Дай мне руку, если хочешь что-то почувствовать.

      Напряжение в воздухе витало с такой бешеной концентрацией, что у Марлин чесался кончик носа и языка, желая съязвить какую-то ядовитую фразу в сторону вечно палящего этим вечером на нее Старателя. Ее остановило лишь излюбленная безэмоциональность, похуизм и люди за столом. А еще молчание Энджи. Скажи он сейчас хоть что-то. Хоть что-нибудь… Тоторо ответит. Конечно, девушка была не из слабохарактерных подкаблучников, которые станут кланяться в ноженьки Героя номер один. Она не из тех, кто говорит громких фраз и бесится по поводу. Но когда у нее сдадут нервы — плохо будет всем и каждому. В таком состоянии ее боится даже ее мать.       Вилка падает на стол и девушка раздраженно рычит под нос. Нервы сдают уже на протяжении нескольких дней потому что она совершенно ничего не успевает. Потому что ее валят работой. Потому что отец все никак не может понять, что она тоже человек и тоже устаёт. Что у нее тоже есть обязанности в этом гребанном доме. Что ей нужно выглядеть респектабельно и перспективно, а не как кусок уставшего дерьма, который держится на плаву лишь благодаря неожиданной заботы Шото. Удивляет. Очень. Но приятно. Приятно потому, что она уже забыла когда в последний раз отсыпалась. Забыла, что такое полноценный выходной и отдых.       — Что уже в этот раз не так? — Тоторо поворачивает голову и одаривает Старателя своим раздражением и недовольством, что читалось в пылающих глазах девушки.       Однако через несколько секунд она хмыкает и расплывается в усмешке, подпирая лицо рукой. Седовласая закидывает в рот кусочек рыбы и продолжает сверлить мужчину своим спокойным, безэмоциональным, холлерическим и меланхолическим взглядом, будто хотела, чтобы Старатель прочувствовал всю ее заебанность глядя в ее глаза. Но Энджи не из тех, кто может сожалеть кому-то или пытаться понять что-то.       — Инцидент в кафе недопустим. — Начинает глава семьи, нагоняя, как казалось, своим басом страх на невестку, однако ее беспристрастный взгляд говорил совершенно об ином. — Ты обязана…       — Я ничего тебе не обязана, Тодороки Энджи. Никому из вас. — Перебирает грубым и хриплым голосом слова девушка, заставляя Шото поднять на ее лицо взгляд и нахмуриться.       Как минимум, она была не из тех людей, кто просто так может вот так спокойно начать предъявлять претензии кому-то. Да, она была прямолинейна, если вдруг, конечно, ее спросят. Но дело совершенно не в этом. Нет. Она будто перегорела с того момента, как произошел инцидент в кафе. Кажется, всю прошлую неделю Старатель так же смотрел на нее, но что изменилось сейчас? Усталость. Валило с ног. Каждый вечер кости ломило, а голова шла кругом. Но приходится сидеть за чертовым столом и терпеть это. Терпеть каждый взгляд в свою сторону. Каждый звук, когда что-то выпадало из ее руки. Когда от усталости она чуть ли не засыпала за столом.       — Я не чья-то собственность. — Марлин закрывает глаза и тихо вздыхает. Хотелось заснуть и больше не просыпаться. Это тот момент, когда жалеешь, что ты встал на путь героя. Это все равно ничего так ей и не дало. Мучаться, даря людям хорошее? Спасибо. Это лучшее, что могла дать ей жизнь. — Я жена Шото. Слава Богу, не ваша. Я имею право напиться хоть раз в чертовые пару месяцев.       — Ты не имеешь права… — Старатель ударяет кулаком по столу, однако на лице Тоторо и мускул не дёрнулся.       — Я. Имею. Право. Блять. Напиться. — Шипит сквозь зубы Марлин и резко ударяет по столу в ответ, заставив Шото напрячь мышцы. Неужели все перейдёт к драке? Сомневаюсь. Марлин не любитель физического насилия. Моральное насилие? Да пожалуйста. — Закрой рот и послушай меня. — Девушка сжимает скатерть рукой. — Я устала уже строить из себя спокойную девочку, которая терпит вечный паль взглядов в свою сторону. Если тебе не нравится то, что я делаю — пошел к черту, Старатель. Будешь мне указывать — я устрою в твоей жизни сущий ад. Не важно, моральный или физический. — Тоторо поднимается на ноги и вздызает, все так же глядя на ошалевшего от такого поворота событий Энджи нулевым взглядом.       — Хочешь ты этого, или нет, но тебе придётся ужиться с моим дерьмовым характером.