Дай мне руку, если хочешь что-то почувствовать.

      Девушка проводит по лицу ладонью и убирает светлые волосы назад, вдыхая запах свежезаваренного кофе. После вчерашней ночи, которая была великолепной, каждый раз, как девушка закрывала глаза больше, чем на пять секунд, перед ее глазами представал голый Тодороки Шото, от чего ей было так неимоверно стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю и умереть прямо в ядре. Мучительно. Быстро. Чтобы больше не творить такой глупости, которая может перечеркнуть к херам все ее старания закопать эмоции и чувства к Тодороки Шото.       — Блять, ну не дыши ты так громко. — Шепчет Марлин и закрывает свои уши руками, утыкаясь лбом в прижатые к себе колени и всхлипывает. Шото ставит возле жены стакан с водой и спазмолитик, чтобы ей стало легче.       — Выглядишь неважно. Тебе точно нужно сегодня идти на работу? — Шото присаживается рядом с Марлин и смотрит на нее, от чего на лице той вспыхивает румянец. В голове все так же всплывали картинки его тела.       Марли откинула голову, глядя в потолок Девушка чувствовала, как вязкая и горячая кровь растекается по ее венам, кости ломило так сильно. Ей было неприятно, но жаловаться Героиня просто не могла. Ей хотелось сдохнуть. В который раз я это говорю? Господи, подарите этой девчонке гроб и спокойствие. Пустота внутри заполняла каждую клеточку, вытесняя проблемные воспоминания навсегда из разума Марлин. А ведь и вправду. Будь проклят чертов парень, что стал ее мужем, ее сердцем, ее мыслями. Как же Марлин хотелось свернуть ему шею и вырвать свое сердце. Влюбляться не в тех, знакомо, да?        — Можно я спрошу глупость? Что для тебя любовь? — Шото наклоняет голову, встречаясь взглядом с глазами своей смущенной жены.       — Можно я отвечу глупостью? — Хрипло отвечает вопросом на вопрос Марлин. — Любовь — это когда хочешь переживать с кем—то все четыре времени года. Когда хочешь быть всегда рядом. Когда принимаешь со всеми недостатками. Когда любишь каждый шрам, родинку на его теле. Когда он… Когда он просто нужен. Любишь, потому что он просто есть…       — Но ведь ты постоянно одна… Наверное тебе было очень одиноко, раз ты согласилась выйти за меня замуж без истерик.       — Я привыкла быть сама по себе. Привыкла завтракать, обедать, ужинать и спать одна. Я не нуждалась в чьей-либо поддержки или любви. Но знаешь, даже такая как я может потерять голову от одного лишь взгляда или прикосновения, а после всю жизнь себя съедать тем, что поступила тогда неправильно. И это уже сейчас меня убивает.       Её мучала жажда. Девушка с неохотой вздохнула и попыталась встать. Тело резануло, словно от множества ударов ножа. Болело всё, даже то, что, в принципе, болеть не могло. Та не удержалась и тихо заскулила. Ноги стали ватными, спина и ягодицы болели, словно её избили. Пришлось вернуться обратно на стул и сжаться обратно в комочек. Сил бороться с самой собой у нее больше нет. Стать наконец слабой? Да пожалуйста. Лишь бы не быть в полном одиночестве. Лишь бы иметь хоть какую-то связь с кем-то. Даже, если эта связь — чувство ненависти. Отвращения. Стыда. Или ещё много чего другого. Уж лучше, чем вечные кошмары, что преследовали Марлин. Если не один, так другой, третий, четвертый. И так каждый раз, как она закрывала глаза. Хотелось застрелиться, да вот… Нечем. А так хочется подставить дуло пистолета к виску и выстрелить.       — Забей, пожалуйста, я в полном порядке. — Марлин всё-таки поднимается из-за стола и медленно перебирая ногами. Все болело. Абсолютно. Шото не умеет держать себя в руках, а Марлин не умеет говорить хватит. Теперь одна еле ходит, а у другого все тело болит от укусов.       — Хочешь сказать то, что ты сейчас упадёшь, когда закончится стенка — эт все нормально? — Тодороки закатывает глаза, прижимая к ранам от зубов девушки кусок льда, чтобы облегчить себе хоть как-то жизнь. У него сегодня, к сожалению, не выходной, а привести себя в порядок после бурной ночи надо.       — Это ты во всем виноват.       — Ты как-то и против не была.