которые никак нельзя запустить. И отношения с Чонгуком. Чонгук. Мысль о нем заставляет тебя ворчать всю дорогу до душа, который поможет смыть пот после жарких до лихорадки снов. У двери в очень длинной очереди стоит Чонгук. Он молча освобождает тебе место, даже не пытаясь перекричать болтовню вокруг, которая на удивление громче, чем обычно. Как только ты занимаешь место у стены, он подставляет свое предплечье, чтобы ты могла опереться на него всем телом. Он полностью разворачивается в твою сторону, чтобы лучше слышать о чем ты говоришь. — Как ты спала? — спрашивает он с энтузиазмом и как будто заглядывает в душу, ожидая ответа. Ведь он такой хороший слушатель. Блять. — Просто прекрасно. — Внезапно в кафе становится душно. Твой взгляд начинает метаться по небольшому помещению, чтобы избежать зрительного контакта с ним. — Ты уверена? — он наклоняется, чтобы получше рассмотреть твое лицо, — У тебя глаза какие-то сухие. — Нет, они очень даже увлажненные! Ты тут же морщишься и отталкиваешь его рукой, прижатой к груди. Ему действительно нужно прекратить это делать. Он смотрит на тебя с любопытством, но не продолжает интересоваться прошедшей ночью. Вместо этого он рассказывает о том, что ему нужно сделать в магазине мороженного, а ты слушаешь так внимательно, как только можешь и не пытаешься подолгу задерживать на нем взгляд. Еще одна ошибка, которую ты совершаешь, — фокусируешь взгляд на его плече, как на нейтральной территории. На его черной облегающей футболке прилип небольшой кусочек ворса, который практически умоляет освободить его. Но ты знаешь, что если только протянешь руку, чтобы сделать это, то уже не останется сил сдерживаться. Так что ворс остается. Каждое его действие после этого кажется каким-то вызовом. Спустя какое-то время, после того, как вы забираете заказ, ему нужно на работу, поэтому вы расходитесь в разные стороны. Смешанные чувства заполняют твою грудь, а когда он протягивает пакет с завтраком и наклоняется, чтобы обнять, ты отклоняешься в сторону как раз вовремя, чтобы поцелуй остался на щеке. Притворяешься, будто это кашель заставил тебя отодвинуться в сторону, и уголки его рта слегка опускаются, но он просто машет рукой, прежде чем уйти. После собрания тебе приходится заниматься в одиночестве, потому что Йори не смогла занять ваш излюбленный столик, так как ей необходимо распечатать плакат для конференции. В итоге тебе приходится сидеть в шумной, самой социально активной части библиотеки, и делить стол с какой-то влюбленной парочкой. Сначала они ведут себя довольно тихо, но когда ты отрываешь взгляд от учебника, они яростно щупают друг друга за все выступающие части тела, и почти пожирают друг друга в страстном поцелуе. Не желая лишний раз пялиться на них, ты вставляешь наушники в уши, но не можешь перестать поднимать взгляд. Это было такое бесстыдное проявление любви, и хотя в этот момент ты так сильно зла на них из-за того, что они продолжали отвлекать от занятий, в какой-то миг ты понимаешь, что теперь ты так же сильно злишься и на Чонгука. Когда ты отдыхаешь под приятно палящим солнцем, Сью тоже оказывается там. Это приятно удивляет, но и немного настораживает. Хосок известен тем, что довольно нескромен на публике, и ты не уверена, что хочешь иметь дело с еще одной парочкой, находящейся менее, чем в пяти метрах. Но находится компромисс, и ты позволяешь им забрать целое одеяло, которое ребята принесли, а сама болтаешь с Тэхеном на траве под тенью дерева немного поодаль. Трудно сосредоточиться на том, что говорит Тэхен, наблюдая, как Хосок и Сью пошло хихикают и куда-то ускользают. Тэхен, похоже, чувствует что-то, и предлагает попытаться вернуться в излюбленное место. По его мнению, они уже должны были забыть о том, что Хосок закинул петарды в их мусорный контейнер. Ты соглашаешься и отправляешь Чонгуку сообщение о том, что планы на ужин изменились, хотя ты не уверена, что вообще сможешь ближайшие сутки смотреть на Чонгука. И проводишь остаток дня, как и утро, — недовольно ворча под нос что-то о том, почему люди должны быть такими сексуальными. Наступает вечер, и ты с опозданием появляешься в назначенном месте. Тэхен и Чонгук болтают за столом. Еда Тэхена выглядит так, будто он уже закончил свой ужин, но перед Чонгуком на столе пусто. — Ты уже поел? — спрашиваешь ты, вешая сумку с книгами на спинку стула. — Я ждал, когда ты сделаешь заказ. И тут же ты чувствуешь себя ужасно из-за того, что заставляешь его ждать. И из-за того, что вела себя так странно и неловко рядом с ним с утра. Хотя он не кажется озлобленным, когда вы вместе идете к кассе. Наступает неловкая пауза, и он поворачивается, чтобы посмотреть тебе в глаза. Он проводит ладонью по твоей руке. — Ты в порядке. Выглядишь напряженно. — Я правда в порядке, просто. — ты ищешь оправдание, — ты просто слишком близко и мои глаза немного устали. Извини. — О. Хорошо. Я отойду. Он обходит тебя, останавливаясь позади. Какое-то время дистанция соблюдается, но затем очередь движется, и он внезапно кладет руку на твою поясницу, чтобы подтолкнуть вперед. Это в очередной раз застает врасплох, и ты отскакиваешь почти на метр, хлопая ресницами, как будто ничего не произошло. Через секунду его губы касаются твоего уха. — Хочешь заплатить на этот раз? — Конечно, конечно, — ты вытягиваешь шею, стараясь отстраниться от него, — Хотя знаешь что? — Ты вытаскиваешь свою карточку из заднего кармана, — Ты заплатишь. Я хочу в туалет. Бери все, что хочешь. Достаточно быстро ты сбегаешь после того, как диктуешь свой заказ через плечо. Он смотрит тебе в спину, когда ты исчезаешь в толпе людей. В уборной комнате ты запираешься в кабинке с огромной стопкой бумажных полотенец и вытираешь все вспотевшие участки кожи. Почему так много людей здесь? Почему он стоит так близко? Зачем вы вообще сюда пришли сегодня? К тому времени, когда ты выходишь чуть менее потная, напугав какую-то старушку своим безумным бормотанием, Чонгук уже несет заполненный едой поднос к столу. Тэхен заканчивает доедать остатки своей пищи, ты извиняешься перед ним за опоздание, но он отмахивается и говорит о том, что ему нужно забрать свой ноутбук из лаборатории. Вы прощаетесь, потому что сегодня, кажется, никаких встреч всей компанией не будет. Оставшаяся часть ужина проходит довольно спокойно; по крайне мере, с твоей стороны. Ты расспрашиваешь Чонгука о том, как у него дела, несмотря на то, что вы видитесь каждый день, и он проводит остаток вечера рассказывая чем он занимался в свободное время. Он рассказывает о новом канале на Ютуб, на который он недавно наткнулся в поисках качественных обзоров игр, и о том, как он ждет новых поручений от RealiCorp. Незначительные вещи. Все, о чем он говорит, обыденно, и все же ты практически подбираешь руки под себя, чтобы подавить желание наброситься на него и сунуть руки под его футболку. Очень странное чувство. Вместо того, чтобы поступить разумно и отправиться домой самостоятельно, ты идешь в его квартиру. Прошло так много времени с тех пор, как ты была здесь в последний раз, что теперь, когда ты стоишь в дверях его дома, ты оглядываешься, будто заново знакомясь со всем. Внезапно его щеки розовеют, и Чонгук бормочет извинения за беспорядок. Беспорядок — это переполненное мусорное ведро в его гостиной, и посуда чистой горой наваленная на посудомоечную машину. Он убирает все по пути, пряча в первое попавшиеся места, очевидно до того, чтобы убрать все после того, как ты покинешь его квартиру. Когда он возвращается в гостиную, на нем уже знакомая свободная футболка и старые очки. Должно быть, он снял свои контактные линзы и переоделся, пока ты бродила по комнате. В этот момент он так похож на самого себя, что как только он садится рядом ты тут же набрасываешься на него. Чонгук немного переживал. Весь день ты была довольно нервной и странной, как будто тебе было неуютно рядом с ним. Он задавался вопросом, может быть, ты сожалеешь о том, что решилась попробовать эти отношения. Может быть, учитывая все пережитое между вами, нет смысла пытаться. Но в тот момент, когда Чонгук предложил это, он все еще не обдумал это до конца. Он увидел, что ты оказалась открытой для идеи быть вместе, и просто ухватился за нее. Эти пять дней должны были показать тебе, что он не пытается одурачить. Поэтому, когда ты притягиваешь его к себе, как только он поддается, он понимает, что, возможно, тебя беспокоит что-то еще. Он легко ложится, стараясь пристроить свои конечности вокруг тебя, и не раздавить своим телом. Проходит несколько минут, и пустое пространство квартиры заполняется вашим сбившимся дыханием и шелестом одежды. Ты перекидываешь ногу через его бедро, чтобы он оказался ближе. Чонгук хватает другую и поднимает ее так, чтобы можно было поднять тебя к себе на колени. Это немного неловко, когда ноги в итоге застревают в подушках дивана, но ты все равно оказываешься сидящей у него на коленях, а бедра блокируют его любые движения. — Ты же знаешь, что мы… дерьмо, — ругается он, когда ты губами втягиваешь кожу его шеи. Ладони ощущают тепло, когда проникают под ткань его домашней футболки, чтобы погладить. — Ты же знаешь, что мы не можем заниматься сексом, верно? — Я правда не понимаю, почему бы и нет. — Ты подчеркиваешь это едва заметными волнообразными движениями бедер на его паху, — Мы ведь должны быть в постоянных отношениях, верно? Иногда люди в отношениях занимаются сексом. Он позволяет тебе потереться о него еще только несколько мгновений, прежде чем грубо схватит за бедра, чтобы успокоить. Хватка не настолько сильная, чтобы причинить боль, но этого достаточно, чтобы немного напугать и заставить тебя опустить свои руки на его плечи в знак покорности. Его глаза стеклянные, но когда он смотрит на твое испуганное лицо, взгляд становится еще острее. — Пожалуйста, веди себя прилично, — стонет Чонгук. Его голос звучит хрипло, когда его голова наклоняется вперед, чтобы прижаться к изгибу шеи, — Я сейчас кончу. Ты проводишь пальцами по его макушке, перебирая волосы. — Даже если я считаю, что ты слишком осторожен, я буду уважать твои желания. — Я знаю, что прошу слишком много. — Нет, это не так, — ты поворачиваешь ногу так, чтобы выбраться с его колен. И вместо этого предпочитаешь сидеть как можно ближе, — Я просто… возбудилась. Извини. — Я польщен. Чонгук играет бровями и посматривает на тебя, зная, что ты всегда ненавидела, когда он так делал. Он такой подлый, что даже смотреть не хочется. Ты отталкиваешь его, но он решает, что должен вывести тебя и продолжает делать это. Ты отползаешь так далеко, как только можешь, но натыкаешься на преграду в виде подлокотника дивана. Он ловит тебя там, и взгляд, который он бросает в твою сторону полон зла. Его пальцы прокрадываются к твоей талии, спине, прямо к тазобедренным костям — везде, куда он может дотянуться. Это уже слишком, и вскоре ты стонешь со слезами на глазах, изо всех сил стараясь не ударить его коленом в пах. Где-то в середине пыток, он начинает осыпать твое лицо поцелуями в дополнения к натиску. Непонятно, как вы оказываетесь в позе с перепутанными конечностями рук и ног, когда он утыкается носом в твое лицо, время от времени медленно целуя в губы. И ты не торопишься уходить. После прошедшего дня ты понимаешь, что остаток недели будет сверхромантичным. Но ничего подобного не происходит, потому что вы едва контактируете. Утром его нет в кафе, и вместо этого он одаривает тебя сообщением, что его расписание на день слишком забито делами. Ты еще больше теряешься, когда подходишь к кассе и узнаешь, что какой-то молодой человек пришел раньше и заранее оплатил все, что ты закажешь. Несмотря на то, что он отсутствовал в городе гораздо дольше, ты быстро привыкла к мысли о том, что он постоянно рядом в случайные моменты. Остальная часть дня проходит довольно напряженно, потому что ты пытаешься вести себя так, как будто тебя не беспокоит его внезапное исчезновение. Йори время от времени посматривает на тебя, когда ты теряешься в собственных мыслях. Пятница ничуть не лучше, несмотря на то, что он рядом. Он почти не говорит ни слова во время завтрака, а это значит, что ты сама должна поддерживать разговор. Это не то, к чему ты привыкла. Несмотря на то, что в большинстве случаев Чонгук был болваном, он всегда был хорошим собеседником. Ты много раз замечала, как многие «не ботаники» оживленно болтали с ним, после того как им удавалось смириться с его внешностью и любыми предубеждениями. И сейчас ты не совсем понимаешь, что происходит. Он кажется настолько не в своей тарелке, что ты осознаешь, что весь день делаешь первые шаги. Его хмурый взгляд лишь слегка проясняется, когда ты сжимаешь его руку в своей. Но когда он уходит на работу, то снова впадает в уныние. — Ребята, вы сегодня разговаривали с Куком? — спрашиваешь ты, пережевывая бутерброд. Прошло всего несколько часов, и вы заканчиваете свой импровизированный пикник. Тэхен и Йори качают головами, прежде чем вернуться к просмотру журнала, который они уже некоторое время читали. Хосок поджимает губы, словно размышляя. — Да, я разговаривал с ним, и он вел себя как-то странно. — Правда? Я думаю, может быть, он злится на меня, но не понимаю почему. Мы не ссорились. — Я не думаю, что он ведет себя странно, потому что он немного сумасшедший. Я думаю, он получил какие-то плохие новости… Может быть, его Грант отвергли? — О. Это бы точно испортило его настроение. — Может быть, нам стоит попытаться сделать так, чтобы он почувствовал себя лучше сегодня вечером, — подхватывает Йори. — Тогда мы можем собраться у тебя? — Хосок пробует на ней свой лучший щенячий взгляд. — Ладно. Плохое предчувствие остается, когда ты упаковываешь одеяло для пикника в сумку и занимаешься на лабораторных занятиях. И оно никуда не исчезает, а только усиливается, потому что Чонгук даже не берет трубку, когда ты звонишь ему. Ты понимаешь, что он работает, но в это время дня обычно мало клиентов, так что почему он не может ответить на звонок, — это странно. Лабораторная работа затягивается, потому что все что могло пойти не по плану, пошло не по плану. Задача на которую ты потратила так много времени, каким-то образом выдает ошибку, так что тебе приходится потратить еще пару часов, чтобы исправить все. Затем один из других студентов случайно удалят весь отчет о ходе работы, который по твоей просьбе он должен был написать для последнего собрания на следующей неделе. И когда ты спрашиваешь у него почему у него не сохранилось никаких черновиков, он начинает плакать. Ты остаешься, чтобы закончить все самостоятельно, что означает, что придется пропустить ужин с друзьями, и опоздание затягивается на два часа. Йори звонит и говорит, что они играют в настольные игры, ожидая твоего появления. Что не успокаивает, так это то, что она отправляет сообщение через пару минут о том, что Чонгук загасился. К тому времени, как ты читаешь сообщение, ты уже едешь в лифте ее дома. — Что значит загасился? — спрашиваешь ты, как только она открывает дверь — С тех пор, как я сказала всем, что ты возможно не придешь сегодня, он не выходил из моей комнаты. Тэхен практически плачет от радости, когда они замечают, что ты пришла. Хосок бунтарским движением переворачивает доску для игры, выкрикивая «нахуй монополию», но Йори тут же рявкает в ответ: — Прибери все обратно, Хосок. — Ты медленно вздыхаешь и роняешь на пол сумку. Вокруг слишком много хаоса, а прошло меньше минуты, как ты появилась. — Я пойду и приведу его. — Не оставляй меня, — скулит Хосок, когда Йори бьет его в спину своей ногой в пушистом розовом носке, пока он собирает игровые деньги по ковру. Из-под двери спальни пробивается свет, но она плотно закрыта. К счастью, она не заперта, когда ты поворачиваешь дверную ручку, поэтому толкаешь ее. Ты совсем не удивлена, увидев огромный комок в середине кровати Йори, но все же не ожидала, что это окажется кульминацией странного поведения Чонгука в последние два дня. Ты стараешься не двигаться слишком резко и приближаешься к той части одеяла, под которой, как тебе кажется, находится его голова. — Чонгук? Откидываешь одеяло, раскрывая его усталое лицо. Он стонет, как только видит тебя, а ты стараешься не обижаться на подобную реакцию. Тот факт, что он не натягивает одеяло обратно и не говорит тебе уйти, — хороший знак. — Там все беспокоятся о тебе. Что случилось? — Сегодня пятница, — говорит он. Ты дергаешь головой, не понимая связи. Он вздыхает. — Сегодня пятница. А это значит, что ты должна сказать мне, стоит ли мне отвалить или нет. — А? Ты думаешь, что я откажусь? — Я не уверен, что ты согласишься. Особенно если я все еще хочу воздержаться от секса…— он замолкает. Его пальцы начинают играть с бархатной стороной одеяла Йори. — Тебе нравится секс. — О боже, — невольно смеешься ты. Он слегка коситься на тебя снизу, — Ну да, мне это нравится. Но это не значит, что он мне жизненно необходим. — Значит, я нравлюсь тебе больше, чем секс? — Спрашивает он и внезапно садится. Ты поднимаешь руки в знак капитуляции. — Вообще-то да? Но ты же не собираешься вечно хранить себя, верно? — Нет, — он улыбается, пялясь на свои руки, — Я просто хочу, чтобы это было особенным, — ты открываешь рот, чтобы выпалить что-то о том, что девственность не имеет подобной социальной значимости, но он обрывает тебя. — Я знаю, что это ничего не значит, но мне так хочется. Если это будет с тобой. Он такой хороший, грустно думаешь ты про себя. Он настолько хороший, что это заставляет тебя запрыгнуть на кровать Йори, чтобы просто обнять его. Чонгук принимает объятия и переворачивает твое тело так, что ты лежишь на боку и улыбаешься почти до слез от того, как близко вы друг к другу. — Ты хочешь, чтобы я лишила тебя девственности? — попытка поцеловать его не увенчается успехом, потому что твои губы все еще растянуты в улыбке. — Ты хочешь этого? — Боже, прекрати это. Ты говоришь как распутница. — Он морщит нос. — Ты хочешь, чтобы я сорвала твою вишенку? — Да, — он наклоняется, как будто собирается поцеловать тебя, но ты в последнюю минуту тычешь ему в лицо краешком одеяла. — Ну, как только соберешься с мыслями, дай мне знать, и я постараюсь найти для тебя место в своем плотном графике. Ты пытаешься убежать, но Чонгук быстрее. Его руки обвивают твою талию, он приподнимает твое тело над землей и шагает в сторону гостиной. Крики разносятся по всей квартире, давая понять остальным, что разговор прошел хорошо. Хосок включает игру, а Тэхен занят едой. К тому времени, как вы окончательно добираетесь до остальных, ты почти срываешься с рук Чонгука, но он вовремя подхватывает обратно. Он падает вместе с тобой на соседний диванчик, задыхаясь от напряжения. — Вы, ребята, такие противные, — язвительно замечает Йори. Боковым зрением ты видишь на ее лице мягкую улыбку. Тебе всегда нравилось думать о себе как о достаточно проницательном человеке. И долгое время ты считала, что можешь предсказать действия Чонгука, зная его так долго, и особенно учитывая тот факт, что вы уже некоторое время встречались. Поэтому когда наступает первая пятница нового семестра и он просит тебя пропустить традиционный вечер игр, ты смущаешься. Не потому что это была какая-то странная просьба, а потому что она была неожиданна. Конечно, ты не всегда оказываешься лучшей, когда дело доходит до предчувствий. Ты ничего не замечаешь, когда он в очередной раз ночует у тебя в квартире и загоняет в угол, когда ты выходишь из горячей ванны. Чонгук сжимает в руках пару красных вещей, — такого же цвета как и его щеки. — Это тебе, — бормочет он и не смотрит тебе в глаза, когда сует это тебе в руки. — Это из моего ящика с нижним бельем. — Да. — Но ты ведешь себя так, словно это подарок. — Так оно и есть. Ты ищешь что-нибудь, чтобы отрезать бирку, все еще болтающуюся на резинке красных трусиков, которые он тебе вручил. Чонгук напоминает о ножницах на нижней полке в ванной, и ты отлучаешься на несколько мгновений. — Так объясни мне еще раз, ты даришь мне то, что у меня уже было? — Я купил их совсем недавно, — признается он, прислоняясь к дверному косяку, и застенчиво перебирает пальцами. — Я подумал, что они будут хорошо смотреться на тебе. — О… Ты отворачиваешься, чтобы сохранить остатки скромности, и натягиваешь их под мешковатую футболку, которую обычно носишь дома. Хриплым голосом он просит тебя повернуться и слегка наклониться. Он кажется таким смущенным, но ты все равно рада видеть, что он проявляет инициативу в какой-то форме. Ничего особенного из этого не выходит, если не считать того, что он засыпает, прижавшись щекой к твоей пояснице и обхватив ладонью задницу. Это было почти месяц назад. А теперь ты возвращаешься домой после вечерних занятий, гадая, что он задумал. Из тайника пропадает запасной ключ, так что ты понимаешь, что Чонгук должно быть уже там. Гостиная выглядит до раздражения похожей на то, как ты покинула квартиру сегодня утром. Нет никакого длинного баннера на половину комнаты, или торта с выпрыгивающей стриптизершей. Это немного разочаровывает, но ты предполагаешь, что он просто хочет провести спокойный вечер дома. Это вполне объяснимо учитывая, что первая пятница семестра обычно сопровождается проверкой печени и слишком большим количеством шотов. Когда ты проходишь вглубь квартиры, он уже сидит на диване, но через минут встает. — Эй, как там твоя, — ты едва успеваешь вымолвить хоть слово, как его рот набрасывается на твой. То, как он целует тебя сейчас, отличается от тех поцелуев, которые ты иногда получаешь после долгой разлуки. В них прячется нечто более преднамеренное, что заставляет дыхание сбиваться. Он перемещается от твоих губ к изгибу шеи. — У меня был хороший день, — он потирает кончиком носа засос, который только что оставил под ухом, — Скучал по тебе. Мягким напором он ведет тебя в непонятном направлении, так что ты цепляешься за его руки, когда они обхватывают твое лицо. — А какие занятия… — он снова возвращается к твоим губам и ведет по коридору к спальне, — Какие занятия были? — Торопишься закончить фразу между поцелуями, и он слегка смеется над тобой. — Углубленные теории физики, — бормочет Чонгук, когда одна из его рук блуждает от задней части шеи вниз по позвоночнику, чтобы удобно расположиться над изгибом ягодиц, обжигая кожу, как клеймо. — Независимое исследование под руководством профессора Мина. Ты стоишь там, перед дверью своей спальни, потому что он немного отвлекается на то, как ты пахнешь. Чонгук прижимается к тебе так близко, как только может, и прерывисто вздыхает. — И история искусства, — его голос звучит приглушенно, когда ты обвиваешь руками его шею и слегка приподнимаешься на носочках, чтобы встретиться с ним в поцелуе. — Зачем ты посещаешь историю искусств? — стараешься открыть дверь, не глядя на ручку, потому что Чонгук слишком занят отчаянно ощупывая твое тело, и не позволяя тебе повернуться. Дверь распахивается, и если бы не его хватка, ты наверняка упала бы. Он резко отстраняется, как только вы оба оказываетесь достаточно близко к кровати. Его губа зажата между зубами, и он нервно грызет ее. Его руки тянутся вперед, чтобы нащупать пуговицы на твоей легкой блузке. Что-то в воздухе поглощает вас в тонкий невидимый купол, так что ты задерживаешь дыхание, пока он делает это. Его руки заметно дрожат, и ты берешь их в свои, чтобы остановить его и, возможно, немного успокоить. — О чем ты думаешь? — Чонгук немного молчит, все еще продолжая попытки. На этот раз медленнее, чтобы пальцы не соскальзывали. — Я подумал, что мы могли бы заняться сексом сегодня вечером. — Мы могли бы… Да. Да, конечно! — Но прежде чем мы займемся этим, не могла бы ты надеть что-нибудь? — Конечно. — Он отрывается от тебя, и исчезает в гостиной, чтобы порыться в своем рюкзаке, а ты молча благодаришь себя за то, что недавно решила купить новый триммер для глубокого бикини. Ты уверена, что то, что он собирается принести, окажется довольно откровенным. — Вот, — произносит Чонгук, когда возвращается. Сверток, который он вручает, на удивление плотный и нет никакого кружева. На самом деле это не похоже ни на одно белье, которое ты когда-либо надевала раньше. — Это костюм Капитана Америки? — спрашиваешь ты, прекрасно понимая, что это на самом деле костюм Капитана Америки. Он медленно кивает, и ты можешь только застонать, потому что нет никакой веской причины отказать ему. — Ничего страшного, если ты не хочешь, — Чонгук почесывает затылок и переносит вес тела на обе ноги. — Нет, я сделаю это. Ты идешь в ванную, что переодеться. Когда ты возвращаешься, на твоем лице застывает замешательство. Костюм идеально подходит. Отчасти это должно быть связано с тем, что ткань такая же эластичная, как материал купальника, но даже это не может в полной мере объяснить, насколько хорошо он сел по фигуре. — А как ты… — Ты помнишь тот раз, когда я снимал твои мерки? — Да. Ты мысленно возвращаешься во времени, когда сидела на диване, абсолютно ничего не делая, когда из ниоткуда появился Чонгук с мерной лентой. Это было ленивое воскресенье, не было никакой работы с проектами, поэтому ты позволила ему поднять себя с дивана, чтобы он мог кружить вокруг и измерять все части твоего тела. Чонгук делал это на удивление спокойно и, казалось, не замечал, что ты получаешь от этого слишком большое удовольствие. У тебя даже не было возможности предложить ему пошалить, потому что он записал все на клочке бумаги и с серьезным видом вернулся к своему ноутбуку. Теперь все понятно. — Так ты сделал это, — опускаешь глаза, чтобы оценить себя, — специально для сегодняшнего вечера? — Да. Теперь, когда ты в этом костюме, и он наконец-то видит готовую версию того, за что он заплатил швее Этси кругленькую сумму, он улыбается. Чонгук быстро раздевается и направляется к кровати. — Мы что, играем в ролевые игры? А кто ты вообще такой? Голый мужчина? — Если голый мужчина твой заклятый враг, тогда, может быть. Он проводит ладонью по своим трусам, и ты задаешься вопросом, не попала ли ты в сумеречную зону. Ты экспериментально кладешь руки на бедра, приподнимая ногу в такой позе, которая, как ты думаешь, может быть наиболее сексуальной, и он потирает себя немного сильнее. — Так тебе это нравится, да? Он просто кивает. Ты ползешь по кровати к нему, пока не оказываешься на коленях перед его эрекцией скрытой под нижним бельем. Он нетерпеливо откидывается на подушки. Если бы ты не знала его лучше, то подумал бы, что у него есть какие-то тайные фантазии с Капитаном Америкой. На секунду ты размышляешь, есть ли у него скрытый фан-аккаунт, где он пишет фанфики с участием Капитана и себя. Качая головой, ты сосредотачиваешься на его обнаженном торсе под тобой. — Э-э, что ты хочешь от меня услышать? — Я не знаю, — с придыханием отвечает он, — Скажи что-нибудь о свободе. Ты задумчиво поджимаешь губы и опускаешь бедра ровно настолько, чтобы соприкоснуться промежностью своего костюма с его членом. Он издает жалобный стон и бьет кулаками по простыням над головой. Его волосы красиво раскидываются на подушке. Платиновые пряди все еще сияют благодаря его стабильным визитам в салон в центре города, который Йори так усердно советовала ему. Сдерживаешься от того, чтобы запустить пальцы в его волосы и сосредоточиться на том, чтобы придумать речь которая достаточно возбудит его. Ты быстро напрягаешь свой мозг, вспоминая все сцены, где присутствовал Стив Роджерс. — Ты слишком долго ставил под угрозу свободу невинных граждан, — понизив голос, ты начинаешь раскачиваться. — Цена свободы высока, голый человек. Ты знаешь, как я собираюсь заставить тебя заплатить? — Как? — Чонгук широко распахивает глаза, подыгрывая. Его грудь резко поднимается и опускается, в то время как он изо всех сил пытается удержаться от толчка вверх, чтобы встретиться с твоими бедрами — С помощью твоего тела. Эта фраза заставляет поморщиться, как только ты произносишь ее, и, судя по тому, как слегка опускаются уголки его рта, она ему тоже не понравилась. Он вздыхает и садиться как раз в тот момент, когда решаешь, что, может быть, следует поцеловать его. Вслед за громким хлопком столкновения ваших лбов ты падаешь с его колен. — Черт, черт, черт. Прости. Ты в порядке? Его руки мгновенно тянутся, чтобы поднять тебя за плечи. Слезы боли покалывают глаза. — Почему у тебя такой твердый лоб, блять, — шмыгаешь ты носом. — Наверное, для того, чтобы все мои дурацкие сексуальные фантазии не вырвались наружу, — он осторожно потирает свой лоб, — Ну и бардак, да? — Так оно и есть. Но это то, чего ты хотел в свой первый раз. Мы можем попробовать еще раз. — Не думаю, что мне захочется попробовать еще раз. Ты вроде как плохая актриса. Твой рот открывается, и из него вырывается недоверчивый смех. Он прав, и чем больше ты об этом думаешь, тем смешнее становится ситуация. Чонгук смеется вместе с тобой. — Что же нам теперь делать? Для этого, вероятно, не требуется костюм. — Ну, я не знаю, какие у тебя планы на остаток ночи, но я просто собираюсь сделать это. Ты на мгновение приподнимаешься, чтобы просунуть пальцы под резинку его нижнего белья и снять их, прежде чем отползти дальше по кровати. В этом положении ты находишься на уровне глаз с его эрекцией. Он вздыхает в предвкушении и сдвигается, чтобы опереться всем своим весом на руки за спиной. На самом деле прошло уже некоторое время с тех пор, как он позволял тебе делать что-либо с ним под одеждой. Это было правилом. На самом деле это не остановило ни одного из вас от искушения, но это и означало, что у вас обоих был унизительный опыт возвращения домой после свиданий, чтобы мастурбировать в одиночку после встречи друг с другом. Теперь ты можешь без колебаний сделать это. Ты проводишь подушечкой большого пальца по всем маленьким венам и проверяешь шелковистость его кожи. В конце концов, ты устаешь ждать и облизываешь его от основания до кончика языком. Он стонет, как будто у него вырывают что-то из груди, и снова падает на подушки. Чтобы намочить его и немного помучить, ты продолжаешь лизать его член, пока он не заблестит слюной. Чонгук проводит рукой по волосам и останавливается на полпути, чтобы сжать пряди в кулак, чтобы они не мешали ему. — Я кончу, если ты будешь продолжать в том же духе. — Это в некотором роде наш план. — Но что, если я не смогу возбудиться снова? — Хм. — Ты делаешь паузу, чтобы притвориться, будто думаешь, и переключаешь язык на медленные движения рукой. Его веко опускается с каждым небольшим поворотом запястья, который ты делаешь в направлении кончика. — Ну, я просто хотела, чтобы ты был у меня во рту. Тебе не нужно кончать, если ты этого не хочешь, но если ты это сделаешь, то это не проблема. Я почти уверена, что если я не буду торопиться после этого, ты сможешь сделать это снова. Он судорожно сглатывает, но не протестует. Ты продолжаешь свои ласки. В конце концов ты берешь его в рот, дюйм за дюймом, пока не заглатываешь так глубоко, как только можешь. А потом ты качаешь головой, удерживая его бедра опущенными, чтобы он не мог толкаться. Теперь он знает правила игры. Как только ты начнешь пускать слюни вокруг его члена и стонать, как будто ничего не можешь с собой поделать, руки поднимаются, и Чонгук скользит своими собственными руками вниз, чтобы погладить твой затылок, прежде чем опустить твою голову немного вниз. Он редко бывает груб, и обычно это происходит только потому, что ты просишь его быть немного более решительным. Сегодня он, должно быть, чувствует, что ты собираешься просить об этом, потому что вскоре он начинает дергаться, чтобы трахнуть твой рот, тяжело дыша. Ты думаешь, что можешь услышать, как он говорит, что это «так хорошо», пока он двигает твою голову вверх и вниз по своей длине, но ты едва слышишь его из-за непристойных звуков, которые издает твой рот вокруг его члена. Вскоре ты протягиваешь одну руку вниз, чтобы нарисовать легкие восьмерки на тонком материале, покрывающем твою промежность. Ты не пытаешься оторваться, и Чонгук выглядит так хорошо, когда стонет, когда ты берешь его член в рот. Горло начинает болеть к тому времени, когда он двигается в своем ритме, и его дыхание становится тяжелее. Двигая языком вдоль нижней части головки, ты как всегда, кажется, толкаешь его через край, но на этот раз все по-другому. Всего несколько движений языка, и он издает хриплый стон, кончая в твое открытое горло. Ты немного озадачена, потому что не было никакого предупреждения, но достаточно готова, чтобы не подавиться или не вздохнуть в неподходящий момент и дать сперме попасть в нос, как это случилось однажды. Тогда он подумал, что это смешно, но ты злилась на него весь день. Как только слизываешь остатки его оргазма со своих губ, садишься и двигаешься, чтобы слегка оседлать его бедра. Ты понимаешь, что он может быть слишком чувствительным к петтингу, поэтому выбираешь его руку вместо мягкого члена. Он моргает и глядит на тебя с ошеломленным блаженством в глазах, а ты берешь обе его руки и водишь ими вокруг своего тела. Ты фиксируешь их на своих бедрах, потому что хочешь, чтобы это продолжалось немного дольше и выиграло время. Медленно ты поднимаешь их вверх по изгибу талии, а затем опускаешь вниз, чтобы слегка двинуть бедрами над ними. Чонгук берет на себя инициативу, как только дымка его оргазма полностью рассеивается, и сразу же скользит вверх к груди. Он начинает с того, что просто мнет их в своих ладонях, но материал костюма достаточно плотный, чтобы ты упустила большую часть ощущений, и он отстраняется, как только соски едва просвечивают сквозь костюм. Ты расстраиваешься на мгновение, но он начинает возиться с чем-то за твоей спиной. По-видимому, ты пропустила застежки на плечах лифа, которые позволили передней части костюма упасть вперед, как комбинезон, и обнажить грудь. Он одобрительно напевает себе что-то под нос, прежде чем с легкостью подняться из своего лежачего положения — благослови Господь все дни, которые он провел в спортзале, — и полностью сесть. Его рука поднимается, чтобы поиграть с одним из сосков в тот же момент, когда он прижимает свой рот к другому и вращает вокруг него языком, как если бы он копировал твои движения на его члене ранее. Это заставляет тебя стонать, и твоя голова падает вперед так, что рот оказывается рядом с его ухом. Продолжая ласки, Чонгук слышит каждый прерывистый вздох и каждое сдавленное произношение своего имени приправленное мольбой. Этого достаточно, чтобы перенаправить часть крови обратно на Юг и медленно возбудить его. Он переключается на другую сторону, но вместо того, чтобы играться языком, использует свои зубы. Результат мгновенной вспышки шока и удовольствия, которая вызывает прилив возбуждения, просачивающийся через промежность костюма и стекающий вниз по бедру. — Чонгук… Ебать, ты все еще чувствителен? — Я так не думаю, — его голос охрип от возбуждения и желания, — Что такое? Ты не отвечаешь ему, и вместо этого отрываешься от его рта, чтобы нависнуть над его членом, который все еще на пути к полному возбуждению. Пальцы лихорадочно ищут застежку на промежности костюма, которая, как ты думаешь, там есть, как и у всех боди. Наконец, ты находишь ее, позволяя практически капающему от возбуждению центру соприкоснуться к кончиком его члена. Его веки трепещут, закрываясь от этого ощущения, и ты осознаешь, что на самом деле не делала этого с ним. Это и вправду первая ночь, думаешь ты, когда хватаешь его и используешь головку, чтобы раздвинуть свои липкие половые губы. У него отвисает челюсть. — Боже, так приятно чувствовать тебя. Дерьмо. — Взаимно. Это так. Ты уверена, что могла бы вот так прижиматься к нему своими складками весь день. Когда он натыкается на твой раздутый клитор при каждом движении бедер вперед, ты испытываешь сильное искушение кончить просто так. Использовать его как секс-игрушку и тереться о него, пока не кончишь, а потом делать это снова и снова. Чонгук теплый, твёрдый и такой отзывчивый под тобой. Ты ускоряешься, двигаешь бедрами все сильнее и сильнее, чтобы приблизиться как можно ближе. Но как бы хорошо это не ощущалось, все равно хочется, чтобы что-то наполняло тебя изнутри. Чонгук стонет, наблюдая за тем, как ты почти сходишь с ума на нем с этим свисающим на теле костюмом Капитана Америки. Рукава прикреплены к основной детали костюма, поэтому они все еще закрывают твои руки, но передняя часть опущена и колышется под грудью с каждым движением. Тот факт, что он может отчетливо видеть, как работают мышцы твоих бедер, зарождают в нем жажду перевернуть тебя на спину и трахнуть. Ему ничего так не хочется, как закинуть твои ноги себе на плечо и вдалбливать в тебя свой член до тех пор, пока ты не выдохнешься и не перестанешь двигаться. Но ему также нравится, как ты смотришь на него сверху, принимая то, что можешь взять в данным момент. И тогда он решает. — Сядь на него, — хрипит он. — Хм? — Я хочу, чтобы ты села него. Я хочу войти в тебя. — Неужели? — ты улыбаешься, и если бы не контекст ситуации, он подумал бы, что ты похода на воплощение солнечного света, — Ну что, теперь ты готов? — Я сейчас тверд, как гребанный камень. — Окей. Ты уверен? — Да. Пожалуйста. Господи, просто сядь на него. — Ладно. От волнения ты кусаешь губы и приказываешь ему потянуться к ящику рядом с его головой, чтобы вытащить презерватив, который ты купила несколько недель назад. Все происходит так быстро и вот, ты делаешь последний толчок бедрами, прежде чем переместиться и схватить его за бедра. В груди бьется сердце в ритме колибри, когда ты выравниваешь кончик его члена ко входу. На секунду ты начинаешь медлить, прежде чем опуститься на него так быстро, как только можешь. Чувствуется крошечное сопротивление из-за того, что не было должной прелюдии, но растяжение и едва ощутимый ожог — божественно. Пальцы на ногах уже скрючены, а ты даже не пошевелилась. Отчасти это потому что ты ждешь Чонгука. Его лицо искажается от чего-то похожего на острую боль, но судя потому, как он пульсирует внутри тебя, ты уверена, что на самом деле с ним все в порядке. — Ты можешь двигаться, когда захочешь, — хмыкает он. После этого тебе уже не придется ждать. Используя его живот в качестве опоры, ты наклоняешься вперед ровно настолько, чтобы поднять свои бедра вверх и резко опуститься вниз. темп, который ты задаешь, жесток и сбивает его дыхание. До конца он не уверен, чего ожидал и как все пройдет, но он точно помнит, что считал, что это будет неловко и неудобно, когда вы будете двигаться и пытаться найти нужные углы. Например, как всегда описывают свой первый раз большинство людей. Это совсем не то. Чонгук наблюдает за тем, как твои бедра двигаются как будто отдельно от всего остального тела и принимают его внутрь, а затем наружу. Каждый толчок выбивает из него крошечный стон. Это кажется тебе недостаточным, и вскоре ты садишься, откидываясь назад, чтобы опереться на его бедра и продолжить движения, подпрыгивая. Новая поза требует больше выдержки и физических сил, и ты не уверена, как долго сможешь двигаться подобным образом. Чонгук вроде как в агонии, но в хорошем смысле. Его волосы прилипли ко лбу от пота, а тело слегка вздрагивает каждый раз, когда ты изгибаешься. Но то, как он произносит твое имя таким хриплым голосом, — хорошая мотивация. Все в принципе идеально, и ты знаешь, что тебе тоже нужна разрядка. Твои мышцы горят от нагрузки. — Ты уже близко? — Так близко, — бормочет он, садясь и зарываясь лицом в твои груди. Он облизывает соски, как только может, двигая языком в такт твоему телу. — Я уже почти… — Что я могу сделать? — Не знаю. Что-нибудь. Делай все, что хочешь. Судя по тому, как его глаза изо всех сил стараются оставаться открытыми, ты ему веришь. Когда уровень энергии в организме падает до минимальной отметки и ты ощущаешь острые уколы пота по всему телу, ты не знаешь, что делать. Ты продолжаешь подпрыгивать на его члене и двигаешься, чтобы поцеловать его. Он с готовностью раскрывает рот, и ты проводишь языком по его губам. Это застает его во врасплох, и ты чувствуешь, как его член дергается внутри тебя. Он стонет, громко и протяжно. Ты продолжаешь целовать его лицо, пока не доберешься до шеи и лижешь, прекрасно зная, что у него есть эрогенная зона, которая порой вынуждает его кончить в штаны. Прямо там, где шея встречается с плечом, ты знаешь, что права, потому что он толкается вверх, как одержимый. Злая улыбка украшает твои губы, и ты сжимаешь стенки влагалища, одновременно атакуя его шею. Через несколько секунд он сковывается, прежде чем издать крик и кончить в презерватив. Ты стонешь вместе с ним, потому что есть что-то сексуальное во внезапном всплеске тепла и медленных движениях, когда ты можешь массировать его, не напрягаясь. Когда пульс замедляется, ты осторожно приподнимаешь бедра, чтобы он мог выскользнуть, а ты могла слезть с него. Он долго не двигается, поскольку второй оргазм, кажется, разлился по всем его конечностям, делая их тяжелыми. Когда Чонгук наконец может встать, он снимает презерватив. Проверив его и завязав в узел, он шаркает по комнате, чтобы вымыть руки. Когда он возвращается, он находит тебя в очень знакомой позе. Твоя рука двигается между ног, и ты дышишь немного затруднено. Ваши глаза встречаются. — Разве ты не… — он замолкает. — Нет. Но и обычно я не кончаю так легко. Не принимай это близко к сердцу. — Так как же ты предпочитаешь это делать? Он забивается обратно на кровать и ложиться рядом, наблюдая за ленивым движением твоей руки с острым любопытством. — Я бы предпочла, чтобы это сделал ты, — улыбаешься ты ему. — Я надеялся, что ты это скажешь. Но что же мне делать? — Я тут подумала, может быть, ты мог бы… — Отлизать тебе? — Он уже подпрыгивает, чтобы сдвинуть твои ноги и лечь между ними. — Да. — выдыхаешь ты. Вид его между твоих ног — это все еще то, к чему ты не привыкла отчасти потому, что это он, и отчасти потому, что ты все еще стеснялась принимать оральные ласки. Однако он не стесняется этого, а просто двигает часть костюма, которая упала перед твоим возбужденным центром, как будто он взволнован, просто думая об этом. Он раздвигает твои складки и восхищается их гладким покрытием, прежде чем наклониться и поцеловать твой клитор. Ты мгновенно вздыхаешь и закрываешь глаза. Он быстро с тобой управляется. К этому времени он уже знает, что может просто массировать и пускать слюни по твоему клитору языком, пока его челюсть не станет немного жесткой, и этого будет достаточно, чтобы ты билась в конвульсиях. Но ему нравится тянуть время, ему нравится стонать, как будто он ест что-то вкусное, пока он это делает. Ему нравится вылизывать тебя дочиста только для того, чтобы поиграть с тобой, пока ты снова не начнешь капать. Ему нравится пить из тебя и проверять, как далеко он может засунуть свой язык внутрь тебя, пока ты не начинаешь задыхаться от того, что не можешь принять его со смущенным выражением на своем испорченном лице. И на этот раз, когда ты уже на пике удовольствия и пытаешься сомкнуть ноги, чтобы отгородиться от него, он снова раздвигает их, чтобы засунуть два пальца внутрь, пока он по-французски целует верхушку твоих бедер. — Чонгук, я не могу, не могу. — Ты сказала это в прошлый раз и все равно кончила три раза, — Он вытягивает свои мокрые пальцы, чтобы потереть их прямо под набухшим пучком нервов, потому что знает, что это не такая прямая стимуляция. — Ты можешь это сделать. Вот так. Иногда тебе хочется огрызнуться на него, потому что, когда он говорит таким голосом, ты чувствуешь себя израненным животным, которое он пытается вылечить, но иногда ты чувствуешь, что он действительно гордится тобой, и это все портит. Это портит тебя, потому что в его глазах есть намек на что-то злое и насмешливое, когда он использует этот голос, пока ты трахаешься на его пальцах. Сегодня ты ничего не можешь с собой поделать и разваливаешься на куски от его руки. Как только ты теряешь силу в теле от трех оргазмов, он снова становится тем звездным парнем, который натягивает очки, чтобы лучше видеть, и чьи волосы похожи на гнездо белой птицы. Почему-то он выглядит все тем же ботаником, даже когда высасывает остатки твоего возбуждения из пальцев и поправляет штаны. Он знает свои пределы и, к сожалению, сейчас, вероятно, не сможет снова возбудиться и трахнуть тебя как следует. Пока он принимает душ и готовит его для вас обоих, ты осматриваешь его. Чонгук выглядит точно так же. Та же широкая, гладкая спина от ежедневного применения детского лосьона по всему телу. Та же крошечная, но скульптурная попка. Та же песня Мэрайи Кэри, которую он напевает снова и снова, когда ты дурачишься. Тот же способ вести себя довольно комфортно. — А ты чувствуешь себя по-другому? Он поворачивается к тебе лицом, проверяя воду. Его лицо сияет, но он небрежно качает головой. Как только трубы начинают протестовать против повышения температуры воды, он неторопливо направляется к тебе. — Не совсем так. Я имею в виду, я не чувствую, что это научило меня чему-то новому. Я был почти уверен, что хотел бы секса до этого, и сегодня это только доказало мои мысли. — Его руки обвиваются вокруг твоей обнаженной спины, когда он притягивает тебя к себе для объятий. — Я знал, что ты плохо разбираешься во впечатлениях, и сегодняшнее выступление Стива Роджерса это тоже доказало. — Вообще-то я как раз собиралась спросить тебя о твоем стояке на Капитана Америку. Что это такое? — Ты так говоришь, как будто у тебя его тоже нет. — Туше, как ты думаешь. Он сжимает тебя сильнее. — Я просто знаю, что с тобой мне было бы очень комфортно… Твое сердце как будто только что стало в десять раз больше и ты знаешь что должна выждать по крайней мере час после секса, но… — Я люблю тебя. — произносишь ты шепотом, даже не уверена, слышал ли он тебя, пока его глаза не становятся огромными, как блюдца. — Я как раз собирался сказать это в следующий раз. — Вау, — ты хмуришься. — Мы такие придурки. — Да. Заканчивая принимать душ, ты почти роняешь кондиционер, который собиралась нанести ему на волосы, когда он делает это. У него даже не хватает терпения дождаться, когда вы закончите и повернуться к тебе лицом. — Я тоже тебя люблю, — бросает он через плечо. И ты просто знаешь, что он ухмыляется, слушая, как ты возишься со скользкой бутылкой. Ты одаряешь его резким шлепком по заднице, ладошкой густо покрытой кондиционером для волос, что оставляет молочно-белый отпечаток на его ягодице. — Ты такой долбанный засранец. Почему ты все время издеваешься надо мной? — ты надуваешь губы, когда он наконец поворачивается. Его волосы жирно размазаны по лбу от средства, но он все еще красив. Как всегда. Для тебя. Он пожимает плечами. — Для науки.